Глава II
(Аделина)
Скрип доски от мелка преподавателя звучала как тихая пытка. Сидя на задней паре в одном из угрюмых аудиторий нашего университета, я безуспешно боролась с зевотой, переминаясь на жёстком деревянном стуле. Рядом Лиля тихонько стучала карандашом по столу в такт какой-то ей только ведомой мелодии. Периодически она наклонялась ко мне и шептала очередные жалобы на скуке, но я была слишком погружена в мысли. Слова Эйдена всё ещё стояли перед глазами, словно выжженные на коже: «Если увижу ещё раз — прикончу».
Откуда в этом парне столько ярости, я понятия не имела. Вчерашний разговор оставил осадок, который никоим образом не дал мне покоя. Эйден поддерживает категорию людей, которые редко становятся центральным персонажем. Твоей жизни, но его тёмная аура и холодный взгляд притягивают неприятности с яркой лёгкостью. Я надеялась, что его настроение изменится, и сегодняшний день пройдёт без нежелательных встреч.
Наконец, долгожданный звонок оборвал тишину. Преподаватель что-то бормотал напоследок, но его слова растворились в шуме передвигающих стулья студентов. Лиля встала первой, ее глаза загорелись каким-то неподдельным волнением.
— Наконец-то, свобода, — прокомментировала она, вытягивая руку, как бы примеряя роль освободителя из учебной пленки. — Пойдём скорее.
Мы вместе вышли в коридор, полный щебечущих студентов. Лиля угрюмо ждала, проталкиваясь сквозь толпу. Она всегда была против запоздалых прохожих, и теперь было видно зло каждую минуту задержки.
— Аделин, прикинь, сегодня будет тренировка у баскетболистов, — вдруг заявила она, причём так, будто это было самое важное событие недели.
— О, здорово, — протянула я с малым волнением, чувствуя подвох.
Вопрос высел в воздух, и я уже знал, чем это закончится.
— Я хочу сходить, посмотреть ты со мной? — спросила она, озорно улыбнувшись.
— Эм… — я замялась. — А чья команда будет?
— 17 —
Лиля явно ждала этого вопроса, поэтому, не теряя ни секунды, победоносно произнесла:
— Вроде как Эйдена.
Холодок пробежал по моей спине. На мгновение я остановился, переваривая звучание.
— Нет и ещё раз нет! — почти вскрикнула я, ощущая, как моя голосовая интонация смелости дрогнула. — Я не пойду, ты ведь знаешь, что он мне вчера сказал: «Если увижу ещё раз — прикончу». Думаешь, это шутка?
— Аделин, — успокаивающе проговорила Лиля, обняв меня за плечи, — ты не одна, я с тобой! Тем более, у них тренер строгий, так что он тебя не тронет. Ну, что ты теряешь?
Ее уверенность на мгновение сомневается в моей голове. Тренер точно не допустит преступников. К тому же Лиля редко просила меня о чем-то общепринятом.
— Ладно, — сдалась я, вдохнув побольше воздуха. — Знаешь, где будет?
— Знаю. Одна девушка подсказала. Не переживай, я всё порешала!
Мы направились к спортивному залу, который находился на противоположной стороне кампуса. Лиля шла с задорной походкой, явно радуясь будущему зрелищу, а я молчала, с каждым шагом ощущая странное, почти гнетущее предчувствие.
***
Зал был освещён яркими лампами, и звуки мяча, ударяющегося о паркет, эхом резонировали в помещении. Баскетболисты уже разогревались, ориентируясь короткими репликами и бросками. Лиля же тут влилась в толпу девушек, наблюдавших за тренировкой с трибуны, а я встала где-то на краю, стараясь оставаться незаметной.
— Эйден здесь, — сообщила она, дернув меня за рукав.
Даже если бы она этого не сказала, я почувствовала его присутствие. Темноволосый, высокий, мускулистый, с хищной уверенностью он двигался по площадке, создавая весь мир, выступая перед ним. Его взгляд на секунду задержался на трибунах, и я замерла. Эти глаза. Они по-любому искали меня. И нашел.
— Сука — голос Эйдена загремел по залу так громко, что я вздрогнула.
Даже тренер посмотрел на него с изумлением.
— 18 —
Девушки на трибунах испуганно переглянулись, а Лиля схватила меня за руку.
— Что ты здесь делаешь? — яростно спросил он, сужая глаза. Его голос стал грубее, полон угрозы.
