Рыжая угроза
— План «Рыжая угроза» официально начинается, — прошептала Пэнси, и начала водить палочкой по зеркалу.
В спальне, кроме самой Пэнси была только Дафна Гринграсс, которая уже 20 минут делала вид, что спит, но на самом деле следила одним приоткрытым глазом за однокурсницей. Пэнси пыхтела и тыкала палочкой в зеркало, как в доску для фехтования. На нем стали проявляться надписи.
Проблема №1: Драко. Пэнси рассуждала вслух: — Считает, что нашёл "любовь всей жизни". Серьёзно? Джинни Уизли? Эта пикси недоделанная? Надо ему напомнить, как плохо заканчиваются подобные порывы. Например, история Ромео. Он умер! Очень вдохновляюще.
Проблема №2: Уизли.
— Я бы могла сказать, что она тупая, но она не тупая, и это раздражает. Пэнси замерла, разглядывая своё отражение. — И у неё волосы, как будто кто-то расплавил медь. Как её вообще целуют? Наверняка у неё привкус картошки. Она взмахнула палочкой, и надпись поменялась на: Джинни "Картошка" Уизли.
Ниже появились новые строки: Проблема №3: ВСЯ ШКОЛА ЗА НИХ!
— Дафна, ты знала, что даже Хаффлпафф голосует за Драко и Картошку в колонке Луны?! — прошипела Пэнси.
— Я вообще за осознанные отношения... — пробормотала Дафна, всё ещё изображая спящую.
— Молчать! — рявкнула Паркинсон. Мы в состоянии информационной войны. Гринграсс в ответ зевнула нарочито громко.
— Ты закончила свой спектакль или ещё будет второй акт? — Это не спектакль. Мне нужно забрать своё, Даф.
— Это называется драма, Паркинсон. Только ты сама себе режиссёр, сценарист и зритель. В этот момент из камина вылетело письмо от миссис Малфой, и Пэнси возликовала.
— А теперь, милочка Уизли... посмотрим, как ты справишься с настоящей женщиной в жизни Драко.
Она открывала конверт, словно подарок на Рождество — с трепетом и предвкушением чего-то невероятно приятного. Внутри был изящный кремовый пергамент, который пах классическими духами Нарциссы. По мере того, как Пэнси бегала глазами по аккуратным строчкам, ее настроение медленно стремилось вниз. Она осела на кровать и шумно задышала, как делала всегда, когда была в гневе.
Письмо гласило: «Милая мисс Паркинсон, Благодарю за внимание к жизни моего сына. Знаю, ваши чувства к нему были искренни. Вы всегда были преданной подругой и, смею надеяться, останетесь ею и дальше. Вы умны, наблюдательны, обладаете силой характера и ясной памятью. Да, я слышала о его новом образе. Предполагаю, это проделки тех, кто склонен к розыгрышам.Не уверена, что внешность столь важна, когда речь идёт о взрослении. Иногда испытания — это маски, за которыми человек находит своё лицо. Мы с вами обе знаем: быть Малфоем не просто. И если рядом с ним окажется человек, который сможет видеть в нём не фамилию, а суть — я буду только благодарна. Желаю вам силы, Пэнси. Иногда она выражается в умении отпустить. С уважением, Нарцисса Малфой
Пэнси перечитала письмо дважды.
— Что значит — «если рядом с ним окажется другой человек»? Осознание сшибло Пэнси с ног. И если она сперва думала о мелких пакостях, то теперь в её голове зрел более циничный сценарий.
***
Раннее осеннее утро было таким ясным, что не верилось в скорое наступление зимы. На квиддическом стадионе стояла тишина: мётлы мирно покоились в шкафчиках, бладжеры не пытались вырваться из ящиков, и лишь ветер переговаривался с кольцами. Джинни пришла, чтобы проветрить голову. Полеты всегда поднимали ей дух, ведь сидя на метле думаешь лишь о скорости и траектории, а не о том, как сложно разобраться в жизни.
Она взлетела, описала пару кругов над полем, резко сбросила скорость и спикировала вниз. Только приземлившись, девушка заметила свидетеля своего утреннего одиночества. Он парил чуть поодаль, невысоко, а ветер трепал его медные волосы. Если бы не слизеринская форма, то можно было подумать, что это еще один из рода Уизли.
— Какого соплохвоста ты тут делаешь, — крикнула Джинни снизу.
Драко начал снижаться и плавно приземлился рядом.
— Жаждал, чтобы кто-нибудь поорал на меня, пока я в воздухе. Хочется сильных эмоций. У меня же их было маловато за последние дни, — пошутил он.
— Могу треснуть тебя метлой, — предложила Уизли. — Искры из глаз обеспечены.
— А ты язвишь, когда волнуешься. — он улыбнулся. — Я засёк это ещё на втором курсе.
