Hot for teacher

Скорпиус брёл в подземелья, размышляя о странном поведении отца. Он сказал, что не спит с профессором Грейнджер — но это ещё не значило, что он не интересовался ей. Ещё ни одна женщина не заставляла его так странно себя вести. И Скорпиус мысленно перематывал их разговор снова и снова.

— Она тебе нравится?

— Ты расстроишься, если да?

Скорпиус не смог сказать ему правду. И почему? Теперь в нём всё больше крепло подозрение, что, ответь он честно, было бы не о чем больше разговаривать.

— Ты расстроишься, если да?

— Да.

Драко бы вздохнул. Попытался бы скрыть огорчение от своего сына.

— Хорошо. Полагаю, она мне не нравится.

Его отцу действительно нравилась профессор Грейнджер. Это было совершенно очевидно. И Скорпиус знал: если отец подумает, что это действительно беспокоит его, он не сделает ни единого шага к ней. Не потому, что у Скорпиуса была симпатия к ней — уж теперь-то он понимал, насколько это глупо. В конце концов, она годилась ему в матери и была его учителем. И хоть эти факты никак не усмиряли бабочек в его животе, просыпавшихся каждый раз, когда он заходил в её класс, Скорпиус знал, что это всего лишь парочка самых упрямых и что и они в конце концов исчезнут. Он на самом деле начал обращать внимание на девушек своего возраста, как и советовал ему отец. Но почему это всё-таки расстраивало его? Потому что она была его учителем? Или из-за каких-то других, более эгоистичных мотивов?

Скорпиус не был наивным. Он знал, что его отец и мать провели мало времени вместе, прежде чем она умерла. И он не испытывал детской ревности, нашёптывающей о том, что придёт другая женщина и вытеснит все воспоминания о его матери. Но его немного беспокоило то, что кроме него самого у отца появится кто-то ещё, кого он полюбит. Или дело было вообще не в отце, а он просто завидовал.

Но это было не совсем честно, верно? Скорпиус подумал, что его отец и так был одинок всё это время. Скорпиус не хотел такой жизни для него. Если кто и заслуживал счастья, так это его отец. Но всё же...

Это обязательно должна быть она? Профессор Грейнджер была не просто женщиной. Она была образцом совершенства. Его отец безнадёжно влюбился в неё, но ещё до того, как он это осознал, это уже касалось не только их двоих. Всегда было так — Скорпиус и его отец против остального мира. А если профессор Грейнджер будет с ними, ему что, придётся называть её мамой?

Не будь придурком, Скорпиус. Это было бы более чем просто нелепо.

Из-за своей задумчивости Скорпиус едва не влетел в кого-то рыжеволосого и одетого в красную форму. К счастью, у этого кого-то были отменные рефлексы, и им удалось остановиться до столкновения.

— П-прошу прощения, — запнулся Скорпиус. Он понятия не имел, почему всегда так смущался в присутствии Розы Уизли. Она была самой невыносимой из всех, кого он когда-либо встречал. Но в её синих глазах было что-то такое, что он всегда находил завораживающим. Конечно, если ему удавалось забыть о том, насколько она отвратительна.

— Ничего страшного, — она высокомерно вздёрнула подбородок. Она всё ещё не переоделась из своей формы для квиддича, и на её щеке темнела засохшая грязь.

Скорпиус ухмыльнулся. Она настоящая корова, если даже не представляет, как потрёпанно выглядит сейчас.

— Увидел что-то смешное, Малфой?

— Вовсе нет, — он снова ухмыльнулся, — просто не уверен, что хоть однажды видел такое неудачное сочетание цветов хоть на ком-то, — изредка Скорпиус демонстрировал свои по-малфоевски заносчивые интонации, которые он унаследовал от отца. И обычно это случалось в присутствии Розы Уизли. — Я понимаю, что ты не виновата в том, что тебе от Уизли достался мелкий рост, клоунские рыжие волосы и куча веснушек. Но ты могла хотя бы попросить Сортировочную шляпу распределить тебя в Слизерин, чтобы тебе не пришлось носить цвета, в которых тебя за милю видно, — он не знал, зачем сказал это. Честно говоря, он думал, что она вполне хорошо выглядит.

