Начало Бездонья

*Книга адаптирована под ваш регион

Примечание адаптатора:

Значение термина «книга адаптирована под ваш регион (планета Земля)»: Ко всем названиям и терминам, встречающимся в книге, подобраны земные эквиваленты во всех случаях, в которых это было возможно. Исключения составляют названия, земного эквивалента которым нет или же специально оставленные в оригинале слова. Если вы заметили неточность перевода, высылайте свои замечания по адресу: планета Столица, г. Столица... ах да, вы же все равно не сможете.

Всегда знала, что жизнь – довольно быстротечная штука, но знание это было каким-то поверхностным, отдаленным, конкретно ко мне не применимым. До сего момента и подумать не могла, что умереть можно вот так глупо и в "стенах" собственного учебного заведения.

И вот, бегу я по темному лесу не разбирая дороги, не видя тропинок, а в голове только одна мысль: "Как я ненавижу военных!". Всей душой ненавижу. Разве могла бы раньше подумать, что я, девушка вполне интеллигентная и умом не обделенная (в отличие от некоторых других, к сожалению, мне лично известных), стану военнообязанной на целых пять лет? И это если я закончу сие учебное заведение. Что вызывает некоторые сомнения, учитывая тот факт, что о жизни студентов (курсантов!) тут заботятся, прямо скажем – специфически. Со стороны может показаться, что ректор вознамерился всех нас убить, а колледж закрыть.

Я падаю, вдыхаю резкий запах сырой земли и перегнивающих листьев – запах, в обычных обстоятельствах приносящий мне удовольствие – и чувствую на лодыжке захват чьих-то зубов, слабый, почти нежный захват, слышу урчание голодного живота, – к сожалению, не моего – и стараюсь взять себя в руки. Расскажи мне кто о подобной ситуации год назад – я бы покрутила пальцем у виска, сегодня я лишь посильнее перехватываю мешок в руках, изворачиваюсь, так, чтобы видеть обидчика, и, со всей, возможной в моем положении, силой и неистовостью бью обидчика промеж глаз свободной ногой.

Пасть разжимается, я тут же подбираю ноги под себя, сев на колени, и на всякий случай, в целях профилактики, размахиваюсь и бью вперед мешком. Вот такой вот из меня не самый лучший маг. Увидел бы кто со стороны – умер бы со смеху, а если бы смех его не убил, то добила бы я, мешком. Ненавижу, когда надо мной смеются.

Но не будем отвлекаться на описание черт моего характера (это успеется), я ведь в лесу, в полуметре от жуткой твари, пытавшейся меня сожрать, и в нескольких десятках метров от спасительного подвесного моста, что отделяет это гиблое место от чуть менее гиблой прилегающей территории колледжа магии Ивилон. Точнее, как то бишь его теперешнее название?.. «Первый объединенный военный колледж магии Ивилон». Боже, за что?

Я вгляделась в тварь на меня напавшую. Это была бочка немалых размеров, при желании я бы в нее поместилась даже не по частям. После моего меткого удара донце выпало и сила, ее оживившая, ее покинула. Знаете, вы не должны меня осуждать потому, что я испугалась бочки. А кто бы не испугался? Идешь ты по темному-темному лесу, вспоминаешь неоптимистичные напутствия одногруппников, суть которых сводится к тому, что мне здесь и сгинуть, прислушиваешься к каждому шороху... И тут оно из кустов! И глаза в темноте фосфоресцируют. Ну по меньшей мере одержимый кабан! Ну кто бы мог подумать, что одержимая бочка?

Я поднялась, отряхнула одежду и поспешила прочь, на ходу поправляя волосы. Когда выберусь – вид должен быть бравый и лихой, никакого трусливого бегства.

Так, снова ветка в стороне треснула... Подумаешь! В лесу постоянно кто-то шебуршит! Я ускорила шаг, посильнее сжимая мешок с добычей.

Эта прогулка оказалась отличной возможностью подумать о своей жизни. Отличной возможностью осознать, насколько я свою жизнь люблю, в любых ее проявлениях. И пусть еще с утра казалось, что я ненавижу весь мир, грустно так было и депрессивно, и сквозь землю провалиться хотелось, а вот сейчас нет! Люблю я жизнь, она хороша, и вообще мне почти не на что жаловаться, а обстоятельства у всех бывают сложными, и посложнее моих бывают. Впервые я осознала, что в риске для жизни есть что-то бодрящее.

