Hot for teacher

Зайдя утром в Большой Зал, Скорпиус поймал короткий взгляд Розы Уизли, прежде чем та залилась краской и отвернулась. Он не был уверен, почему именно, но в этот момент он очень гордился собой и не мог сдержать расплывшуюся на губах ухмылку.

— Чего это ты такой довольный? — Саймон сузил глаза, подозрительно глядя на севшего рядом Скорпиуса.

— Просто хороший день, — откликнулся тот, накладывая на тарелку яичницу и сосиски.

Альбус закатил глаза. Эти переглядывания между его кузиной Розой и Скорпиусом были, честно говоря, абсолютно нелепы. Ни один из них не хотел признаваться в симпатии другому, и вместо этого они продолжали строить из себя псевдо-врагов. Он надеялся, что вскоре хоть кто-то из них наберётся смелости и что-то сделает. Иначе лет через двадцать будут как тётя Гермиона и отец Скорпа. Кстати, об этом...

— Эй, Скорп, — прошептал Альбус, чтобы его мог слышать только Скорпиус, — этим утром я видел кое-что такое, о чём тебе нужно знать.

— Альбус, — выпрямился Скорпиус, пытаясь избежать взгляда Альбуса, — если ты опять о своих Чихающих мухоловках, то гарантирую, ты единственный из всех, у кого...

— Я не об этом. Я про твоего отца и профессора Грейнджер.

Скорпиус резко выдохнул.

— Я знаю, что ты хочешь сказать, Ал, но они не спят вместе. Я спросил об этом папу вчера, и он всё рассказал.

— Тогда, быть может, тебе нужно спросить его ещё раз этим утром, потому что ответ мог измениться.

Скорпиус попытался подавить волну беспокойства. Он знал, что Альбус, его лучший друг, наверняка ошибся. Отец не стал бы лгать ему.

— И что ты видел?

Альбус помедлил.

— Как твой папа вылезал из окна профессора Грейнджер, и выглядел он до смерти довольным.

До Скорпиуса постепенно доходил смысл сказанного.

Около двадцати секунд он не чувствовал абсолютно ничего. Хотя у него было достаточно времени для того, чтобы свыкнуться с мыслью о том, что это может случиться, он всё равно был шокирован, а его чувства будто бы оцепенели.

Затем он почувствовал удивление. Он удивлялся тому, что совершенно не завидует отцу. Наверное, он больше не был влюблён в профессора Грейнджер. И как это случилось?, подумал он, и на мгновение перед его глазами вспыхнул образ девушки с тёмно-голубыми глазами и рыжими волосами.

А потом пришла обида. Обида за то, что его отец, который был всегда абсолютно честен с ним, вдруг обманул его. Он соврал прошлой ночью? Или на тот момент технически это было ещё правдой? Скорпиус надеялся на последнее, но он в любом случае хотел бы, чтобы отец был с ним откровенен.

— Он выглядел счастливым? — спросил наконец Скорпиус.

— Это мягко сказано, но да, — приподнял бровь Альбус.

— Тогда, полагаю, так и есть, — Скорпиус вздохнул. — Мой отец спит с профессором Грейнджер, — отрешённо проговорил он.

— Блин, на самом деле? — удивлённо переспросил Саймон. — Что это вообще значит, Скорп? Она теперь девушка твоего отца? Ты теперь на особом положении или как? — Скорпиус в ответ раздражённо закатил глаза.

— Отвечу на твои вопросы по порядку, Саймон: я не знаю. Может быть. И определённо нет.

— Ты в порядке, друг? — толкнул его в плечо Альбус.

— Да, — кивнул Скорпиус, — просто мне обидно, что отец не рассказал о том, что она ему нравится. Вряд ли бы я стал возражать.

— Это ты сейчас пластинку сменил, — возражал Саймон, — было время, когда ты вызвал бы его на дуэль из-за неё.

— Наверняка именно поэтому он и не сказал тебе, Скорп, — вставил Альбус.

— Вещи меняются, — пожал плечами Скорпиус и встал, чтобы уйти, — Многие вещи.

Идя по Хогсмиду, Драко знал, что выглядит как полный идиот. Люди пялились на него, и это было неудивительно, поскольку он никогда за всю свою жизнь не улыбался во весь рот, как сейчас. Драко Малфой был известен среди волшебников, и наверняка видящие его сейчас люди думали, что это кто-то другой под Оборотным зельем. Но Драко было всё равно.

Гермиона Грейнджер.

Драко Малфой никогда не планировал ничего подобного. Она была настоящим сюрпризом — лучшим сюрпризом, который преподнесла ему жизнь за последние годы. Он просто чувствовал себя таким... чертовски счастливым.