Она поморщилась.

— Зато я не пишу грязные записки своим учителям. Ты правда думал, что моя тётя Гермиона хотя бы посмотрит в сторону такого испорченного мелкого придурка, как ты?

— О, да? По крайней мере, я не... Я... — Скорпиус отчаянно покраснел. — Ты меня бесишь!

— Кто бы говорил, Малфой, — потупилась она.

В какой-то момент спора они приблизились довольно близко друг к другу. Они выглядели как два животных, запертых в клетке и готовых к схватке. Скорпиус стоял настолько близко к Розе, что мог бы сосчитать веснушки на её носу. Не то чтобы он считал их милыми или думал, что она красивая, когда сердится, ничего такого.

Роза стояла так близко к Скорпиусу, что могла видеть, как серебристые глаза превратились в тлеющие чёрные угли. Не то чтобы она думала, что они сногсшибательно красивы. Да у кого вообще могут быть серебристые глаза?

Скорпиус прочистил горло и немного отступил. Роза отзеркалила его движение, осознав, насколько они приблизились друг к другу. Роза сильно покраснела, и Скорпиус заметил, как в полумраке её щёки сливаются с цветом её волос и спортивной мантии. Он снова ухмыльнулся.

— Что ещё смешного? — она была похожа на маленькую ягодку клубники. Это выглядело очаровательно. Выглядело бы. Будь это кто-нибудь менее раздражающий.

Скорпиус высокомерно пожал плечами. В то время как при общении с большинством людей он был кем-то средним между слизеринцем и пуффендуйцем (как правило, с перевесом в сторону пуффендуйской своей стороны), с Розой Уизли он вёл себя как истинный слизеринец. Она будила в нём змея... гм... звучит абсолютно ужасно. Потому что... фу.

— Я просто удивляюсь, как в ком-то может быть столько красного цвета. Знаю, что это старо, как мир, но, Уизли, правда. Это не твой цвет.

— Ты вырос такой принцессой. Ни за что и не подумаешь, что тебя растил только папа.

— Ты просто никогда его не встречала, — он вскинул бровь. — Мой отец может быть... и я ничуть не преувеличиваю... самым самовлюблённым человеком на земле.

Она тихо рассмеялась, вскинув взгляд и расправив плечи.

— Слышала, он получил на игре травму. Надеюсь, с ним всё в порядке.

— Да, всё хорошо, всего лишь порвана барабанная перепонка, — Скорпиус удивлённо моргнул, не веря, что Роза Уизли беспокоится о благополучии кого-то из Малфоев.

— Повезло, что там была тётя Гермиона, — Роза застенчиво улыбнулась. — Слышала, она перенесла его в больничное крыло.

— Знаю, — рассмеялся Скорпиус, — я уже немного поиздевался над ним из-за этого.

— В этом нет ничего постыдного, — Роза хихикнула. — Тётя Гермиона крутая.

— Ты тоже, — усмехнулся Скорпиус.

— О? — Роза снова покраснела и посмотрела в пол, пытаясь скрыть улыбку.

— Да, я просто имел в виду... — Скорпиус чувствовал, что тоже заливается краской. — Слышал, ты неплохо сыграла сегодня.

— Ты вообще что-то знаешь о квиддиче? — закатила она глаза.

— Знаю, что гриффиндорская форма выглядит ужасно и её следовало бы просто сжечь, — ухмыльнулся он.

— Ты неисправим, — она прикусила губу, пытаясь скрыть улыбку.

— Я обаятельный, у меня безупречное чувство стиля и идеальные волосы.

— Ты бредишь, — хихикнула она.

— Не веди себя так, будто бы не согласна со мной, принцесса, — он сузил глаза.

