4: О планах и просчётах
Поправив сползшую на лоб повязку, я выдавил на ладонь немного умывалки. Всё ещё без улиточных выделений, но тоже хорошую. Настроение было на высоте. В любой другой день до, меня накрыло бы конкретной истерикой со всем вытекающим драматизмом, но вовремя проснулся режим суки, и теперь я готов сворачивать горы. Покажу, что никакой Ли Феликс мне не помеха. Повозюкав густой пеной по лицу, я всё это дело смыл, послал своему отражению воздушный поцелуй, а потом открыл упаковку с тканевой маской. Тот нагоняй от визажистки всё-таки сработал — теперь у меня запас увлажняющих масок, которым намеревался регулярно пользоваться. Выйдя из ванной, направился в кухню за дозой кофеина, но дойти не успел — на всю квартиру пропиликал дверной звонок. Кками тут же подскочил со своей лежанки и с лаем понёсся ко входу. Пытаясь отпихнуть собаку, я открыл дверь, за которой стоял Минхо с пакетом в руках.
— Ох ты ж блять! — тут же дёрнулся он, глядя на меня, а в его пакете что-то звякнуло.
— Ты что, маски не видел?
— Не с такой же рожей!
Ой, ну подумаешь, там всего-то нарисована мордочка панды, орать теперь из-за этого, что ли? Минхо сдвинул меня в сторону, скинул кеды и, кошаком зашипев на прыгающего Кками, перебежками умотал в сторону кухни. Когда я туда зашёл, он уже складывал в холодильник пивные бутылки. Кофе мне, видимо, сегодня уже не светил.
— Ты что, решил нажраться? — спросил я, наблюдая за Минхо.
— Безалкогольное, не нуди, — он в доказательство помахал мне бутылкой, на этикетке которой виднелась жирная надпись: «Ноль процентов». — Завтра танец прогонять, какое бухло?
Ну да, чего это я? Ожидать, что он перед тренировкой станет набухиваться — тупо. Из всех шестерых, Минхо самый сознательный, на то он и лидер нашей малясь чудаковатой группы.
— А приехал чего? — я достал из запасов, что постоянно пополнялись благодаря неизвестному, пару упаковок с чипсами и передал их другу.
— Соскучился.
Минхо высыпал чипсы в большую чашу и брякнул ею об стол.
— Брешешь, — разулыбался я. — Мы вчера виделись.
Он глянул на меня испепеляющим взглядом исподлобья, а потом вновь шикнул на Кками, что лез к нему с завидным упорством. Ну пойми ты, пушистик, тебе нечего ловить от этой каменной глыбы, которая растекалась только при виде котиков. А ты вовсе не котик, ты самый лучший в мире пёс. Я подхватил Кками и унёс в гостиную, закрыв дверь.
— Ты же понимаешь, что я это всё не специально? — тихо начал Минхо, вскрывая две бутылки с пивом и протягивая мне одну. — Я про замену позиций.
— Ага.
Пиво оказалось тёплым, но на удивление не поганым. Глянул на друга: тот сидел нахмурив брови и сверлил взглядом чипсы в чаше. Походу он чувствовал себя виноватым.
— И ты что, даже драму не закатишь? — Минхо хлебнул пива и глянул на меня. — Тебе же теперь с Феликсом танцевать, а он, ну, ты понимаешь.
Я пожал плечами:
— Понимаю, но похер. Вы сами напросились.
— Ой бля-я-ять, — сморщился он. — Что, режим бешеного хорька проснулся?
Всякий раз, когда моя сучесть давала о себе знать, Минхо называл это именно так. Он меня ещё со школы звал хорьком, аргументируя тем, что я якобы «длинный, гибкий и милый», а разные мои состояния подгонял под хорьковость.
— Ага, — с ухмылкой ответил я и закинул в рот чипсов.
