1 - Quel bastardo
1 - Этот ублюдок
Как жалко. Как трагично. Как прибыльно.
Брайан Кинни
***
— Тхэмин?!
Чимин оборачивается и, как завещал режиссёр, давит из себя максимально испуганное выражение лица. Судя по не особо восторженному взгляду его партнёра по съёмкам, получается так себе, ну и Бог бы с ним: чай, актёрское не кончал, и никому о себе не заявлял, как о таланте. Более того, даже на пробы, и то не ходил — его в кабинет с серыми стенами, где и был подписан контракт, под ручку привёл, ни много ни мало, главный продюсер дорамы «Call Me A Monster».
«Что за дорама?» — спросишь ты, о, читатель, но обо всём по порядку. Ну или же по извечному принципу Чимина: «Вот когда припрёт, тогда и будем думать, что делать, а пока не припёрло, живём и радуемся». В общем-то, во многом благодаря этому убеждению Чимин и оказался в месте, где не должен был оказаться ни при каких обстоятельствах.
На съёмках.
На съёмках дорамы.
На съёмках любовной гей-дорамы о том, как два парня — перспективный молодой полицейский, стремящийся во что бы то ни стало раскрыть хоть сколько-нибудь значимое дело, и глава мафии, унаследовавший нарко-империю от своевременно отдавшего концы отца, — нечаянно сталкиваются на месте преступления, связывая себя максимально странными, местами абъюзивными отношениями, построенными на взаимном интересе и неприязни одновременно.
Сейчас, к примеру, Тхэмин пытается спереть договор о поставке кокаина, лежащий в кабинете Гояна, а тот, по понятным причинам, оказывается не очень этому рад. Да, читатель, ты абсолютно прав: идея заезженная и не фонит особым пониманием функционирования мафии — ну, потому что если бы всё соответствовало действительности, Тхэмина грохнули бы ещё в первой серии, которая стала бы последней по совместительству.
... Но, знаете, выслушивая очередные отчаянные поправки режиссёра и напарываясь глазами на откровенно раздражённую мину «Гояна», Чимин понимает, что лучше бы оно всё, на самом деле, закончилось его бесславной кончиной на девятой минуте хронометража.
— Чимин, дорогой, постарайся прочувствовать эти эмоции: сначала адреналин, а потом нечеловеческий страх, когда тебя застукали, — мистер Кван — толстенький и неповоротливый мужичок с зияющей лысиной и невыносимо добрым взглядом, сейчас выражающим скорбь и крайнюю степень уныния, пожалуй, единственный, кто пытается быть милым с ним на этой площадке.
В самом деле, если бы не он, Чимин бы уже давно вздёрнулся, но, вопреки стереотипам и вполне реальным историям большинства актёров, именно режиссёр проекта оказался самым понимающим, отзывчивым и... человечным, что ли?...
— Мистер Кван, зачем вы с ним носитесь? Не понимаю, куда вообще смотрели на пробах.
О, кстати о понимающих и отзывчивых: за две недели съёмок Чимин точно понял, кого таковым назвать нельзя ни при каких обстоятельствах.
— Не делай вид, что не знаешь. От этой роли отказались все приличные актёры, — парирует он, слыша тяжёлый вздох мистера Квана и чувствуя себя при этом максимально паршиво. — И неприличные тоже. Да и на что был расчёт, когда играть латентного гея предлагали женатым Ли Дону и Чхон Хасу? Вы б ещё сунулись в качалку к убеждённым гетеро с контрактом в руках!
— Хм, — Мин Юнги, он же Гоян, грациозно разворачивается на убитых стилистами берцах и удаляется в сторону гримёрок.
Вообще, он делает так всегда, когда у него заканчиваются аргументы.
