Глава 1
Север потер виски и устало прикрыл глаза. Кажется, удалось! Жар у лежавшей перед ним молодой девушки явно пошел на убыль. Лихорадка, свирепствовавшая в Париже уже пару месяцев и унесшая бог весть сколько жизней, заставила его — аптекаря и алхимика — прервать все свои опыты и сосредоточиться на поиске лекарства. И вот после множества бесплодных попыток вывести нужную формулу и нескольких умерших у него на глазах людей, в отчаянии доверившихся ему, у него получилось.
— Артур! — крикнул он в приоткрытую дверь, из-за которой через миг появился всклокоченный рыжеволосый мужчина со свечой в руке и выражением неимоверного ужаса на лице.
— Что? Она умерла? — обреченно спросил он. Болезнь уже забрала одного из его близнецов, а нынче в бреду метались жена и двое младших детей.
— Напротив. Ей намного лучше. Теперь можно дать лекарство остальным.
— Север, бог мой! Ты... ты возвращаешь мне надежду, — на глазах у Артура заблестели слезы. — Чем я могу отблагодарить тебя?
— Их выздоровление — уже достаточная плата для меня, хотя... — Север помедлил, словно решаясь на что-то. — Мне нужна от тебя одна услуга, Артур. Очень важная. Сказать по чести, от того, выполнишь ты мою просьбу или нет, будет зависеть моя жизнь. Вернее... ее остаток.
— Все, что угодно! — закивал мужчина, прижимая руки к груди.
— В этом свертке — мое последнее творение, — Север развернул узел и достал из него стеклянную запечатанную колбу с плескавшейся в ней жидкостью ядовито-зеленого цвета. — Я прошу тебя спрятать ее до поры до времени. В случае ареста эта вещь может оказаться убийственной уликой. Только, бога ради, будь осторожен! Если нечаянно разбить колбу — произойдет сильный взрыв. И вот еще кошель — тут сто экю (1). Если мои подозрения верны, часть этих денег пойдет на плату палачу, чтобы он даровал мне быструю смерть.
— Боже! — лицо Артура посерело от страха. — Неужели твои опыты все же заинтересовали Святую инквизицию (2)?
— Вернее будет сказать, я знаю кое-кого, кто разжег у нее любопытство в отношении моей скромной персоны: ты же понимаешь, как я раздражаю многих парижских лекарей тем, что отнимаю у них больных и не взимаю платы за свои услуги врачевания. Пока я ставил алхимические опыты в своей аптеке и не отбивал у них клиентов, мне прощались некоторые «чудачества», но в последние два года после смерти Этьена... — он глубоко вздохнул, отгоняя непрошеные воспоминания. — Не могу больше смотреть, как эти коновалы раз за разом губят чужие жизни. Я уже не единожды получал от них прямые угрозы и не удивлюсь, если со дня на день меня арестуют.
— Но почему в этом случае ты не бежишь из Парижа? С такими деньгами ты можешь скрыться где угодно! — возмущенно воскликнул Артур.
— И оставить людей умирать? — бровь Севера взлетела вверх. — Будь что будет! Вот возьми лекарство. Давай всем своим больным домочадцам и тем троим сыновьям, что еще не подцепили заразу, — по ложке утром и после захода солнца. А колбу не отдавай никому. Если со мной приключится беда, просто зарой ее где-нибудь за городскими стенами, только не выливай содержимое, слышишь? Выше нос, приятель! Помнишь Ронсара? (3)
Стремлюсь туда, где больше есть преград,
Любя свободу, больше плену рад,
Окончив путь, спешу начать сначала.
Как Прометей, в страданьях жизнь влачу,
И всё же невозможного хочу, -
Такой мне Парка жребий начертала.
— Ты неисправимый романтик, Север! В момент смертельной опасности вспоминать о стихах! И все же постарайся уйти из города. Я и моя семья всегда будем молиться за тебя.
* * *
Завернувшись в плащ, Север стремительным шагом шел по ночному Парижу. Город, находившийся во власти эпидемии, был пустынен и страшен в своем безмолвии. «Точно покойник», — подумалось ему. Дом Севера с примыкавшей к нему аптекой располагался на улице Сен-Дени. Стараясь не наступать в лужи нечистот и проклиная грязь, царящую на парижских мостовых, он наконец достиг собственной двери и, отперев ее массивным ключом, попал в знакомый и такой умиротворяющий мир запахов трав и лекарственных снадобий, отсекающий его от смрада и вони, доносившихся снаружи.
