chapter 9
Через полтора месяца у Юнги поставлена защита и он начинает переживать в усиленном режиме, пичкая организм успокоительным и вливая в себя литрами ромашковый чай. Он докучает с завидной регулярностью своему куратору, и они даже успешно выносят друг друга.
С Чимином… сложнее.
После почти двухнедельной тишины из-за его занятости он объявляется с новым материалом, новыми формулами и даже предлагает лично вычитать всю аналитическую часть на предмет ошибок. Юнги этому радуется, как и тому, что между ними все вполне по-прежнему. Они говорят, иногда перешучиваются, Чимин пускает едкие комментарии насчет необразованности Юнги в области анализа, но Мину все же кажется, что привычного тепла между ними нет. Будто Пак пытается держаться на расстоянии. Он даже частенько роняет формальные обращения из-за которых Юнги передергивает.
Ко всему прочему… они больше не занимаются сексом. Вообще.
Чимин выбирает кресло, садясь как можно дальше и ведет себя, как обычный репетитор, не пересекающий дозволенных границ.
Это должно быть нормальным, но внутри Юнги все покрывается плесенью липкой тревоги.
Только сейчас он понимает, что это Чимин всегда, всегда, черт возьми, был инициатором. Он первый прикасался, первый жался своим бедром к бедру Юнги, первый желал и хотел.
Пока Юнги обо всем этом думает, его скрупулезно выстроенный карточный домик разлетается вдребезги.
— Держи, это все, — Чимин, стоя на пороге общажной комнаты, передает ему флэшку с черновым вариантом диплома, — я проверил все и оставил заметки где и что поправить. Вот листы с объяснениями, как и что ты считал, если вдруг комиссия начнет задавать вопросы. Это было наше последнее занятие, так что… удачи, Юнги. Надеюсь, у тебя все получится.
Сердце в груди Юнги разрывается, как осколочная мина, когда он видит спину в кремовом пушистом свитере, который на ощупь мягче пуха. Нет. Все должно не так закончиться. Юнги сейчас обнимет Чимина, скажет, что никуда не отпустит, потащит его, наконец, на свидание и просто будет счастливым.
Счаст-ли-вым.
Когда дверь тяжко раскрывается, Юнги в панике хватает чужое запястье. Его рука сжимается с такой силой, что он боится нечаянно сломать Чимину кость, но какая к черту разница, если он не успеет его остановить?
— Чимин, послушай…
Его голос низкий и грубый, и он понятия не имеет, что нужно сказать. Что он должен сейчас сказать.
Пак аккуратно отцепляет бледные пальцы от себя и снисходительно улыбается.
— Все в порядке. Не стоит этого, Юнги. Я же уже говорил, что меня это не интересует, — до ушей доносится вибрация в голосе, но Мин не понимает, что она значит. — Просто забудь и хорошо сдай диплом, окей? Я не приму оценки ниже «отлично»!
Чимин сорвано смеется и вылетает из квартиры, пока Юнги не вытворил еще какую-нибудь глупость. А Мин стоит в коридоре, сжимая дурацкую флэшку, листы с кучей формул, таблиц, расчетов, аккуратным почерком подписанными объяснениями и рисунком маленького улыбающегося Кальцифера.
Он пытается прийти в себя, но в груди настолько болит, что хочется вызвать скорую и приказать, чтобы ему к чертовой матери вырезали сердце.
Это просто невыносимо.
Он засыпает на диване беспокойным сном то проваливаясь в дрему, то вздрагивая и почему-то перед глазами картинка с чужими кофейными глазами, печальными и влажными от слез, которые вот-вот могут брызнуть на щеки.
Но… Чимин же не мог плакать, да? С чего бы, ха-ха. Конечно, ему все равно. Это он установил изначально правила. Просто ничего не значащий перепихон. Просто секс. Просто.
Только у Юнги тут в очередной раз разбито сердце. И эти осколки он уже вряд ли сможет извлечь.
Солнце в его жизни неминуемо гаснет, и Юнги в ужасе от собственного бессилия.