Все говорят
Всю следующую неделю в школе чародейства и волшебства только и делали, что шептались и странно ухмылялись. Слух распространялся молниеносно, обрастал новыми домыслами, видоизменился, но суть оставалась главной: он был очень-очень стыдным!
— Ты слышала?...
— А я думала, они просто дружат...
— Вчера она плакала в туалете!
— Нет, ну Малфой, конечно, симпатичный, но такое...
— Говорят, Гарри узнал об этом случайно. Он бедняга совсем сломался.
Шепот. Змеиный, липкий. Он шёл следом за Джинни по коридору, прятался за дверями классов, проскальзывал в общие комнаты, подмешивался в разговоры. Точно никто ничего не утверждал, но именно это и было страшно: каждый слышал свою версию.
— Она не ест на завтраках.
— Ну, может, токсикоз.
— Это всё потому, что она предала Гарри. Теперь вот, видишь, наказана.
Студенты разыгрывали сценки в духе «младенец в коляске», кто-то даже однажды бросил под ноги Джинни миниатюрные вязанные пинетки, заколдованные первокурсниками. Казалось, вся школа развлекается.
Над Слизерином витало некое довольство. Они мерзко хихикали, прикрывая свои рты руками, и посылали Джинни многозначительные взгляды. В Гриффиндоре росло напряжение. Ребята из Рейвенкло строили теории, а Хаффлпафф впервые разделился на два лагеря. В воздухе стояло нечто вязкое и едкое. И всё это — из ничего.
Луна заметила, как девочка со второго курса, пыхтя от волнения, рассказывала подружке, будто лично видела, как у Джинни живот "подозрительно округлился". Девочка, между прочим, сама была довольно кругленькой, но это не мешало ей видеть «доказательства».
— Ты уверена? — спросила её подруга.
— Ну, конечно нет! Но все говорят. Не станут же все врать?
И вот он, главный аргумент. Все говорят.
Луна стояла рядом со статуей каменного стражника и внимательно наблюдала за студентами. Её лицо было спокойным, однако внутри росло что-то острое как шип. Несправедливость, ложь и травля в отношении подруги впервые в жизни заставили её разозлиться. И у неё были свои методы защиты.
— Пойду найду Колина, — тихо пробормотала она. — Пора дать слово тем, кто знает, а не выдумывает.
За день до этого в одном из коридоров двое слизеринцев решили подразнить Джинни. Один нарочито громко прошептал:
— Говорят, рыжая уже выбирает имя. Если мальчик — Единорог, если девочка — Гидра.
Другой прыснул в кулак. Джинни остановилась и подошла к ним вплотную.
— Повтори, — тихо, но весьма отчётливо сказала она.
— Ч-что?.. — испуганно выдавил кудрявый темный мальчик с четвертого курса.
— Повтори, — произнесла она, глядя прямо в его теперь не такие уж и смелые глаза.
Парень сглотнул. Второй попятился. И, не сказав больше ни слова, оба поспешили убраться. Джинни осталась стоять посреди коридора, излучая какую-то невероятную для девушки силу.
Всю эту сцену наблюдал Драко. Он стоял чуть поодаль, а затем подошел к Джинни со спины и обнял.
— Ты слышал? — негромко спросила она.
— Видел и слышал, — отозвался Драко. Его голос был глухим, будто, в отличие от самой Джинни, он переживал.
— По Хогвартсу гуляет мой живот и твоя фамилия. Чудесно, правда?
Слизеринец тихо усмехнулся.
— По крайней мере, у нас уже есть семейный бренд. Уизли повернулась и увидела, что лицо Малфоя было напряжённым — губы сжаты, а глаза злобно блестели.
— Мне так неловко, — честно сказала Джинни. — В какой-то момент я подумала: а вдруг ты тоже в это поверишь?
Драко посмотрел вдаль через окно. На улице бушевала буря. Погода будто угадывала его настроение: осенний ветер завывал и пригибал деревья к земле, небо резали молнии и грохотал гром.