— Принцесса? Из нас двоих скорее ты принцесса, — возразила она.

Скорпиус с трудом сдержал язвительный комментарий. Кстати, а с чего? Последнее слово не должно оставаться за Розой Уизли. Она такая... чертовски... раздражающая.

— Не пора ли тебе возвращаться в львиное логово, Уизли? Твои королевские подданные ждут не дождутся, чтобы расцеловать твои ноги за победу в игре. А мы оба прекрасно знаем, что ты скорее пожертвовала бы своим первенцем, чем упустила бы шанс послушать, как кто-то лебезит перед тобой.

— А тебе не пора уползти в своё змеиное логово? Папочкины кресла, должно быть, скучают по твоей изнеженной заднице. Кто-то должен их согреть, к тому же никто не должен забывать, чей отец за них заплатил, — съязвила она в ответ.

— Размышляешь о моей заднице, Уизли? — он вздёрнул бровь.

— Спокойной ночи, Малфой, — тряхнув волосами, она затопала в сторону гриффиндорской башни.

— Спокойной ночи, Уизли, — ответил он и зашагал к подземельям.

— Ты учишь моего сына драться на кулаках?

— Едва ли, — рассмеялась Гермиона. — Я учу их кое-каким приёмам обороны, потому что программа физической подготовки в Хогвартсе крайне ограничена.

— Вполне достаточна, если ты занимаешься квиддичем. Это помогало мне оставаться в форме, — он ухмыльнулся и слегка откинулся назад на наколдованном Гермионой пледе, поигрывая мышцами.

— Выпендриваешься, — Гермиона закатила глаза.

— Кто бы говорил, мисс Я-Слегка-Перестаралась-С-Редукто. Напомнить, как ты сегодня надрала мой зад? — он дерзко вздёрнул бровь.

— Как твоя головная боль? — усмехнулась она.

— Какая головная боль? Я настолько мужественный и крепкий, что даже почти не заметил разрыв барабанной перепонки.

— Особенно когда хрупкая женщина несла тебя в лазарет? — подначила она.

— Да, и это ничуть не лишает меня чувства мужского достоинства, — он шутливо поморщился. — У нас может быть хотя бы одно свидание, на котором мы притворимся, что я крутой и сногсшибательный, а не буквально наоборот?

— Возможно, я смогу подстроить всё так, чтобы на нас напали, а ты меня спас, — усмехнулась Гермиона и громко рассмеялась.

— Пусть это будет недовольный нюхлер, и дело в шляпе.

Она была счастлива, что они сидят у озера, а не в пафосном ресторане, ведь так она могла смеяться столько, сколько ей хотелось. Кто бы знал, что Драко Малфой может быть таким забавным? И очаровательным. И так приятно пахнуть. И прекрасно выглядеть. О, боги, невыносимо прекрасно выглядеть.

Ну вот, она опять покраснела.

— Часть меня всё ещё не может поверить, что мы действительно делаем это.

— Я понимаю, что ты имеешь в виду, — он сместился, и его рука оказалась позади её спины. — И не знаю, как тебе, но мне очень нравится «это».

— Мне тоже, — она улыбнулась. — Не могу поверить, что я на свидании с Драко Малфоем и что мне это очень нравится.

— И... хочется повторять это снова и снова, верно?

— А как ты думаешь?

— Я думаю, что кажусь тебе невероятно привлекательным и что ты считаешь лучшей идеей на свете встречаться со мной как можно чаще.

— Узнаю малфоевское эго, — кокетливо глянула она в его лицо.

— И ты очень хочешь, чтобы я тебя поцеловал, потому что смотришь на мои губы весь вечер и со вчерашнего дня не можешь думать ни о чём другом.

— Ты же сейчас не про себя говоришь, верно? — она прикусила губу, пряча ухмылку.

— Не имею ни малейшего понятия, о чём вы говорите, профессор, — он невинно пожал плечами.

