Запрограммированное сердце

Вернувшись домой, Миён лениво потащилась в душ, предоставив Чанми рассказывать родителям, как прошла поездка, и сославшись на усталость. Ноги действительно затекли от долгого сидения в автобусе, да и от активного отдыха нужен свой отдых. Не говоря уже о том, что в речке не намоешься. Но на самом деле больше всего ныло не тело, а душа. Сейчас не хотелось разговаривать даже с Чанми или кем бы то ни было в принципе. Встав под горячую струю воды в душе, Миён запрокинула голову и тяжело вздохнула. Она не знала, как завтра с утра встанет и пойдет на учебу, как спрячется от любопытных глаз, как будет объяснять всем их рокировку в пересаживании, как будет смотреть в глаза Сана и что ему скажет. А еще более важный вопрос — как не растерзает Уёна на мелкие лоскутья и не зашьет ему рот, чтобы больше из него ничего не вылетало. Теперь никаких ему энергетиков и никакого кофе. Только если подмешать ему туда стиральный порошок, чтобы сдох. Хотя Миён не удивилась бы, если бы и тогда он восстал из мертвых и стал являться к ней призраком, чтобы докучать снова и снова.

Но всё это, на самом деле, такие пустяки по сравнению с ноющей болью где-то внутри. Очень хотелось бы относиться к Уёну так — ненавидеть и испытывать жгучую неприязнь, как это было летом или еще хотя бы в начале осени. Но вместо этого Миён просто не могла смириться с тем, что они больше не будут общаться. Невольно вспоминала их побег из кафе, занятия, когда они смеялись и сидели близко друг к другу, объятья на берегу реки, то, как он принес ее в палатку и укрыл, его подарок... Так больно и тяжело со всем этим расставаться, так несправедливо, так неправильно... Но факт остается фактом: Уён больно ударил под дых, рассказав всё Сану. И непонятно, когда он успел это сделать и в какой момент всё пошло не так. Миён стало ясно одно: все свои мечты она может теперь забыть и надеяться, что в дальнейшем о них не вспомнит.

Помывшись и надев пижаму, Миён дошла до кровати и плюхнулась на живот, приобняв подушку. Жаль, что все слезы уже выплаканы. Останься они, тогда, может быть, сейчас сердце так не скулило бы от боли и незнания что делать. Хлипкая надежда на то, что утром всё забудется, заживет, обрушилась утром, когда прозвенел будильник, а это проклятое давление в груди не прошло. К чему теперь наряжаться? К чему старания, эти прически, каблуки, старательно наложенный макияж, если всё пошло прахом? И по вине только лишь одного человека, ой, то есть слизняка, который не смог держать язык за зубами! Умывшись и открыв шкаф, Миён немного поразмыслила и таки решила, что не должно быть вот так. Даже если внутри всё клокочет, словно несется ураган, внешне она ничем не должна выдать себя. И Сан тоже должен знать, что не всё делалось ради него, и пусть Уён подавится, когда ее увидит, осознает, что он ее не сломал.

Вырядившись в черные джинсы с высокой талией и белую майку с широкими рукавами, Миён надела сверху светло-синюю, цвета тучи, кофточку, открывающую плечи и в середине груди образуя не острый треугольник. На шею опустилась золотая цепочка с медальоном, а на пальцы нанизалось несколько колец. Темные волосы завились в локоны от конца до середины длины, а на ногах оказались туфли на высоком каблуке. Вот так-то, и никто ничего не заподозрит, особенно когда вся боль и всё уныние скрыто за тонной «штукатурки». Сегодня Миён собралась даже раньше Чанми и села на диванчик в коридоре рядом с засыпающим на ходу Ёсаном.

— Что это вдруг случилось с моей нуной, что она вышла вовремя? — спросил он хриплым голосом и взглянул на часы. — Даже на десять минут раньше! Ах да, точно! Ты же вчера не успела купить энергетики и, видимо, собралась наверстывать упущенное!

— Никаких больше энергетиков и айс-американо в моей сумке! — возразила Миён, фыркнув. — Просто сегодня я встала с первого будильника, а не с седьмого, вот и весь секрет, — она заметила то, как Ёсан недоуменно на нее смотрит и, видимо, пытается сложить в голове какой-то пазл, чтобы потом спросить:

— Тебя что, кто-то обидел? Мне с ним поговорить по-мужски? — в его голосе не было насмешки или упрека, скорее искреннее желание разобраться в ситуации и защитить сестру, если придется. Но Миён не хотелось ничьих разборок. Пусть Уён и проговорился, чтобы они с Саном дружно посмеялись, она не станет опускаться до его уровня и впутывать в их отношения кого бы то ни было. — Ты поругалась с Чон Уёном? — проницательно заметил Ёсан, вспомнив об энергетиках. — Если надо, я и его готов проучить, несмотря на профессиональное уважение!

— Ёсан, — проговорила вместо этого Миён, легла на его плечо и обняла за руку. — Я тебя люблю.

Спустившись, Чанми обнаружила эту душещипательную сцену и слегка приулыбнулась. Она еще не знала, что случилось, но чувствовала за грустный взгляд Миён и ее растерянность что вчера, что сейчас, личную ответственность. Необходимо забыть о том, что случилось в той палатке, ради всех них. Пусть Сан и пытался пообщаться весь предыдущий день, поговорить, провести время вместе, отныне Чанми решила игнорировать его еще сильнее. Даже если чувства Миён — неосознанная фикция, иллюзия, нельзя было так поступать ради... Ради чего? Ради собственного удовольствия! Сан написал ночью, сегодня с утра, но ответа не получит. Пусть тоже обо всем забудет... Жаль вот только, что стыд не даст спать спокойно, как и воспоминания о той ночи. Сладкие воспоминания.