— Выброси это из головы, — мрачно ответил он. Малфой подозревал, кто был инициатором слухов, но он не мог обвинить однокурсницу напрямую.
— Я пойду к МакГонагалл. Это нужно сделать прежде, чем она вызовет моих родителей в школу, Драко. А тому, кто все это начал, точно несдобровать.
Джинни напоминала воительницу, и Драко залюбовался ей. Девушку пытались морально сломить, но они лишь помогли ей стать сильнее.
— Удачи тебе, дева в доспехах. Надеюсь, ты не думаешь, что я оставлю тебя в этом одну?
Джинни отвернулась, потому что его слова вызвали у неё слёзы.
— Найди для меня противоядие от рыданий. Мне точно подмешали зелье в сок!
— Ты уверена, что это не нервы шалят? — Драко принялся вытирать ее мокрое лицо.
— Я же не Плакса Миртл! — всхлипывая ответила Джинни.
— Все образуется. Верь мне. Джинни почувствовала облегчение. Драко дал понять, что он на её стороне. А значит, она была действительно не одна.
— У тебя красивые волосы, — Уизли провела пальцем по платиновой шевелюре Малфоя. — И всё ещё шикарные веснушки! — добавила она, слегка улыбнувшись.
Драко снова сгреб Джинни в охапку и прижал к груди.
— Да. Надеюсь, близнецы учли, что веснушки Малфоям носить запрещено, и уже скоро сгинут! Джинни, а тебе не кажется, что в нашей истории слишком большую роль играют разного рода зелья? Я начинаю верить в проклятья.
Ответом ему был лишь очередной приступ неконтролируемых рыданий.
В камине потрескивало пламя. Большинство студентов уже разошлись, остались только несколько старшекурсников, погружённых в чтение. Гарри сидел в своём любимом кресле, глядя в огонь. Гермиона нервно шагала туда-сюда, а Рон жевал кончик пера. Слухи о беременности Джинни были унизительны и для неё самой, и для друзей, и даже для бывшего парня.
— Надо что-то делать, — наконец сказала Гермиона, резко разворачиваясь.
— Это уже не просто сплетни. Это системная травля. Кто-то специально всё организует.
— Мы знаем кто, — буркнул Рон. — Паркинсон в своём репертуаре.
— Но без доказательств это ничего не значит, — вздохнула она. — И Джинни всё держит в себе, даже не жалуется.
— Я видел, как она сегодня на квиддиче отправила мяч в кольцо так, будто мстила за весь факультет, — вставил Гарри. — Но потом в коридоре отвернулась, словно меня нет.
— А ты чего ждал? — Рон хмыкнул. — Она с тобой вообще-то рассталась. Ты хоть поговорил с ней с тех пор? Гарри вздохнул и поёрзал в кресле.
— Я пытался. Но она выстроила стену. И с хорьком у нее что-то есть.
— Неважно, с кем у неё что. — Гермиона остановилась перед ними. — Важно, что сейчас она одна. И если мы ничего не сделаем, она подумает, что все отвернулись. Даже мы.
Рон отложил перо.
— Но мы не можем драться со всеми, кто шепчется. А накричать на Пэнси — это как пытаться переубедить портрет Вальбурги, что магглорожденные — настоящие волшебники. Всё равно только громче заверещит.
— Ты собираешься просто сидеть? — спросила Гермиона Гарри, неожиданно резко. Её голос её звучал как у командира.
— А что ты предлагаешь? — глухо пробубнил Поттер, не поворачивая головы.
— Хотя бы высказаться. Джинни не заслуживает того, что на неё сейчас выливают. Сам знаешь.
— Гермиона... — предупреждающе произнес Рон, — не начинай. Гарри не виноват.
— Я не говорю, что он виноват. Я говорю, что он молчит, когда все вокруг несут ерунду!
Гарри вздохнул. Он знал, что Гермиона права. Но он боялся сделать хуже, боялся, что любое его слово будет воспринято как «да, я всё ещё её люблю» или «нет, я всё ещё злюсь».
— Ты простил её? — уже не столь жёстко спросила Гермиона, подойдя к нему ближе.