От усталости дрожали ноги, но педантичный Север сначала снял плащ, повесил его на вбитый у двери крюк и лишь потом, зайдя в небольшую комнату позади главного торгового зала, буквально упал в стоявшее там кресло и сразу же провалился в глубокий сон...
* * *
Север де Сенье родился и вырос в маленьком поместье близ Монпелье (4) в семье обедневшего дворянина. Мальчик, с детства проявлявший склонность к знаниям, единственный из пяти братьев в совершенстве овладел латынью. Отец, желавший для него блестящего будущего, мечтал отправить сына в Сорбонну на факультет богословия, но юноша, увлекшийся точными науками, как иные в его возрасте увлекаются хорошенькой женщиной, в четырнадцать лет сбежал в Монпелье и, явившись к одному из тамошних аптекарей, довольно бесцеремонно попросил взять его в ученики. Аптекарь от подобной наглости обомлел и хотел вытолкать щенка за дверь, но Север продемонстрировал свои познания в латыни, сперва процитировав наизусть Овидия, а потом бойко ответив на несколько вопросов. Кроме того, аптекарь обратил внимание, как ловко Север управляется с ингредиентами: его проворные пальцы рвали, толкли и резали травы с такой скоростью, словно у мальчишки за спиной стояли святые Косма и Дамиан (5). Через пару месяцев после начала обучения Север повинился перед отцом, и тот скрепя сердце согласился оплачивать его ученичество.
Отработав четыре года в качестве подмастерья, Север успешно прошел экзамен на звание помощника аптекаря и, несмотря на своенравный характер, был рекомендован учителем своему другу в Париж.
Месье Гримуа имел весьма устрашающий вид: в годы бурной молодости, едва получив патент аптекаря, он отправился воевать простым наемником — благо войны в то время беспрерывно сотрясали Европу. Вернулся он пять лет спустя с кошелем, полным золотых экю, но зато без одной ноги и без глаза. Нрав у него был вспыльчивый, ему не раз случалось бить учеников, да и помощникам иногда перепадало от него на орехи. Тем не менее Север чем-то приглянулся ему, и относился он к юноше, по крайней мере, справедливо, ибо больше всего ценил в человеке порядочность и трудолюбие. А этого у молодого помощника было хоть отбавляй. В отличие от прочих стажеров, проводивших свое свободное время не в церкви, а в кабаках или в объятиях срамных женщин, Север имел безупречную репутацию и на юбки не заглядывался. Его явной страстью была наука, а тайной — главный помощник Мастера, работавший в той же аптеке и бывший тремя годами старше Севера.
Их отношения начались через несколько месяцев после того, как Север переехал в Париж и к своему ужасу обнаружил, что прелести окружающих доступных красоток — в основном прачек, горничных и белошвеек — совершенно не привлекают его, а вот Жиль... Умный и начитанный, он сразу выделил восемнадцатилетнего Севера среди других работников. Сперва они просто беседовали, чаще на профессиональные темы, но иногда Жиль подсовывал новому помощнику переписанные кем-то от руки стихи. Север довольно быстро обратил внимание, что при появлении Жиля сердце его принималось отчаянно колотиться, а невинные прикосновения вызывали вполне определенные, но от этого не менее пугающие юношу реакции.
Свой первый раз Север запомнил надолго: Жиль тогда торопился, боялся, что их застигнут врасплох, был перевозбужден и не успел подготовить его как следует. Север мужественно перетерпел боль в седалище, разорванном не в меру пылким любовником, и наверняка промучился еще неделю, если бы не мазь собственного изобретения, буквально творившая чудеса.
Второй и третий раз ничуть не улучшили ситуацию: обычно такой спокойный и обходительный с клиентами, в постели Жиль был грубым и невыдержанным, на все протесты Севера отвечал, что если ему хочется мужской любви, то именно такова она и есть, а на предложение поменяться ролями — едва не ударил. И это был конец их отношениям, а заодно уж, видимо, и работе Севера у месье Гримуа.
