Switched

«Наконец-то этот рабочий день закончился! Думала, помру от боли. Осталось дотерпеть совсем чуть-чуть, до номера доехать...»

Чан Хёрин с трудом фокусируется на табло, но лифт как будто назло едет медленно и не спеша, со скоростью раненой улитки. Третий этаж, четвертый этаж... Девушка тяжело сглатывает. Чувствует, как постепенно покрывается испариной лоб. Кажется, голову сейчас обмотали тяжелой плотной вуалью, мешающей вдохнуть кислород. А низ живота по-садистски протыкают острыми зазубренными кинжалами.

«Надо было с собой таблетки брать, а не в комнате оставлять. Так больно, аж тошнит! Это ж надо было выездному мероприятию выпасть именно на эти дни!»

Хёрин топчется на месте, меняя положение тела. Надеясь, что небольшие движения помогут хоть как-то прогнать удушающую волну, что накатывает всё чаще и чаще. В лифте тесно и жарко из-за большого количества народа, набившегося как сельдь в бочку. Несмотря на работающий кондиционер, воздух спёртый и отдаёт разом и табачным дымом, и потом, и чьим-то резким одеколоном. От этого дико кружится голова, вызывая раздражение.

«Чёрт, как же душно! Не дай бог, сейчас в обморок рухну. Вот веселье всем будет, — девушка протягивает руку к алюминиевой панели, опираясь на нее. Вновь поднимает глаза на цифровой дисплей. — Шестой этаж... Мне так плохо... Стоять не могу. Пожалуйста, быстрее!»

Звучит мелодичная трель, лифт останавливается и наконец выпускает из своей маленькой металлической Преисподней. Слава богу!

«Так... Направо по коридору. Пройти до конца, — Хёрин старается держать спину ровно, следить за походкой. Хотя всё, что хочется сейчас — это согнуться, скрючиться в три погибели. Потому что живот пронзает очередной мучительный спазм, закладывая уши. — Ох, дышим, дышим... Где эта чёртова карточка?!»

Она стоит у двери своей комнаты. Дрожащими руками шарится в сумке, тяжело дыша, когда перед глазами начинают мельтешить черные точки.

«О нет! Нет... Только не это...» — сумочка выпадает из ослабевших рук, ладонь бессильно скользит по деревянной двери вниз.

— Хёрин сонбэним! — болезненно втыкается в сознание пронзительный голос.

И наступает тишина.

***

«Ох, мой живот... Словно рожаю... — появляется первая мысль в голове, как только удаётся очухаться. — Где я? Это мой номер? Как я здесь...»

Брюнетка окидывает мутным взором стены, потолок, мебель и вздрагивает от громкого возгласа:

— Хёрин сонбэним, вы очнулись! С вами все в порядке? Я вас еле успел подхватить, вы в обморок упали. Сейчас доктор поднимется...

Скосив глаза в сторону, она видит склонившегося над ней встревоженного молодого человека. Смоляная чёлка скрывает чёрные вразлёт брови. Тёмно-карие глаза взволнованно распахнуты. Светлая холёная кожа без единого изъяна, полные чувственные губы, вытянутые в трубочку, строгий костюм.

«Ким Сокджин? Он разве не оставался еще на площадке с клиентами? Не помню ничего... Уй, живоот...»

Хёрин морщится, когда силится приподняться. И парень, подхватив под локоток, помогает ей. Подкладывает под спину подушку.

— Не надо... доктора. Просто дай... таблетку... — голос срывается на шёпот.

— Что? Таблетку?

— Тумбочка. Первый ящик... Обезболивающее... — слабый взмах рукой в сторону трюмо. «Поторопись! Невозможно терпеть эту боль!»

— Обезболивающее. Нашёл. Так у вас боли? Я сразу заметил, что вам нехорошо. Еще в лифте...

«Понятно теперь, как он оказался рядом...» Чан принимает протянутую пилюлю из упаковки. Кладет в рот прямо так, не дожидаясь пока Сокджин бутылку воды вскроет.

— Вы очень бледная, — протяжно говорит он. — Лицо серое, как у покойника.

— Прекрасный... комплимент. Спасибо... — в ответной реплике сквозит неприкрытый сарказм, но молодой человек почему-то этого не замечает.

— Может всё-таки доктора дождаться?

— Не надо... Ты можешь идти... Спасибо, что помог.

Хёрин откидывается на подушку, прикрывает глаза. В правый висок будто гвоздь вдалбливают. Низ живота тянет бесконечной болью.

— А если вам опять плохо станет? У вас что-то серьезное наверно? — голос Кима звонкий и невыносимый.

