Глава IX
(Автор)
Ночь окутала город липким, влажным покрывалом. Дождь безжалостно хлестал по опустевшим улицам, превращая асфальт в зеркальную гладь, отражающую размытые огни фонарей. В воздухе висела густая пелена водяной пыли, приглушающая звуки и придающая всему вокруг призрачный, нереальный вид. Лишь редкие машины проносились мимо, оставляя за собой шлейф брызг и отблесков фар, словно призраки в ночной тишине. Запах мокрой земли смешивался с запахом озона, напоминая о прошедшей грозе и даря обманчивое ощущение чистоты.
А вот и нет.
Этот запах — обман. Он смешивается с другим, отвратительным и животным, заставляющим содрогнуться даже мокрый асфальт. Запах дождя и… крови.
В тусклом свете фонаря, стоящего у подъезда, застыла фигура. Весь в чёрном, словно тень, сотканная из ночи, он неподвижно смотрел вниз. На тротуаре, в неестественной позе, лежала девушка. Её глаза, широко распахнутые, смотрели в никуда, отражая мерцание дождевых капель. Алая лужа расползалась вокруг, впитываясь в серый бетон.
На губах мужчины играла больная улыбка. В его руке, опущенной вдоль тела, покоился нож. Окровавленное лезвие тускло поблескивало, словно подмигивая ночи. Он только что вонзил его в сердце беззащитной жертвы, лишив её жизни в одно мгновение. И ему это нравилось. Ему всегда это нравилось.
Сегодняшний вечер начался, как обычно. Он долго выслеживал Аделину.
— 87 —
Её грациозная походка, манера поправлять волосы, даже то, как она нервно оглядывалась по сторонам — все это вызывало в нем болезненное, неконтролируемое желание. Желание лишить её жизни, увидеть страх в её глазах, услышать последний, предсмертный вздох.
Когда он почти приблизился, Аделина почувствовала неладное. Она бросилась бежать, её каблуки оглушительно стучали по мокрому тротуару.
Он гнался за ней, чувствуя, как адреналин вскипает в крови, как азарт охватывает все его существо. Он почти догнал её, уже видел испуганное лицо, готовое исказиться в крике ужаса. Но она оказалась проворнее. Аделина успела забежать в подъезд своего дома и захлопнуть за собой дверь. Замки щелкнули один за другим, отрезая его от добычи.
Неудача? Вовсе нет. Это лишь отсрочка. Он сделает так, чтобы она жила в постоянном, кошмарном сне. Он будет преследовать её, медленно сводя с ума своим присутствием, своим дыханием за спиной. Он превратит её жизнь в ад, где нет ни единого лучика надежды.
Зачем? Потому что он любит, когда людям больно и плохо. В эти моменты он чувствует себя хорошо, он ощущает прилив сил, он словно оживает. Он — больной псих, хищник, скрывающийся под маской добропорядочного гражданина. Никто не подозревает, что за улыбчивым фасадом скрывается злоба, хладнокровие, бессердечность и недоброжелательность.
Внутри него клокочет боль, от которой он не может избавиться всю жизнь. Боль утраты, боль предательства, боль одиночества. И он мстит. Мстит всему миру за свою сломанную судьбу, за то, что ему пришлось носить эту маску, за то, что ему приходится сдерживать в себе чудовище.
Кровь жертвы остывает на его руках, смешиваясь с дождевой водой. Ночь поглощает его, растворяя в своем мраке. Он исчезает, оставляя за собой лишь труп, запах крови и тихий шепот дождя.
— 88 —
Но это еще не конец. Это только начало. Аделина еще не знает, какой кошмар её ждет. И он сделает все, чтобы она его запомнила. Навсегда.
***
(Аделина)
Пара тянется мучительно долго. Я корплю над конспектом, стараясь уловить хоть что-то из лекции по психологии, а Лиля… Лиля занята собой. То ресницы подкрасит, то в телефоне залипнет, хихикая над чем-то. И живот у нее заметно округлился, уже не спрячешь. Понимаю, что ей страшно, но молчать вечно она не сможет. Рано или поздно родителям придется все рассказать.
