Брат
Прошла ещё неделя. Семь долгих, мучительных дней, которые слились в одно сплошное пятно боли, страха и безысходности. Алехандро становился всё жестче. Я не была для него человеком. Я была вещью. Купленной, принадлежащей ему.
Я уже не плакала. Просто существовала, доживая день за днём, зная, что выхода нет. Только один — смерть.
В тот вечер я услышала крики.
Резкие, полные ужаса. Женщина умоляла, кричала, захлёбываясь страхом.
Я вышла в коридор и замерла.
Алехандро стоял там, держа за волосы молодую девушку. Она дрожала, рвалась, но он лишь ухмылялся, сжимая её ещё сильнее.
— Пожалуйста! Я не делала этого! — всхлипывала она, но он только холодно посмотрел на неё, а затем перевёл взгляд на меня.
— Смотри, Эва, — его голос был спокойным, даже ленивым. — Эта шлюха хотела украсть у меня деньги.
Я ничего не успела сказать. Не успела даже осознать.
Выстрел.
Громкий, раскатистый.
Пуля пробила её голову, и тело обмякло, рухнув на пол.
Я вскрикнула, всё перед глазами поплыло.
Алехандро схватил меня за руку, грубо, с силой, будто хотел вырвать её из плеча.
Прежде чем я успела что-то сказать, он швырнул меня на пол. Я с глухим стоном рухнула вниз, и ладони скользнули в нечто тёплое, влажное. Свежая кровь. Она растекалась по мрамору, ещё не успевшая застыть, и запах её ударил в нос.
Ее было много.Тело девушки лежало рядом , безжизненное.
Алехандро наклонился, врезался коленом мне в спину, прижимая лицом к окровавленному полу. Щека вспыхнула от боли и ужаса.
— Сука, — зашипел он прямо в ухо, дыхание его было горячим, хриплым, пропитанным яростью. — Вот , что будет с тобой.Запомни.
Его рука взметнулась в воздух — и в следующий миг обрушилась на мою щеку с такой силой, что в ушах зазвенело. Голова откинулась в сторону, а тело не выдержало — я рухнула, всем весом в лужу крови.
Мокрое, тёплое, липкое. Она мгновенно впиталась в мою одежду, в волосы. Кровь стекала по коже, будто впитывала мою боль.
Я не пыталась встать. Не могла. Всё внутри сжалось. Сердце билось быстро, как у запертой птицы.
Слёзы хлынули внезапно — горячие, бесконтрольные. Я сжалась, прикрыв голову руками, как ребёнок, которого бьют за то, что он просто дышит.
— Плачь, — прошипел он сверху. — Тебе идёт страх.
Но я его уже почти не слышала. Я была где-то глубоко внутри себя, в темноте. В тишине. Где он не мог достать.
Но прежде чем темнота накрыла меня, я услышала его голос, спокойный и жуткий:
— Вот что будет с тобой, Эва, если вздумаешь перечить.
Я очнулась, тяжело втягивая воздух, словно только что вынырнула из ледяной воды. Голова гудела, тело было слабым, а перед глазами всё ещё мелькали обрывки того, что произошло.
Выстрел. Крик. Мёртвое тело на полу.
Я вздрогнула, но тут же почувствовала что-то прохладное на лбу. Повернув голову, я увидела Мари. Она сидела рядом и осторожно прикладывала мокрую тряпку к моей коже, её глаза были полны тревоги.
— Ты очнулась, — выдохнула она с облегчением.
Я не сразу смогла заговорить, но она, кажется, всё поняла без слов.
— Милая, он уехал по делам, — тихо сказала она, стараясь меня успокоить. — Отдыхай. До завтра тебя никто не тронет.
Я кивнула, даже не думая, что завтра всё начнётся сначала. Но хотя бы эта ночь...
