Глава 19
Аня
Иногда теплые объятия ты получаешь от тех,
кто не имеет никаких обязательств любить тебя.
Люблю ранние осенние сумерки. Есть в них что-то такое. Загадочное. Когда еще вроде и светло, но на стремительно темнеющем небе уже поблескивает бледная лохматая луна. Точно пойдет снег, которого каждый год так ждут дети. Уже совсем скоро во всех дворах будет стоять гомон и смех, построят ледяные горки и налепят пузатых снеговиков.
— Я познакомлю вас с моей мамой, — заговорщицки шепчет Стас Славе, — Она точно вам понравится!
Напрягаюсь, услышав одно единственное слово, которое может вывести младшего брата из равновесия. Но он спокойно кивает и совсем не злится. Облегченно откидываюсь на спинку заднего сидения такси. Прогресс идет очень стремительно. Скачет через пару ступенек лестницы, которую я построила. Я-то наивно считала, что Слава и дальше будет агрессивно реагировать, и психовать, стоит только кому-то сказать слова «мама» и «папа». Но мой брат удав. Ни единой отрицательной эмоции на его лице. Как и в ресторане.
Вбиваю адрес, который Степа указал таксисту, в карту города. Почти приехали. Передадим Стаса родителям и вызовем такси до дома. Это придется общаться с родственниками Степы? Блин. А если оставить Стаса у двери, постучать и спрятаться. Прослежу, чтобы точно зашел и уйдем. Тогда мама Степы посчитает его безответственным, раз оставил ребенка одного. Или, не дай Бог, подумают, что Стас сам пришел. Боже! Тяжело.
Так! Я же почти каждый день общаюсь с незнакомыми людьми, когда выхожу на смену. Тут точно также. Мы поговорим в первый и последний раз. Просто передам Стаса и уйду. Не сложно же.
С этими мыслями мы дружной компанией поднимаемся на лифте на десятый этаж и останавливаемся у большой двери цвета горького шоколада. Стас тут же звонит в звонок, не давая мне ни секунды настроиться. Фух! Все в порядке, все замечательно. Ничего страшного.
Дверь открывает невысокая хрупкая женщина лет сорока. Русые волосы собраны в высокий небрежный пучок, свободная серая футболка с надписью «Ансамбль Молодушки» и фотографией каких-то бабушек прикрывает спортивные черные штаны, из-под которых выглядывают пушистые розовые тапочки.
Светлые брови женщины взлетают вверх, когда позади своего младшего сына она замечает меня со Славой, неловко топчущихся на месте.
— Мама! — Стас прыгает к растерянной женщине и заключает ее в объятия. — Это Аня и мой друг Слава. Ну помнишь про которого я тебе рассказывал. — Потом оборачивается к нам: — Аня, Слава, это мама Люба. Любовь... Эээ... Семеновна.
Тихо здороваюсь, ожидая хоть какой-нибудь реакции. И она не заставляет себя ждать.
— Здравствуйте. Можно просто тетя Люба. — Расплывается в знакомой улыбке Любовь Семеновна и взъерошивает непослушные волосы Стаса, который уже успел стянуть верхнюю одежду. — Ну чего же вы на пороге стоите, проходите, раздевайтесь. Не стесняйтесь. Я сейчас чайник поставлю, чай попьем. — Хлопочет она и затягивает нас внутрь квартиры, в которой стоит сладкий запах выпечки. Значит, вот как пахнет дома у пекаря.
— А у нас... Вот. — Смущенно протягиваю коробку с тортом. Хоть не придется домой везти. А то, кто знает сколько бы он простоял в холодильнике. Для двоих этой сладости слишком много.
— О! — Восклицает женщина, легко перехватывая тяжелую коробищу. Как?! Совсем не ощущает эти килограммы? — Вы были в нашем ресторане. Понравилось? — Лукаво улыбается, бросая быстрый взгляд на меня, прячущуюся за Славой. Если это можно так назвать. Брат все порывается убежать в комнату за Стасом, но я держу его перед собой за плечи.
— Да. Там очень красиво и вкусно! — Отвечаю искренне, вспоминая необычный интерьер и вкус блюда, которое мне заказал Степа.
Спохватившись, стягиваю куртку, а шапку и шарф заталкиваю в рукав. Скидываю сапожки и аккуратно ставлю у выхода. Кажется, нам придется немного задержаться. Не хочется расстраивать эту милую женщину, уплывшую в другую комнату.