— О, а ты тогда был не слишком занят тем, чтобы кидаться оскорблениям? И как вообще тебе удавалось подмечать мои тонкие душевные нюансы?
— Я умен и наблюдателен. До сих пор злишься на меня за детские шалости? — хитро подмигнул Драко.
— Глядя на твою прическу, я уже не могу вспоминать об этом с обидой, — Джинни теперь тоже улыбалась. Волосы Малфоя перестали быть морковными, как в первый день действия зелья, но они торчали и путались, напоминая воронье гнездо. Никогда прежде Драко не позволял себе выглядеть так.
— Думаю, что за это, — он указал пальцем на то, что Джинни назвала «прической», — Пэнси скоро попытается превратить меня в гаргулью. Говорит, я стал посмешищем факультета.
— Ей бы стоило поменьше читать Ведьмополитен. И перестать пытаться всех контролировать.
Они рассмеялись. Смех был лёгким, и напряжения последних дней наконец-то испарилось. Но следом Джинни притихла и, не глядя на Малфоя, неловко затеребила край своей мантии.
— Драко... Я не знаю, как сказать это мягко, поэтому просто скажу. Я пока не хочу быть ничьей девушкой. Мне нужно стать собой, просто Джинни Уизли. У всех есть мнение, кто мне подходит, кто нет. Я устала быть то младшей сестрой, то героиней рубрики, то частью чьей-то истории. Мне хочется понять, кто я без этого всего, — она закончила, и наконец заглянула Малфою в глаза.
Пока Джинни говорила, Драко смотрел на неё внимательно и даже слишком по-взрослому, грустно. Она никогда прежде не видела его столь серьёзным.
— Знаешь, — начал он непривычно тихо, — я с детства живу в истории, написанной за меня. На моём пути уже высечены имена: знакомые волшебницы, дочери нужных семей, с выученной улыбкой и очень хорошим чувством уместности. Все они хотят Малфоя. Наследника богатого рода, связи, мою фамилию. А ты... Он замолчал.
— А я?
— А ты первый человек, которому плевать на фамилию. Скорее наоборот, она тебя отталкивает. Ты хочешь узнать настоящего меня, и не боишься увидеть там все так, как есть. Я не хочу давить и тем более, мне неприятна мысль, что ты выбрала меня, будто я лучший вариант из плохих. Джинни вздохнула.
— Драко, я... — она чуть помедлила, — ты никакой не «вариант», и я бы хотела с тобой встречаться, потому что ты мне нравишься.
— Тогда ничего не бойся! Знаешь, этот дурацкий розыгрыш мог бы сломать меня еще год назад, когда главным в жизни было — считаться самым крутым парнем школы. Я думал, что неуязвимым. Был ли я тогда собой? Да. Но теперь, когда близнецы сотворили со мной то, что я считал позором, да даже смертным приговором, оказалось, что все иначе. Мне важно лишь твое мнение. А ты не отталкиваешь меня из-за неидеальной прически. — Драко взял Джинни за руки.
— Твой внешний вид — это действительно катастрофа. — в глазах девушки плясали искорки. — И если быть совсем честной, то я немного в этом поучаствовала. Если ты не захочешь теперь иметь дело со мной, я пойму.
Драко отпустил руки Джинни, и она перестала дышать, думая, что он сейчас уйдет.
— Готовься, — торжественно произнес он, раздвигая полы мантии. — Сейчас ты увидишь нечто, что не видела даже моя мать. — и с гордостью продемонстрировал зелёный свитер с буквой "D", как будто это была семейная реликвия.
Джинни согнуло пополам от смеха.
— Ты не злишься!
— Нет, глупенькая.
— Тогда к троллям всех! Ты остаешься Малфоем, даже в образе Уизли. Значит, и я справлюсь. Да, я буду твоей девушкой, Драко!
И не дав ему опомниться, Джинни оседлала метлу.
— Гонка до северного кольца? И, чур, не поддаваться!
— Поддаваться?! Своей девушке?! Не в моих правилах! Слизерин - вперед!!!
***
Гарри сидел на парапете Астрономической башни. Ему снова не спалось, и он притащился туда, чтобы пострадать на рассвете. Может, полегчает. Хотя его уже не так сильно мучили мысли о Джинни, плохое настроение не покидало. Внизу мерцал ещё спящий Хогвартс.
— Ты знаешь, что астрономы не используют эту башню? — голос, будто сотканный из тумана, заставил Гарри вздрогнуть от неожиданности. Рядом стояла Луна в свитере на три размера больше и с косой, в которую было вплетено перышко дивной птицы.
— Почему?
— Потому что отсюда слишком красивый вид. Им он мешает. Они любят сухие цифры, а не эмоции. Ты не спал? — буднично поинтересовалась она после столь неожиданного заявления. Поттер покачал головой.