Минхо покачал головой и присосался к бутылке. Вообще, со всем этим у меня имелся коварный план. Во-первых, я должен просто круто сделать свою работу и я её сделаю, а во-вторых, это поможет отвадить Феликса. Вот он увидит, какая я непрошибаемая сволочь, поймёт, что такое ему нахрен не надо и отвалит. Я гений, гений, гений и точка. Вундеркинд!
— Идиот, — пробурчал Минхо. — Лучше бы сидел на жопе ровно, само бы разрулилось. Хер его знает, что сейчас может быть за реакция. Ты же упрямый осёл, который берегов не видит, мало ли чего начудишь.
— Не такой уж и осёл, — для виду обиделся я.
Он как-то странно на меня посмотрел, словно сомневался в том, что услышал. Ну да, меня иногда заносило, это правда. Только в этом случае я уверен, что всё пройдёт, как по маслу. Конечно, свои риски есть, ведь сучесть пару раз уже выходила из-под контроля, отчего я реально обидел пару человек, а потом извинялся. Но сейчас всё должно быть иначе.
— Хо, я правда думаю, что всё будет окей. Я всё просчитал.
— Не забывай, что математик из тебя хуёвый.
— Нормально у меня с математикой!
— А тебе маску не пора ли снимать? — иронично выгнул бровь Минхо. — Прошло уже явно больше, чем двадцать минут, счетовод.
Бля, точно. Потрогав подсыхающую на лице ткань, я поскакал в ванную.
В оставшийся вечер мы допили все запасы безалкогольного пивка и подъели значительную часть снеков. О последнем точно переживать не стоило — всё равно скоро обнаружу в сумке ещё одну пачку чего-то вкусного. Это уже в какой-то мере стало привычным, хоть и всё равно желание отыскать того, кто меня подкармливал, не давало покоя. Тему танца мы с Минхо больше не поднимали. Просто как обычно болтали о всяком, смотрели тупые видосы, где люди нелепо падали, и ржали, как проклятые. Но то, что он вообще задумался о ситуации и пришёл убедиться, что всё нормально, грело душу. Я знал, что Минхо заменил нас не специально, может быть даже так реально будет круче, но всё равно — его беспокойство приятно. Он правда очень хороший друг.
***
Сегодня пораньше приехать никак не получилось, потому что проспал самым беспардонным образом — просто забыл включить будильник. Собираться пришлось на космической скорости. Я, пока выгуливал Кками, стоял над ним с пакетиком в руках и умолял, чтобы он поскорее делал свои грязные дела. Кками же никуда не спешил и продолжал сидеть с блаженной мордой, чем задерживал меня ещё сильнее. В общем, я влетел в зал, когда все уже собрались. Сучизм был на низком старте, готовый показать себя во всей красе при малейшем поводе.
Тренировка пошла по моему плану. Феликс, как и обещал, в танце ничего лишнего себе не позволял, действовал чётко по инструкции, никакой отсебятины и никаких дополнительных шагов. А я творил невесть что. Точнее, очень даже «весть». Я вжился в роль с первого такта трека и вёл себя, как задумывалось в хоряге: словно Феликс предел мечтаний и возбудить его до каменного стояка в штанах — главная цель всей моей жизни. Недвусмысленные взгляды, слегка закушенная губа, плавные прогибы — в ход шло всё что возможно. Феликс же старательно отводил глаза, продолжая следовать хореографии.
На перерыве я отошёл поговорить по телефону, а когда вернулся и пошёл в раздевалку, чтобы закинуть мобильник в сумку, вновь обнаружил в ней подношение. В этот раз упаковку банановых чипсов и, внезапно, записку. Щедрый незнакомец, мы что, вышли на новый уровень отношений? На небольшом листочке, который, видимо, вырвали из блокнота, размашистым почерком написано: «Попробуй банановые. Это очень вкусно и полезно». И рядом сердечко. Я даже немного подвис, потом перечитал ещё пару раз. Кто-то обо мне заботился, что ли? Не просто подкладывал снеки, а именно с заботой? Офигеть. Версия с Минхо только что потеряла свои позиции по двум причинам. Первая: он бы записок класть точно не стал (да и вообще почерк не его); и вторая: Минхо нарисовал бы член, а не сердечко. Я повертел записку, но в ней больше ничего не обнаружилось.