— Чимин, ты же понимаешь, что так у нас ничего не выйдет? — мистер Кван устало трёт виски, обессилено плюхаясь в режиссёрское кресло и потягивая уже давно остывший чай из кружки с логотипом телеканала. — Я понимаю, что человеку с абсолютным отсутствием опыта тяжело работать на одном уровне с профессионалом своего дела, особенно если этот профессионал... немного резковат на поворотах. Но тем не менее, назад дороги нет: продюсеры в восторге от идеи контраста, а руководство уже пророчит дораме бешеный рейтинг. Ты можешь думать, что я придираюсь, намеренно выискиваю недочёты там, где их нет, и это абсолютно нормально. Я не требую от тебя невозможного, просто... хотя бы попытайся прочувствовать этого персонажа; ощути себя на его месте, посмотри на мир его глазами, а не через призму себя или даже Юнги.
— Я попытаюсь, — стискивает зубы Чимин, заводясь от одного только упоминания ненавистного имени, и кидает режиссёру максимально раскаивающийся взгляд. — Все здесь, кроме вас, не очень-то и любезны, но я сделаю всё, что в моих силах.
— И я ценю это, Чимин, — обезоруживающе улыбается мистер Кван и вновь растирает виски, пытаясь компенсировать этим жестом бессонные ночи, напрямую связанные с запуском нового проекта. — Судя по всему, Юнги ушёл на перерыв, так что ты тоже можешь немного отдохнуть перед следующим дублем.
— Да, наверное, так я и сделаю, — кивает Чимин, после чего удаляется в гримёрку в путаных чувствах.
***
— Ну здравствуй, красавица, — усмехается Тэхён, раскладывающий кисти в порядке возрастания, плотности и цвета; не сказать, что он язвит из личной неприязни, скорее, по привычке — с остальными членами стаффа грубый гримёр общается ровно так же, Чимин проверял!
Они оказываются в гримёрке вдвоём: остальные сотрудники ввиду отсутствия какой-либо деятельности на съёмочной площадке уже давно сползлись в кафетерий, на ежедневный ритуал, состоящий из обеда и обмена свежими сплетнями о знаменитостях. Именно по этой причине Чимин, которому обстановка враждебной заинтересованности всегда была глубоко чужда, предпочитает уединяться, ненадолго прячась от света прожекторов и любопытных взглядов среди разномастных баночек, вешалок с вещами и стройного ряда обуви: до тошноты начищенные офисные туфли и грёбаные, потёртые стилистами берцы, которые скоро будут сниться ему в кошмарах.
— Тэхён-щи? Не думал, что ты здесь, — мгновенно тушуется младший, неловко прикрывая за собой дверь.
— Можно без приставок, — ведёт бровью Тэхён-без-щи и вновь усмехается, но в этот раз как-то совсем блекло и устало. — Слышал, ты снова запорол дубль и страшно разозлил мистера Совершенство.
— О, правда, что ли? — страдальчески вздёргивает брови Чимин, продолжая неловко топтаться у входа. — Это же произошло буквально пару минут назад, и тебя даже не было на площадке, откуда ты...
— Слухи распространяются в воздухе намного быстрее, чем инфекции, передающиеся воздушно-капельным путём, — философски изрекает Тэхён, заканчивая расстановку и, по-видимому, наконец-то ею полностью довольствуясь. — А то, что за четыре дня съёмок вы еле-еле осилили первую сцену, и вовсе ни для кого не секрет. Ещё скажи, что ты не в курсе, что задолбавшийся стафф делает ставки на то, когда эту богадельню закроют, и они с чистой совестью пойдут маяться дурью в другом месте. Не желаешь присоединиться, кстати? Самый популярный вариант — две недели, есть шанс получить неплохой навар.
Чимин в изнеможении хватается за виски, неосознанно копируя движение режиссёра минутами ранее. В его жизни было много постыдных вещей, но ещё никогда он не чувствовал себя настолько никчёмным — ответы у доски на математике в старшей школе не в счёт.
— Скажи, Тэхён, почему я такой неудачник? — не выдерживая, выпаливает он, надеясь, что ему сейчас пропишут целебных люлей за распускание соплей на ровном месте, и что это хоть немного его взбодрит.