Не называй меня так, заскулил её внутренний голос. Иначе я наброшусь на тебя и сделаю кое-какие неприличные для леди вещи. Она снова прикусила губу.

Не делай так, заскулил его внутренний голос. Иначе я наброшусь на тебя и сорву с тебя этот милый джемпер.

— В таком случае, — Гермиона включила свой профессорский голос, чтобы скрыть возбуждение, — я тоже не имею ни малейшего понятия. Время от времени я вижусь с отцами всех моих учеников, мистер Малфой.

— Гермиона, — застонал Драко, — ты хоть представляешь, что со мной происходит, когда ты называешь меня «мистер Малфой»?

— Может быть, то же самое, что и со мной, когда ты называешь меня «профессор Грейнджер»?

Ухмыльнувшись, он потянулся к ней.

— Вы не слишком-то мотивируете меня называть вас по имени, профессор, — почти прошептал он, приподнимая её подбородок и запечатывая губы поцелуем, о котором мечтал целый день.

Гермиона, возможно, и была крутым бывшим аврором, всего несколько часов назад спасшим целующего её мужчину от ужасной травмы головы, но в тот момент, когда его губы коснулись её, она превратилась в стонущую, сбитую с толку девчонку на грани обморока.

Она издала короткий горловой стон, немедленно отозвавшийся в паху Драко. Одна его рука зарылась в её волосы, другой он притянул её ближе к себе. Он поверить не мог, что когда-то находил раздражающим этот «маленький всезнайкин рот», который теперь считал самым восхитительным на вкус из всего, что он когда-либо пробовал. Когда его губы переместились на её челюсть, она застонала так откровенно, что Драко сквозь поцелуй зарычал в её нежную кожу.

Их тела, казалось, одновременно решили, что пора заканчивать с поцелуями в вертикальном положении. Драко откинулся на спину, потянув её за собой, и, когда она наклонилась над ним, скользнул рукой под её джемпер. На этот раз не было ни Поттера, ни Вальбурги Блэк, и они могли наслаждаться друг другом так, как они оба хотели. И, Мерлин, они оба хотели.

Драко слегка сжал её горло, лаская нежную кожу под застёжкой бюстгальтера. Она была такой же мягкой и гладкой, какой он себе и представлял. И ему хотелось большего. Казалось, Гермиона почувствовала это и одним движением стянула свой джемпер через голову. Драко шумно втянул воздух, глядя на неё, освещённую лунным светом, нависшую над ним практически топлесс, лишь в одном чёрном бюстгальтере. Это было практически невыносимо.

— Мерлин, ты великолепна, — выдохнул он, притягивая её поближе, чтобы изучить новые участки её обнажившейся кожи. В ответ на комплимент она прикрыла глаза и наклонилась, снова целуя его и незаметно расстёгивая одну за одной пуговицы на его рубашке.

— Ммм, Гермиона, — бормотал он в её губы между поцелуями, — н-не... — но она уже стягивала его рубашку с плеч и рук. Он крепко зажмурился, не в силах взглянуть в её глаза.

— О, — произнесла она, взглянув на едва чернеющую выцветшую татуировку на его левом предплечье, — прости, я не подумала... — она провела пальцами по метке, и от её прикосновения по его руке рассыпались мурашки.

— Я пойму, если ты захочешь остановиться, — он грустно улыбнулся.

— Почему я должна захотеть остановиться? — смутилась она.

— Потому что эта штука — напоминание о том, что я не просто хулиган, дразнивший тебя в школе, а бывший Пожиратель смерти, — он не мог взглянуть на неё. В его фантазиях он всегда оставался в рубашке.

Гермиона улыбнулась и медленно поцеловала его метку, губами прихватывая кожу. Глаза Драко расширились от неожиданного прикосновения.

— Это не определяет того, кто ты такой.