Он бы с удовольствием остался в её постели на весь день и просто разговаривал с ней. Он любил её слушать. Неудивительно, что её студенты влюблялись в неё. Она знала столь многое, а если о чём-то и не знала, то её интерес к неизведанному был просто заразителен. Она была сложной и привлекательной. Она заставляла его смеяться.

Она была красивой. Настолько, что ему было трудно дышать.

И они занимались сексом. Прекраснейшим из всего, что с ним когда-либо случалось. Она была более гибкой и сильной, чем все женщины, с которыми он спал до этого, но её плавные изгибы и хрипловатые вздохи были невероятно женственными. Её влияние на него было неоспоримо. Будто бы его либидо подверглось сексуальной репрессии и на годы впало в спячку, погребённое под долгом и обязанностями, но после вчерашней ночи вернулось с удвоенной силой. И только из-за Гермионы Грейнджер.

Ему нравилось наблюдать, как она общается со своими друзьями. И, хоть он и чувствовал себя тогда неловко, он не мог сдержать усмешку, вспомнив о её пикировке с Поттером о правах домовых эльфов. Спустя столько времени — после многих лет работы аврором — под её опытом и знаниями всё ещё билось мягкое и человечное сердце. Мальчишкой Драко насмехался над её мягкосердечием и пылом. Но, став мужчиной, Драко находил это невероятно притягательным.

Будучи слизеринцем, Драко не мог похвастаться открытым на распашку сердцем. Гриффиндорцы сражаются — слизеринцы прячутся. Так было всегда. Но теперь, став взрослым, Драко признавал, что в жизни было место и борьбе, и скрытности, хотя лично ему никогда и ни за что не приходилось бороться. Он был рождён с привилегиями и богатством. В нём воспитывали веру в то, что весь мир принадлежит ему. Когда возникал конфликт, он всегда предпочитал собственные интересы тому, чтобы прямо посмотреть в лицо проблеме. Он просто плыл по течению, поскольку никогда раньше ему не нужно было стоять на своём.

Гермиона была не такой — она была бойцом до мозга костей. Ещё со времён Хогвартса она боролась за всё: за свои оценки, за друзей, за права домовых эльфов. Не говоря уже о её важнейшей роли в победе над самым могущественным тёмным волшебником за всю историю Британии. Их отношения, подумал Драко, наверняка первая вещь в её жизни, которую ей приходится от всех скрывать. Ему было немного неловко, что он был той самой причиной, заставившей великую Гермиону Грейнджер уйти в тень.

Суть в том, что сам Драко не хотел скрывать происходящее межу ними. В его груди разрасталась гордость, стоило ему подумать, что у Гермионы Грейнджер хоть какое-то подобие отношений с ним, учитывая историю его жизни. Для него самого она была подарком судьбы. Она была воплощением всего, о чём он когда-либо мечтал в женщине. Она заставляла его чувствовать себя мужчиной, когда выстанывала его имя в порыве страсти. Она заставляла его чувствовать себя мальчишкой, когда он краснел и заикался рядом с ней.

Неужели она всегда была идеальной? Он поверить не мог, что, зная эту женщину с тех пор, как им было по одиннадцать лет, он не нашёл времени по достоинству оценить то совершенство, коим являлась Гермиона Грейнджер. И теперь, как никогда ранее, он был твёрдо уверен, что в юности был полнейшим идиотом, не сумевшим разглядеть этого под самым своим носом.

Не то чтобы он сожалел обо всех своих решениях. Сразу после войны он встретился с Асторией Гринграсс и полюбил её. И никогда не пожалел об этом, хоть они и провели ничтожно мало времени вместе. Он был молод и разбит; она была мила и прекрасна, и смогла простить все его ошибки. Это всё, на что он мог надеяться в свои восемнадцать. И потому, едва её родители дали благословение на брак, он сделал шаг в неизвестность и женился на ней.

Их короткий брак был словно в другой жизни. Драко уже давно не мог вспомнить о ней всяких мелочей вроде цвета её глаз или того, как пахли её волосы. Они двое были лишены возможности построить множество воспоминаний вместе — и жить вместе. Но у них появился Скорпиус. И Драко всегда любил Асторию за то, что она подарила ему сына.

Скорпиус всегда был для него на первом месте. Большую часть жизни он был всей семьёй Драко. Люциус умер в Азкабане вскоре после войны, через три года после рождения сына скончалась Астория, а вскоре после этого и мать Драко последовала за ними. Но у него был сын. И, Мерлин, он не просил ни о чём больше. И именно это было основной причиной скрытности. Драко хотел быть уверен, что то, что он чувствовал к Гермионе, было настоящим — и что это что-то будет длительным, — прежде, чем он приведёт её в жизнь собственного сына.

Драко Малфою было уже не восемнадцать. И он не мог действовать спонтанно, особенно если это касалось прекрасной женщины. Но Гермиона значила для него что-то, и он хотел всё сделать правильно. По-настоящему правильно.