Когда юноша пришел к Мастеру и попросил отставки в нарушение подписанного договора, тот зыркнул на него своим единственным глазом и прорычал:
— Это из-за Жиля, да? Вот ведь стервец поганый — то соседскую горничную обрюхатил, теперь вот самого ценного помощника попортил! Пользуется, дьявол его раздери, родством своим с аббатом церкви Святой Женевьевы! Но в этот раз ничего у него не выйдет — ты вон у меня и полгода еще не проработал, а дохода принес — любо-дорого. Одни твои мази чего стоят!
Через несколько дней Жиль получил письмо от отца-аптекаря из предместья Парижа. Тот требовал его немедленного возвращения домой для выгодной женитьбы...
Прослужив у месье Гримуа еще семь лет, Север на отлично сдал сложнейший экзамен и стал обладателем патента аптекарского Мастера. В обход установившихся традиций, месье Гримуа ежемесячно платил талантливому подмастерью жалование, а еще отдавал ему пять процентов с продаж его целебных мазей и снадобий, так что, благодаря аптекарю, де Сенье вышел в большой мир отнюдь не с пустым кошельком. После получения Севером звания Магистра месье Гримуа помог ему через знакомого стряпчего с приобретением дома на улице Сен-Дени и порекомендовал его первым покупателям. Вот так и случилось, что, еще не достигнув двадцати шести лет, Север де Сенье стал одним из самых молодых аптекарей Парижа. (6)
Жил он скромно и крайне уединенно. Отец не раз писал ему письма, в которых вопрошал, почему преуспевающий отпрыск не желает связать себя узами брака. Север неизменно вежливо отвечал, что женится непременно, когда на то будет воля Божья, а так как по какой-то непонятной прихоти Господа женщины его не привлекали вовсе, то разговоры о свадьбе постепенно сошли на нет, а в редких письмах из отчего дома родители лишь выражали ему свою благодарность за деньги, которые он регулярно посылал им с нарочными.
Не единожды размышляя, почему его тянет к мужчинам во вполне определенном смысле, тогда как все женские прелести в мире оставляют абсолютно равнодушным, Север пришел к выводу, что пути Господни неисповедимы, и не ему оспаривать решения, принятые в небесных сферах. Он считал себя добрым католиком, но страха перед геенной огненной за свои противоестественные желания не испытывал, полагая, что на всё есть Божий промысел, и, задумав его именно таким, создатель не пожалеет для своего несовершенного творения крупицу счастья.
В двадцать семь лет у него появился первый ученик. А в тридцать судьба преподнесла ему дар. Этьен поступил к нему в подмастерья на девятнадцатом году жизни, что было довольно поздно, и так же, как и сам Север когда-то, не имел при себе никаких рекомендательных писем. Проэкзаменовав нового кандидата на знание латыни и лекарственных трав, де Сенье убедился в несомненном таланте юноши и подписал с ним контракт на четыре года с испытательным сроком. Денег за обучение Север с подмастерьев не брал, поэтому содержал всегда не больше двух учеников и помощника, которому выплачивалось регулярное жалованье. Сыну бедной вдовы Этьену предстояло сменить Жерара — ленивого и вороватого бабника, старшего отпрыска аптекаря из Нанта (7), к невероятному облегчению Севера сбежавшего с месяц назад домой к маменьке.
Отец Этьена — провинциальный лекарь из Нима (8) — своим внушительным ростом, а пуще того — буйным нравом, походил скорее на солдафона, нежели на эскулапа. Руку он имел тяжелую, а возражений не терпел вовсе и методично вколачивал в старшего сына лекарские познания, ужасно удивившись, что Этьен немного погодя и сам принялся усердно учиться. И вот когда пятнадцатилетний Этьен уже был готов поступать в университет, чтобы продолжить династию, отец его неожиданно преставился. Да не просто умер, а получил удар ножом в трактире, успев перед этим смертельно ранить своего противника — сына местного судейского... С мечтой об учебе пришлось распроститься: в случае неуплаты огромного штрафа семье пострадавшего, они лишились бы дома и всего имущества. Этьен, два его брата, сестра и мать работали не покладая рук, чтобы спасти себя от банкротства. Лишь спустя три года с долгами было покончено, но Этьен, раздумавший становиться лекарем, решил попытать свое счастье в Париже.
Новый подмастерье был среднего роста, коренаст, черноволос и с глазами пронзительно-зеленого цвета. Пожалуй, он не мог считаться красивым, но что-то в его облике заставляло сердце Мастера биться быстрее. Поначалу он ничем не выделял юношу. Тот, так же как и второй ученик, выполнял работу по дому, помогая приходящей кухарке и ее немой дочери, занимавшейся уборкой и стиркой белья, готовил основы для будущих кремов, мазей и микстур, мыл котлы и черпаки.