Мари аккуратно убрала тряпку, встала и направилась к двери. Уже на выходе, обернувшись, она сказала так же тихо, будто боялась, что её услышат:
— Скоро прибудет Энрико. Я позвонила ему.
И, не дав мне времени спросить или удивиться, вышла, оставляя меня наедине с новым вихрем мыслей.
Я сходила в душ , чтобы смыть с себя следы крови и страха.
Прошло десять минут. Я пыталась справиться с нахлынувшими эмоциями, когда в дверь раздался осторожный стук.
Я сразу поняла, кто это.
— Входи, — прошептала я.
Дверь приоткрылась, и в комнату вошёл Энрико. Его тёмные волосы были немного растрёпаны, а в глазах читалось напряжение. Он медленно подошёл ко мне, сел на край кровати, внимательно осматривая меня, словно проверяя, цела ли я.
Я больше не сдержалась.
Рывком придвинулась ближе и обняла его, прижимаясь к его груди. Тёплой, сильной, такой надёжной. Слёзы хлынули сами собой, и я тихо всхлипнула, впиваясь пальцами в его рубашку.
— Энрико... — мой голос дрожал, а тело тряслось от пережитого ужаса.
Он молча обнял меня в ответ, его руки осторожно сжимали меня, будто он боялся, что я разобьюсь.
Некоторое время мы просто сидели так, пока мои слёзы не начали стихать.
Тогда я подняла голову, посмотрела ему в глаза и, голосом, полным боли, прошептала:
— Когда ты спасёшь меня из этого ада?
Энрико чуть отстранился, чтобы посмотреть мне в глаза. Его руки всё ещё лежали на моих плечах, тёплые, успокаивающие, но в них чувствовалось напряжение.
— Мне нужно решить дела с братом до конца, — его голос был тихим, но твёрдым. — И тогда я вытащу тебя, слышишь?
Я смотрела в его зелёные глаза, полные решимости, и впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на надежду. Это затуманило мне разум, затопило сознание желанием поверить, что он действительно спасёт меня.
Я почти не думала, когда медленно потянулась к нему.
Энрико замер, едва заметно затаив дыхание.
Но в следующую секунду его губы ответили мне.
Поцелуй был осторожным, будто он боялся спугнуть этот момент. Тёплым, но пропитанным болью. Я сжала пальцы на его рубашке, словно боялась, что он отстранится, но он не сделал этого.
На этот миг я забыла обо всём. Забыла, где я. Забыла, кому принадлежу.
Был только Энрико.
Энрико замер всего на секунду, будто колебался, но затем его руки чуть сильнее сжали мои плечи, а потом осторожно скользнули к спине, прижимая меня ближе.
Его губы коснулись моих мягко, медленно, словно он боялся сломать меня ещё больше, чем я уже была сломлена. Поцелуй был тёплым, робким, но от этого только глубже проникающим под кожу. Я почувствовала, как он чуть вздрогнул, когда мои пальцы сжали ткань его рубашки, будто хотели удержать его здесь навсегда.
Он не спешил. Поцелуй был неторопливым, бережным, будто он давал мне возможность отстраниться, если я этого захочу. Но я не хотела.
Я закрыла глаза, отдаваясь этому моменту — первому за долгое время, где не было боли, не было страха. Только его тепло, его руки, его дыхание, смешивающееся с моим.
Когда он чуть сильнее наклонился ко мне, углубляя поцелуй, его пальцы осторожно прошлись по моему позвоночнику, вызывая дрожь. Это было так не похоже на то, к чему я привыкла — не насилие, не жестокость, а забота, нежность.
Я почти забыла, каково это — чувствовать себя не вещью, а человеком.
Энрико вдруг замер, словно осознав что-то, и медленно отстранился. Его руки всё ещё касались меня, но уже не прижимали так близко. Он глубоко вздохнул, пытаясь вернуть контроль над собой, понимая, что нельзя переходить черту.
Его взгляд опустился ниже, и я почувствовала, как он напрягся.
Синяки.