Сражаться или прятаться? Этот вопрос был решающим. Всю свою жизнь он скрытничал, и всё было в порядке. Но, возможно, в этот раз "в порядке" было бы недостаточно.

Гермиона Грейнджер.

Он безмятежно выдохнул, достигнув точки аппарации. За эту женщину стоит бороться.

Гермиона морально готовилась к первому уроку у третьего курса Слизерина и Гриффиндора. Ей просто необходимо было успокоиться, потому что она всерьёз опасалась, увидев глаза Скорпиуса Малфоя, выпалить: "ПРОШЛОЙ НОЧЬЮ Я ПЕРЕСПАЛА С ТВОИМ ОТЦОМ!" Определённо, это была не лучшая формулировка.

Но она не могла перестать думать о том, какие восхитительные вещи Драко творил с её телом. И как чертовски красив был при этом. Это было даже нечестно!

Ты сможешь, Гермиона. Ты обезвредила шайку Салливана. Ты обучила грёбаную прорву авроров, чтобы заменить ими дементоров в Азкабане. Ты сразила Лорда. Чёртова. Волдеморта! Конечно, ты можешь просто зайти в этот класс, не думая о Драко и его... проклятье, великолепном языке и о его большом...

В кабинете суматоха, устроенная тринадцатилетними студентами, прервала её мысли. С несколько натянутой улыбкой она поздоровалась:

— Доброе утро.

Доброе утро, мелкие проказники. Если бы не вы, я бы прямо сейчас извивалась в удовольствии под красивейшим мужчиной, почти противоестественно чувствующем все мои желания.

Она оживилась, когда её крестница, Роза Уизли, привлекла её внимание, быстро помахав рукой, и улыбнулась.

— Поздравляю со вчерашней победой, Роза.

— Вы видели, как я раскусила финт Вронского? Конечно, можно было это сделать немного раньше, но и без того вышло хорошо, я думаю...

Гермиона просто молча кивала, позволяя Розе продолжать. Честно говоря, она не имела ни малейшего понятия о каком "финте Ронского" толкует крестница — это было явно выше её уровня подготовки в квиддиче.

— Правда?

Гермиона моргнула — кажется, Роза только что задала ей вопрос. Говори же, женщина!

— Кхм... Ты была великолепна.

— Спасибо, тётя Гермиона, — улыбнулась Роза. — Слышала, вы тоже стали героем матча и спасли отца Малфоя.

Гермиона залилась краской при упоминании Драко. Она заметила, что Скорпиус сидит на своём обычном месте на первом ряду, изо всех сил делая вид, что не прислушивается к их разговору.

— Ничего особенного, — она разгладила невидимые складки на мантии и поправила волосы.

Женщина, возьми себя в руки! прекрати строить из себя Скарлет О'Хара, его даже в комнате нет.

— Если все успели занять свои места, то я начну разбивать вас на пары для более успешной практической работы, а после мы вспомним кое-какие физические приемы самозащиты, которые пытались освоить в пятницу.

Скорпиус черкнул пару строк на пергаменте, зачарованным таким образом, чтобы он мог общаться с Альбусом и Саймоном. Обычно он так не делал, потому что считал настоящим дурачеством выкидывать подобные выходки на уроке. Чаще всего на уроке по ЗОТИ он предпочитал смотреть на чудесные "С" и/или "Ж" профессора Грейнджер. Но сегодня он решил сделать исключение.

Она выглядит взволнованной, правда?

Не то чтобы, ответил Альбус, она никак не может знать, что ты знаешь. Но я никогда её такой не видел. Она ведёт себя так по-девчачьи. Но я не говорю, что это плохо.

Подумай только, приятель, добавил Саймон, Мы целую вечность представляли, как она выглядит без одежды. А твой отец теперь знает точно. Он видел всё, чувак. Я бы чертовски гордился, будь это мой отец.

Отлично, нахмурился Скорпиус. Познакомь с ней своего отца, вдруг она и с ним трахнется.

Взгляд профессора упал на слизеринскую троицу. К счастью, они были слизеринцами, а не пуффендуйцами или гриффиндорцами, а это означало, что им хватило ума переписываться в

зачарованном пергаменте, а не просто обмениваться записками. Вся троица быстро натянула маски прилежных, "супер увлечённых словами профессора" студентов. Они отлично справились, и подозрение исчезло из взгляда профессора.

— Сегодня я хотела бы поставить мистера Малфоя в пару с...

Только не Уизли. Только не Уизли. Только не Уизли.

— ... с мисс Уизли.

Да чёрт.

Скорпиуса не могли поставить в пару с Розой Уизли. Она обращалась к нему свысока, будто бы это не он вместе с ней занимал лидирующие позиции в успеваемости курса. И она была чёртовой всезнайкой. И это почти затмевало тот факт, что от её волос пахнет корицей.