Всё существо Драко охватила жгучая смесь желания и благодарности. Он обхватил ладонями её лицо и пылко поцеловал. Ему было важно, чтобы она знала, что для него значит то, что она сейчас с ним, невзирая на уродливое напоминание о его прошлом. И потому он целовал её нежно, долго, бережно. Когда он почувствовал, как она потянулась назад, чтобы расстегнуть свой бюстгальтер, он вдруг подумал, что они действительно собираются не просто целоваться. Он помог ей стянуть бретельки и слегка отстранился, чтобы насладиться видом. Он замер, любуясь её обнажённой грудью, и отчаянно старался не думать о записке своего сына, с которой всё началось.

Готов поспорить, ваша грудь великолепна.

Но это было не то слово. «Великолепна» ничуть не отражало действительность. Быть может, дело было в том, что Драко уже много лет не видел женской груди, но на его глаза почти навернулись слёзы от одного её вида. Он со стоном наклонился и втянул одну из острых вершин в рот.

Он перекатывал языком и посасывал чувствительный сосок, и Гермиона протяжно стонала, прихватывая пальцами кожу на его спине.

— Боже, Драко, — выстонала она.

Это лишь вдохновило его с удвоенным энтузиазмом сместиться к другой груди. Он втягивал её сосок и нежно обводил языком, нашёптывая что-то приятное. С трудом оторвавшись от её груди, он взглянул в её полуприкрытые веками глаза и выдохнул у самой кожи:

— Прости, если я чересчур сентиментален. Прошло так много времени, и ты так красива.

Она тяжело дышала, всё ещё одурманенная его ласками, и смотрела на его руки, плечи, обнажённый торс.

— Как и ты, — прошептала она. Со своей бледной мраморной кожей, плотно обтягивающей шесть аккуратных кубиков пресса, он мог бы быть статуей в музее. Его тело было просто произведением искусства.

Она пробежалась пальцами по его ремню, оглаживая выпуклость на брюках. Он с наслаждением прикрыл глаза от этого короткого прикосновения.

Полегче, Драко. Помни, что сказал Блейз. Ты не протянешь долго, учитывая, что это первый раз за десяток лет, когда красивая девушка касается тебя там.

Он стянул с себя джинсы и коснулся пояса её брюк. Хотя ему очень нравилось, как их мягкая ткань обнимает её изгибы и выпуклости, сейчас эти брюки казались ему самой раздражающей вещью на свете.

Она ухмыльнулась, когда он решительно дёрнул за язычок молнии.

— Не терпится меня раздеть?

— Не представляешь, насколько, — прорычал он, набрасываясь на её губы. Она чуть приподняла бёдра, чтобы он стянул к щиколоткам брюки вместе с её трусиками. Его руки огладили её бёдра, жадно изучая мягкую кожу, открывшуюся взору. Она вскинула бёдра навстречу его пальцам, и он едва не задохнулся. Если и были в его жизни моменты, когда ему было так же сложно сдерживаться, то он о таком не помнил.

— Прошу тебя, — простонала она в его рот.

Он провёл рукой по её складочкам между ног, ощущая влагу на своих пальцах. Он призвал всё своё самообладание, чтобы не взять её здесь и сейчас, поскольку сомневался, что сможет долго продержаться, оказавшись внутри. Вместо этого он наклонился к её уху, прикусив мочку, и прошептал:

— Как сильно ты просишь? — и толкнулся в неё чуть согнутыми пальцами, с силой нажимая кончиками пальцев на особенно чувствительную переднюю стенку и заставив её задохнуться под ним.

Она тихонько заскулила, когда от его движений ожили миллионы нервных окончаний. От звуков его голоса её пробирала дрожь, её соски тёрлись о его грудь, а его пальцы медленно двигались внутри неё снова и снова, вводя её в лихорадочное состояние. Он доказывал, что был слизеринцем в постели... ублажая и соблазняя её, в отличие от аврорского «бери нахрапом» подхода её прошлых любовников. Он играл с ней и хотел, чтобы она тоже играла по его правилам. Как она могла ему отказать? Она закусила губу и, глядя прямо в его глаза, сказала:

— Драко Малфой, если ты не трахнешь меня прямо сейчас, я отколдую тебе член.