Расселина на сорок, а то и все пятьдесят метров вниз, с текущей бурной рекой, скрывающейся в ночном тумане, показалась передо мной ожидаемо. А вот мост я ожидала увидеть прямо, а он оказался значительно левее меня. За мостом на другой стороне реки я разглядела магические огни, голубой, белый и розовый, вместе они создавали непринужденную праздничную атмосферу, но меня подобным было уже не провести. Особы, подобные магические огни практикующие, с «непринужденной и праздничной» атмосферой не ассоциировались даже в самые что ни на есть официальные праздники.

Я двинулась по мосту, размышляя о том, что нужно держать себя в руках, а язык – за зубами. Деревянная доска подо мной треснула, и нога провалилась в пустоту. Я взвизгнула, хватаясь руками за скользкие веревочные перила, и выпуская из рук мешок с награбленным. Лишь благосклонная воля небес спасла меня от страшной участи получения еще одного наказания: мешок приземлился на доски передо мной, а не полетел в пропасть. Но осознать в полной мере эту счастливую случайность я смогла лишь через несколько томительно долгих минут, в течение которых я медленно дышала, пытаясь взять себя в руки и не впасть в ступор от страха, следила за тем, как раскачавшийся мост меееееедленно успокаивается, а затем подтянулась на руках и плавно вытянула себя из пропасти, легла животом на доски. Уже лежа на вроде как безопасном участке моста, я не удержалась и глянула вниз. Сизый туман заполнял пропасть, лишь чуть не достигая моста. Он слабо двигался и, казалось, звал: «Падай, я тебя поймаю, прыгай, тут мягко!». Глубоким неровным вдохом я втянула влажный ночной воздух. «И что я тут делаю? Ведь когда-то у меня была очень спокойная жизнь...» Мысль мелькнула и погасла, а я поднялась на четвереньки, затем плавно встала на ноги – мост снова зашатался – взялась одной рукой за перила, а другой подняла мешок, и пошла дальше, аккуратно ступая, сосредоточенно проверяя каждую доску. Я ведь и раньше знала, что мост жутковат, но только сейчас на самом деле осознала, что те фразы не были шутками, когда куратор заявлял, что до выпуска доживут не все. Я была уверена, что мост безопаснее, чем кажется, была уверена, что хоть в Неспящем лесу и страшно, на самом деле моей жизни ничего не угрожает. Видимо, чрезмерная уверенность плохо сказывается на аналитической работе мозга.

Я дошла! Двое мужчин посмотрели на меня, как на вернувшееся с того света умертвие родной бабушки, когда я бухнула мешок с грибами им под ноги.

- Вот, - не по уставу (да какой, к черту, устав) сказала я, - задание выполнено.

Высокий и худой куратор моей группы Лбрунид (для нас – мистер Лбрунид или куратор Лбрунид, а еще можно ваше высокоблагородие Лбрунид, он это особо любит), развязал тесемки мешка и открыл темной ночи его светлое содержимое. На самом деле светлое – лисичьи грибы, за которыми они меня послали, если собирать их в новолуние месяцем огнелумом, светятся неярким рыжим светом.

- Поверить не могу, она жива! – донеслось со стороны.

- Надо ее проверить, вдруг это умертвие вернулось.

Как всегда, милая группа рада меня видеть.

- И впрямь справилась, - оскорбительно-не-верящим тоном произнес профессор Халль, который преподает у нас самооборону, а то глядишь и нападение.

В отличие от грифо-змееподобного щуплого Лбрунида, он чуть ниже и сложен куда лучше, что, впрочем, не мешает ему быть человеком крайне неприятным.

С видом великой неохоты Лбрунид поднял мешок с грибами. Может, это кого и обмануло, но точно не меня, я-то уже видела раньше у них эту закуску. Жалкие неудачники.

- До общежития доберетесь сами, - с презрением бросил Лбрунид, - это вам допнаказание за то, что курсантка Рухкан вообще является частью вашей группы.

Что называется, закопал.

- Геееееееейл, - услышала я свое имя, исполненное на манер проклятия, - ненавииииижуууууу.