Надеюсь, она найдет в себе силы.
После того случая травля не прекратилась, просто стала тише, подлее. Шепчутся за спиной, как крысы. Мне даже интересно, что они там выдумывают? А вдруг Эйден опять что-то затеял? Увидела его сегодня утром, он стоял в углу с дружками и смотрел… смотрел на меня как-то… жадно? Или… Да ну, бред. Стараюсь не думать об этом.
Лиля опять строчит кому-то сообщения, улыбается, как дурочка. Вздыхаю, с трудом переключаясь обратно на лекцию.
— Короче, — шепчет она, толкая меня локтем, — Мэйсон после пар зовет к себе домой.
— И что, пойдешь? — спрашиваю, не отрываясь от тетради.
— Да… Не знаю, зачем. Наверное, сюрприз какой-нибудь…
— Ага, секс-сюрприз, — бурчу я.
— Эй! — Лиля тычет меня ручкой.
— Ладно, ладно, молчу. Дай записать.
— 89 —
Остаток лекции Лиля провела в переписке, а я… А я утонула в мечтах о книжном принце. С тех пор, как я осталась одна, книги стали моим убежищем, моей зависимостью. Там, на страницах, жизнь кипит, герои сражаются, любят… совсем не так, как у меня. Здесь – холод, одиночество, тоска. Снаружи я кажусь сильной, но внутри… внутри я разбита на осколки, слабая и беззащитная.
Звонок прозвенел, как помилование. Лиля протараторила «Пока, до завтра!» и пулей вылетела из аудитории. Эх, хорошо, когда у тебя есть друзья-парни… Стоп, завидовать? Да ладно!
— Эй! — Голос вырвал меня из омута мыслей.
Я повернулась, крепче сжимая лямку сумки, и замерла.
— Эйден… — Слова почти застряли в горле, и сумка предательски дернулась в руке. — Что ты здесь делаешь? Чего тебе надо?
Мы все еще стояли в пустой аудитории. Препод уткнулся в телефон, ему, похоже, было плевать, что этот ублюдок, вообще-то, не из нашего корпуса. Снова поймала его взгляд – пронзительный, карий. Пыталась угадать, что у него на уме. Очередная игра? Подлость какая-то?
— Хотел с тобой поговорить, — Эйден улыбнулся, и по спине пробежал холодок.
После всего, что он сделал, после травли, которую он развязал, он стоит передо мной и спокойно разговаривает, будто ничего и не было. Сукин сын. Да еще и выглядит как грех: черные джинсы в обтяжку, черная футболка, подчеркивающая рельеф мышц, и начищенные до блеска ботинки, как у его отца, Чарльза. А я… я в своих капронках, черной юбке, кофточке и обычных лоферах. Никакого блеска, как и в моей жизни.
Блять, два ублюдка, которым что-то от меня нужно.
— О чем? — спросила я, стараясь не отводить взгляда.
— Не здесь. Выйдем хотя бы, — грубо бросил Эйден и направился к выходу.
— 90 —
Я, как зачарованная, последовала за ним, в голове – хаос из вопросов и догадок. Он шел быстро, и мне пришлось почти бежать, чтобы не отстать.
— Не понимаю, чего ты хочешь от меня, — процедила я сквозь зубы, когда мы вышли из университета.
— Я же сказал – поговорить, не ясно? — огрызнулся он, направляясь к парковке, к своей, наверняка, дорогущей машине. — Садись, — коротко приказал он.
И тут я сорвалась:
— Не сяду к тебе! Неизвестно, чего от тебя ожидать. — Слова прозвучали резко, с вызовом. — Ты с первого дня ведешь себя как ублюдок, настраиваешь весь универ против меня, а теперь вдруг решил поговорить? Очень странно.
— Садись, не укушу, — усмехнулся он, и в его глазах мелькнул злой огонек. — Пока что…
— Да ты заебал! — Я сдалась, понимая, что от него просто так не отделаться.
Направилась к его машине и добавила:
— Только попробуй что-нибудь выкинуть…
— Ахах, — Эйден расхохотался, усаживаясь за руль. — Давай шевели задницей, у меня времени в обрез.