Скорпиус закатил глаза, когда Роза выпрямилась и возмущённо посмотрела на него. Она даже не собиралась пересаживаться за его парту — она ждала, когда он сам придёт к ней. Грёбаная принцесса.

Он подошёл к её столу, изображая на лице смертельную скуку.

— Ну же, Ваше высочество. Как именно предпочитаете надрать мне зад?

— Мы не должны "надрать друг другу зад", Малфой, — фыркнула Роза. — Мы должны отработать практические навыки.

Скорпиус вздохнул. Это было вишенкой на торте его потрясающе дерьмового дня. Он обернулся на Альбуса — тот был в паре с Моникой Флинт. Альбус, напустив на себя всезнайский вид, инструктировал свою напарницу, и Скорпиус не мог сдержать усмешку.

— Первое, что тебе нужно сделать, — полностью контролировать запястья, — вещал он, перехватив руку Моники и заводя её то назад, то вперёд. — Чувствуешь? Это я полностью контролирую твои запястья. И прямо сейчас могу сделать всё, что захочу, понимаешь? Это потому что я контролирую твои запястья. Всегда делай так же.

— Профессор Грейнджер не говорила ничего об этом. Ты уверен, что мы делаем всё правильно? — сконфуженно спросила Моника.

— Ты действительно задаёшь вопросы тому, кто удерживает твои запястья прямо сейчас? — приподнял бровь Альбус.

Скорпиус усмехнулся. Альбус, засранец, умел напустить дым в глаза. А этот приём он увидел на какой-то картинке в интернете. И Скорпиус сильно подозревал, что это было просто поводом сблизиться с Моникой.

— Ну? Ты готов начать? — Роза строго посмотрела на Скорпиуса, уперев руки в бёдра и идеально подражая профессору Грейнджер. Скорпиус ухмыльнулся.

Роза выпрямила спину и опасно сузила глаза.

— Над чем ты теперь смеёшься? Может, над моим гриффиндорским галстуком? Я в курсе, что он красный. И в курсе, что мне не идёт этот цвет. Так что ты сотрёшь эту ухмылочку со своего лица прямо сейчас, потому что я не позволю тебе портить мои оценки из-за того, что ты просто сказочный придурок, и оскорблять цвет моей одежды каждый раз, когда видишь меня!

— Полегче, Уизли, — удивлённо приподнял брови Скорпиус, — я вообще не думал о твоём отвратительном красном галстуке. Я думал о том, что ты напоминаешь мне профессора Грейнджер.

Роза сглотнула. Румянец со щёк расползался на её шею.

— Ага, — Скорпиус ухмыльнулся, — правда, знаешь... без сисек.

Роза больно шлёпнула его по руке.

— Ай. Я просто пошутил. Уверен, через пару лет у тебя будут отличные сиськи.

Ещё шлепок.

— Ай. Серьезно, Уизли, завязывай с этим дерьмом! Разве ты не собиралась продемонстрировать, насколько ты лучше меня в приёмах самообороны?

— Я всегда лучше тебя, Малфой, — приподняла бровь Роза.

Он сузил глаза и шагнул вперёд, вторгаясь в её личное пространство.

— Не всегда, принцесса.

Скорпиус наслаждался произведённым эффектом. Она покраснела от его близости. А Скорпиус слегка ухмыльнулся, вспомнив, как утром в общежитии он воспользовался одеколоном. Её ноздри чуть дрогнули, и Скорпиус готов был поспорить, что она это заметила.

Роза отступила назад и снова заговорила.

— Почему бы мне не напасть первой, чтобы ты мог попрактиковаться в самообороне?

Он кивнул. Она сделала резкий выпад в его сторону, и Скорпиус быстро схватил её за запястье и, развернув вокруг своей оси, плотно прижал её спиной к своей груди. Её волосы пахли корицей, а кожа лимонным мылом. Он усмехнулся, когда она слегка обернулась к нему — она была похожа на мышку, загнанную в угол кошкой. Или змеёй.

— М-мерлин. Кажется, у тебя и правда всё в порядке с практикой, — пробормотала она, как можно сильнее отстранившись от Скорпиуса и не глядя в его лицо. Слизеринская хитрость и наблюдательность Скорпиуса подняли головы, разбуженные присутствием девушки, и зашептали о том, как изменились её движения от его прикосновения.

Она взволнована. Ты должен быть милым.

— Спасибо. Теперь я попытаюсь? — он одарил её фирменной малфоевской ухмылкой — меньше усмешки, больше улыбки, — которую бесчисленное множество раз видел на лице отца, когда тот общался с женщинами.

— Давай же, Малфой, — смущённо улыбнулась она.

1) Обманный приём в квиддиче, названный в честь ловца Вронского. Ловец резко пикирует к земле, как будто увидел снитч, на самом деле просто обманывая противника.