Зная Тэхёна, подобный расклад вполне вероятен, однако, на удивление, в этот раз он решает проявить тщательно отмеренную долю сочувствия, а потому не спешит накидываться на нерадивого актёра с упрёками в нытье с кисточкой наперевес. И то ли это потому, что у главного гримёра сегодня лирическое настроение, то ли потому, что ему жалко нарушать стройный ряд идеально разложенных косметических принадлежностей — чёрт его разбери. Ким Тэхён вообще существо для многих непонятное, и оттого до странного притягательное. Таких людей хочется раскрывать неспешно и с удовольствием, как дорогой виски, а потом долго и с наслаждением смаковать все пятьдесят оттенков вкуса, оседающих на языке.
— Сказать тебе честно? А по-другому здесь и не получится, парень. Это всё равно как если бы случайную девчушку из глубокой провинции Северной Кореи выставили на пьедестал рядом с Айю при полном параде, и удивлялись, почему же она так неказисто выглядит на её фоне. Если честно, когда меня пригласили на работу и я узнал про то, что в дораме, где даже случайный прохожий — тщательно подобранный актёр, одну из главных ролей будет играть рандомный студент, наверняка согласившийся на всё это исключительно из-за приличного гонорара, я подумал, что руководство надо мной прикалывается. Но нет. Понимаешь, ты изначально был поставлен в неравную позицию, а отбиваться от тигра зубочисткой — глупо, какой бы большой ни была мотивация победить.
— И что мне теперь делать? — уточняет Чимин, окончательно впадая в уныние после слов старшего.
— И тебе снова сказать честно? — дождавшись утвердительного кивка, Тэхён продолжает: — Надрать им всем задницы. Вывернуться, схитрить, но воткнуть зубочистку тигру в глаз, что, конечно, не будет значить, что тебя не съедят, но смерть будет как минимум достойнее и романтичнее. Кстати об этом: совет номер два, в честь моей необычайной щедрости сегодня. Найми себе хорошего пиарщика — он понадобится, когда люди увидят твои отыгрыши и захотят закидать тебя тухлыми помидорами, — с этими словами Тэхён, подхватив сумку, выходит из гримёрки, предусмотрительно прикрывая за собой дверь и давая Чимину призрачный шанс на пусть даже подобие личного пространства.
«Убейте меня», — мысленно воет Чимин, после чего заваливается на симпатичную софу в углу гримёрной, решая, что небольшое голодание пойдёт ему только на пользу.
Аппетит пропадает совершенно: на его месте остаётся лишь странный вакуум в желудке и не менее странное ощущение сухости в горле, и всё это при полном отсутствии жажды и чувства голода. Прикладывая руку ко лбу, Чимин прикидывает: а не заболел ли он часом, на нервной-то почве? Сомнения развеивает вытащенный из недр аптечки градусник, за считанные минуты выдающий абсолютно нормальный результат в 36.6 градусов. Отмазка от съёмок по причине смертельной болезни испаряется на глазах.
Он лежит так ещё с полчаса и даже умудряется ненадолго задремать. Из приятного полузабытья, в котором его не преследует чувство долга, вины и Бог ещё знает чего, Чимина вырывает окрик режиссёра, приглашающего всех на площадку. Кое-как соскребая себя с софы, он направляется в указанном направлении в глубокой уверенности, что крупно облажается.
Снова.
***
— Я умру! — патетически возглашает Чимин. — Меня убьют мои нервы, мистер Кван или Мин Юнги собственной персоной! Все уже делают ставки, сколько дней проживёт этот проект. Вот увидишь, скоро все будут ставить на то, когда «Гоян» переедет меня газонокосилкой!
— Неплохой отыгрыш, — замечает Чонгук. — Скажи что-то в таком же духе на съёмках, и мистер Кван заплачет от счастья.