Он медленно кивнул:
— Да. Уже давно. Только, знаешь, всё так перекручено. Я больше злюсь не на неё, а на то, что все вокруг ведут себя, как стая ворон. Ни один слух никто не проверил. И я не верю в это.
— Тогда выскажись, — попросила Гермиона. — Хогвартс должен узнать твоё мнение, а оно что-то да значит.
— Как? — горько усмехнулся Гарри. — Выйти на трибуну и объявить: «Я официально прощаю свою бывшую девушку»?
— А если не ты, то кто? — воскликнул Рон. — Мы видели Луну. Она опять что-то обсуждала с Колином. Наверняка будет новая газета. Думаешь, им легко противостоять остальным?
Гарри посмотрел на него с удивлением: в голосе Рона звучала не привычная бравада, а братская тревога.
— А ты... ты сам её простил? — он вскинул брови.
— Она моя сестра. Я всегда буду на её стороне. Даже когда не понимаю. А ты, Гарри... просто сделай, что можешь. Чтобы потом не жалеть, что промолчал.
В камине треснуло полено. Гермиона села рядом и взяла Гарри за руку. Он всё ещё смотрел на пламя, но внутри что-то прояснилось. Поттер уже не был тем, кого бросили, и теперь выпал шанс стать для Джинни другом. Они не могут игнорировать друг друга вечно.
— Хорошо, — сказал он. — Если Луна напишет, дам комментарий. Но только честный. Без красивостей.
— Подпишешься? — с надеждой спросила Гермиона.
— Нет. Но ты и сама знаешь: если Луна решит, что имя не нужно, она его не поставит. Она знает, как сказать правду.
Гермиона одобрительно кивнула.
— Это правильно, зрелая позиция. А ты, Рон?
Он криво усмехнулся:
— Ну, я могу устроить «неслучайное» падение яблочного пирога на Пэнси. Это считается?
— Считается, если не поймают, — пробормотал Гарри. Гермиона хихикнула.
— Но серьёзно, — добавил он. — Мы не позволим, чтобы мою... нашу Джинни сломали. Она сильная, но даже сильным нужна поддержка.
Они помолчали, и Рон добавил: — Она всегда была круче нас всех, если честно. Просто мы этого не замечали. Гермиона и Гарри улыбнулись.
Джинни вошла в кабинет профессора МакГонагалл. Декан факультета сидела за столом и что-то писала пышным фиолетовым гусиным пером. На её столе стояли бронзовые статуэтки кошек, латунные весы и множество книг. Подняв глаза на студентку, она спокойно изрекла:
— Мисс Уизли. Я как раз собиралась вас пригласить на разговор. Присаживайтесь.
Джинни молча кивнула и села. Внутри у неё всё сжималось от негодования, и она нервно теребила край своей мантии.
— Профессор, я пришла сама, потому что мы обе знаем, что происходит.
Макгонагалл сложила руки, и привычно поджала без того тонкие губы. Это означало, что разговор предстоял неприятный.
— Вы понимаете, что слухи, распространяющиеся по школе, подрывают не только вашу репутацию, но и атмосферу в Хогвартсе? — интонация была строгой.
— Понимаю. Но, профессор, это неправда, и не я их запустила, — Джинни затрясло.
— Вы можете назвать тех, кто это сделал? — брови МакГонагалл поползли вверх.
— Пока нет. Но если вы позволите мне разобраться, я готова доказать, что это ложь. Уже говорила со слизеринцами, которые шептались за моей спиной. И, поверьте, это было эффективно.
Макгонагалл прищурилась и жестко произнесла:
— Студенты не имеют права устраивать самосуд, мисс Уизли!
Джинни смотрела в пол, и думала о том, что Паркинсон именно этого и заслуживала. Хорошей трепки. В том, что это была именно Пэнси, она не сомневалась.
— Понимаю. Но, профессор, я не стану оправдываться за то, чего не было. И не стану прятаться! — Уизли заерзала на стуле. — Я готова к разговору с родителями, если потребуется. Но я не позволю, чтобы меня растоптали только потому, что я влюбилась не в того, в кого удобно школе.