— Тебе помочь? — Шепчу Славе, развязывая шнурки от шапки-ушанки. Он убирает мои руки и раздевается сам. Я лишь вешаю комбинезон на крючок.
Хватаю братишку за руку и веду с собой на кухню, где гремит посудой Любовь Семеновна. Останавливаемся в проходе, когда она ставит полный воды чайник на плиту. А потом открывает коробку и разрезает на кусочки торт, покрытый бежевым кремом с шоколадными подтеками и усыпанный свежими ягодами виктории. Наверное, он очень вкусный! Совсем недавно ели, а уже полный рот слюны при виде блестящих красных боков ягод.
— Стас! — Не оборачиваясь, зовет сына. Тот прилетает через секунду с таким растрепанным видом, будто боролся за право включить мультики, а не новости. — Вы чай с тортом будете?
— Не. — Отмахивается мальчик и оглядывается на Славу: — Ты хочешь?
К моему огромному сожалению, он отрицательно машет головой. И тогда их просто отправляют играть, дав указание «не стоять на ушах».
— Присаживайся, я не кусаюсь, — тихо смеется Любовь Семеновна и разливает горячую воду по стаканам с пакетиками заварки. Потом ставит их на кружевные белые салфетки, заранее постеленные на стол. Как не страшно испачкать такую красоту? Это, вероятно, ручная работа. Называйте меня старухой, но я бы их аккуратно свернула и сложила бы в мешочек, при этом завязав его на узел. А потом спрятала бы в самый дальний угол ящика, чтобы никто даже не думал туда лезть.
Неловко сажусь на один из деревянных стульев и сцепляю руки в замок. Ладошки неприятно потеют, предатели.
— Можно мне... — Замолкаю и тру ладони друг о друга. Как полоумная, господи. Мне так неловко.
— Ой, да-да. По коридору и налево, там уборная, — всплескивает руками тетя Люба. Как неудобно ее так называть. А от понимания, что это мама Степы вообще не по себе становится. Я у него дома... Или он живет отдельно? Не знаю. Но факт остается фактом – это его родной дом, где он вырос.
На зеркале стоит граненый стакан с тремя зубными щетками. Синяя, красная и маленькая детская на липучке. Стаса, тети Любы и... Степы? Вероятно.
Возвращаясь на кухню, преодолев при этом испытание в виде бегающих друг за другом мальчишек, замечаю, что стол уже накрыт — две маленькие милые кружки в красный цветочек, взятые, скорее всего, из какого-нибудь чайного набора, который обычно годами стоит в серванте и достается только по праздникам.
В воздухе стоит прекрасный нежный и едва уловимый запах трав. Травяной чай? Последний раз я пила его около десяти лет назад, когда в летний воскресный день забежала на кухню детского дома. Одна из кухарок, имени которой уже не вспомню, любила собирать и сушить лечебные травы и часто заваривала их, называя «природным чаем». Она больше ничего не добавляла туда, и пила прям так. А заметив мой интерес, предложила попробовать. Настолько вкусного чая я никогда не пила, но очень хотела бы испить его снова.
Торт разрезан и два кусочка гордо стоят по таким же, как кружки блюдцам. Я аккуратно присаживаюсь на край стула, все еще чувствуя себя не в своей тарелке, как будто это все очень неправильно. Я ведь просто воспользовалась добротой Степы, а теперь еще его мама позвала нас, как-то это все ненормально... Из размышлений меня вырывает громкий смех пробегающих мимо ребят.
— Я же просила вас не стоять на ушах! Стас, иди лучше покажи другу своих динозавров. — Грозно, но при этом по-доброму прикрикивает тетя Люба, после чего приседает рядом со мной, — А ты чего, как не родная? Садись на весь стул, никто его не отберет! Ну, чего ты, давай чай пить, да поболтаем, о нашем, о женском.
— Спасибо Вам. — Мой голос звучит тихо. Я чувствую себя неловко, и даже не знаю с чего начать, и о чем я могу поговорить с мамой Степы. Я ведь ничего о нем не знаю, и эта мысль вводит меня в ступор.
— Ой, ты у нас, значит, девушка Степы? И как давно вы знакомы, и как познакомились? Я хочу знать все в мельчайших деталях!