Не заметив то, как Чанми с опаской смотрит на телефон, Миён встала и, не прихватив в этот раз с собой еду, в отличие от Ёсана, заказала такси. Так не хотелось тащиться в университет в автобусе, в толпе людей, так и норовящих зажать в какой-нибудь угол и придавить. А то и вовсе одежду испортить. Сан пришел, как и всегда, вовремя, и на сей раз он сам на себя оказался не похож: всё глядел на телефон, то откладывая его от себя, то вновь хватая резко, а Миён застыла на пороге, наблюдая за этим и не осмеливаясь подойти. Почему так стыдно теперь посмотреть ему в глаза? И почему ей должно быть совестно, если она ничего плохого не сделала, а просто влюбилась? И, надо же, Сан заметил ее! Посмотрел в упор, даже несколько виновато! Даже убрал свой рюкзак с соседнего стула, но Миён демонстративно бросила сумку на другую парту, туда, где они раньше сидели с Юнхо, который пока что не явился и тоже еще ни о чем не знал.

— Прости, что так вышло, — подойдя поближе, внезапно сказал Сан, и внутри всё вдруг свело от коктейля из обиды и стыда. Такое чувство, словно ошпарило кипятком. — Уён рассказал мне о том, что произошло между вами, но не обижайся на него. Мы не смеялись над тобой, и я не стал относиться к тебе хуже из-за того, что...

— Ах, кто бы сомневался, что этот слизняк всё расскажет! — воскликнула Миён, саркастично хлопнув в ладоши, и поняла, что привлекла внимание, поэтому понизила голос практически до шепота. — Ты не смог бы относиться ко мне хуже, потому что ты и до этого не слишком радушно ко мне относился. Не моя вина, что у меня к тебе возникли чувства. Это произошло само собой, и я... — слова словно застряли в горле, язык не поворачивался сказать что-то еще.

Сан тяжело вздохнул, постучав пальцами по парте, и сел ненадолго на место Юнхо.

— Я знаю, что кажусь черствым, но никогда не относился к тебе плохо. Мы узнали друг друга поближе, и я считаю тебя хорошим добрым человеком. С тобой не бывает скучно, ты интересная, забавная и достойна того, чтобы в тебя кто-то влюбился, но это не я. Просто знай, что намеренно я никогда не делал тебе больно... — проговорив это, Сан в упор посмотрел на Миён, а та как будто окаменела. — Удачи тебе. И не обижайся, пожалуйста, — с этими словами он пересел на свое место.

Не обижаться — как же! Пусть даже Сан над ней не смеялся, факт остается неизменным: Уён обо всем рассказал, не подумав своим гениальным мозгом о последствиях. А вот и он — явился, выспался даже, кажется. Но привычного веселья и дурацких приветствий всей группе, сопровождающих каждое утро, не наблюдалось. Украдкой посмотрев на него и тут же сделав вид, что очень занята разглядыванием обложки тетради, Миён слегка надулась, надеясь, что не похожа на голубя, и Уён ненадолго завис рядом с ней, но ничего говорить не стал, заняв место рядом с Саном. Еще и совести хватает губы дуть, обижаться, после всего-то!

Когда пришел Юнхо и сел на стул, слегка удивившись, стало очевидно, что на их четверку, еще недавно весело зависающую вместе, смотрят с плохо скрываемым интересом и перешептываются. И почему всем так интересна чужая личная жизнь? Занимались бы своей! До начала пары еще семь минут, и поскорее бы прозвенел звонок, чтобы хоть чуть-чуть отвлечь эти любопытные взгляды и языки чем-то более важным. С неприязнью посмотрев на Наын, Миён дернулась от неожиданности, когда мимо нее пролетел телефон и угодил прямо в стену, миновав висок Сана, который грохнулся со стула. Закрыв лицо руками и ударив себя по щеке, Юнхо зарычал и прикусил рукав, не зная, что с собой такого сделать, чтобы это проклятое потрясение его отпустило.

— Возьми мой телефон, — прошипел он, глядя на Миён, — и удали то, что там открыто. Я больше не собираюсь на это смотреть! Почему полиция бездействует и не хочет меня спасти от этой ненормальной?!

Молча пройдя через проем между партами, Миён подняла телефон, погладила внушительную трещину на экране и, введя пароль, сама чуть не швырнула от себя подальше, увидев, что там открыто. Сан из любопытства мельком заглянул и тут же отвернулся, спрятав глаза, а Уён испуганно посмотрел на Юнхо, догадываясь, почему у всех такая реакция. Сыльки превзошла саму себя, скинув интимные фотографии, как в белье, так и без него, и Миён принялась читать подписи к каждой из них пошлого характера. Аж передернуло. Пришлось немедленно всё удалить и заблокировать пользователя, но ведь она создаст еще тысячу аккаунтов и номеров, если понадобится! Видимо, та драка Сыльки ничему не научила и надо повторить.

— Телефон же ни в чем не виноват, — Миён легонько чмокнула экран и отдала телефон Юнхо. — Нам нужно придумать что-нибудь, может быть, ее родителям сообщить или что-то вроде того...

— Давай я тебе поставлю одно приложение, чтобы блокировались звонки и сообщения с незнакомых номеров. И советую создать новые аккаунты в соцсетях, под другим именем, и фотографии на аватарки не ставить, — проговорил Уён, не глядя на Миён, и Юнхо, подавив порыв встать перед ним на колени и расцеловать ноги в благодарность, протянул телефон. — На андройде будет чуть тяжелее, но я сейчас сделаю, — добавил Уён и принялся копаться в каких-то приложениях и настройках.

Миён только фыркнула. Тони Старк в своем репертуаре: готовый всем помочь, такой добрый и умный, что аж тошнит. Злость вкупе с обидой разыгрались с новой силой и заклокотали внутри, хоть и надо отдать должное: Юнхо станет чувствовать себя чуть спокойнее. Может, и не надо ему ни о чем рассказывать, чтобы не делать посредником и не заставлять чувствовать себя неловко. Звонок прозвенел, преподаватель Квон, никогда не опаздывающий и не приходящий раньше, вошел в аудиторию минута в минуту и сходу озвучил тему, кинув вполне молодежный рюкзак на кафедру. Миён не могла отрицать, что теперь ей стало куда понятнее, о чем им рассказывают на парах, и в какой-то степени даже интереснее на них присутствовать. Спасибо слизняку, хоть что-то хорошее сделал... Только вот дальше по тропинке знаний придется шагать самой и время от времени обращаться еще к кому-нибудь.