Вернувшись, я увидел банан повторно. Только в его изначальном агрегатном состоянии и в руках у Феликса. Он снимал с ягоды кожуру, сидя на полу оперевшись спиной о стену. В зале оставался только Сынмин, который уткнулся в телефон и не обращал на нас никакого внимания. Набрав воды в кулере, я плюхнулся на диван и уже хотел достать мобильник, но боковым взглядом поймал Феликса, который этот свой банан как раз откусывал. Он сидел ко мне боком, а мой мозг решил, что самое время поиздеваться и предательски напомнил о пирсе в чужом языке. Банан в воображении моментально заменился членом. Блядство. Я завис, наблюдая. Интересно, как бы ощущался минет с пирсингом? А Феликс внезапно обернулся, и его губы растянулись в хитрой улыбке. Он немного высунул язык, отчего блеснул металлический шарик, провёл им по банановой мякоти, а потом погрузил её в рот и подмигнул. Резко стало душно. Душно и очень стыдно, что меня поймали за недвусмысленными подглядками. И, главное, за кем подглядывал! Быстро отвернувшись, я проморгался, сгоняя морок, и жадно выпил всю воду в стакане. Ёбаный же ты, блять, пиздец! Слава богу, хоть стояк не появился, кошмар.
Как я доплясал остальное время тренировки — загадка. В голове крутились мысли, навязчивые и непрошенные, которые при всём желании никуда не девались. Я тихо бесился из-за того, что внезапно залип на Феликса, из-за его грёбаной пирсы и того, что он заметил мой взгляд. Бесился и из-за реакции на его мини-представление и потому, что сучесть выходила боком. Мой недотрах давал о себе знать всё сильнее. Только он воевал вообще не в ту сторону, скотина! Виду я, конечно, не подавал, а Феликс вообще вёл себя так, словно ничего не случилось.
Оставшаяся неделя прошла без особых приключений. Мы продолжали отрабатывать новый танец, он становился целостнее и круче. Некоторые моменты поменялись, но незначительно. Просто какие-то движения, которые Минхо не нравились, и он по ходу их корректировал. Я продолжал быть конкретной сукой, Феликса это явно злило, но он ничего не предпринимал. В том же ритме прошли и рабочие выходные, только стабильность долго не баловала. И если во вторник на тренировке ничего особенного не случилось, то с четверга начались сюрпризы.
В моей сумке помимо пачки яблочных чипсов (меня определённо подсаживали на ЗОЖ), оказалась коробочка кофейного молока. Я как-то обмолвился Сынмину, что всё хотел его попробовать, да вот руки не доходили, хотя это молоко было почти в любом супермаркете. И опять записка: «Серьёзно не пробовал? Оно классное, надеюсь, тебе понравится». Сынмин, неужели это всё ты? Только на кой хрен тебе оно надо, не пойму.
После я отловил Сынмина на выходе из здания и с улыбкой помахал перед ним кофейным молоком:
— Твоя работа?
На его лице не дрогнул ни один мускул:
— Я танцую. Ещё петь умею, но это так, увлечение. Коллекционирую разные сорта кофе и безмерно люблю свою собаку — она преданный слушатель моих песен. Производством молока вроде не занимаюсь.
— Да я не об этом, — отмахнулся и дёрнул Сынмина в сторону, чтобы его не пришибло входной дверью, из которой выходила девушка. — После разговора с тобой, у меня в сумке появилось это, — вновь махнул перед ним коробкой, продолжая намекать.
Сынмин расплылся в какой-то паскудной улыбке, напоминающей улыбку Минхо. Жуть. Он приблизился, стряхнул пылинку с моего плеча и чуть склонил голову вбок:
— Пойдём на свидание?
Чего, блять? Видимо, я сказал это вслух, колоссально охуев от такого заявления, потому что Сынмин тут же заржал.