Мои щеки мгновенно становятся горячими. Мне кажется, я по уши красная, как рак. Прокашлявшись, начинаю объяснять, что со Степой мы не пара, а просто знакомые. Рассказываю ей всю историю о том, как Степа мне помог в автобусе, как мы встретились в детском саду, как вместе погуляли. Тетя Люба слушает с интересом, не отрывая от меня глаз, будто пытаясь в них прочитать, что я думаю о ее сыне. Загадочно улыбается и иногда посмеивается, прикасаясь к моей ладони.
— Да, это все очень мило. Знаешь, это очень похоже на моего Степу, он с детства такой. Он никогда не мог пройти мимо того, кому нужна помощь. Его мозг отключается, когда он видит кого-то в беде, и сразу бежит помогать. В детстве он постоянно приносил домой всяких птичек, кошечек, собачек и другую живность, которым нужна была помощь или просто негде было жить, а я... — Ее лицо накрывает грустная улыбка, глаза чуть намокают, и она вздохнув продолжает: — А я никогда не могла их долго оставлять у нас — у меня аллергия на перья, шерсть, поэтому мы очень оперативно находили им дома и больницы. Однажды он принес раненого щенка, обычная дворняжка, но сколько боли и любви было в глазах Степы. Он так хотел ему помочь и оставить себе, но мы не могли этого себе позволить. Я боялась, что он разочаруется, станет холодным ко всему, но он остался прежним. Он — моя гордость. — Тетя Люба смахивает слезу с щеки и улыбается.
Мои глаза тоже на мокром месте, но я также улыбаюсь ей. Степа и правда хороший. Это не случайно, что он помог мне. Он очень добр ко всем. От этой мысли становится чуть грустно. На какое-то мгновение мне показалось, что я особенная, и мне нравилось это чувство.
— Ну, раз уж мы заговорили о детстве Степы, давай-ка я покажу тебе его фотографии в альбоме. Он был просто наикрасивейшим малышом. Все девчонки в садике за ним бегали, все пытались взять за ручку. — Она заливается хохотом и уносится из кухни как вихрь. А через пару минут возвращается уже с огромным красным альбомом, посередине которого красуется позолоченные, с годами облезшие, буквы «СЕМЕЙНЫЙ». Это так трогательно, что у них есть семейный альбом, и они в любой момент могут его пересмотреть и вспомнить былые времена.
Придвинув свой стул ближе ко мне, мама Люба открывает альбом. С бумажной страницы на нас смотрит малыш четырех-пяти лет в спортивном костюме синего цвета с белыми лампасами и черных очках, явно неподходящих ему по размеру. В руках у него ярко-желтая машинка. Рядом с ним молодая светловолосая женщина — тетя Люба. Просматривая дальше фотографии я замечаю, что Степа совсем не похож на свою маму. Наверное, пошел в отца. А вот Стас ее копия. Еще одна особенность — нет фотографии отца Степы. Где он? Я не стала задавать этот вопрос вслух, ведь это очень личное, а мы пока, не так уж и близки.
Пока? То есть, я реально думаю, что мы будем настолько близки с этим красавчиком? Красавчиком?! О чем я вообще думаю?! Нет. А о чем я думала, когда начинала смотреть с его мамой его детские фотки? Ну не могла же я ей отказать, она такая хорошая...
— Давай еще по чашечке чаю? — Предлагает тетя Люба, а я киваю.
Проходит еще около часа, как мы начинаем собираться домой. Слава и Стас не отлипают друг от друга, им очень весело, а мне от этого так тепло на душе.
— Мне очень приятно было с тобой познакомиться и поболтать тоже. — Подмигивает мне тетя Люба, после чего притягивает к себе, заключая в крепкие объятия. — Приходите к нам почаще, буду ждать с нетерпением.
Еще пару минут мы стоим и обнимаемся, от чего у меня на душе начинают скрести кошки, а глаза наполняются слезами. Моя мама... Она никогда такого не делала. Да, она была «за» удочерение. Да, она хотела дочь. Но никогда не предоставляла мне такую роскошь. А эта женщина? Она по сути чужой человек, она не знает через что я прошла и сколько у меня проблем, она просто очень добрая и искренняя.
Мне приходит уведомление о прибытии такси. Еще раз все прощаемся. Тетя Люба берет с меня слово, что мы снова к ним заглянем, и отпускает. Домой едем в тишине, а я размышляю над всем происходящим, и над своими чувствами. Что же ты со мной делаешь, Степан Лисов?