— А с чего ты вдруг решила со мной опять сидеть? Любовь прошла, остыли круассаны? — спросил после пар Юнхо, когда они уже вышли из университета и вокруг не оказалось любопытных ушей. — Тогда нам с тобой надо было местами поменяться, чтобы ты могла наслаждаться своей новой любовью.

— С червями всё равно ни любви, ни дружбы не заведешь, — проговорила Миён и решила таки рассказать обо всем, что произошло, чтобы услышать мнение со стороны. От этой ситуации никому не хорошо, да и Уён какой-то грустный. Неужели тоже переживает? Послушать — так бред! — Ну, как-то так, — закончив вещать, проговорила Миён и уселась на скамейку, подперев подбородок кулаками.

— Да уж, ситуация... — Юнхо почесал затылок.

— И это всё, что ты можешь сказать?

— Да я думаю просто. Погоди, у меня мыслительный процесс, — сказал он, поглядев по сторонам и покусав губу. — Ну с одной стороны, ты бы ведь тоже сказала мне или Чанми, если бы в нас кто-то влюбился, как ты в Сана, и никто не стал бы смеяться. А с другой стороны — некрасиво вышло, я согласен. Думаю, вам нужно поговорить, когда успокоитесь, и прояснить это недопонимание. Ну что теперь, обижаться друг на друга из-за такой фигни?

— И вовсе это не фигня! — возразила Миён. — Теперь все надежды на отношения у меня закончились, даже не успев начаться, спасибо одному слизняку! Я не знаю, что делать, — она вытянула ноги и потянулась. — Не хочу с ним разговаривать, да и с Саном тоже. Получается, он знал, что я в него влюблена, и всё равно целовался с моей подругой прямо у меня на глазах. А я еще и Уёна за руку в этот момент держала!

— А ты уверена, что тебе неприятно именно из-за того, что, ну... Не, не буду говорить, а то прибьешь меня еще, — проговорил Юнхо, но всё равно получил тычок под ребра. — Короче, мне кажется, что тебе нравится Уён, просто ты не хочешь этого признавать, и нашла, чем прикрыть эти чувства. Ну какой у тебя сейчас повод на него злиться, если он сам во всем признался?

— Он весь — один сплошной повод. Я об этом уже говорила. И общаться с этими двумя я тебе не запрещаю, так что успокойся.

Дальше времени поболтать у них не осталось. К счастью, теперь Юнхо мог бежать на работу, наверняка зная, что ему не пришлют еще какие-нибудь интимные фото и что Сыльки не посмеет прийти на работу, потому что ее тут же выгонят, невзирая на все правила обслуживания и общения с клиентами. Пусть радуется, что никто на нее заявление в полицию писать не стал! Всю следующую неделю, даже когда настали выходные, она так ничем и не обнаружила своего присутствия, и всем зажилось гораздо легче. Правда, не намного, потому что Миён даже во время субботнего просмотра фильма с Юнхо находилась в прострации, чувствуя себя Беллой Свон из второй части «Сумерек». Казалось, что со временем должно стать легче, что оно лечит, но похоже, что даже об этом врали, или же нужно еще немного подождать. Каждое утро приходилось собираться в университет как на каторгу, заходить в аудиторию и украдкой смотреть на Уёна с Саном, больше с ними не общаясь и чувствуя, будто из души целый кусок выгрызли. А еще съедала тоска по посиделкам в скверах и кафе после пар. И это странно, потому что близко они все общались не так уж и долго. Зато Наын, сучка, радовалась, видимо, считая, что ей удалось запугать Миён. А она еще хотела подружиться с этими крысами!

— Я, конечно, была занята учебой всю эту неделю, но вижу, что ты сама не своя, — влетев в комнату, буквально открыв дверь с ноги, проговорила Чанми, чем напугала Миён. — Мы с тобой люди взрослые, поэтому рассказывай мне о своей проблеме, а я постараюсь помочь. Это из-за меня? Из-за того поцелуя?

Миён зависла, не зная, что ответить. Этот поцелуй — меньшая из проблем.

— Это меня не оправдывает, но я тогда выпила... Прости меня! — воскликнула Чанми, усевшись напротив Миён. — И я в тот день узнала, что Уён рассказал Сану о твоих чувствах, но меня попросили помолчать и... Прости, прости, прости! Я ужасная подруга! — она обняла Миён за пояс, опустив голову на ее колени, но о той ночи всё же решила смолчать ради них всех.

— А, ну...

— Что мне сделать, чтобы ты перестала обижаться?

— Ты маленькая, что ли? Нам не по пять лет! — смущенно проговорила Миён, ранее не замечающая за Чанми подобных порывов. Она всегда была похожа на милую леди с мощным внутренним стержнем, поэтому ее нынешнее поведение весьма удивительно. — Будем мы еще ссориться и драться из-за тупых пацанов. Мы дружим с детства, и я бы ни за что тебя не променяла и не стала бы из-за этого злиться... Я обижаюсь вовсе не на тебя, а на этих двоих. Уже понимаешь почему.

— Знаешь что, я не дам тебе и дальше киснуть, — проговорила Чанми, подняв взгляд. — Ты сказала две правильных вещи: мы не должны расстраиваться из-за этих тупых пацанов и мы не маленькие, а поэтому завтра идем отрываться по-взрослому. Я сегодня доделаю все учебные штуки на понедельник, а потом мы идем отрываться. Сан на прошлых выходных упомянул один классный бар, в котором они зависали с друзьями, вот туда мы и отправимся. Тебе надо развеяться.