Раздражение, кажется, сейчас выплеснется через край. Она, конечно, благодарна, но ей необходима сейчас тишина. И одиночество, чтобы справиться со своим состоянием, которое как-то не располагает к беседе. Тогда, когда хочется свернуться в тугой комочек, зажав живот руками, и повыть, только стажёра рядом и не хватает.

— Нет... — переворачиваясь со спины на бок, Хёрин стискивает зубы от кольнувшей рези. — Типичная вещь для женщины. «Хватит разговаривать, мне и так хреново!»

— Типичная... — Джин, надув пухлые губы, задумывается, потом лицо его озаряется радостной догадкой. — А, это пресловутый ПМС? Не знаю, как расшифровывается, но говорят, вроде, это всё выдумки. Разве не так?

«Да что он несёт?»

— Вы ведь... Не притворяетесь? Правда? По мне, на симулянство совсем не похоже... Может у вас что-то другое?

«Ах ты ж... Гад! Нудит и нудит...» Девушка стискивает губы так, что те белеют. Цедит сквозь зубы, еле сдерживаясь:

— Клянусь богом, Ким Сокджин, если ты сейчас же не заткнёшься...

— Какая вы злая...

— Злая? — в глазах Хёрин загорается недобрый огонёк.

Этот стажёр, что уже с полгода назад в их команде появился, никогда не отличался умением вовремя прикусить язык. Чан сейчас бросает то в жар, то в холод, тело потряхивает от таких перепадов, а он тут, видите ли, о симулянстве рассуждает. Она отрывается, собрав все силы, от подушки, придвигается вплотную к Киму:

— Поменяйся мы телами, ты бы сдох от этой боли, — шипит в лицо, сверля гневными очами.

— Отпустите руку! — возмущается Сокджин. — У вас ногти длинные, они впиваются прямо... Ай!

Он отшатывается было назад, но хватка на удивление крепка. Растерявшегося парня по инерции притягивает обратно к девушке, и они звучно сталкиваются лбами. Так, что аж искры у обоих сыпят из глаз.

***

«Моя голова... Шишка наверняка будет!» Хёрин поднимается с ковра, зажмурившись и держась за лоб:

— Айщщщ...

Замирает в ошеломлении. «Подождите... Что у меня с голосом?» Он звучит незнакомо, чужеродно, слишком низко, слишком по-мужски. Распахивает глаза. Изображение немного смазано из-за выступивших от удара слёз, но, кажется, она сидит на полу. Почему? Чан скользит взглядом по длинным ногам в чёрных отутюженных брюках, задерживается на лакированных строгих туфлях. Приблизительно сорокового размера... Дыхание перехватывает в горле, когда она слышит женский стон, донёсшийся с постели.

Хёрин поднимает глаза и видит... себя! Она, собственной персоной, сидит сейчас перед ней на кровати и стискивает голову обеими руками! Когда их взгляды пересекаются, лицо второй Чан удивленно вытягивается, резко бледнеет, превращаясь в белое полотно. Глубокий вдох, и на всю комнату раздается тонкий крик.

Брюнетка стремительно вскакивает на ноги, подлетая к своей копии. Мгновенно затыкает ладонью рот, прерывая истеричный вопль. Кисть у её широкая, мужская. С длинными пальцами и выпуклыми венами:

— Тихо, — вкрадчиво произносит низким баритоном, от которого пот прошибает.

Мигом включается мозг, шустро работая всеми своими шестерёнками. Она лихорадочно обдумывает ситуацию, глядя в огромные ореховые глаза напротив, уже сообразив, что произошло невероятное. Они с Сокджином почему-то поменялись телами. Осторожно отнимает руку от лица остолбеневшей копии. Ким в женском обличии судорожно хватает ртом воздух, пытаясь успокоиться. В глазах паника вперемешку с леденящим ужасом.

Какое-то время пара пялится друг на друга, все еще не веря в произошедшее, пока не раздается стук в дверь. «Проклятье! Кого там еще принесло в такой момент?» — Чан, скрипнув зубами, бросает взгляд в коридор. Потом прижимает палец к губам, приказывая не шуметь.

Она встает, отмечая мимоходом, как интересно ощущается окружающее пространство с высоты роста стажёра. Открывает дверь, оглядывает фигуру человека в медицинской униформе и с чемоданчиком.

— Добрый день, вы вызывали врача?

— Да, но, кажется, всё уже в порядке. Я, походу, погорячился с вызовом... — Хёрин улыбается как можно обворожительнее, виновато взъерошив волосы на затылке.

— Давайте я осмотрю пациентку, раз уж пришел.

— Она не хочет... Отказывается от услуг. Простите за беспокойство...

— Как хотите, — философски пожимает плечами доктор и, вздохнув, уходит.

Чан возвращается в комнату и видит, как Сокджин, свернувшись в комочек, жалобно постанывает, натягивая на себя одеяло.