Каждый съёмочный день для Чимина заканчивается одинаково, а именно: в объятиях лучшего друга, который терпеливо выслушивает его нытьё, не забывая при этом поглаживать по голове и в паузах его отчаянного монолога заверять, что всё будет хорошо. Что именно и когда, разумеется, не уточняется, а фраза, несмотря на свою дежурность, воздействует на Чимина с присущей ей гипнотичностью.
И даже не потому, что он хоть сколько-нибудь в это верит, а, скорее, из-за банальной благодарности и осознания, что он не одинок. Что, каким бы тазом не накрылся этот проект, и какими бы помидорами не закидали его возмущённые телезрители, у него всё равно будет его личный островок спокойствия в виде квартиры Чонгука, куда он всегда сможет прийти за утешением, если надо — советом, и, что гарантированно — бокалом хорошего вина.
— Пожалуйста, скажи мне, что всё будет хорошо, ещё один раз, — просит Чимин, вызывая мягкую улыбку у Чонгука.
— Всё будет хорошо, — послушно повторяет он, тем самым провоцируя приступ истерического смеха у младшего.
В отличие от Чимина, действительно согласившегося на съёмки из-за не слишком острой, но всё же нехватки наличности, у Чонгука с этим вопросом всё более, чем хорошо. Опять-таки вразрез с другом, которому до окончания университета ещё жить и жить, своё обучение Гук закончил ещё два года назад, и как-то сразу нашёл отлично оплачиваемую работу в филиале международной компании в Сеуле.
Впрочем, не то чтобы это кого-то удивляло: помимо блестящей успеваемости и светлого ума, у Чонгука было ещё одно неоспоримое преимущество в виде небывалого спроса на его профессию: что-то, а программисты, тем более такого уровня, нужны везде и всегда, так что сказать, что все звёзды с неба попадали в руки Гука за просто так, язык не поворачивался даже у самых завистливых знакомых, не говоря уже о родных и близких.
— Чимин, — аккуратно начинает Чонгук после минутной паузы, проведённой в умиротворённой тишине. — Ты же знаешь, что если что, всегда можешь рассчитывать на мою поддержку. Совсем не обязательно мучать себя ради гоно...
— Не-а, — решительно пресекает тему, набившую оскомину, младший. — Я знаю, что ты можешь себе позволить обеспечивать и меня, и себя, и моих соседей по общаге, и что это даже не сильно ударит по твоему карману, но мой ответ всё тот же: я не хочу эксплуатировать тебя, Гук-а, ибо буду чувствовать себя даже более никчёмным, чем на съёмках.
— Почему ты считаешь, что принимать чью-то помощь — признак никчёмности? — не отстаёт Чонгук, уже в который раз пытающийся взять Чимина под своё крыло. — К тому же, когда её предлагает не хрен с горы, а человек, с которым ты провёл всё своё детство. Да Господи, Чимин-а, я даже ходил разбираться с учителем математики, который занижал тебе оценки в старшей школе, неужели ты думаешь, что мне сложно оплатить твои немногочисленные нужды? К тому же, я не понимаю, почему ты с таким упорством отказываешься со мной жить. Я же видел твою общагу, там не будет ночевать ни один уважающий себя таракан!
Чимин примирительно поднимает руки; Чонгук горестно вздыхает и в очередной раз признаёт своё поражение. Подсознательно они оба знают ответ на оба его вопроса, а подобного рода перебранки продолжаются лишь потому, что один хочет увериться в безопасности второго, а второй... Второму просто скучно.
— И всё же, что мне делать? — возвращается к насущному вопросу Чимин. — Тэхён сказал мне надрать...
— Тэхён? — Чонгук подозрительно щурится, а Чимин, глядя на заигравшие на чужом лице желваки, заливисто смеётся: Чонгук такой Чонгук.