Он издал раненый стон, когда его пальцы выскользнули из неё, и толкнулся бёдрами, заполняя её.

— Бляяять, — простонал он, тяжело дыша и пытаясь свыкнуться с ощущением тугого, шелковистого жара, обнимающего его член. За долгие годы он успел отвыкнуть от удовольствия такого масштаба.

О боже, я кончу прямо сейчас. Сосредоточься на чём-то другом, Драко! Живо!

Драко умирал от желания толкнуться в неё снова и в то же время заставлял себя думать о том, как его дедушка и бабушка отчитали бы его за это, чтобы не кончить слишком быстро. В конце концов, гормоны одержали верх, и, когда Гермиона подалась бёдрами ему навстречу, он медленно вышел из неё и резко столкнулся с ней бёдрами снова.

— Ооо, боже, Драко, да!

— Боже, Гермиона, — выдохнул он в её шею, врезаясь в неё бёдрами снова и снова, — ты чертовски узкая.

Два изголодавшихся по сексу человека яростно отдавались друг другу у озера, во весь голос выстанывая непристойности и неясные звуки. Спасибо Мерлину, что они ушли так далеко от замка, иначе их услышал бы каждый ребёнок в Хогвартсе. Они даже не пытались вести себя тише.

Драко скользнул рукой между их телами, лаская её клитор. Он хотел, чтобы она кончила быстрее, потому что ему было всё сложнее сдерживаться. Он чувствовал, как струился между его лопаток пот, пока он вколачивался в неё. Его тело требовало разрядки, но он не мог позволить себе кончить раньше и хотел сначала довести её до оргазма. Он усилил давление на её клитор и взял более быстрый темп, надеясь, что это доведёт её до края. Он почувствовал, как она мелко задрожала и плотнее обхватила его, и мужское самолюбие внутри него запело.

— Боже, Драко, я сейчас кончу!

Наконец он мог отпустить себя. Рыча, он кончил почти одновременно с ней и в тот же момент поклялся, что воспользуется каждой возможностью снова оказаться внутри неё, так что его тело больше никогда не забудет о том, что такое секс.

Он рухнул рядом с ней, и они оба замерли, пытаясь перевести дыхание. Когда они повернулись лицом друг к другу, их губы медленно растянулись в одинаковых усмешках, а их расслабленные тела сотряслись счастливым смехом. Драко притянул её за талию и приник к её губам медленным, долгим поцелуем.

Когда они смогли оторваться друг от друга, Гермиона первой нарушила тишину.

— Поверить не могу, что мы это сделали.

Волосы Драко торчали во все стороны, его глаза пьяно поблёскивали, а губы изогнулись в кривоватой улыбке. Он выглядел и ощущал себя как следует оттраханным.

— Думаю, мы должны повторить это, пока мне не пришлось идти домой.

— Никаких возражений, мистер Малфой, — хихикнула она.

Он зарычал и снова притянул её гибкое, расслабленное после оргазма тело.

— Осторожнее, ведьма, ты разбудила василиска.

Гермиона закатила глаза.

— Это твоё странное имя для пениса, которое придумывают все мужчины?

— Только если он войдёт в твою Тайную комнату, — невозмутимо прошептал он, и Гермиона громко расхохоталась над этой пошлой шуткой.

— Вау. Я правда не могу поверить, что только что занималась сексом с тобой.

— Так каковы мои шансы снова забраться в твои трусики, если я продолжу эти примитивные приставания? — рассмеялся он.

— Я бы сказала, они довольно высоки, мистер Малфой, — ухмыльнулась она и потянулась за новым поцелуем.

1) Нюхлер — небольшое животное, похожее на смесь крота и утконоса. Живёт в норах и обожает всё блестящее. Обладает смирным нравом, но не рекомендовано к содержанию дома, так как способно сильно повредить мебель.