Объективности ради, признаю, сегодня у них было, за что меня винить. Я как обычно не смогла вовремя промолчать и потупить взор, в итоге Лбрунид оставил меня после занятий отбывать наказание. А заодно со мной и всю группу, потому что по новым правилам мы теперь военный колледж, а у военных свои причуды. Из-за меня вся группа пропустила ужин и часы самоподготовки, им пришлось стоять на холоде, пока я бегала по лесу, и вот, когда свобода, казалось, была так близка, всем предстояло новое испытание: дойти до общежития ночью в новолуние. А мы все прекрасно осведомлены, что ночью в Ивилоне не стоит ждать ничего хорошего. И если на нас выползут только какие-нибудь оголодавшие твари Бездонья – нам несказанно повезет. А если особо опасные коги? Или того хуже. У нас специализация не та, чтобы легко с ними справиться.

Я уже почти решилась кинуться в ножки Лбрунида и просить если не меня, то хотя бы пощадить группу (они же меня потом сами прикопают, если я и выберусь живой), но непедагогично настроенные преподаватели уже исчезли в портале.

Бежать, поняла я, только бежать. Шанс выжить среди полей и парков Ивилона в одиночестве у меня еще есть, а вот плотоядно уставившиеся на меня восемь пар глаз недвусмысленно намекали, что прежде чем пытаться прорваться к общежитию, с утра еще милые одногруппники покалечат и оставят меня тут умирать, тем самым отвлекая монстров моей кровью. Я рванула с места, в спину мне понеслись проклятья.

Через несколько минут я убедилась, что за мной никто не бежит. Это было умно с их стороны – разделись они в темноте, если не коги, то я обязательно подкараулила б незадачливого одногруппника и... ну хотя бы постаралась напугать.

Путь до общежития был не близок. Если мне не изменяет память и мой топографический не-совсем-уж-кретинизм, нужно пройти Неспокойное поле (сейчас мы на нем), затем я уткнусь в первую внутреннюю стену, нашарю на ощупь арку, а там... три уровня, двадцать шесть поворотов – и я на месте. Главное – не свалиться с верхних уровней на нижние и никуда не сходить с тропы. Да, замок Ивилон представляет собой многоярусное высеченное в скале сооружение. Главный корпус, сложенный из камней и серого кирпича, стоит своим основанием на третьем уровне, и уходит вверх, верхушкой равняясь десятому. Кроме главного корпуса, там же находятся корпуса общежитий, библиотека и трапезная. На уровнях разбиты сады и парки с фонтанами, текут ручьи, падают водопады, высятся скалы и есть еще очень много разнообразных строений неизвестного студентам назначения, а также очень много мест, где можно заблудиться и сгинуть. Ивилон представляет собой ну очень большой замок. В первую неделю обучения на первом курсе нам всем раздали приложения-навигаторы, где отмечается наше местонахождение и прокладывается маршрут до цели назначения. К сожалению, мой фонс, на который установлена карта, остался в раздевалке вместе с часами.

В принципе, куда бежать, было примерно ясно – главный корпус вдалеке подмигивал светом с крыльца. Я перевела дыхание и вновь перешла на бег, стараясь перегнать и одногруппников, и затаившуюся в темноте опасность.

Ноги внезапно шаркнули по твердой поверхности, трава кончилась, я выбежала на пересекающую поле дорогу. Бинго! Я в десяти метрах от арки – этот зияющий черным проход слабо различим благодаря далеким огням. Выставив вперед руки, я быстрым шагом двинулась в темноту. В еще большую темноту, чем та, в которой я находилась. Шажок, шажок, еще шажок, довольно быстро, но настороженно, аккуратно, я уже один раз так врезалась в столб, пропустив его между руками. Сзади послышались голоса, а это значит, что одногруппники тоже решили не терять времени даром, и, судя по тембру голосов, их кто-то вдохновил на столь динамичное перемещение. Я вжалась в арку. Визжа и покрикивая, моя любимая группа пронеслась мимо, не заметив дороги. Я удовлетворенно улыбнулась.

Брусчатка под ногами свидетельствует о том, что я уже на парковочной площадке. Ну же, еще чуть-чуть везения, и я уверюсь, что гулять темной ночью по Ивилону не смертельно опасно.