— Ты же знаешь, что я не люблю всю эту шумиху... — скривилась Миён. — А еще мне нельзя напиваться, как в прошлый раз. Мама с папой, конечно, снисходительно относятся ко многим моим выходкам и недочетам, но если я опять приду домой в хлам и буду блевать в туалете...

— Не будешь. Я научу тебя пить так, чтобы ты оставалась в адеквате. Давай просто потанцуем и проведем время вместе. Не отойду от тебя ни на шаг, — Чанми поднялась с колен и села рядом. — Тебе нужно развеяться и немного отчистить мысли от негатива, и поверь, тебе обязательно понравится! Ничего не знаю, онни, но мы с тобой идем отрываться! Завтра, в семь вечера! Будем блистать!

*****

Отрабатывая приемы так, как показывал тренер, Сан беспощадно бил боксерскую грушу, кривясь в лице перед каждым новым ударом. Запястья сводило, костяшки болели, несмотря на перчатки, но и остановиться не было сил, пока не выйдет весь пар. А его внутри скопилось так много, что впору бы уже заработать пожарной сигнализации. Мало того что Уёну опять позвонила мать и обматерила с ног до головы, несмотря на то, что он закрыл часть их долгов по коммуналке, так еще и добавились личные проблемы. Похоже, карма прилетела бумерангом и ударила по затылку со всей дури. Во всяком случае, так казалось Сану, иначе как объяснить то, что Чанми игнорирует его всю неделю? Мудрее было бы забыть о том одноразовом сексе, об общении друг с другом и жить дальше, но что он мог сделать, если она так запала ему в душу?

А ведь толком и объяснить, почему так случилось, у Сана не получалось. Видал девушек и поумнее, и покрасивее, и поприятнее, но остался к ним равнодушен, так почему сейчас он просто не может взять и забыть о Чанми, будто они никогда не виделись? Кулак снова ударил по груше, за ним нога, и так по кругу, пока по телу градом бежал пот. И даже этого не хватило, чтобы успокоиться. Нанеся последний удар, Сан внезапно грохнулся на пол и распластался на нем, сложив руки на груди и задумавшись. Раз даже бокс не помогает, пора взять реванш на подпольных боях. Тренировок, длившихся несколько недель, окажется, наверное, достаточно, чтобы в этот раз одержать победу и прийти к Уёну с деньгами. Пусть спрашивает что хочет, пусть говорит что хочет, но Сан не собирался сдаваться и принимать отказы. Если нести это бремя, так обоим. И желательно настоять на том, чтобы полученной суммой Уён закрыл все долги родителей, а потом прекратил с ними всякое общение. Перестал приезжать, заблокировал их номера и забыл как страшный сон.

Но вряд ли он так поступит.

Встав и дотянувшись до полотенца, Сан стер пот с лица и груди, а потом направился в душевую со стойким намерением этим прекрасным воскресным вечером снова наведаться в клуб и разнести там всех, если понадобится. Пыла и жара на это должно хватить. А еще хотелось сразу после этого направиться домой к Чанми и вызвать ее на откровенный разговор. Сан не собирался сдаваться и пускать всё на самотек. Конечно, проще было бы попросить устроить им встречу Миён, но это будет гадко и несправедливо по отношению к ней, и так переживающей больше чем надо. А самое главное, что они с Уёном как два близнеца, которые отчего-то не хотят поговорить словами через рот и всё обсудить. Тот тоже всю неделю сам не свой, не только из-за родителей, но и из-за этой размолвки.

Сан распрощался с тренером и решил не ехать домой, предупредив родителей, что будет сегодня поздно. Они к этому уже привыкли. Машина вновь припарковалась на том же месте, что и тогда, несколько недель назад. Только вот в этот раз вокруг стало куда больше людей: кто гулял, кто решил пройтись до магазина, а кто — бомжи, лакающие на скамейке соджу, купленное на последние деньги. Пнув камень вместе с окурком сигарет, Сан накинул капюшон, поёжившись от осеннего холода, преодолел три квартала и без колебаний спустился по всё той же бетонной лестнице, уже не изучая пропахшее табаком помещение и не смотря по сторонам, а сразу направившись к рингу, на котором уже боролись незнакомые доселе люди.

Однако одно лицо Сан всё же узнал. Ким Миндже всё так же комментировал бой и махал шелестящими купюрами, дразня болельщиков. Подождать, совсем немного... И не ударить в грязь лицом, чтобы заработать и чтобы не чувствовать, будто по тебе проехались катком, как в прошлый раз. Некоторые из наблюдателей даже умудрились узнать Сана, снявшего капюшон. Видимо, его провал всем запомнился очень хорошо. Ну ничего, чем глубже падение, тем ярче взлет. Ким Миндже выскочил на ринг, принявшись считать, когда один из оппонентов грохнулся на пол, а болельщики замерли в напряженном ожидании. Похоже, бой закончился, не успев начаться, а возле растяжки валялось два выбитых зуба.

— ...два, один! Ли Джихак побеждает! — прокричал Ким Миндже, высоко подняв руку победителя. Послышалось радостное ликование, больно ударившее по барабанным перепонкам. — Кто следующий выйдет сюда? Кто не трусит?! — типичное подначивание, вызов, и Сан с готовностью запрыгнул на ринг, принимая его. — О, а я вас, кажется, помню... Ах да, тот парень, которого размазали несколько недель назад! Ну что ж, посмотрим, случится ли так сегодня! Дамы и господа, перед вами типичный неудачник Чхве Сан!

Челюсть свело от злости. Пусть вызывают кого хотят. Он готов.

— Парни, парни! — проговорил Ким Миндже, силясь утихомирить толпу. — Давайте пожалеем новенького! Кто готов выйти и сразиться? — он поиграл деньгами, находящимися в его руках.