С прочими обитателями дома на улице Сен-Дени Этьен не сближался, и хотя спали оба ученика вместе в крохотной комнатке при кухне, а большую часть дня проводили в общих делах по хозяйству и в лаборатории, дружбы между ними не возникло. Возможно, еще и потому, что Этьен придерживался протестантского вероисповедания и не пытался особенно скрывать это.
Коллеги по цеху не одобряли решения Севера взять в ученики гугенота (9), но он неизменно отговаривался шансом, данным ему Господом, обратить еретика в истинную веру, и постепенно от него отстали. В сущности, он не понимал, из-за чего вокруг поднимали такой сыр-бор: ну молился Этьен дома, а не в храме (это было даже удобно, поскольку ему можно было поручить проследить за варкой того или иного снадобья, которое раньше приходилось из-за необходимости идти к мессе снимать с огня), использовал при обращении к Богу родной язык, а не латынь, что тоже ничуть не мешало Северу. Кроме того, подмастерье-гугенот отмечал лишь пять церковных праздников, а изнуряющий тело и душу пост не соблюдал вовсе. Нет, что-что, а приверженность Этьена протестантской вере никоим образом не смущала де Сенье!
Мало-помалу узнавая нового подмастерья, Север обнаружил у них много общих черт: они оба любили поэзию, особенно Ронсара, самозабвенно отдавались экспериментам — будь то усовершенствованное средство от бородавок или вещество загадочного назначения, способное превратить лабораторию в груду дымящихся обломков, а еще они оба тяготились женским обществом и, напротив, тянулись друг к другу.
Памятуя свой первый, весьма неприятный опыт подобных отношений, и не желая того же для Этьена, Север, как мог, оттягивал миг, когда они просто не сумеют больше сдерживать своих чувств.
___________________________________
1. Экю́ (фр. Écu через старофр. Escu от лат. Scutum — экю, щит) — название средневековых золотых и серебряных монет Франции. Своё название получили по изображению щита экю. Монеты с похожим внешним видом в Испании и Португалии получили название эскудо, в Италии — скудо, что в переводе с испанского, португальского и итальянского также означает «щит».
2. Святая инквизиция — (лат. Inquisitio Haereticae Pravitatis Sanctum Officium, «Святой отдел расследований еретической греховности») — общее название ряда учреждений Римско-католической церкви, предназначенных для борьбы с ересью.
3. Пьер де Ронса́р (фр. Pierre de Ronsard; между 1 сентября и 11 сентября 1524, замок Ла-Поссоньер, Вандомуа — 27 декабря 1585, аббатство Сен-Ком, близ Тура) — французский поэт XVI века. Он по праву считался современниками «князем поэтов».
,_Пьер_де
4. Монпелье́ (фр. Montpellier, окс. Montpelhièr) — один из крупнейших городов на юге Франции, восьмой по размеру во всей стране, административный центр департамента Эро региона Окситания. Расположен в плодородной долине реки Лез в 10 км от побережья Средиземного моря.
Монпелье известен с X века как место торговли пряностями.
5. Косма́ и Дамиа́н (греч. Κοσμᾶς (Cosmas) καὶ Δαμιανός, серб. Козма и Дамјан, в русской традиции известные как Кузьма и Демьян) — братья, святые-бессребреники, врачеватели и чудотворцы, по церковной традиции предположительно жившие во второй половине III — начале IV вв.
6. Аптекари и врачи в средневековье
7. Нант (фр. Nantes, брет. Naoned, галло Naunnt, Nàntt) — город (коммуна), расположенный на западе Франции на Армориканской возвышенности. Находится в устье реки Луары, в 50 км от Атлантического океана.
8. Ним (фр. Nîmes, окс. Nimes) — город на юге Франции. Ним расположен на границе Прованса, в 35 км к северу от средиземноморского побережья, в 20 км к западу от Роны, у подножия плато Гарриг.
9. Гугено́ты (фр. Huguenot(s)) — название с XVI века фанцузских протестантов (кальвинистов). Происходит от франко-швейцарского eyguenot (aguynos), обозначавшего члена женевского протестантского союза против герцога Савойского.