— Ублюдок, — прошипела я, захлопывая дверь.
— Мразь, — отозвался Эйден.
— Ты хотел поговорить? Говори, и я ухожу.
— Эх, — вздохнул он и посмотрел на меня так, что у меня похолодело внутри. — Ты будешь моей, — сказал Эйден серьезно и прикоснулся к моему лицу.
— 91 —
— Руки убрал, — процедила сквозь зубы, стараясь не выдать страх. — Я не буду твоей.
— А я тебя и не спрашивал, хочешь ты или нет. Ты будешь моей, — злобно усмехнулся он.
— Не буду твоей после всего, что ты сделал, — выпалила я. — До свидания.
Я потянулась к ручке, чтобы открыть дверь… Щелчок. Двери заблокированы. Что и требовалось доказать.
— Я с тобой недоговорил, во-первых.
— Пошел к чёрту, я не твоя собственность. Ты мне никто. Слышишь? Никто! — заорала я, чувствуя, как внутри меня закипает ярость.
Хочется врезать ему чем-нибудь тяжелым. Например, своей любовью к современной литературе.
— Услышал, но твои слова, к сожалению, никак не задели мою ранимую душу, — ехидно заметил он.
— Выпусти меня!
— Выпущу, когда подвезу тебя до дома. Или ты предпочитаешь, чтобы тебя высадили где-нибудь посреди леса?
— Да ты охренел?! — крикнула я, чуть не пробив головой машинное стекло. — Что ты себе возомнил?! До этого времени ты меня, вроде как, ненавидел, хотел прикончить морально, а сейчас, вдруг, решил, что я твоя судьба?! Сукин сын!
— А сейчас ты, к твоему сожалению, неправа. Я тебе не говорил, что ты моя судьба. Я тебе даже «привет» нормально не сказал, а ты уже мне в загс предлагаешь, — фыркнул он.
— Сукин сын, больной ублюдок, мразь и придурок! — яростно выпалила я, выплевывая каждое слово, как яд.
— 92 —
Он ничего не сказал, а просто молча сидел и смотрел на меня. Кажется, он наслаждается моим гневом.
— Успокоилась? — лениво спросил он, как будто интересуется, закончился ли мой кофе.
— Нет. Я, вообще, ничего не понимаю! Ты странный человек. Очень. И псих.
— В курсе, — пожал он плечами. — Теперь адрес. Куда доставить этот ценный груз?
— В психушку, — огрызнулась я.
— Зачем? Ты, вроде, здорова. Хотя… — он окинул меня оценивающим взглядом.
— Тебя полечить, или что-то в этом духе, — процедила я, мечтая о наручниках для этого психопата.
— Ой, да ладно тебе, — Эйден закатил глаза. — Не строй из себя святую невинность. Ты же сама видишь, как я хорош. И как ты на меня смотришь, тоже вижу, не слепой.
— Да я скорее буду лизать подошвы твоих ботинок, чем признаюсь, что ты мне хоть капельку симпатичен! Ты для меня как прыщ на заднице – раздражаешь и хочется побыстрее избавиться! — выпалила я, чувствуя, как краснею от злости.
— Какие грубые слова, — наигранно огорчился Эйден. — А я-то думал, ты интеллектуалка, вся такая читающая, утонченная… А тут такое! Прямо как базарная баба.
— Заткнись! И вези меня домой, пока я тебе твоим же ботинком рот не заткнула! — заорала я, стукнув кулаком по приборной панели. Машина вздрогнула.
— О, я смотрю, у нас тут пантера проснулась, — ухмыльнулся Эйден. — Ладно, ладно, не кипятись. А то еще заведёшься и всю обивку испортишь. Адрес говори, бешеная кошечка.
— 93 —
Я назвала адрес, отвернувшись к окну. Смотреть на его самодовольную рожу не было никаких сил. Всю дорогу мы ехали молча, но тишина была наэлектризована. Я чувствовала его взгляд, прожигающий меня насквозь.
— Приехали, — коротко бросил Эйден, останавливаясь у моего дома.