— Делать мне больше нечего, как тебе что-то подкладывать, — он отошёл на безопасное расстояние. — Если бы я вдруг в какой-то неведомой вселенной, где мне отшибло все мозги, решил к тебе подкатить, то сказал бы об этом прямо, — кивнув на коробочку, добавил: — А это — явный подкат, так что береги жопу.
Вот же ехидна! Ладно, если это не Минхо и не Сынмин, кто тогда? Оставались только Уён с Саном, которые вряд ли бы захотели тройничок, и Феликс. Бля, неужели он?
— А ты кому-то говорил про молоко? — уточнил я.
— Да вроде нет, — пожал плечами Сынмин и задумался. — Хотя с ребятами обсуждали всякую вкусную фигню и я там сказал, что ты его не пробовал.
— С какими ребятами?
— Блин, да со всеми нашими. Всё, отстань, мне пора домой — дела.
Он быстренько ретировался, оставляя меня в размышлениях. Других вариантов просто не оставалось, по ходу это действительно делал Феликс. Бля, ведь вкусняшки уже стали для меня привычными, а само их появление в сумке — приятным. Словно это знак внимания и забота. Получается, Феликс всё-таки решил подойти ко мне с другой стороны? Блять. Мне нужны ещё доказательства.
А в воскресенье всё стало хуже. Гораздо, гора-а-аздо хуже, настолько, что я едва не взвыл. И дело вовсе не в загадке появления снеков. Мы выступили с парой старых номеров, которые зрители встретили как всегда горячо, поклонились и отправились переодеваться. Я задержался в коридоре: тормознул администратор клуба и разлился в похвале за щедрую выручку. Он болтал не так долго, но краем глаза я заметил, как гримёрку, что находилась в самом конце коридора, ребята покинули и отправились на выход. Только и после того, как администратор наконец ушёл, дойти до нужного помещения не удалось. Я уже был в двух шагах от двери, когда меня окликнула какая-то девушка. Господи, ну что ещё? Судя по походке, незнакомка была нетрезвой. Как она вообще сюда попала? Тут можно находиться только сотрудникам.
— Не уходи-и-и, — глупо хихикая протянула она и вцепилась в мою руку. Окатило стойким запахом алкоголя. — Ты такой классный!
— Вам нельзя здесь быть, давайте я провожу вас обратно в зал, — вежливо проговорив, попытался освободить руку из хватки, но девушка сжимала её на удивление крепко.
— Не-а, не хочу, — она пьяно икнула, положила голову мне на плечо и посмотрела снизу вверх. — С тобой хочу, ты красивый. Может заглянем вместе в укромное местечко, м?
Да ебучий случай! Ну вот за что мне всё это? Я скорбно вздохнул, свёл брови и взглянул на потолок. Там, на серой поверхности, змеилась трещинка, но ответа на то, где же я успел согрешить и теперь расплачивался, не нашлось. Девушка тем временем притёрлась ещё ближе.
— Простите, но не заглянем, — вторая попытка вырвать конечность из цепких пальцев провалилась. — Вы слишком пьяны. Пойдёмте, отведу вас к вашим друзьям.
Незнакомка надула накрашенные яркой помадой губы:
— Ты меня не хочешь? Я вот тебя хочу, ты мне ещё на сцене понравился. Почему я тебе не нравлюсь? Ты что, гей?
— Ещё какой, — от неожиданно зазвучавшего за спиной низкого голоса я едва не подпрыгнул на месте. Сзади вырулил Феликс в сценических шмотках. — И я тоже гей. Мы с ним вместе занимаемся всякими гейскими штучками, если понимаете о чём я.