Их было слишком много. На запястьях, на плечах, на ключицах. Словно кто-то разрисовал мою кожу грубыми, жестокими мазками боли.
Энрико вскочил на ноги, отвернулся и сжал переносицу пальцами. Дыхание у него сбилось, и через мгновение я услышала его глухой, полон горечи голос:
— Я слабак.
Он покачал головой, будто ругая себя.
— Чёрт... мой брат прав... Ты уже так давно тут, а я... — Он не договорил, резко развернулся и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Я осталась сидеть в тишине, обняв себя за плечи.
Но он вернулся через несколько минут, держа в руках баночку с мазью. Молча сел рядом, открыл её и, зачерпнув немного, начал осторожно втирать средство в мои синяки. Его движения были невероятно бережными, будто он боялся причинить мне ещё больше боли.
— Эва... — тихо позвал он, не поднимая взгляда.
Я посмотрела на него и тихо сказала:
— Совсем недавно он пытался утопить меня в бассейне.
Его пальцы замерли.
Я увидела, как его спина напряглась, как он перестал дышать на долю секунды. А затем, когда он медленно поднял на меня взгляд, его глаза были полны ужаса.
Энрико смотрел на меня так, словно не верил своим ушам. Его пальцы сжались, а челюсть напряглась. Он открыл рот, но тут же закрыл его, будто слова застряли где-то глубоко в горле.
— Он... что? — прошептал он, и его голос звучал глухо, почти срываясь.
Я сглотнула, не отводя взгляда.
— Он пытался утопить меня, — повторила я. — Держал за шею и опускал в воду, а когда я начала задыхаться... он просто смотрел. Смотрел, как я тону.
Энрико резко отвернулся, его дыхание сбилось. Он провёл рукой по лицу, затем сжал пальцы в кулак.
— Чёрт... — выдохнул он, голос его дрожал от ярости.
Он резко встал, сделал несколько шагов по комнате, словно пытался справиться с собой. Затем, развернувшись, снова посмотрел на меня, в его зелёных глазах горело что-то опасное, что-то, чего я раньше в нём не видела.
— Я не позволю ему убить тебя, Эва, — произнёс он твёрдо. — Клянусь.
И с этими словами он развернулся и стремительно вышел из комнаты, захлопнув за собой дверь.
Я осталась сидеть на кровати, глядя ему вслед. В груди странно сжалось — то ли от страха, то ли от надежды, которую я давно разучилась чувствовать.
Его слова звучали как обещание. Но мог ли он его сдержать?
Энрико.
Я вышел из комнаты быстрым шагом, чувствуя, как внутри всё кипит. В груди пульсировала ярость, пальцы сжались в кулаки. Он пытался её утопить. Эти слова не выходили у меня из головы, застряли там, словно заноза, и с каждым ударом сердца загонялись всё глубже.
Сев в машину, я захлопнул дверь сильнее, чем следовало. На мгновение просто закрыл глаза, сжав пальцы на руле, пытаясь перевести дыхание. Всё это зашло слишком далеко.
Как мне её спасти?
Я не мог просто забрать её. Алехандро убил бы меня в ту же секунду.
Переворот? Нет. Люди его боятся, но при этом уважают. Большинство не предаст его.
Договор? Бред. Алехандро никогда не отпустит её. Для него она — вещь, которую он купил.
Остаётся только одно — убрать его.
Я провёл рукой по лицу, чувствуя, как напряжены мышцы. Убить брата.
Моего собственного брата.
Того, с кем я вырос. Того, с кем делил один дом, один стол, одно имя.
Но после всего, что он сделал... после того, что он сделал с Эвой... Разве он мне ещё брат?
Я вспоминаю её запястья, покрытые синяками. Вспоминаю её дрожащий голос, когда она сказала: "Он пытался утопить меня."
Челюсть напряглась, в груди стало тяжело.
Я уже знал ответ.
Я убью его.