Глава 11
Аня
Смерть не в силах людей разлучить навек и захлопнуть за ними дверцу.
Разве может уйти человек, если он остается в сердце?!
Стоит только открыть белую пластиковую дверь, как в нос врезается запах больницы, старых книг и хлорки. Атмосфера навевает неприятные воспоминания, когда воспитатели из детского дома водили нас на прививки. Всем было страшно, а еще и этот ужасный запах.
Стены, выкрашенные в пастельные тона не сильно скрашивают обстановку. На бледно-голубом, нежно-зеленом и приглушенном желтом нарисованы персонажи детских сказок. Тут колобок убегает по дорожке от домика, в окне которого возмущенно машет рукой старушка. На противоположной стене большая репа, за ботву которой ухватился старик, а за ним бабушка. И подбегает им на помощь внучка.
Вдоль стен расставлены ряды пластиковых стульев, соединенных в секции. На них сидят родители, сжимая в руках детские свидетельства о рождении и направления от врачей. Дети ведут себя по-разному: кто-то спокойно играет с небольшими игрушками, предусмотрительно взятыми с собой из дома, кто-то нервно теребит одежду, а кто-то, наоборот, бегает по холлу, пытаясь выплеснуть энергию.
Достаю заранее закинутые утром документы из сумки и направление от педиатра и предъявляю в регистратуре. Девушка выдает мне анкету и согласие на обработку персональных данных. Пока Слава рассматривает рисунки на стенах, я заполняю, подписываю и возвращаю обратно бумажки. Только тогда выдают талон со временем приема и номером кабинета.
Дверь кабинета номер десять такая же белая, как все двери в коридоре. Тоже висит табличка с ФИО врача, который буквально пять минут спустя распахивает дверь и называет нашу фамилию. Врачом оказывается молодая улыбчивая девушка. Ее длинные русые волосы с помощью карандаша собраны в пучок. Тонкие брови взлетают вверх, а большие голубые глаза, кажется, становятся еще больше, когда она замечает нас.
— Такая молодая, а уже мама... Позорница...Залетела поди и пришлось рожать... — Перешептываются две женщины, бросая косые взгляды, когда я пропускаю Славу вперед и захожу следом. Он каждую секунду оборачивается, проверяя рядом ли я. И так уже пять с половиной месяцев – с тех самых пор, как мы остались одни.
Нас снова встречают пастельные тона, но уже единого цвета – бежевые, с легким розовым оттенком. Стены украшают минималистичные картины, нарисованные, по-видимому, детьми, и огромный книжный шкаф, полностью заполненный детскими книжками, игрушками и поделками из пластилина. Напротив шкафа стоит длинный нежно-розовый кожаный диван со светло-голубыми подушками. По середине комнаты расположен деревянный прямоугольный низкий столик с карандашами, красками и пластилином, а под ним мягкий ковер с яркими рисунками. Чуть поодаль, у стены, противоположной входной двери, стоят две светлые тумбы, на одной – несколько детских рисунков в рамках для фотографий, на другой – квадратный прозрачный контейнер, заполненный карандашами, фломастерами, кистями и цветными ручками. За диваном, на двух длинных подоконниках, во всей своей красе стоит аглаонема с белыми продолговатыми цветками в виде булавки.
— Проходите, присаживайтесь. — Раздается мягкий, словно уютное одеяло в холодный день, голос женщины. Она указывает на диван, а сама берет блокнот и ручку в одном из ящиков шкафа.
На протяжении двадцати минут она расспрашивает о произошедшем, о симптомах, о том, что нас беспокоит. Пока я рассказываю, Слава сидит тихо и закрывает уши руками, как его попросили.
— А еще он всячески избегает темы родителей, — шепчу я, чтобы брат точно не услышал. — Сегодня вот подрался с мальчиком в детском саду, потому что тот сказал про маму...
Кратко пересказываю произошедшее. Женщина внимательно слушает и делает пометки в блокноте. А потом кивает и просит тихо посидеть на диване и не вмешиваться. Она аккуратно отводит руки Славы от ушей и говорит:
— Привет, Слава! Меня зовут Елена. Я здесь для того, чтобы с тобой поиграть. — А протягивает ему руку, подталкивая ухватиться за нее. Слава поворачивается ко мне, задавая немой вопрос. Улыбаюсь, чтобы он не волновался, и киваю. Елена уводит Славу к контейнеру с принадлежностями для рисования и просит взять то, что ему больше нравится. Он берет несколько карандашей: серый, черный, желтый и красный.