У меня глаза на лоб полезли. В каком это смысле, «занимаемся гейскими штучками»? И схренали это он меня сейчас геем назвал? Ну да, моя ориентация именно такая, только Феликс об этом стопроцентно не знал. Я открыл рот, чтобы возмутиться, но он зыркнул исподлобья, мол, заткнись. Феликс осторожно отцепил от меня чужую руку и довёл девушку до выхода в зал, придерживая её за плечи. По пути он заливал, что мы с ним счастливая радужная семья и незнакомке ничего не светит. Офигеть. Прямо рыцарь на белом коне.
— Вот оставишь тебя одного и ты сразу какие-то приключения находишь. Хорошо, что я ваши голоса услышал, — улыбнулся он, вернувшись. — Пойдём переодеваться.
— Спасибо, конечно, но сам бы справился, — вздёрнув подбородок, я закатил глаза. На самом деле, я правда благодарен, но сучий режим всё ещё не прекратил свою работу.
— Да я заметил, — махнул рукой Феликс, входя в гримёрку.
— А ты почему ещё не ушёл? — правда странно, все разошлись, а он ещё тут.
— В тиктоке залип, у меня бывает, — засмеялся Феликс. — Сейчас правда пора уже по домам, так что давай переодеваться. Подглядывать не буду, честно.
— Многое пропустишь, — ухмыльнувшись, я принялся расстёгивать пуговицы.
Феликс всё же отвернулся, выполняя своё обещание. Я ничуть не стеснялся, но в нашей ситуации совместное раздевание в комнате, где больше никого, занятие достаточно неловкое. Феликс видимо тоже это понял. Натянув футболку, я зачем-то бросил взгляд в его сторону. Зря. Ой, сука, как же зря! Он как раз снимал с себя белую рубашку. И всё бы ничего, как будто я никогда не видел мужских голых спин, но его спина оказалась далеко не простой. На коже, под которой в неярком освещении перекатывались явно крепкие мышцы, был рисунок. Чернильные линии татуировки складывались на его лопатках в два ангельских крыла, проработанные перья которых видно даже с расстояния. Неожиданно и совсем уж иррационально захотелось подойти, рассмотреть, потрогать. Провести по этим линиям кончиком пальца, а потом и языком. Блятьблятьблять! Хёнджин, скотина ты такая, а ну угомонился быстро! Сердце замолотило, внизу живота начал собираться жар. Я зажмурился и сглотнул вязкую слюну.
Домой этим вечером поехал не сразу. Надо срочно проветриться и остудить кипящие мозги, так что вместо мягкого дивана я сидел на лавке и смотрел на огоньки, отражающиеся на мелких волнах реки Хан. Башка гудела просто кошмарно. По ощущениям, все мои мысли вооружились дубинками и колотили изнутри по черепушке. А мыслей много, я даже сигарету достал. Происходила какая-то ёбань, иначе и не назовёшь. Сам того не желая, я начал реагировать на Феликса, и реагировать весьма недвусмысленно. Причём, это началось ещё с того столкновения на танцполе, когда он обнимал меня. Я же тогда реально доверился объятиям, в них чувстовалось что-то восхищённое и тёплое. Ну вот хоть режьте меня — было. Тогда действительно хотелось отдаться этим рукам, ну, во всех смыслах. Гори в Аду, недотрах. Это потом уже триггернуло, когда я увидел, кто обнимал.
Следом пирсинг. Это же вообще мой кинк всех кинков, проколотые языки — очень секси. Феликс лишний раз это доказал, когда красовался с бананом, на которые я теперь спокойно смотреть не мог. И Феликсу эта пирса шла. Ему на удивление вообще шло всё то, что он таскал на себе, и, как выяснилось, в себе. Интересно, а другие проколы есть? Я мотнул головой и стряхнул пепел с сигареты. Ещё об этом думать не хватало. Татуировка же, как смачная вишенка на тортике. Её вот вообще не ожидал увидеть, тем более неожиданно — ангельские крылья. Феликсу больше подошли бы демонические, потому что сам он тот ещё чертила. Даже голос его словно из преисподней, честное слово. Красивый и низкий.