Тыдыщ! Ступенька подкралась неожиданно, и я растянулась на ведущей на второй уровень лестнице. Ох, так и нос сломать недолго. Так на четвереньках и поползла, постепенно выбираясь на дорогу. Слабеющие крики говорили о том, что одногруппники почти добежали до внешней стены Ивилона. Боже, как хорошо-то! Тихо, спокойно, никто не задирает, никто не толкается, и вообще я сейчас осознала, что очень соскучилась по одиночеству. Здесь, хоть друзей-то у меня и нет, я почти никогда не бываю одна. В общежитии – соседки, в трапезной – общие столы, потом на занятиях с группой или со всем потоком, и на обеде нигде не скрыться, безопасных мест не так уж и много, да о чем я? Даже в туалете смежные кабинки! Присел над толчком и слушай, как в соседней кабинке какая-то деваха по фонсу треплется!

В общем, я вдохнула свежий ночной воздух полной грудью и улыбнулась.

- Готовь свое сердце! – услышала я справа отчетливо произнесенную фразу.

Выяснять, кто это сказал, не было никакого желания. Да и возможности – ведь я уже пробежала полпути до общаги. Вам может показаться, что маг из меня так себе, и, возможно, вы будете правы. С другой стороны, моя тактика пусть и трусовата, зато жизнесохраняюща. Вы также могли заметить, что вся моя группа придерживается сходной тактики. А все дело в том, что мы энтропийники, специализация такая. И пока, к сожалению, начальный уровень, на котором наш максимум – игры с вероятностью и попытки подправить чужую и свою удачу. К чужой я не прикасалась, а вот над своей работала упорно (ведь я уверена, что многие тут нашли во мне козла отпущения для практики и пытаются внести в мой узор жизни негативные изменения), и если доберусь до общежития без травм – уверюсь, что в кой-то веки у меня получилось.

Тыдыщ! Я растянулась на лестнице, поднимающейся на третий уровень. Заметка на будущее: посчитать, сколько шагов от одной лестницы до другой.

- Эй, кто там? – донеслось до меня сверху.

Я замерла, стараясь слиться со ступеньками. Голос, вопросивший сие, был мне знаком: профессор Груниум собственной персоной, глава факультета малефицистики (на котором моя кафедра энтропии). Скорее всего, вышел покурить, есть за ним такая привычка. И он один из немногих, кто решается прогуливаться по Ивилону в ночи. И он один из тех, кто вообще не слушает объяснения. И если он застукает меня за стенами общежития после десяти (правила Ивилона, написанные еще на заре существования этого когда-то лучшего колледжа, это строго запрещают), он не послушает того, что я тут не по своей воле, а в качестве наказания, и влепит еще и свое, похлеще некоторых. Я перестала дышать.

- Надо сказать Йогосту, что коги оборзели, - после минутного молчания, решил профессор Груниум, кинул окурок в кусты и развернулся на каблуках.

Я слушала, как постепенно становится тише его поступь. О, небо, кажется, пронесло! Неужели и правда у меня с энтропией получаться начало?

На четвереньках я заползла на третий уровень. Теперь я стояла в круге света – горели фонари перед главным корпусом. Точнее, один горел ярко, а второй... скажем так, догорал. После того, как в него попали второкурсником с кафедры гоэтии, он вообще горел слабо. Гоэтия, сиречь демоноуправство, вообще наука сложная.

Я пошла налево, постепенно снова погружаясь во тьму. После света глаза видели плохо, и то, что я раньше определяла «полутьмой», сейчас предстало «тьмой кромешной». Я зажмурила глаза и досчитала до сорока девяти, открыла. Видно стало лучше, и я ускорилась. Упала, чуть не расшибив локти, ладошками ощупала шершавые, чуть влажные, набухшие корни деревьев. Я безошибочно добралась до оплетенного лозой моста, а это означит – общежитие за следующим поворотом. Идти дальше следует еще осторожнее, лоза так и норовит ухватить за ногу, и я не могу сказать с должной уверенностью, мое ли это воображение разыгралось или и впрямь она имеет столь подлые на меня виды.

Я резко остановилась, не решаясь продолжать путь, невидяще вглядываясь во тьму. Лишь чуть белеющие перила моста, за ними – полная тьма. Да я и шорохов-то толком не слышала, но показалось, что что-то не так. Сердце екнуло от страха, когда я услышала чей-то негромкий стон. «Уыууэ», - это звучало примерно так, и даже немножко грустно. Я уловила движение на фоне «некромешной» тьмы. Наверное, настал тот момент, когда следовало зажечь магический огонь и посмотреть, что там или кто. Но тело и мысли мои задеревенели, а грудь, казалось, физически подрагивает от ускорившихся ударов сердца. Разум подсказал, что раз уж я все равно ничего не могу сделать, стоит не двигаться и не издавать ни звука, вполне вероятно, что меня еще не заметили.