— Не получается. А днём я наоборот, будто сплю, и мне снится кошмар. Понимаешь?
— Да, Гарри. Я тоже иногда хожу во сне.
— Это ничего. Главное, чтобы ты не терялась, — Поттер представил её, бродящей в одиночестве по ночному замку, и ему стало не по себе.
— О, это нестрашно. А вот ты, похоже, потерял сам себя, — она многозначительно посмотрела. — Слишком большой рой мозгошмыгов возле твоей головы.
— Я правда не знаю, чего хочу, — признался Гарри. Луна протянула ему пакетик с шоколадной лягушкой. — Прости, у меня кончились бобы Берти Боттс. Но есть она.
Гарри улыбнулся и взял лакомство.
— Ты странная, Луна. — Это моё прикрытие, — она вытаращила глаза, — На самом деле, я ещё страннее.
Поттер повеселел, понимая, что Луна наконец-то шутит. Они чуть посидели молча, пока он жевал шоколад. Вид с башни открывался действительно потрясающий, и ребята устремили свои взгляды вдаль. Первым заговорил Гарри.
— Когда ты рядом, не нужно объяснять, почему мне плохо. Или хорошо. Ты просто как будто уже знаешь. Как?
Гарри смотрел на Луну и не мог понять, почему не замечал раньше ее очарования. Когда они просто сидели рядом вдвоем, ему становилось легче. Да, она могла говорить нелепые фразы, но таковыми они были лишь на первый взгляд. Скорее всего Лавгуд видела суть вещей, просто далеко не каждый способен разгадать её загадки. Луна нежно улыбнулась.
— Гарри, огонь может согревать, но может и жечь. Поэтому тебе до сих пор больно. Во мне просто нет огня. Я воздух, который принимает любые формы.
— Как по мне, так ты похожа на мягкие уютные облака, — Гарри сомневался, что ей понравится такое сравнение, но не знал, как выразиться иначе. — Лучше облака, чем огонь. Посидим ещё немного?
— Конечно, — ответила она. — Пока солнце не взойдёт.
Ребята снова замолчали, глядя на горизонт. Вдруг Луна прищурилась и указала куда-то пальцем: — Смотри.
Вдалеке, над квиддическим полем, двое фигур описывали фигуры в воздухе: пируэт, разворот, молниеносный вираж, синхронный смех, даже с расстояния различимый в телодвижениях.
— Это Джинни? — спросил Гарри тихо. Он не отрывал от них взгляда.
— И Драко, — подтвердила Луна. — Очень красивые. Гарри сдержанно кивнул, но внутри заскребли кошки.
— Думаешь... она теперь с ним?
— Думаю, что она наконец-то перестала винить себя за то, что она не в силах поменять, — ответила Луна. — Ей ведь тоже больно, Гарри. Он долго смотрел, как Драко с Джинни летают, а потом взял Луну за руку, но спохватился и запоздало решил спросить разрешения.
— Я могу?
— Конец — это всегда новое начало, — глубокомысленно изрекла Луна.
***
Пэнси Паркинсон сидела в тени подземного коридора, аккуратно заворачивая два одинаковых письма в серебристую бумагу.
Одно предназначалось для слизеринки четвёртого курса, которая мечтала понравиться Блейзу и потому была готова "помочь старшим", если это даст ей шанс. Второе — для симпатичной, но наивной гриффиндорки, вечно пытавшейся втереться в доверие к Джинни. У каждой из них была своя роль, но они обе даже не подозревали, что играют на поле Пэнси.
— Так, — мурлыкнула Паркинсон, аккуратно прикасаясь пером к пергаменту. — Письмо номер один: «Не знаю, правда ли это, но, говорят, Уизли беременна. От Малфоя!! Слышала, она плакала в коридоре у трансфигурации. Бедный Гарри...» — она усмехнулась.
Достаточно жалости, немного мерзости и щепотка сочувствия. Превосходно!
Второе письмо было чуть ядовитее: «Ты слышала? Джинни Уизли якобы ждет ребёнка. Не факт, что от Драко. Вообще-то, она часто общалась с Дином и Невиллом. Хотя, может, и от Гарри. Или, хех... ещё от кого-нибудь. Неудивительно, что она такая вспыльчивая. Плакала на перемене. Очевидно же — гормоны!»
Пэнси самодовольно усмехнулась.
— Никто не поверит, если скажу я. Но если об этом начнут шептаться... Ха!
Зелье, вызывающее слёзы, уже ждало своего звездного часа в сумке Паркинсон. Осталось только подлить его в тыквенный сок Джинни. Потом будет достаточно одной фразы, одной «сочувственной» улыбки, и все.
— «Бедняжка! Она держится, но видно же — гормоны скачут», — спародировала Пэнси дурным голосом разговор каких-нибудь Лаванды и Парвати, и злобно засмеялась.