И ладно, физическое физическим, но про снеки в сумке забывать не стоило. Если это реально делал он, тогда всё разбавлялось и другими красками. Это же буквально забота, разве нет? Обо мне уже давно никто не заботился в таком смысле. Минхо проявлял заботу иначе и она дружеская, а тут ввиду анонимности и записок — совсем другое. Друг бы просто в открытую отдал эти долбаные чипсы и притащил кофейное молоко. Тот, кто хотел бы быть больше чем другом — вот так, втихушку. Прямо как в сериалах, блин. Я не сдержался и тупо хихикнул. Всё время наблюдал за дорамностью Уёна и Сана, а в итоге сам оказался в дораме. Если Феликс при этом не наследник огромной корпорации и не подарит мне «Самсунг», я умываю руки. А ведь этот «наследник» ещё и защитил мою честь от пьяной девушки. Ну и что мне делать-то теперь? Вся эта хренотень просто не отпускала. Я готов смириться с тем, что меня к нему физически влекло, с этим можно справиться: сублимацию никто не отменял. Но сраная забота льстила. При этом не получалось просто так забыть всё то, что Феликс заставил меня вспомнить. Я ему всё ещё не доверял, пусть Крис своими словами о классности и зародил во мне сомнения. Да и вёл Феликс себя тоже сносно, если рассматривать в целом. Может не всё так плохо? Просто какой-то ебучий диссонанс, от которого каша в голове.
— Да блять! — воскликнул я, схватившись за волосы.
На меня крайне неодобрительно покосилась проходящая мимо женщина в годах, которая катила перед собой небольшую тележку с цветами. Пришлось извиниться. Знала бы она, что я тут не просто так матерился. Блин, а ведь она прожила уже много, явно сталкивалась со всяким...
— Подождите, пожалуйста! — мысль не успела оформиться, как я схватил рюкзак и подорвался с лавки.
Женщина остановилась и скептически глянула на подбегающего меня. Дожился, уже к незнакомым людям докапываюсь.
— Можно попросить у вас совета, аджумма?
— Совет первый: не матерись в общественных местах, — у неё чуть хрипловатый голос, в котором ощущался многолетний опыт прожитой жизни. Ну или я это надумал в надежде, что хотя бы случайная незнакомка мне поможет.
— Простите, — пробормотал, согнувшись в поклоне на девяносто градусов.
— Да выпрямись ты уже, — её тележка скрипнула, когда она на неё слегка опёрлась. — Что у тебя случилось, парень?
Я вдохнул, шумно выдохнул. Как бы так сказать-то, а.
— Есть один человек, которому я, кажется, нравлюсь, мы вместе работаем. Простите за подробности, но к этому человеку меня влечёт, и его ко мне тоже, — как же тупо всё звучало, божечки. Не сдохнуть бы со стыда, чем я думал вообще. — Ещё этот человек обо мне вроде как заботится. Только проблема в том, что наше знакомство не из лучших, и первое впечатление гадкое. Мне напомнили о плохом прошлом. А теперь вот это вот всё происходит. Я запутался, аджумма. Что мне делать?
Женщина неожиданно по-доброму посмотрела, а потом отвернулась к реке в задумчивости. Она молчала некоторое время, за которое я успел надумать невесть что: вдруг она спалит, что я гей, и начнёт стыдить, или скажет, что я дебил, или... Захотелось утопиться.
Наконец она с улыбкой заговорила:
— А ты не торопись. Просто дай себе время, и всё уляжется так, как вам предписано.
И всё, что ли? Пустить на самотёк?
Только дома до меня дошло, что та имела в виду. Совет вовсе не означал, что надо пустить всё на самотёк. Просто нужно не лететь вперёд паровоза, а остановиться, выдохнуть и взглянуть на ситуацию целиком, не цепляясь к деталям. Вот только дать себе достаточно времени не удалось. Часто бывает так, что события словно против тебя, а иногда, ты и сам вытворяешь нечто такое, что не позволяет сделать желаемую остановку. У меня случилось именно так.