Минерва глубоко вздохнула и на минуту задумалась. На улице который день продолжался ураганный ветер, и от его порыва в кабинете задрожали стекла.
— Знаете, если бы у нас в министерстве было чуть больше таких Уизли — упрямых, но честных — может, мир бы не сваливался в хаос каждые несколько лет.
Джинни зарделась. Внезапный комплимент от декана остудил её пыл.
— Я дам вам время. Но если появится хоть одно подтверждение этим, кхм, слухам, я обязана буду сообщить родителям и действовать по правилам. Вы меня понимаете?
— Да, профессор. Спасибо!
Разговор сложился как нельзя лучше, и на душе чуть-чуть полегчало.
Уже когда Джинни почти вышла из кабинета, Макгонагалл добавила:
— И, Уизли... Если вы решите всё же назвать имя того, кто начал это, я на вашей стороне.
Гермиона увидела, как Джинни зашла в кабинет трансфигурации, и стала ждать, пока та поговорит с деканом. Когда Уизли вышла, Грейнджер догнала её уже у лестницы, чтобы не выдать себя. Слежка Гарри по карте в прошлый раз так разозлила Джинни, что Гермиона решила не повторять его ошибки, делая вид, что она оказалась там случайно.
— Ты молодец, держишься так, как будто у тебя броня под мантией, — беря подругу под локоть, начала Грейнджер.
— Там свитер Малфоя, — усмехнулась Джинни, но в голосе всё равно дрожала сталь. — Он мне подарил свой, а сам носит тот, что связала мама. Кашемир отлично греет, кстати, ты знала?
Гермиона прикусила нижнюю губу.
— Мы можем пообщаться? Джинни кивнула, и девушки вернулись обратно в коридор, усевшись на подоконник для разговора.
— Ты избегаешь нас с Роном и Гарри, но знай, что мы за тебя, — затараторила Гермиона, чтобы Джинни не успела возразить. Но та и не собиралась. Чуть помедлив, она ответила:
— Мне страшно, но я больше не хочу бояться. Я так устала от взглядов, этого проклятого шепота, насмешек. И да, я влюбилась в того, кого вы считаете врагом. Но, Гермиона, я не буду удобной. Ни для вас, ни для кого.
— Тебе хорошо с ним? — Гермиона старалась задать этот вопрос как можно менее эмоционально, но все же она не доверяла Драко. Получилось не слишком вежливо.
— Да, очень! Понимаешь, он не такой, каким был и хотел казаться. Я знаю, что для тебя это звучит глупо, но Драко изменился.
— Ты не должна быть удобной для нас, Джинни. Но влюбленные часто носят розовые очки. Будь осторожнее, — Гермиона была настроена скептически. — Как только ты с ним связалась, слизеринцы сразу развязали войну.
— Ты хочешь сказать, что он мне не пара?! — Джинни вспылила.
— Нет, прости. Я вообще-то собиралась попросить тебя не отдаляться от нас. Мы с тобой, Джинни, за тебя. И Гарри уже не злится, только переживает.
— Так пусть сам мне об этом и скажет, — Джинни все ещё кипятилась. — Мы расстались именно потому, что у него проблемы с выражением эмоций.
— Не он тебя бросил, а ты его. Ему нужно было время, чтобы все осознать. Но, кажется, он неплохо ладит с Луной.
— Это хорошо, я рада за него, — Уизли смягчилась. — Мы с Драко только начали встречаться, и тут — все эти испытания. Сначала он вынес все прелести «Уизлификации», потом поддержал меня самым первым из всех. Я верю ему, Герм.
— Я просто волнуюсь за тебя. Не игнорируй Рона и Гарри.
— Да, прости. Мне кажется, я сейчас взрослею быстрее, чем Филч успевают вытирать дохлых пикси с пола после проклятий, — пробормотала она.
Гермиона рассмеялась.
— Это Хогвартс, Джинни. Здесь взрослеют быстро. Особенно те, у кого сердце на месте.