Возвращение к перепалкам
На паре зельеварения пахло горелым тысячелистником, острым настоем мятных корней и... напряжением. Таким, которое обычно бывает перед экзаменом или перед особо яростной перепалкой. Все чувствовали это. Все ждали.
Мы не разговаривали четыре дня. Потом он сказал что-то про «молчаливую версию Агнии — худшее наказание» и усмехнулся. Я почти улыбнулась. Почти.
А сегодня я увидела, как он подходит к нашему котлу, заглядывает через плечо — слишком близко — и понимаю: всё. Сейчас начнётся.
— Ты опять добавила нарвалов корень раньше времени, — говорит он как бы буднично. — Очевидно же.
Я поворачиваюсь. Медленно. Улыбаюсь. Очень сладко.
— И снова ты путаешь нарвал и нарцисс. Может, всё-таки завести тетрадку, Слизняк?
Он вскидывает брови — и я почти слышу мысленный хлопок пробки, вылетающей из бутылки.
— Да у тебя на зельях мозги плавятся. Я, по-твоему, на шепчущем отваре вырос?
— Нет, на ядовитом сарказме, — бросаю в ответ и с наслаждением вбрасываю измельчённую жабью печень. — Удивительно, что ты вообще жив.
Он щёлкает пальцами, закатывая глаза:
— Моя рыжая бестия вернулась. Громкая, вредная, с перегретым котлом и манией величия. Чудо.
Я не сдерживаюсь. Беру перо и аккуратно запускаю ему в плечо.
Он ловит, усмехается и швыряет обратно. Мы оба промахиваемся.
Все в классе замирают на секунду. Потом один из пуффендуйцев шепчет:
— Слава Мерлину, они снова нормальные...
Я делаю вид, что ничего не слышала, но уголки губ предательски дёргаются.
— Не скучал без моих комментариев, да? — спрашиваю нарочито невинно.
— Как по головной боли, — кивает он. — Привыкаешь, а потом, когда уходит, чувствуешь тревожную пустоту.
— Я могу исправить это. Очень легко.
Он ухмыляется. Этот взгляд — искра перед огнём. Он уже что-то придумал, и я знаю — сейчас будет.
— Только не снова слизнячий слизь в мантию, Тео. Это уже было.
— Нет, я изобрёл новый способ: психическая атака при помощи твоих любимых баллад про влюблённых троллей. Под пение.
— Ты чудовище.
— Ты скучала.
Чёрт. Я и правда скучала.
Котёл начинает бурлить чуть сильнее — мы оба одновременно кидаемся к нему, мешаем вразнобой, сталкиваемся плечами, и на секунду замолкаем. Я чувствую, как он напрягается, как будто готовится опять уйти в тишину.
— Не думай даже, — говорю быстро, не глядя на него. — Если снова начнёшь молчать — получишь этим же пером в глаз.
Он хмыкает.
— Вот она, романтика. Так и напишу в мемуарах: «Сначала бросала перья, потом — угрозы, потом…»
— Замолчи, пока не начал третью главу.
Он улыбается. И я тоже.
Всё снова на своих местах.