***
Я вытащил из сумки очередное подношение, делая вид, будто просто рассматривал упаковку. На самом деле, хотелось увидеть реакцию Феликса — мне всё ещё нужны доказательства его причастности. Украдкой покосившись в его сторону, мне-таки удалось заметить, что Феликс неотрывно смотрел на мои действия. Словно наблюдал за моей реакцией на сушёную клубнику в пакетике. Я тихо хмыкнул и пихнул пачку обратно. Вот ты и попался, конспиратор. Осталось только поймать его и выпытать всю информацию. Интересно, Феликс боялся щекотки? Этим же можно пытать хоть до бесконечности. Или он сдастся намного проще? Хана тебе, мистер Австралия, как только тренировка закончится, — доберусь и всё-всё узнаю.
— Это у тебя что, клубника была? — Уён буквально повис на мне, закинув руку на плечо. Со стороны это наверняка выглядело комично из-за того, что я выше.
— Ага, сушёная.
— Божечки мои, обожаю, — заканючил он. — Пачка открытая? Поделишься с бедолагой?
Я вручил ему пакетик, который тот тут же вскрыл и с довольным мычанием закинул ягоду в рот. Вновь незаметно глянул на Феликса: он смотрел на это слегка нахмурившись. Что ж, в копилку упало ещё одно доказательство.
— Наслаждайся, бедолага, — подмигнул я Уёну. Он что-то попытался ответить, но набитый рот не позволил, поэтому Уён просто энергично закивал, светясь яркой лампочкой.
Мне ничуть не жалко отдавать ему всю упаковку. Я не жадный, а ещё — это тоже специально. Очень уж хотелось узнать Феликсову реакцию. Глянул на него, изогнув губы в ухмылке, а тот дёрнул щекой и отвернулся. Реакция показательная.
Минхо похлопал в ладоши, оповещая об окончании перерыва, и мы заняли свои места на исходных позициях. От Феликса, что замер напротив, прямо-таки фонило недовольством. Чужая эмоция ощущалась буквально кожей. Из меня едва не вырвался настоящий злодейский смех, пришлось закусить губу, чтобы сдержаться. Зазвучала музыка. От первого же движения я чуть не поперхнулся вдохом. Феликс провёл пальцами около моей щеки намного ближе, чем до этого, и не просто в воздухе, как нужно, а коснулся, нечитаемо глядя мне прямо в глаза. Так, блять, какого хрена? Месть за клубнику или за прошлые выкрутасы? Я постарался сделать выражение лица надменным, посмотрел в упор и опустился ладонью вдоль его торса. Чужие глаза словно потемнели. Мы разошлись в танце по сторонам, а когда вновь оказались лицом к друг другу, и Феликс дёрнул меня за ворот к себе, он низко произнёс:
— Издеваешься, да?
— Уже три последних тренировки, но спасибо, что заметил.
Хах, Феликс, кажется, злился. Усмехнувшись, я продолжил танцевать. Всё это время он глядел так, словно пытался понять, что же у меня в голове; его движения стали резче и отрывистей, чем до этого, а сжатые челюсти выдавали внутреннее напряжение. В следующий момент, когда мы вновь приблизились, Феликс потянулся к моей шее и, воспользовавшись моментом, процедил:
— Зачем?
И не иначе, как сам чёрт дёрнул проглотить все остроумные ответы. Вместо того, чтобы сказать хоть слово, я медленно провёл языком по верхней губе, потом укусил нижнюю, не отрывая от него взгляда. Феликс резко вдохнул воздуха, переходя к другому движению. А внутри меня разливалось офигенное ощущение власти над ситуацией. Знал бы я, что именно в этот момент похерилась вся моя стратегия быть сварливой сучарой. Да и сам сучий режим объявил полную капитуляцию. Только понимание пришло позже, а сейчас же я упивался собственным контролем и мнимым чувством того, что всё якобы идёт по плану.