— Я не знала, что ты здесь, — пробормотала я, стараясь не встречаться с взглядом.
Моя храбрость хватило только на то, чтобы не убежать.
— Эйден, на площадку! — Проревел тренер, спасая меня от ответа.
Эйден ещё мгновением смотрел на меня, его прожигал насквозь. Затем он развернулся и снова влился в ритм тренировки. Но я знал, что это не конец.
Тренер всё ещё смотрел на него с изумлением. Девушки на трибунах переглянулись с испуганными взглядами, некоторые ахнули, когда мяч, как бы пущенная стрела, врезался в сетку.
— Ух ты, — слышалось то тут, то там.
Я чувствовала, как Лиля пожала мою руку. Ее пальцы холодные, почти дрожащие, но никто вокруг этого не заботился. Все внимание было приковано к фигуре в центре площадки.
Эйден. Его движения были идеально отточенными, как будто синхронизированы с дыханием всей Вселенной. Шатеновые волосы, слегка взъерошенные после рывка, блестели под яркими лампами спортивного зала. Современная прическа сочеталась с его откровенностью — выражением хищника, который никогда не проигрывает взглядом. Крепкое телосложение предоставило ему вид непобедимого: мышцы красиво перекатывались под майкой, а его высокий, уверенный силуэт господствовал над коронавируси. Действительно, даже воздух вокруг него нагревался.
Я попыталась сосредоточиться на игре, но мне этого не удалось. Причина затаилась где-то глубже, за проявление слов, непонятным, но болезненным эхом, возникшим о себе. Почему он смотрел на меня с такой яростью? И почему это цепляло меня так сильно?
— Эйден, соберись! — рявкнул тренер.
Он коротко повернулся и снова нырнул в игру, как акула в воду. Мяч летел от него к другому, а потом снова возвращался, как будто сам по себе. Всё происходило на невероятной скорости, и команда почти не старалась подтянуться под его интенсивным ритмом.
— 19 —
Наконец, свисток. Тренировочный матч подошёл к концу. Зал наполнился возбужденными голосами и аплодисментами.
— Я пойду за водой, — сказала Лиля мне небрежно и внезапно исчезла, прежде чем я успела ее остановить.
Я осталась одна. Вокруг мелшили игроки, раздавались громкие крики тренера, обсуждение с трибуной, но мне куда-то нужно было идти — сейчас на пару. Я быстро свернула к выходу из спортивного зала, но вдруг обнаружила, что пошла не тем маршрутом.
Тёмный коридор тянулся передо мной, как немая угроза. Свет тускло мерцал, а воздух здесь был совсем иной — сиротливый, густой и, казалось, холодный. Шаги эхом отдавались под сводами.
И вдруг — чужой голос.
— Сука, я же сказал, если увижу тебя, то прикончу.
Я замерла.
Тень отделилась от стены и быстро подошла ко мне. Это был он. Эйден.
Еще до того, как я успел сообразить, он резко прижал меня к стене, так близко и грубо, что воздух вырвался из моей губы беспомощным выдохом.
— Что ты творишь? — прошипела я, пытаясь вывернуться.
Его карие глаза сверкнули холодным огнем, голос стал ниже, срывался почти на рычание.
— Что я творю? Ты хоть понимаешь, что ты здесь делаешь?!
— Мне идти на пару. Отпусти.
— Ротик прикрой или…
— Или что? — перебила я, прежде чем он успел ответить. — Ударишь?
Его губы сложились в яростной усмешке.
— Тр**ну, — спустя секунду прорычал он, и взгляд его жёг ещё сильнее, чем хватка.
Во мне закипело что-то опасное, но теперь я уже не думаю об этом скрыть. Я уже знала, что он привык загонять других в угол, но сдачи от меня не ожидал. И это почему-то придало мне храбрости.
— 20 —
— Давай, прямо здесь и начнём, — выдохнула я, цепляясь глазами за его напряжённое лицо.
Его зрачки расширились, и тихое «сука!» сорвалось с его губой.
— Ты хоть понимаешь, что сейчас делаешь? — он взорвался, не в силах сдержать злобу. — Или у тебя мозгов нет?
— А ты можешь хотя бы не орать, придурок, — бросила я холодно, воспользовавшись моментом, чтобы скользнуть из его хватки.
Но, конечно, он не дал мне просто так уйти.
— Стерва, — выдохнул он, наблюдая, как я отпускаюсь.
Я повернула голову и бросила последний взгляд прямо в его злые глаза.