Молча наблюдаю за всем происходящим, удивившись цветовой палитре. Слава редко рисует, предпочитая собирать конструктор.
Елена присаживается у деревянного столика и, тепло улыбаясь, подзывает Славу. Он следует ее примеру. На столе лежит целая стопка белых листов бумаги А4, один из которых Елена кладет перед Славой. Она не дает ему указания что и как рисовать, а просто просит нарисовать то, что он хочет теми цветами, которые выбрал. Первым цветом, появившимся в рисунке, становится черный. Потом желтый, далее серый. Завершает все красный.
— Это ты? — Указывая пальцем, спрашивает Елена. Слава кивает. — А это, наверное, твоя сестра? Правильно? — Снова молчаливый кивок. Она задает много уточняющих вопросов, на которые можно ответить «да» или «нет», по поводу деталей рисунка, эмоций и чувств, вызываемых нарисованным.
Елена продолжает играть со Славой, предлагая ему разные занятия: лепку из пластилина, чтение книжек с картинками, игры с куклами. Она не ждет от него речи, не заставляет его говорить, а просто создает безопасную и доверительную атмосферу, в которой он может выразить свои чувства.
Не замечаю, как быстро пролетает время и заканчивается сеанс. Елена снова просит Славу закрыть уши.
— Что я могу сказать, — начинает она. — Предварительный диагноз – посттравматическое стрессовое расстройство. Посмотрите на рисунок, — она протягивает мне лист с неуверенными, слегка корявыми линиями. Сразу бросается в глаза яма черно-красного цвета, разделяющая уезжающую по дороге черную машину с двумя фигурами внутри и девочку с мальчиком, стоящих у дома. Девочка нарисована желтым цветом, а мальчик серым. — Дом пустой и черного цвета означает потерю чувства безопасности. Машина также черного цвета и видно, как едет в противоположную сторону. В салоне Слава изобразил родителей. Четко понятна потеря семьи. — Потом она указывает пальцем на яму. — Пропасть. Черный и красный. Сочетание этих двух цветов означает злость, ярость, гнев. Он считает, что если бы не вся эта ситуация, все было бы хорошо. Также можем заметить две фигуры желтую – женскую и серую – самого Славу. Желтая фигура – это вы. Вы для него образ радости, надежды и оптимизма. Если бы не вы, ситуация была бы весьма плачевна. Себя он изобразил серым цветом, что означает желание закрыться, изолироваться.
— И как же нам быть? — Обреченно вздыхаю я, поджимая губы. Накатывает осознание серьезности ситуации. Если и этот психолог не сможет нам помочь, я не знаю к кому тогда обращаться.
— Нужно стараться говорить со Славой о воспоминаниях, как о хороших, так и не очень. Принимать во внимание сны и обсуждать их. Это один из путей снятия стресса. — Все, что проговаривается, женщина записывает себе в блокнот. — Существует миф, что дети не понимают, что такое смерть, и поэтому не могут горевать. Дети могут и умеют горевать, хотя часто это проявляется иначе, чем у взрослых. Используйте правильный, точный язык, употребляя также слова «мертвый» и «умер». Избегайте таких фраз как «он спит...», или «Бог забрал ее...», или «он ушел...».
Киваю, внимательно слушая.
— Судя по вашему рассказу, мальчик не социализирован и отказывается с кем-либо общаться. Причиной этому является социальная группа, ему не подходящая. Попробуйте больше общаться с теми, кому он сам симпатизирует. Найдите группу по интересам, какой-то кружок, где ему понравится проводить время. — Снова что-то чиркает, а потом вырывает листок и протягивает мне. — Если будут вопросы, звоните. Номер внизу.
— Хорошо. Спасибо вам большое. — Я искренне ей благодарна. Она одна из семи психологов так подробно разъяснила и разложила все по полочкам.
Елена прощается со Славой, говоря ему:
— Мне было очень приятно с тобой играть, Слава. Я буду ждать тебя в следующий раз.
Слава молчит, но смотрит на Елену с доверием. Он покидает кабинет, держа в руках свой рисунок.