Когда тренировка закончилась, пришлось немного подождать, чтобы парни вышли из раздевалки, и я смог бы припереть Феликса к стенке и разузнать всё про появление снеков. Он стоял в чёрной безрукавке возле своего шкафчика и пялился в экран мобильника. Длинные тёмные пряди, выбившиеся из хвостика, постоянно падали ему на глаза, но Феликс не пытался их убрать и просто сдувал время от времени.
— Значит, решил-таки с другой стороны подойти, — хмыкнул я, прислоняясь плечом к шкафчику.
Он поднял удивлённые глаза и спрятал телефон в карман спортивных штанов.
— Куда подойти?
— Признавайся, снеки в моей сумке — твоя работа? — я помахал перед его веснушчатым носом запиской, зажатой между пальцев.
Феликс посмотрел на бумажку, а потом перевёл взгляд на меня и насмешливо выгнул бровь.
— Если знаешь, что это я, почему тогда спрашиваешь?
— Хотел услышать лично от тебя.
— Ага, всё полностью моих рук дело, — он медленно растянул губы в хитрой улыбке и потянул за уголок записки. Скомкав её, Феликс придвинулся ближе и вкрадчиво добавил: — Ты же сам сказал, чтобы я был самим собой. Так вот он — я.
Феликс смотрел мне в глаза. Взгляд внезапно пробрал до самых внутренностей, словно ударом тока пришибло. Я не мог перестать смотреть на него: как заколдовали и не отпускали из топкой трясины, которая затягивала всё глубже. Воздуха не хватало. А Феликс не делал лучше. Он приблизился, оттесняя меня к шкафчику; лопатками я ощутил его холодную металлическую поверхность, пока остальные части тела начинали гореть. Опершись предплечьем о дверцу, Феликс замер в опасной близости. В ноздри забился аромат его парфюма — что-то цитрусовое с древесными нотками, — смешанный с его собственным запахом кожи и немного пота. От этой охуительной смеси повело, едва колени не подкашивались. Я прикусил губу, стягивая ткань своих штанов в кулаки. Где же сучесть, когда она так нужна?
— Переставай уже быть таким, Хённи. Это только раззадоривает ещё больше, так что прошу тебя, либо прекращай, либо сдавайся, — обманчиво ласково произнёс Феликс. Он чуть склонил голову. В ушах зашумело, я ждал, что сейчас последует жадный поцелуй, и внутри этому ничто не сопротивлялось. Но Феликс, опалив кожу дыханием, едва коснулся кончиком носа щеки и медленно провёл им к уху. Блять, господи, блять! Он опустил ладонь мне на бедро и прошептал: — Губы свои кусать тоже перестань. Этим ты ничуть не помогаешь, — и плавно отстранился.
В наваждении я потянулся вслед за ним. Хотелось получить свой законный поцелуй, который точно перетёк бы во что-то большее, хотелось вцепиться в чужую копну чёрных волос, сжать их до боли. Хотелось запустить руки под футболку, чтобы ощутить жар кожи и крепость мышц. Феликс облизнулся, скользя по мне взглядом. Шарик пирсы прокатился по ряду белых зубов, и я шумно сглотнул.
— Понравилась моя татуировка, Хённи? — его пальцы прошлись по талии сквозь футболку. — В гримёрке очень удобно стоят зеркала, я видел, как ты смотрел на меня. Хочу, чтобы ты всегда так смотрел.
— Понравилась, — словно на автомате тихо ответил я. Чёрт, это уже совсем не по-сучьи.
Слегка подрагивающая ладонь легла на его плечо, сжимая. Но Феликс сделал шаг назад. Он вновь клацнул пирсингом по зубам, а потом ухмыльнулся:
— Не сейчас, детка. Немного терпения.
Будто под кайфом, я смотрел, как Феликс подхватывает свой рюкзак и уходит. Хлопок двери — и морок исчез. Я сполз спиной по шкафчику, запустив пальцы в волосы. Внутри всё горело, переворачивалось, крутилось, тело подрагивало, а долбаный член стоял.
— Блять! Блять, блять, бля-я-ять!