— Козёл, который пользуется со всеми девушками.
Тишина повисла между нами. Коридор внезапно заполнился тяжёлым электричеством. Его лицо дернулось, словно я ударила его словами.
Я вернулась, не дав ему ни дополнительных шансов, ни ответов, и быстро двинулась дальше. У меня не было выбора. Но сердце билось бешено, а его глаза всё ещё стояли передо мной, как оковы, которые мне никак не удалось сбросить.
И это было только начало.
Я вышла на улицу, стараясь заглушить шум в голове. Мысли путались, словно осенняя листва под ногами, но образ его глаз не отпускал. Казалось, они следили за каждым моим шагом, каждое мое действие обременяло невидимое бремя. Почему я позволила себя так зацепить?
Занятия по психологии оказались вдвойне сложными. Я сидела на задней парте, стараясь сосредоточиться на лекции о механизмах защиты психики. Преподаватель говорил о том, как важно анализировать свои эмоции, а я лишь думала о том, как избежать своих. Как выйти за пределы этих оков.
В перерыве я встретила Лилю, подругу с курса, и ее энергия, как всегда, была заразительной. Она попыталась развеселить меня, но даже её шутки не могли затянуть рану. Я понимала: мне нужно разобраться в себе, в своих чувствах и в том, что он со мной сделал.
Глубоко вдохнув, я решила, что пора оставить его в прошлом. Но, как оказалось, прошлое бывает упрямым.
Я покинула университет, чувствуя, как каждый шаг отводит меня от воспоминаний.
— 21 —
Ветер развевал волосы, и с ним уносил частички душевной боли. Дома меня ждала тишина, она казалась гнетущей. Я села на диван, укуталась в плед и принялась читать, стараясь заглушить мысли о нем. Но страницы размазались перед глазами, и я закрыла книгу, отложив её в сторону.
Внезапно раздался звонок. Сердце стукнуло громче. Это была Лиля. Она предложила мне поехать на вечернюю прогулку, уверяя, что свежий воздух поможет. Я колебалась, но в глубине души знала, что не могу оставаться в четырех стенах. Собравшись, я вышла на улицу, к ней.
Лучи заходящего солнца окрашивали мир в золотистый цвет, и я поймала себя на мысли, что все еще есть место для радости. Дорога впереди была неопределённой, но я чувствовала, что шаг за шагом могу освободиться от тяжести прошлого.
Мы шли по улицам, и Лиля разговаривала, рассказывая о своих последних приключениях. Я слушала её, улыбаясь сквозь грусть, пытаясь не думать о нём. Вечернее небо было усыпано звёздами, и в воздухе витал аромат осени, который навевал спокойствие. Каждый шаг приближался к ощущению свободы, как будто я могла оставить свою боль позади.
Но внутри меня всё ещё терзалась тоска. Я вспомнила его лицо, его высокомерный смех, и в груди что-то щемило от обиды. Лиля заметила моё молчание и, вновь задав вопрос, остановилась. Я взглянула на неё, и, наконец, призналась: «Я не могу забыть его». Она обняла меня, как будто придавая сил справиться с этой ненавистной зависимостью.
Мы продолжили прогулку, и я заметила, как звуки города постепенно подобрали меня. Смех прохожих, взвизгивание детей, вечерние разговоры – они заполнили пустоту внутри. Возможно, одиночество не будет вечным, если я откроюсь новым возможностям.
***
(Эйден)
Приезжаю домой весь уставший от тренировок, на которых пришлось попотеть. Две тренировки — это жесть. Сначала в универе, чтобы потом на матче не ловить ворон, а потом отдельно в тренажерном зале.
Мышцы все ноют, хочется лечь и не вставать, но не могу, потому что отец поставил условия:
— 22 —
если не буду «слушаться», то все мои банковские карты заблокируют. И я останусь без папашиных денег. Еще и работа приедет в мой график, и тогда вообще не смогу пошевелиться.
Вот ненавижу свою жизнь: то помогаю отцу, который почти всю жизнь меня не замечает, то людям, которые об меня ноги вытирают. Нахрена такая жизнь? Девки все фальшивые — только деньги и слухи о тебе. Я натерпелся за двадцать лет и больше не хочу серьезных отношений. Все девушки для меня просто секс-куклы. Некоторые пытаются вернуться, но я жестко отвечаю. Лучше быть мразью, чем с добрым сердцем.
Мыслей о прошлой жизни много, переживания давят, и я просто иду в ванну, чтобы принять душ и отрубиться.