— Пускай даже я, — на ринг поднялся крепкий парень примерно того же возраста, что и Сан, но куда более крупный и мускулистый. На обоих его плечах татуировки с воронами, на ноге — тоже, но с демоном. Одежда пропахла табаком и вейпом с каким-то сладким вкусом, а выпирающий вперед подбородок с ямочкой высоко и насмешливо поднялся. У Сана тотчас появилось желание поскорее разобраться с этим напыщенным индюком. — Будем знакомы, — проговорил парень и протянул руку, которую Сан решил не пожимать в ответ. — Сон Хёно. Не обижайся, если что пойдет не так.

— Уж постараюсь, — прошипел Сан и, скинув худи, встал по правую сторону ринга, отдав сумму за участие.

— Ставки! — прокричал Ким Миндже, и люди охотно закинули деньги, отдавая предпочтение Сон Хёно. Пусть так. Тем больше окажется выигрыш в случае победы.

Еле дождавшись, когда купюры всех желающих упадут в предназначенную для этого корзину, Сан принял стойку, так, как его учили, чем вызвал у многих смешки. Но зато как только ударили в гонг, удалось немедленно отразить атаку и перехватить запястье Сон Хёно, практически вывернув его. В драке главное — скорость и изворотливость, об этом тренер сообщил еще на первом занятии. Не дать оппоненту время на раздумья, не мешкать, тщательно следить не только за руками, но и за ногами. Один удар Сан пропустил, вновь ощутив на губе металлический вкус крови, но тут же отыгрался, пнув противника в живот и потом поддав в прыжке сверху с кулака в грудь, чтобы выбить дыхание. Ошибка Сон Хёно в том, что он понадеялся на легкую победу, так что Ким Миндже сослужил добрую службу, расписав «навыки» Сана в весьма ярких красках. Он увернулся, не позволяя схватить себя за шею, нанес удар чуть выше паха коленом, потом махнул ногой в прыжке и попал стопой прямо по виску оппонента.

Сон Хёно решил применить оборонительную тактику, чтобы дать себе немного отдохнуть, поэтому закружил по рингу, перекатываясь и уклоняясь, прыгая из угла в угол и закрывая то корпус, то голову. Ждать, не злиться, только лишь ждать. Не дать взять себя измором. Сан нападал лениво, не в полную силу, хоть и старался метить в болевые точки, и не слушал то, что кричат ему болельщики. Еще немного... Вот теперь. Решив, что с него достаточно, Сон Хёно бросился со всей дури, собираясь обрушить кулаки на голову, но Сан успел пригнуться и сделать подсечку, крепко опираясь руками на пол. А потом сел сверху и принялся бить сначала в грудь, а потом в виски, лоб и челюсть. Ким Миндже оказался тут как тут, начав считать. Девять, восемь, семь... Пусть встает, они еще не закончили. Шесть, пять... Сон Хёно оказался крепким орешком и таки поднялся, даже успел попасть Сану прямо в живот и отбросить на растяжки, но тот быстро сообразил, досадуя на то, что не оказался достаточно быстрым, и оттолкнулся, подпрыгивая и метя в грудь.

Снова десять, девять, восемь, семь... Болельщики закричали, шокированные результатом боя. Шесть, пять, четыре... Сан пытался отдышаться, не разжимая кулаков и внимательно следя за Сон Хёно. Три, два, один... Звякнул гонг, оповещающий о конце боя, и Ким Миндже, сам донельзя удивленный, поднял руку победителя, прокричав имя Чхве Сан. Дальше всё как в какой-то безумной гонке. Поздравления, радость от выигрыша, аплодисменты, визжание немногочисленных девушек, что здесь находились. Вот он каков — вкус победы. Сладкий, кровавый, соленый от пота, но однозначно дающий в голову не хуже бутылки коньяка. Потом последовали предложения выпить, «немного раскошелившись с выигрыша на поклонников», но на сегодня достаточно. Вся заработанная сумма предназначена не для гулянок, а для более благородного дела. Сан пообещал вернуться снова, но когда — не сказал, потому что не знал сам.

Ощущение и правда было пьянящим. Сан направился в сторону машины, шатаясь, но не от ударов, усталости или алкоголя, который не пил, а от неверия происходящему. Да, изначальная цель прихода — победить, но теперь, когда всё получилось, когда карманы оказались набиты деньгами, когда в ушах всё еще звенели крики одобрения и восхищения, казалось, будто это прекрасный сон. Сев в машину, Сан достал антибактериальные салфетки и промочил кровь на губе. Можно соврать что угодно: что он неудачно попал уголком дверки кухонного шкафа, что кожа там лопнула от сухости, что его опять нашли те выдуманные отморозки. Сейчас это неважно, есть задачка потруднее, а именно — убедить Уёна принять эти деньги, все до последней воны.

*****

Этот выбор был весьма сложен. Перед Миён на кровати лежало две пары штанов и две юбки длиной до колена, а в чем и куда пойти — вопрос вечный. С одной стороны, конечно, обычно в бары ходят зависать в чем-то более открытым, но с другой стороны — очень уж не хотелось светить коленями, чтобы на них пялился кто-то вроде Ким Хонджуна. Поэтому простые черные джинсы, наверное, лучше подойдут. Осталось только подобрать к ним верх. Ладно, пусть хотя бы плечи и руки будет видно. У Миён не получалось справиться с волнением. Студенческие вечеринки студенческими вечеринками, но теперь она окажется в окружении незнакомых людей, в рассаднике опасных мужчин и развратных женщин. Ну и среди тех, кто просто решил немного выпить и отдохнуть, разумеется. Чанми сказала, что обычно в барах нет такого уж большого танцпола, но если захочется потанцевать, то они найдут место. Правда, легче от этого не стало, да и вообще захотелось в последний момент дать заднюю и остаться дома. Но раз уж решили, то надо идти.

— Давайте я пойду с вами! — предложил Ёсан, внезапно выпрыгнув из своей комнаты в коридор. — Мало ли что может случиться, да и ты, нуна, никогда не ходила в подобные заведения. Не могу понять, что с тобой случилось.