В ожидании прошло несколько минут. Подозрительный стон сменился слабым пощелкиванием, и мне, бессильной определить его источник, сделалось еще страшнее. Что может издавать такие звуки? Воображение рисовало страшное. И я никак не могла понять, приближается ли звук ко мне.

«Почему я должна терпеть все это?!» - в сердцах подумалось мне. Этот вопрос я часто повторяю последнее время. К сожалению, мое возмущение ничего не значит. Угроза жизни? Ах, оставьте, и не придумывайте, еще ведь никто не умер! Да, суровые методы обучения, но и результаты ведь наилучшие!

Негодование на весь мир и свою горькую судьбинушку на какое-то мгновение отвлекло меня от страха. А затем бело-голубой свет вырвал из тьмы ночи постанывающее и пощелкивающее существо, уставившееся, скорее всего, на меня. Существо было высоким, выше меня раза в два, и тонким, как пучок веток. Думаю, когда-то это и были лишь ветки, но сейчас они передвигались, тянулись, и каким-то невероятно-магическим образом даже были способны издавать стоны. Источник пощелкиваний также был найден: ветки потянулись в мою сторону, вытягиваясь, и там, где они соединялись, трескался и падал на брусчатку сковывающий их лед.

Я немного успокоилась – в конце концов, зубов у веток быть не могло – сделала шаг назад, чтобы существо уж точно не дотянулось, и обмерла. Посередине условного туловища разъехался в саблезубой улыбке нереально большой рот. Ветки, тянущиеся ко мне, выгнули условные ладошки, и на меня уставились фасеточные глаза, отливающие металлическим блеском.

- Не ожидал, - в ужасе прошептала я.

- А зря, - раздался сзади уверенный громкий голос.

У меня от внезапности чуть сердце не остановилось! Это потом только я осознала, что глупо было не обратить внимание на источник света. В оправдание мне будет сказано, что меня очень сильно потрясло существо передо мной. Оно, очевидно, добралось сюда с самого края острова, вот только зачем?

«Зачем» - вообще отличный вопрос для всего, связанного с Бездоньем. Зачем и почему? Вот, к примеру, почему любое (живое и неживое), соприкасаясь с брызгами Пустоты, превращается в нечто невообразимое и отталкивающее? Бедный пучок веток!

«Бедный пучок веток» подсунул один фасеточный глаз прямо мне под нос, пока я отвлеченно взирала на хозяина командного голоса. Магический огонь был ближе к нам с ходячим (одна из классификаций «жертв Бездонья» - по способу передвижения: ходячие, летучие, ползучие, плавучие, стоячие), бил по глазам и скрывал черты лица человека, стоящего за ним. Но вот он подошел чуть ближе, и я признала грозного профессора Вазмора Адориуса, бывшего декана факультета малефицистики, высокого человека средних лет, чьи модняво уложенные назад волосы тронула такая же стильная седина. Я храбрюсь и не чувствую от него особой опасности, потому что он у нас ничего не преподает, но его черный мрачный взгляд, который в свое время ловит каждый студент, навсегда зарекает шутить о нем или не принимать всерьез. Вот поэтому и про модную прическу я прохожусь только мысленно, потупив взор.

- Пора бы вам уже усвоить, что от созданий Бездонья следует ожидать всего, чего угодно, - продолжил профессор, проходя мимо меня c возмутительным намереньем продолжить свой путь, будто и не стоит тут тварь из глубин.

- П-профессоооор, - прошептала я, стараясь не провоцировать ходячего.

Адориус остановился на том же расстоянии от ходячего, что и я, недовольно глянул на меня.

- Судя по вашим пуговицам, вы должны быть в состоянии справиться с этой проблемой. Ну же, я жду.

Вид пуговиц у нас на форме есть знак различия курсов, и мои ромбики отчетливо свидетельствуют о принадлежности ко второму. Я перевела взгляд на ходячего. А что я могу? Удачу его подправить могу. Глядишь, через неделю-две ему смертельно не повезет. Правда мне к этому времени будет уже категорически все равно. Одна радость – ходячие саблезубые ветки пока не пытались на меня нападать. Лишь снова трагично застонали.