Тёплая вода стекает по мускулистому телу, смывая пот и усталость после изнуряющих тренировок. Я закрываю глаза и позволяю себе на мгновение расслабиться, ощущая, как все переживания, тревоги и боль уходят вместе с каплями воды. Минуты тянутся, и в относительном безмолвии ванной я нахожу маленький оазис спокойствия среди хаоса жизни.
Когда заканчиваю, вытираюсь полотенцем, обматываю его вокруг бёдер и выхожу. В воздухе витает запах геля для душа, он так отличается от папашиных требований и ожиданий. Проходя мимо зеркала, смотрю на своё отражение — уставшее, но всё ещё сильное. Время не щадит, но я не сдаюсь. В голове всё ещё вертятся мысли о будущем, об этом чувстве замкнутости и отчаяния.
Сейчас обратно к реальности. Задачи повседневной жизни никуда не исчезли, но, может быть, сегодня я на время убегу от всего этого, хотя бы в своих мечтах.
Вспоминаю еще сегодняшний момент и мышцы сразу напрягаются.
В универе тренировка шла особенно тяжело. Я-то рассчитывал, что смогу немного отвлечься, но как только увидел её, всё вновь погрузилось в ад. Это было словно столкновение с душой, которая была частью моего кошмара. Я выбивал мяч с такой яростью, что даже тренер замер в недоумении. Каждый бросок, каждая пропущенная мимо скакала, задание становилось всё сложнее.
После тренировки, когда у всех настроение на подъёме, я заметил её в коридоре. Сердце забилось быстрее, агрессия закипела, и я, не думал, что возьму себя в руки. Прижал её к стене, чувствуя, как злость накрывает, а в глазах — безумие. Хотелось всё свалить на неё: гнев за всё.
Она сука! Просто сука, которую хочется тра**уть и выкинуть.
— 23 —
Подхожу к комоду, автоматически выдвигаю ящик, нахожу чёрные боксеры и быстро надеваю их. В голове всё ещё звучат обрывки воспоминаний — её голос, её запах, в тот день.
Холод сентябрьского вечера пробивается в комнату, как только я открываю балконную дверь. Хочется заморозить всё: непонятные чувства, мысли, это проклятое желание и уничтожение.
— Выруби свет, — бросаю голосовому помощнику. Комната погружается в темную тишину.
Я падаю на кровать, раскидываю руки, как бы пытаясь утопиться в одиночестве. Холодный воздух проникает через открытое окно, пока одеяло ещё валяется где-то у подножия кровати. Закрываю глаза, глубоко вздохнув. Хочется выключить всё: не только свет, но и внутренний шум.
Пульсация в груди напоминает о том, что я всё ещё живой. Она… Почему она оказалась здесь, в этом университете? Почему именно в этом городе? Это как игра судьбы, жестокая и циничная.
Закрываю глаза и вспоминаю не злобу, а что-то более глубокое, что скрыто за ней. Вопреки ярости, вопреки всему, что должно было бы греть ненависть, я ловлю себя на одну ужасную мысль: я хочу её. И именно это бесит больше всего.
Холод сильнее. Я поднимаюсь с кровати, закрываю балконную дверь и задергиваю шторы. Лежу обратно, натягиваю одеяло до подбородка, но сна всё равно нет. Теперь вместо абсолютной темноты — затопивший разум вихрь. У этой ночи, кажется, не будет ни конца, ни начала.
***
Утро встречает меня тягучей болью в голове и ощущением, что вчерашние переживания не оставили ни капли облегчения. Звонок раздается снова, и рёв отца пробивается сквозь завесу сна. Я не готов к его требованиям, к тому тону, который всегда заставлял меня чувствовать себя полным неудачником. С каждым словом он наступал на мои раны, не замечая, как их глубина растёт.
Наконец, мы начинаем ругаться — голос поднимается, эмоции зашкаливают. Каждое его слово венчает моё желание сбежать, но я остаюсь, словно пленник в их ожиданиях.
— 24 —
После яркой перепалки остаётся лишь тишина и осознание, что я не могу уйти от него, как не могу уйти и от неё. Я одеваюсь, словно готовлюсь к сражению, но в душе всё сжато от конфликта.
Я спускаюсь по лифту, и его металлический звук напоминает мне о том, что даже здесь, в этом доме, нет желания жить. Каждый этаж отзывается эхом прошедших лет, где предначертанная роль сына отца снова нависает над моими плечами. Как только двери открываются, вонзается запах машинного масла и резины, и в сердце поселяется очередное смятение.
