chapter 4
Юнги наваливается плечом на дверь, и та с тяжелым скрипом из классических хорроров распахивается. Она каждый раз царапает пол, из-за чего внизу появилась дугообразная вмятина. Парень смущенно отступает в сторону и пропускает вперед гостя, клацая по выключателю.
— Долбаная комендантша, — ворчит он и поясняет удивленному Чимину, стоящему рядом. — Третий год заедает, а старая карга все никак не может вызвать мастера.
— Понятно…
Чимин заинтересованно разглядывает их раскиданные ботинки, обколотую по углам тумбочку, которой наверно лет 30 и желто-салатовые обои с ромбиками, поблекшие до коричневого оттенка. Хотя в какой-то момент Юнги кажется, что в чужих глазах сверкает недоверие к таким условиям житья и откровенное отвращение. Неужто солнышко родилось с серебряной ложкой во рту? Или просто как нормальный человек живет в хороших условиях? Вроде Джун говорил, что его брат подрабатывает моделью, и они живут вместе недалеко от реки Хан. Да и сам парень стажируется в одной из самых прибыльных компаний Южной Кореи.
Они проходят на три шага вперед, оказываются в «гостиной» и раздеваются, кидая верхнюю одежду на одну из кроватей (кровать Намджуна, ха). В воздухе витает неловкость, но они довольно быстро находят общий язык, начиная заниматься.
Чимин жмется слишком близко. Будто не нашлось другого места, ему надо было сесть именно на диван рядом с Юнги.
Он чувствует напряжение между ними, но это не что-то плохое. Скорее напряжение, как если бы господи-блять-боже-мой, как если бы они хотели переспать друг с другом.
Вздрогнув от собственных мыслей, Юнги поворачивается к Чимину и недоверчиво смотрит на профиль парня. Да быть такого не может. Они ведь только познакомились. Конечно случается так, что люди с первого взгляда привлекают друг друга, но чтобы такое… Юнги не знает, что думать. В смысле, он даже не принимал душ утром и уже как неделю не может найти расческу, чтобы причесать свои вздыбленные волосы (вообще-то он уверен, что Джун спер ее и не признается).
Юнги, как здоровый, почти зрелый парень, у которого не было давно секса, может понять реакцию своего организма на Чимина: в своих черных скинни с дырками на коленях и свободной рубашке, расстегнутой на три (три, бог ты мой!) верхних пуговицы и заправленной за пояс джинс, он выглядел сексуально.
Чертовски сексуально.
А прибавить к этому его неоднозначное поведение, вроде чрезмерной тактильности, когда Юнги отвлекается от объяснений формул. Или то, как его язык влажно пробегается по пухлым губам (вблизи они кажутся наполненными воздушной ватой, настолько они пышные), снимая верхний слой светлого тинта, когда он усиленно думает… вау.
Юнги влип.
Очень-очень крупно влип.
Он не знает наверняка, что думает о нем Чимин и вообще о его реакции на их первую встречу, но отчего-то чувствует то самое напряжение на уровне инстинктов.
Будто если бы они не парились о всяком социально важном для общества дерьме и были чуть менее зависимы от собственных принципов, то спокойно трахались бы на этом самом диване уже на 5 минуте, как зашли в квартиру.
— Вот тут, в графе абсолютное отклонение, тебе нужно сперва посчитать разницу между отчетным периодом и… ты меня слушаешь?
Скулы парня покрываются нежно-розовым румянцем, и он клянется, что все это не его вина. Просто рядом с Чимином все мысли превращаются в однородную непонятную кашицу и в голове возникают картинки отнюдь не целомудренного содержания.
— Юнги? — вновь окликает Чимин и выглядит немного обеспокоенным.
Он вновь облизывает свои губы, и Юнги хочет умереть на месте.
Его учеба превращается во все большую и большую пытку.