Я быстро выскочила из машины, хлопнув дверью так, что задрожали стекла.
— Спасибо за незабываемую поездку! — выплюнула я в его сторону, уже почти забегая в подъезд.
— Это еще не конец нашей поездки, куколка! — крикнул он вслед. — Мы только начали!
Показала ему средний палец, не оборачиваясь, и захлопнула дверь подъезда. Придурок. Психопат. Маньяк, наверное.
И что ему от меня нужно? Неужели он правда настолько больной, что ему нравится меня мучить?
Поднимаясь по лестнице, я чувствовала себя выжатой как лимон. От него веет опасностью. Он словно хищник, который играет со своей жертвой, прежде чем наброситься. Но я не позволю ему себя сломать. Я не позволю ему выиграть. Даже если придется воевать с ним до последнего вздоха.
Зайдя в квартиру, я бросила сумку на пол и подошла к зеркалу. В отражении смотрела на меня растрепанная, злая девчонка с горящими глазами.
— Я тебя не боюсь, Эйден, — прошептала я своему отражению. — Ты меня не сломаешь.
Я сорвала с себя кофту, чувствуя, как дрожат руки. Нужно принять душ, успокоиться и подумать, как избавиться от этого кошмара.
— 94 —
Но я знала, что кошмар только начинается. И Эйден будет преследовать меня, пока не получит то, что хочет. А я не знала, что он хочет. И это пугало меня больше всего.
Включив воду, я залезла под горячие струи, надеясь смыть с себя весь этот день. Но запах его одеколона, терпкий и обжигающий, казалось, въелся в мою кожу. И я понимала, что избавиться от него будет гораздо сложнее, чем я думала. Чёртов Эйден!
Холодная вода не помогла. Каждая капля, стекающая по коже, словно несла с собой его имя – Эйден. Это имя звучало в голове навязчивой мелодией, раздражающей, пугающей, но… почему-то… будоражащей. Неужели я схожу с ума? Неужели этот псих смог пробиться сквозь броню ненависти и посеять во мне что-то… другое?
Нет, этого не может быть!
Я же его ненавижу! Он меня бесит, выводит из себя, он… он…
Но почему тогда, вспоминая его лицо, когда я выкрикивала про «прыщ на заднице», по щекам разливается предательский жар? Почему, вспоминая его самоуверенную ухмылку, внутри что-то сжимается не только от ярости, но и от… чего? От предвкушения? От дикого, животного интереса?
В памяти всплыла другая картина. Темнота. Его бешеное дыхание рядом с моим лицом. Его руки, сжимающие мои плечи так сильно, что останутся синяки. Его ярость, обжигающая, почти физическая. Тогда, в той подворотне, когда он прижал меня к стене, орущий что-то злобное и бессвязное, я была уверена, что он убьет меня. Или… изнасилует. Да, именно эта мысль пронзила меня тогда ледяным ужасом. Я отчетливо помню, как в его глазах плескалось что-то дикое, нечеловеческое. Он был готов на все. Готов сломать меня, унизить, растоптать. И, черт возьми, сейчас, в душе, где-то очень глубоко, признаюсь, что я чувствовала первобытный страх, который невольно граничил с… возбуждением. Неужели меня привлекают плохие парни?
— 95 —
Мысль об этом вызвала отвращение к самой себе. Нет! Это неправда! Он просто вывел меня из равновесия. Он просто задел какие-то потаенные струны, о существовании которых я и не подозревала.
Как объяснить это странное, нарастающее желание? Желание, чтобы он снова посмотрел на меня этим своим пронзительным, оценивающим взглядом. Желание услышать его ленивый, насмешливый голос. Желание… прикоснуться к нему?
Нет! Стоп! Хватит! Я должна это остановить.
Я не позволю этому психопату проникнуть в мой разум и подчинить себе мои чувства. Я должна забыть о нем. Вычеркнуть из своей жизни.
Но как это сделать, если каждая клеточка моего тела помнит запах его одеколона, помнит тепло его дыхания, помнит… этот жгучий, первобытный страх, граничащий с запретным удовольствием?
Черт, Эйден! Что ты со мной делаешь?!