— Твоя забота приятна, но излишня, — проговорила Чанми, закалывая передние пряди волос чуть дальше виска. — Что вы все носитесь с Миён, будто ей четырнадцать? Мы взрослые девушки, и бар — нормальный досуг для людей нашего возраста, — эти слова были адресованы в том числе и госпоже с господином Кан. — Всё будет в порядке, и мы вернемся, скорее всего, раньше двенадцати.

— Только не напивайся так больше, я прошу тебя, — проговорил господин Кан. — Если захочется, то я лучше тебе дома налью что-нибудь...

Вот из-за такой чрезмерной опеки и непонимания, что дочь уже выросла, Миён и еле ориентируется во взрослом мире и с неохотой берет на себя любую ответственность, подумалось Чанми, но вслух она об этом говорить не стала, а только принялась дальше убеждать, что всё будет не просто в порядке, а отлично. Такси примчало, на удивление, очень быстро и столь же быстро довезло их до места назначения — бара в самом центре города под названием «Клубничный мохито» с логотипом в виде ягодки. Весьма забавно, видимо, это у них тут коронный напиток. Войдя внутрь, Миён тут же ощутила, как дрожит из-за басов пол под ее ногами, как громкая музыка больно бьет по каждому органу и как ей страшно. Вокруг столько людей, пьяных и не очень. Поодаль за длинным столом сидеть бейсбольные болельщики и громко выкрикивали название любимой команды, мило беседовали девушки, стараясь перекричать шум, вовсю отрывались парни. Весь бар светился неоном: синим, фиолетовым, голубым, красным. Так хотелось уйти отсюда, вернуться в теплую кровать и спрятаться под одеялом, но Чанми, схватив Миён за руку, заняла столик на двоих. Вскоре им принесли меню и пожелали приятного отдыха.

— Какие предпочтение? Горькое? Сладкое? Легкое? Потяжелее? — спросила Чанми, тщательно изучая список напитков и закусок. — Я лично буду дайкири. Можем заказать сет к пиву, но вообще он подойдет к любому напитку. Там чипсы, сырные палочки, сухарики, картошка фри и острая курочка.

— Тебе лучше знать, но мне нравится всё, что ты перечислила, — растерянно ответила Миён, разглядывая столик и меню. Столько всего, что глаза разбегаются. — Я, пожалуй, попробую их фирменный клубничный мохито... Потом разберусь. Не буду много пить, да и родителей как-то расстраивать не хочется.

— Забудь сейчас обо всем. Ты пришла отдыхать и веселиться, да и давно вышла из подросткового возраста. Скоро привыкнешь, а если не понравится, то я больше не стану настаивать, — нежно проговорила Чанми, накрыв руку Миён своей. — Всё хорошо, поверь мне. Так, если вернется официант, то закажи нам коктейли и закуски, а я пока сбегаю в туалет. Мне уже не терпится. А, и еще, присмотрись к барменам. Часто они очень симпатичные и состоятельные, — она подмигнула и, схватив клатч, побежала на поиски туалета, а Миён теперь почувствовала себя еще неуютнее, словно ее бросили.

Принявшись осматривать помещение бара оленьими испуганными глазами, она рассматривала весь контингент, прежде всего обращая внимание на самую разную, но явно дорогую и стильно подобранную одежду. Это центр Сеула, здесь нет места обыкновенной пьяни, но зато нашлось вульгарным мужчинам и женщинам, столы которых трещали от обилия дорогого алкоголя и закусок. На Миён уже посматривали парни с соседнего столика с не совсем ясными намерениями, но она решила сделать вид, что ничего не замечает, и взглянула в сторону самой барной длинной барной стойки, сначала оценив дизайн: выложенная искусственными кирпичами снизу, гладкая черная наверху, а над ней — висящие начищенные бокалы, пропускающие через себя разноцветные неоновые лучи. Алкоголя там было хоть отбавляй, на любой вкус, и несколько человек сидело на мягких светло-серых стульчиках, видимо, ожидая своего заказа. Обратила Миён внимание и на бармена, стоящего к ней спиной и колдующего над напитками.

Интересный, мягко говоря, дресс-код. На бармене плотно сидели кожаные штаны, наверху — кожаная же жилетка с кучей заклепок и ремешков, руки полностью открыты, и не зря, потому что мышцы у парня явно подкачены. Чуть выше запястья — зашнурованные наручи, на шее какая-то лента, а волосы хорошо уложены. Бармен повернулся, легонько толкая рюмки со спиртным заказчикам, и Миён приоткрыла рот, думая, будто у нее сейчас отвалится челюсть и грохнется на пол вместе со своей хозяйкой. Пришлось зажмуриться, поморгать несколько раз, чтобы удостовериться, что глаза не обманывают... Это лицо, эта волнообразная челюсть, эта стрижка с падающими на лицо прядками волос, этот точеный, почти греческий нос, эти губы... Вернулась Чанми и что-то сказала, но Миён прослушала, дав знак оставаться на месте, и подошла поближе к барной стойке. Нет, ошибки быть не могло. Это он.

Треугольный вырез доставал практически до верхних ребер, открывая подкачанную грудь, на открытых участках рук видно пульсирующие вены, лицо уверенное и даже чуток насмешливое, а умелые пальцы быстро встряхивают шейкер, играя им. Ни намека на старую застиранную одежду, на торчащие нитки, на очки и ту беззаботную улыбку, которую можно видеть постоянно. Миён ощутила, будто всё ее тело свело, включая ноющий низ живота, и подошла поближе. Подсел какой-то парень и сделал небрежный взмах пальцами, подзывая к себе Уёна. Тот наклонился поближе и взглянул на протянутые ему купюры, а потом резко рявкнул что-то. Дождался, пока посетитель уйдет, протер один бокал для пива, взял второй и вскинул голову, сам едва не упав на пол. Миён готова была поклясться, что они очень долго смотрели друг на друга в упор, обескураженные и не верящие собственным глазам. Их разделяло небольшое расстояние, но так сложно оказалось сделать шаг...

