8. Не такая
[Ленка]
Мы мчались долго-долго, и в это раз я упорно смотрела на несущуюся мимо полоску — зелёную, быструю. Она смазывалась ещё больше от моих слёз, я намочила ими всю куртку Рысека. Но мне было на это плевать.
А он ведь ни о чём не спросил... совсем ни о чём. Я просто сказала: «Увези меня отсюда». И он увёз. Я обняла его покрепче, наконец зажмуриваясь.
Наверно, я повела себя как дура. С самого начала, когда позволила себе что-то неправильное, что-то, чего не должно было быть. Я ведь злилась вовсе не от того, что Ник — или, Карина, моя Карина? — так все воспринимала. Я злилась оттого, что она — а может, и он, парни ведь намного логичнее, — всё сказала правильно. Я была сильно привязана к Каринке. Поэтому легко перешагнула грань, которую не перешагнула бы, оставайся она девчонкой, в нее-то я не влюблена, мне вообще не нравятся девочки. Мне просто захотелось попробовать. Не то с мужской версией моей лучшей подружки, не то с полузнакомым эльфом. Как разделить? Она... он... они... ведь правы: я, хотя убеждала себя в обратном, не смогла. Вопрос только, смогли ли они сами?
Мы уже проехали по шоссе несколько километров. До какого-то моста, через какую-то тоненькую речку. Здесь Валевский съехал на обочину и сказал:
— Слезай, чучундра.
Я слезла, он тоже. Отодвинул опору, благодаря которой скутер не падал, и повернулся ко мне. Я не двигалась. Только сейчас я поняла, что на мне почти ничего нет, кроме майки и халата. Я так и выскочила за калитку. Холодно мне не было, но нелепо...
Рысек снял куртку и накинул мне на плечи. Потом взял за руку и глазами указал на воду.
— Пойдём переведём дух.
Держась за его запястье, я шагнула на траву. С холма мы спустились легко. Берег у воды тоже был пологий, мы сели на край. Валевский разулся и засучил джинсы, опуская ноги в воду. Я наоборот подтянула колени к груди. Здесь было слышно синее течение и почти не слышно машин. Я глубоко вздохнула.
— Что случилось?
Он спросил это через минуту или около того. Я повернула к нему голову, чувствуя, что уши начинают пылать:
— Я поступила как идиотка. Раз за разом поступала. Знаешь... плохая я девушка. И друг плохой.
— Это ещё почему? — удивился Валевский. — Ты не самый запущенный случай.
Я отвела глаза. По траве полз большой жук, на него я и стала смотреть. То, что я готовилась произнести, было приговором мне самой, да и не только мне.
— Понимаешь... Ник прав. Я живу не совсем здесь и не совсем сейчас. Дружить со мной — это всё равно, что завести вместо привычного к этой суровой стране пса, кота или хомяка какую-нибудь такую экзотическую зверюгу, которая обычно тут не приживается. С одной стороны вроде прикольно — необычно себя ведёт зверь, интересно, окраска пёстрая... а с другой — одна возня с ним. То ему не так, это не этак. Подавай ему... то есть, мне... необычный мир, необычную жизнь, необычную... — тут я почувствовала, что сейчас зареву, и выдохнула, — любовь...
Мы помолчали. Наконец Рысек не особо уверенным тоном сказал:
— Но ведь все хотят себе чего-то необычного. Нет разве?
— Хотят, — устало вздохнула я. — И в итоге находят необычное в обычном. Вот скажи, что необычного в Мише? А в Стасе? А я... я, видимо, не нахожу. А потом увидела Ника и...
— Приняла за волшебного зверя?
— Вроде того... Волшебного, но при этом родного.
Валевский негромко засмеялся. Мягко, совсем беззлобно.
— Злишься теперь на Каринку? Или на Ника?
— Уже нет.
— Вернёмся назад?
— Не хочу.
Он кивнул. И почему он почти никогда со мной не спорит? И почему не отвернулся? Я скверно с ним поступила. Совсем скверно. Променяла его на... что-то, чего даже не существует. Столько времени держала как на поводке. И теперь он единственный, кто остался рядом. Как... тот эльф рядом с заболевшей девушкой-пиратом, которую предала команда. Может быть, не так и далеко было моё «необычное», «волшебное»? Но теперь я понимала, что не скажу об этом. Получится поспешно и подло.
— Рысь, спасибо. Я тебя люблю.
— А я тебя, чучундра.
Он обнял меня за плечи. Жаль, я выше него... но в конце концов, какая разница?
А потом мы снова долго-долго ехали в сторону Москвы. Я уже чувствовала себя почти прежней. Я знала, что позвоню Карине, извинюсь. Что я сделаю всё, чтобы оставшиеся дни её затворничества в теле парня прошли спокойно. И чтобы моя вернувшаяся подруга как можно реже вспоминала то, что мы наворотили...
Обо всём этом я и думала, когда по встречке мимо нашего скутера промчался автомобиль. Слишком быстро, чтобы мы удержались. Я хорошо помню: Рысек пытался выровняться, но на мокрой от недавнего дождя дороге не получилось. Я помню это странное ощущение тела, застывшего в свободном полёте. И глупую мысль, что, наверно, примерно вот так чувствуют себя путешественники во времени. А потом я помню только черноту.
***
Всё тоже было не как в сериалах. Я точно знаю: нас с Рысеком не откачивали, не теряли и даже не подозревали, что у нас волчанка. Я просто очнулась в палате, когда было уже темно, и не могла пошевелить левой рукой. Всё остальное работало и даже почти не болело. А рядом со мной сидела Карина.
— Где Рысек?
Это было первое, что я спросила, попытавшись приподняться. Подруга, которую я больше не могла назвать Ником, улыбнулась с облегчением и погладила меня по макушке.
— Голову немного разбил, сотрясение. И ногу вывихнул. А так всё неплохо. Спит.
Мне не было стыдно. От облегчения я снова заплакала. Как-то многовато сырости развела за день, но ничего не могла поделать. Карина по-прежнему трепала мои волосы.
— Ну и дурак же я... мы!
— Скорее дура, — поправила я.
Она не обиделась.
— Прости, а? Я... что-то многовато на себя в последнее время взял...а. И многовато потеряла. И тебя чуть не потеряла. А я ведь тебя очень люблю. Правда.
Она взяла меня за руку. Со стороны мы выглядели, наверное, как влюблённые. Так глупо... Но Каринка быстро и деловито нарушила идиллию:
— Твоя мама завтра утром приедет, и я с ней снова. Тебя тут будут держать ещё дня три, для наблюдения. Что привезти? Конфет?
Я рассмеялась, кивнув и задумавшись. Что же мне... и тут я вспомнила.
— Знаешь, у меня в истории браузера на компьютере осталась недочитанная повесть. Она называется «Дым у моря». Может, напечатаешь? Я вся испереживалась, чем кончится.
Карина улыбнулась и кивнула. Я знала, что про себя она уже сделала вывод, что я неисправима и что мне ничего не угрожает. Наверно, она была права.
Так закончилась самая безумная в моей — да и в её, наверно, — жизни неделя.
А эльф и пиратка, кстати, остались вместе. И даже живыми.