Несмотря на их долгую дружбу, во время которой младший не раз доказывал свою самостоятельность, он всё равно относится к нему, как к несмышлёному десятилетке, коим, в сущности, Чимин и был, когда они только начали общаться. Впрочем, последний не шибко-то и обижается на чужую гиперопеку и желание так или иначе контролировать некоторые сферы его жизни: как-никак, Чонгук делает это исключительно из заботы, да и первое время после переезда далось им тяжело.
Как оказалось, Сеул на порядок жёстче, чем такой понятный и уютный Пусан, в котором они оба родились и выросли; отчасти, это страшило, но куда более — привлекало. Именно поэтому Чимин, по дурости ввязавшись в не самые удачные свои отношения в первые дни в столице, после поимел с этого гору проблем. Так что, беспокойство Чонгука вполне обоснованно.
— Ким Тэхён — главный гримёр и тот ещё фрукт. Характер тяжёлый, но внешность эффектная, так что если тебя не смущает килограмм косметики на мужском лице — могу познакомить, — подмигивает Чимин и заливисто смеётся, когда в него летит целое многообразие из подушек, щедро разложенных на диване.
Ориентация друг друга, заметно отливающая голубизной, никогда не была для них секретом: Чонгук ещё в свои семнадцать (и чиминовы четырнадцать соответственно) признался в том, что никогда особо не интересовался теми девушками, с которыми периодически гулял. Ну, а что уж до самого Чимина... Его понимающий, весёлый и сильный друг не мог не заставить юное сердце биться быстрее. Только тсс: эти полгода наивной первой любви Чимин предпочитает хранить в самом потаённом ящичке своей души.
— Ну так и что тебе сказал «тот ещё фрукт»?
— Тэхён, — напоминает Чимин. — Ну, вообще он посоветовал мне надрать зад, правда, я не очень понял, кому, — Чонгук усмехается ему в макушку. — Но что именно это означает?
— Показать всё, что ты можешь, но на двести процентов больше, — немедленно отзывается Чонгук. — Только представь их рожи, если ваш монстр взлетит в рейтингах корейского телевидения!
— Ты думаешь, что столько людей захотят посмотреть на этот позор по ТВ? — ужасается Чимин и нервно вскакивает с дивана. — Да моя игра настолько жуткая, что впору закричать. Я видел, как смотрюсь в кадре: лицо будто натянули на прищепки, что уж говорить об эмоциях... — явно вспоминая о пережитых на площадке актёрских конвульсиях, Чимин горестно заламывает брови и остервенело прикусывает губу. — Эх, что ни говори, а, наверное, и я вскоре поставлю на дату закрытия вон этак сто. Уверяю тебя, за пару дней они станут миллионом. Наверное, не моё это — играть...
— Точно! — Чонгук вскакивает вслед за Чимином, заставляя того испуганно отшатнуться.
— Ты чего? — настороженно уточняет младший, глядя в засветившееся небывалым энтузиазмом лицо напротив.
— Ты совершенно прав, Чимин, игра — это не твоё, потому что во время тех же танцев ты не играешь, а буквально живёшь на сцене! Понимаешь, к чему я клоню?!
— Не очень, — осторожно отвечает Чимин, всё ещё до конца не понимая, с чего вдруг Чонгук так небывало оживлён.
— Тебе нужно влюбиться в Мин Юнги, — отсекает старший, и Чимину думается, что тот переслушал его нытья и сошёл с ума.
Влюбиться в Мин Юнги? Это шутка? Но, глядя в абсолютно серьёзное, всё ещё с нотками радости лицо напротив, Чимин резко понимает: нет, не розыгрыш, не шутка и даже не подкол.
Кажется, его друг и впрямь потерял рассудок.
Кажется, ибо никто в здравом уме не влюбляется в таких как Мин Юнги. Даже Чимин.
А вот и стартовала новая работа!! Юхуу~🎉🎊
Я ооочень надеюсь , что эта работа придется вам по душе так как я влюбилась в неё с первых строчек😍
Я постараюсь публиковать главы по чаще, но ничего не обещаю😬
Прошу любить и жаловать😉