— Уён?.. — спросила Миён, таки сев на стул, едва не промазав мимо него. — Это правда ты?

— Я, — коротко ответил он, а бокал с тряпкой так и остались недвижимыми в его руках.

Больше они не нашли что сказать. Просто зависли где-то вне времени и пространства. Миён не могла сосредоточить свой взгляд на лице Уёна: он то и дело опускался вниз, на глубокий треугольный вырез и руки, а потом вдруг словно молния в голову ударила. Вот где он пропадает ночами. Не в компьютерном клубе, не в обнимку с мышкой и клавиатурой, а здесь. Обслуживает клиентов, разливая им дорогущий алкоголь по бокалам, фужерам и рюмкам, мешает коктейли и, видимо, приходит на учебу сразу после работы, поэтому и вечно сонный и уставший. Надо что-то сказать, что-то сделать, но Миён не могла пошевелить и пальцем.

— Ты что-то хотела заказать? — спросил Уён, решив отвлечь их обоих.

— Нет, я просто увидела тебя и... Я не знала, клянусь, не знала! — воскликнула она, вся потерянная.

— Никто, кроме Сана, не знал. Но зато теперь у тебя есть возможность мне отомстить. Я работаю здесь шесть дней в неделю, с семи до семи, и если хочешь, ты можешь всем об этом рассказать. Честно, я не обижусь, если тебя это волнует, — Уён поставил протертый бокал, быстро налил в него пива из деревянной бочки, стилизованной под средневековую, и повернулся обратно. — Так будешь что-то заказывать?

— Шесть дней в неделю?.. — переспросила Миён, понимая, насколько глупо она сейчас выглядит. И открывает рот, как рыба. — Ты когда учиться успеваешь, еще и за всех задания делать?! Почему ты никому об этом не рассказываешь? Это же наоборот заслуживает уважения! Знает только Сан, да? Уён, я всё это время говорила о тебе непонятно что, а ты...

— Никто не знает, потому что я ненавижу, когда меня жалеют, — резко ответил Уён. — Вот как ты сейчас. Не надо, я терпеть это не могу. Да, я работаю, потому что мне нужны деньги, потому что я сам себя обеспечиваю, потому что мне нужно платить за квартиру, еду, проезд и всякие прочие вещи. Ты говорила, что мне всё дается легко, — эти слова он бросил, как укор, и Миён показалось, будто сейчас он высказывает всё накопившееся. Всё, о чем молчал. — Теперь ты знаешь, что это не так. Не всем дано родиться в семье с адекватными родителями и с золотой ложкой во рту, но не надо меня жалеть. У меня появляется чувство, будто на меня смотрят сверху вниз, как на побитую собаку.

Миён хотела возразить, прокричать, что сохранит этот секрет, что не жалеет, а напротив — уважает его, но им тотчас помешали, тот самый парень, явившийся с пачкой купюр побольше и явно не совсем вменяемый. Из его кармана торчала какая-то склянка. Уён никогда не выглядел таким злым, как сейчас. Его глаза буквально наливались кровью, а руки дрожали от ярости.

— Ну чего ты ломаешься, как та телка? — спросил парень, смеясь неизвестно из-за чего. — Вот, тут побольше. Достаточно? Что она заказала? Просто подкинь это, о многом же не прошу, — он осторожно положил на стойку маленький пакетик с порошком поверх пачки купюр, но Уён тут же отодвинул их от себя. — Она мне третью неделю не дает, ну пойми ты меня по-братски...

— Я сейчас лично вышвырну тебя отсюда, придурок, — прошипел Уён так, что даже Миён стало страшно. — Забирай это с собой и проваливай.

— Ты хоть знаешь, кто я? — спросил парень, и только сейчас Миён заметила на его руке дорогущие золотые часы и сережки в ушах. Богато. И это не говоря еще о торчащей из-под кофты бирки с названием бренда. — Делаю предложение в последний раз, поганый нищеброд. Потом не плачь.

— Вон! — Уён указал на выход вытянутой рукой, и когда парень, коротко рассмеявшись, махнул кулаком, надеясь попасть в скулу, уцепился за его запястье и, пригвоздив руку к стойке, схватил за волосы, больно ударив головой о купюры и тот самый пакетик с порошком. — Вали отсюда, скотина, — сквозь зубы проговорил Уён, крепко сжимая парня, несмотря на угрозы, а потом отпуская с неохотой.

И тут вмиг рядом оказалось еще несколько человек, решивших вступиться за своего дружка, а Миён слезла со стула, испуганно отойдя назад. Но видимо, такие сцены типичны даже для самого дорогого бара, потому что посетители наблюдали за сценой лениво, практически без интереса. Уён перепрыгнул через барную стойку, не дав возможности себя ударить, и пнул нападающего ногой, а потом отошел назад, заслонив собой Миён и приготовившись к драке. На сей раз это не какой-нибудь пьяный Ким Хонджун, а целая банда избалованных мальчиков, жаждущих крови. И где охрана, черт возьми, когда она так нужна?! Рядом оказалась Чанми, заметившая переполох, и вскрикнула, когда Уён бросился на одного из оппонентов, повалив его на пол и с размаху вмазав по челюсти. Второй попытался ударить сзади бутылкой, но не успел, будучи в пьяном угаре, и сам вскрикнул от боли в обратной стороне колена.

— Сзади! — крикнула Миён, наблюдая за потасовкой, и Уён, вовремя среагировав на ее предупреждение, обвил шею того самого парня, который предлагал деньги, пальцами и принялся бить в живот, а потом и вовсе бросил противника на его дружка, сбивая обоих с ног. Теперь посетителям стало куда интереснее, но не Миён, глаза которой бегали за перемещающимися то в одну, то в другую сторону точками. Уёну рассекли бровь, хотели повторить и потерпели фиаско, приложившись головой об стол.