- И вы называете себя студенткой второго курса? – скривился в отвращении профессор.

Поразительно, как можно оскорбить человека, не прибегая к ругательствам. Видимо, мастерство, отточенное годами.

- Ну, - подталкивал профессор к правильному ответу, - что можно сделать с ветками?

Видимо, он имеет в виду, что их можно поджечь. Да, логично, однако я не умею! Я чертов долбаный энтропийник на начальном этапе обучения! Я даже превратить их в труху не могу. Чувствую себя бездарем, и щеки горят. И как же меня взбесил его снисходительный издевательский тон! Я упорно не желала отвечать, что их можно поджечь.

Профессор Адориус долго молча смотрел на меня. В какое-то неуютное мгновение я поняла, что он ушел в свои мысли. Я переступила с ноги на ногу, осмотрелась по сторонам, не обращая внимания на живой пучок веток, который расплылся в жуткой улыбке и высунул язык из плоти и, возможно, крови. Вокруг затаилась тьма, общежитие, по моим подсчетам, уже должно было быть видно (днем), но не сверкает ни один маломальский огонек. Мрак. Свет в общежитие выключается в десять часов вечера, якобы для поддержания дисциплины. На деле это лишь добавляет опасности перемещения и случайной встречи со студентом, которого ты примешь за коги, или с коги, которого спутаешь со студентом. Со всеми вытекающими из этого последствиями.

- Было бы неплохо наконец узнать, что такое Бездонье, - неожиданно нагло заметила я, потому что трястись, право слово, уже надоело.

Словно подтверждая мои слова, ходячий лизнул меня своим противным языком и попал прямо по глазу.

- Фуа! – выдала я нечто такое и брезгливо отпрыгнула в сторону профессора.

Тот щелкнул пальцами (жест исключительно позерский), и ветки объяло черное пламя. Ходячий заверещал так, будто был способен и чувствовать боль, и осознавать скорую погибель. Я, честно говоря, до сего момента не считала его на самом деле живым, пусть он и был «ожившим».

Я посмотрела на профессора Адориуса, но того происходящее с ходячим вовсе не обеспокоило. Менее минуты прошло, как от оживших веток ничего не осталось. Я, почему-то, почувствовала печаль, будто успела к ним привязаться.

- Студентка, ваше имя?

- Гейл Рухкан.

- Я запомню, - зловеще пообещал профессор. Как выяснилось, зловещее только начиналось:

- Студентам запрещено покидать общежитие после десяти.

На мои попытки возразить он лишь взмахнул рукой и продолжил:

- Я сам назначу вам наказание. Приходите в мой кабинет завтра после пар.

Я обреченно кивнула, затем трагично вздохнула и глянула в сторону общежития для студентов. Через пару секунд я провалилась в портал, чтобы выпасть в общей гостиной общежития, больно стукнувшись коленками о пол. Позер! Мог же построить портал в стороне, и я спокойно в него бы вошла! Но видимо посчитал, что много чести обычной студентке, можно и вот так, грубо швыряться... Моя фантазия завела меня куда-то не туда, когда я представила, как преподаватели в буквальном смысле швыряются друг в друга студентами с помощью порталов. Выходило довольно забавно, и – слава небесам! – они такое не практикуют.

Спасибо Адориусу хоть на том, что мне не пришлось идти до общаги пешком, хотя мое чувство собственного достоинства и оказалось уязвлено (вновь!).

Путь до своей комнаты предстоял неблизкий, но это ничто по сравнению с тем, что я уже преодолела. Облегченно вздохнув, но постаравшись не расслабляться, я двинулась дальше и ударилась о спинку кресла. С трудом найденная лестница в восточную башню, пятнадцать этажей вверх – и вот я уже в своей комнате. Две мои соседки давно сладко спят, и я постаралась не шуметь. Ударилась ногой о тумбочку, тихо помянула демонов и удостоилась сонной, но оттого не менее едкой тирады со стороны моей соседки с кафедры некромантии. Честно говоря, я ее немного побаиваюсь, особенно ночью, поэтому дипломатично молчу. Кое-как разделась, покидав одежду прямо под ноги, и забралась в кровать, решив, что не помру, один раз пропустив вечернее умывание. Я закуталась в одеяло и погрузилась в сон с мыслью о том, что страшный бывший декан факультета малефицистики устроит мне что-то куда похуже, чем все извращенные задания Лбрунида вместе взятые.