Подхожу к охраняемой парковке, сажусь в «Mustang» и завожу двигатель. Рев мотора становится моим утешением, но вынужденное желание ехать к отцу оборачивается ненавистной обязанностью. Я выезжаю на улицу и позволяю ветру развевать волосы, хоть на мгновение забывая о гневе.
Сквозь утреннее солнце, проникающее в окна, я проезжаю мимо знакомых улиц, где детские воспоминания килограммами давят на плечи. Время, словно странствующий призрак, обвивает меня своими цепями, не давая ни малейшего шанса освободиться. Мой «Mustang» мчит по городу, оставляя за собой шлейф недоумения. Зачем я всё это делаю? Зачем снова подставляться под удары всего?
Приближаясь к офису, ощущаю, как сердце бьётся в ритме неопределенности. Внутри меня разгорается огонь — ярость на себя самого за эту бесполезную борьбу.
Разговор с отцом не даст ничего, кроме очередной порции упрёков, но я словно жажду этой боли, чтобы почувствовать, что я всё ещё способен что-то испытывать.
Паркуюсь, нахожу в себе силы выйти из машины. Жизнь продолжается, и, несмотря на все внутренние терзания, я не могу уйти от реальности. Даже в самом центре этого хаоса я остаюсь в поисках себя.
Я зашёл в офис, и воздух внутри напомнил мне о моих собственных затяжных ссорах. Лифт скользнул вверх, металлический скрежет заставил меня закрыть глаза, чтобы не видеть своего отражения — его тень всегда была пугающей. Когда двери распахнулись, я шагнул в комнату, где отец уже сидел за столом, его глаза метали молнии, и слова покаяния мне даже не вспомнились.
Сажусь на одно из кресел и закуриваю электронную сигарету, стараясь успокоить себя.
— Сука, а тебя стучать не учили? — рявкнул он, отложив бумаги в сторону.
Его голос звучал как гром в тихом небосводе. Я едва сдержал всплеск ярости, но каждый произнесённый им слог только вовлекал меня.
— 25 —
Первая вспышка слов, затем вторая — вскоре ругань затопила кабинет, как буря, сметающая всё на своём пути. В конце концов, я встал и, хлопнув дверью, вышел, оставив за собой лишь холодное ощущение, что этот круг не имеет конца.
Я вышел в коридор, где стены будто замирали от напряжения. Сердце колотилось, а воздух становился всё более тяжёлым. Не зная, куда идти, я направился к выходу, стараясь не вглядеться в лица коллег. Каждый из них казался свидетелем нашей разрушительной драмы, хотелось дать им всем по роже.
На улице солнце всё ещё светило, но его свет больше не приносил радости. Я сел в «Mustang», закрыл двери и попытался привести мысли в порядок. В голове шумело: упрёки отца свивались с детскими воспоминаниями, формируя яркое и болезненное полотно.
— «Почему я продолжаю это делать?» — снова и снова спрашивал я себя, зная, что ответом может быть лишь немой крик пустоты. Закурив, но сладкий дым не мог затушить огонь внутри. Всё это было бесконечно — этот круг, который не отступал.
Всё больше убеждаясь в том, что никуда не уеду от своего семейного наследия, я, наконец, включил двигатель и уехал, оставляя за спиной лишь тени обид и недоумения.
***
Вечер тянулся медленно, как будто время решило провести с нами немного больше, чем положено. Мы сидели в баре, потягивая пиво и смеясь над глупыми шутками. Но даже среди дружеской атмосферы меня не покидало ощущение пустоты. Мои друзья пытались поддержать разговор, но я всё чаще ловил себя на мысли о словах отца, которые продолжали звучать в голове, как зловещая мелодия.
После нескольких кружек я решился на очередной глоток — не из-за радости, а чтобы затопить волну тоски. Время словно теряло своё значение в этом накрытом забытьем пространстве.
«Ты не можешь просто уходить от этого», — шептал внутренний голос, давя на грудь.
В какой-то момент мне стало невыносимо. Я встал и попрощавшись с друзьями, сел в машину.
Вечернее солнце уже склонялось к закату, и я направился к универу. Дорога, как и моя жизнь, казалась запутанной и бесконечной.
— 26 —
«Зачем я вообще иду туда?» — вновь спросил я себя, но ответа не было.
В голове витали лишь обрывки мыслей, не давая покоя, как и мой отец.