Их четверо, Миён посчитала, и все разъяренные, но пьяные, чтобы как следует скоординировать свои действия, и потому Уён укладывал их одного за другим и пресекал любые попытки встать, прежде чем появилась охрана. Наконец-то! Парни еще долго сопротивлялись, крича проклятья и напоминая о своем весьма не бедственном положении, но их бред никто не слушал. Миён вновь подошла к барной стойке, держа за руку Чанми, и вдруг заплакала от пережитого испуга. А вокруг всё так же играла музыка, танцевали и веселились люди, вливая в себя литры алкоголя. Будто здесь не было никакой драки, будто для всех это какая-то обыденность! Уён вынул из брюк парня склянку и, что-то поняв, достал из кармана кожаных штанов телефон, быстро кому-то набрав, а затем отправился на улицу через запасной выход.

— Подожди здесь, — попросила Миён, пойдя следом и спрятавшись так, чтобы Уён ее не видел. Любопытство пересилило страх.

Через пятнадцать или двадцать минут кто-то приехал, и из машины вышло три человека: худой платиновый блондин, которого Миён тотчас узнала из-за того, что видела на обложке журнала, в свежем выпуске, за ним качок низкого роста с округлым добрым лицом и еще один парень, чуть смахивающий на белку или какого-то другого грызуна. Уён приветливо им улыбнулся и бросил склянку прямиком в руки блондина, а затем схватил за волосы недавнего оппонента и швырнул на асфальт.

— Принимайте. Только к себе не отвозите, а прямиком в участок, а то эти какие-то богатые, их сразу начнут искать. Просто спросите, где они достали эту дрянь, — быстро проговорил Уён, а качок и «белка» принялись скручивать парня, решив пока что проигнорировать остальных. Миён наблюдала за этим из-за угла и поняла, что блондин заметил ее и напрягся.

— Твоя девушка? — резко спросил качок, подмигнув, и Уён тяжело вздохнул. — Она же нас не сдаст? Не сдашь ведь? — он прищурился, но скорее в шутку.

— Одногруппница, — пояснил Уён. — Бинни, по-моему, у кого что болит...

— Одногру-у-у-упница, — пропел тот, кого назвали Бинни. — Знаем мы всех этих одногруппниц, просто знакомых, подруг и прочих интересных личностей. Спроси у Хани, как у него дела на личном фронте, он тебе подтвердит, чем всякие встречи заканчиваются. Он тебе такую занимательную историю расскажет, что закачаешься. Так, кипарик, залезай, — он с легким кряхтением запихал побитого парня в машину и захлопнул дверку.

— Э, мою личную жизнь не трогай! — отозвался тот, который, видимо, назывался Ханом.

— Меня тоже напрягает наличие посторонних, — осторожно проговорил Феликс, тот самый блондин, которого Миён узнала сразу же. Он подошел к ней и слегка поклонился. Ну до чего же галантный и воспитанный! — Я Ли Феликс. Это Со Чанбин, это Хан Джисон, — он поочередно указал на друзей.

— Просто Хан!

— Просто Хан, — согласно кивнул Феликс. — Мы иногда пересекаемся с Уёном по делам, но убедительная просьба и правда никому ничего не говорить. Вообще не упоминать то, что ты здесь видела. Я тебе назвал наши имена, но не распространяйся о них, хорошо?

— Одно условие, — Миён вытянула указательный палец.

— Хоть два! — воскликнул Чанбин, покивав и улыбнувшись, показывая сердечки Уёну и Миён поочередно.

— Можно автограф? Мне очень нравится то, как вы позируете! — попросила Миён, решив воспользоваться ситуацией, и Феликс, облегченно выдохнув, достал из машины бумажку, быстро расписавшись. — Спасибо большое! — она подбежала к Уёну, встав очень близко, и взглянула на «спавших» парней. Знакомство с самим Ли Феликсом, именитой моделью, чуть затуманило ей разум, но теперь воспоминания об этой драке вернулись. — Рада была познакомиться! — сдавленно сказала Миён.

— Мы тоже! Уёни, ты там скажи, если какие-то отношения с одногруппницами таки завяжутся! — крикнул Чанбин и, махнув рукой на прощание, сел в машину, а потом парни исчезли так же быстро, как и появились.

Какое-то время слышно было только визг колес.

— Здесь холодно, — помолчав с минуту, сказал Уён, поняв, что ему даже нечем укрыть слегка дрожащую Миён. — Заходи внутрь, я дождусь приезда полиции и вернусь... А лучше поезжай домой. Мы сейчас будем убирать весь этот бардак. Прости, что так вышло, и никому не говори о парнях, ладно? Они занимаются... Не совсем законной деятельностью, но во благо. Воюют с торговцами наркотиками и другими преступниками.

— Я никому не скажу. И о том, что ты здесь работаешь — тоже, — смущенно проговорила Миён и взглянула на рассеченную бровь, едва не прикоснувшись к ней пальцами. В груди вдруг проснулась нежность и желание позаботиться, а обида совсем забылась. — Я испугалась за тебя. Их так много, а ты один... Часто здесь так? — спросила она, и Уён сдавленно кивнул. — Тогда будь осторожнее, — Миён развернулась, чтобы уйти, но услышала, как ее окликнули.

— Миён! Прости меня... За всё прости. И забудь то, о чем я тебе сказал у стойки. Меньше всего мне хотелось каким-либо поступком или действием тебя обидеть. Мне жаль, что ты увидела всё это сегодня и обязана хранить аж две тайны, несмотря на то, что я твою не сберег, — он застыл на месте, опустив взгляд, и Миён, грустно улыбнувшись, сделала легкий поклон на прощание.

А на следующий день в университете, взглянув на засыпающего на ходу Уёна, молча поставила перед ним две банки энергетиков и положила контейнер с обедом.