Хирургический роман

После совещания Джанкарло вернулся в ординаторскую и, когда коллеги отправились на плановую операцию, а вокруг установилась умиротворяющая тишина, он прилег на диван и провалился в тревожный поверхностный сон. Через два с половиной часа вернувшиеся хирурги разбудили его, и он, встряхнув головой, признал, что этот короткий сон тем не менее позволил ему немного отдохнуть и восстановить силы. Он чувствовал себя куда лучше и бодрее и, выпив с коллегами кофе, направился к Аделе.

В палате он застал акушера-гинеколога. Она тут же доложила ему о стабильности состояния пациентки, о нормальной активности плода и его исправном сердцебиении. Джанкарло подавил вздох облегчения.

– Единственное, что меня беспокоит, – это повышение давления, – сказала врач. – Полагаю, это из-за боли.

– Согласен. Но я почти бессилен: обезболивающие могут навредить ребенку, – нахмурился Джанкарло.

– Да, это факт, – задумчиво подтвердила коллега. – Второй день в этом плане весьма тяжелый. Эйфория от спасения прошла, остались только болевые ощущения... Думаю, ей нужно больше спать, это и спасет ее. Завтра-то боль начнет спадать?

– Разумеется, – согласился Джанкарло. – С каждым днем будет становиться все легче. Посмотрю, что можно сделать... – вздохнул он.

Врач кивнула, улыбнувшись, и покинула палату, а Джанкарло подошел к Аделе. Она, понурая и с несчастным видом, лежала на кровати с перебинтованной грудью, торчащими дренажными трубками и проводами, подключенными к аппарату. Тем не менее, когда Джанкарло подошел к ней, глаза Аделе оживились и зажглись.

– Как самочувствие? – спросил анестезиолог, внимательно глядя на нее.

– Врачи говорят, что нормально.

– Ты с ними не согласна?

– Дико болит грудная клетка. Просто разрывает меня... – пожаловалась Аделе.

– Это нормальное последствие операции. Мне действительно жаль, что я не могу дать тебе обезболивающее. Не хочу портить жизнь маленькому человечку внутри тебя, – пояснил Джанкарло. – Ради него придется чуточку потерпеть. Обещаю, что уже завтра тебе станет лучше, – заверил он и просмотрел бумаги, лежащие на столе. – Потерпи немного, мы уберем дренажные трубки из грудной полости.

– Это больно?

– Скорее неприятно, – ответил Джанкарло. – Сейчас я позову хирурга.

Через некоторое время в палату пришел Роберто. Пока он проводил необходимые манипуляции, Джанкарло старался поддержать Аделе: отвлекал ее комментариями, шутил, задавал несуразные вопросы. Она стойко переносила процедуру и ни разу не вскрикнула. Завершив свою операцию, Роберто удалился, а Аделе с Джанкарло остались одни. Он взял шприц и уверенно вколол ей какую-то инъекцию.

– Разрешенное в твоем случае снотворное, – пояснил он. – Сейчас тебе нужно больше спать, это поможет пережить боль.

– Джанкарло, – слабым измученным голосом проговорила Аделе, – спасибо... Знаешь, ты сам действуешь, как анестезия, – улыбнулась она.

– Профессия такая, становишься ее неотъемлемой частью, – рассмеялся он. – Спасибо. Честно говоря, подобный комплимент мне делают впервые.

– Может, конечно, ты не на всех так действуешь... – застенчиво улыбнулась Аделе.

Джанкарло замер и пронзительно посмотрел на нее.

– Возможно, – коротко ответил он, пряча вихрь эмоций, поднявшийся внутри. – Я принес из твоей палаты книгу, которую ты читаешь. Закрывай глаза. Я почитаю тебе, а ты постарайся уснуть.

Она кивнула и послушно сомкнула веки, а он придвинул стул к ее кровати, раскрыл книгу и принялся читать. Спустя какое-то время боковым зрением он увидел, что Аделе неотрывно смотрит на него. Он совершенно потерял нить повествования, строчки на страницах утратили всякий смысл. Джанкарло монотонно произносил их, усиленно стараясь подавить волнение в груди, которое заставляло его голос дрожать. Щеки его пылали, в горле нещадно пересохло, даже ладони стали влажными.

Наконец он не выдержал и, оторвавшись от книги, поднял глаза.

– Ты невероятный человек... – тихо проговорила Аделе. Казалось, она погрузилась в полудрему, а слова ее – это просто мысли вслух, безотчетные и искренние. – Я ведь знаю, что в обязанности анестезиолога не входит успокаивание напуганного пациента, разговоры с ним по душам, объятия, в которых так тепло и надежно... В которых сам дьявол не страшен... И полагаю, что сейчас ты должен был бы отсыпаться дома... Но ты сидишь и читаешь мне книгу, чтобы я забыла о своей боли и заснула... – с каждым словом тяжелеющие веки все больше закрывались. Прилагая нечеловеческие усилия, она приподняла их, а потом попыталась пошевелить рукой. Но, видимо, не смогла подчинить своему желанию расслабившиеся мышцы. – Ты мечта... – тихо сказала она, потом замолчала, а глаза окончательно закрылись. – Дай мне руку, – почти беззвучно попросила она.

Джанкарло, не дыша, не шевелясь, вслушивался в ее слова, ощущая, как сердце неистово трепещет в груди. Сумасшедшая эйфория охватила его, хотелось петь, танцевать, летать, но он не мог пошевелить ни единым мускулом, застыв, словно истукан. Он смотрел на нее, не сводя глаз, любуясь ее бледным прекрасным лицом. Потом накрыл своей ладонью ее теплую руку. Пальцы Аделе слегка дрогнули от этого прикосновения, и она открыла глаза. Ускользающая улыбка заиграла на ее губах, а взгляд засветился счастливым огоньком. Она пошевелила рукой и переплелась с ним пальцами.

– Мне так нравится..., когда ты вот так держишь меня за руку... Ты подаришь мне еще раз возможность... оказаться в твоих объятиях? – сонно спросила она.

– Всего лишь раз? – хрипло уточнил Джанкарло.

Аделе долго молчала, полуприкрыв глаза, словно работа мозга у нее существенно замедлилась.

– Я не смею претендовать на большее... – наконец ответила она.

– Почему? – спросил Джанкарло. Разговор напоминал беседу с человеком, находящимся без сознания. В какой-то степени так и было, отчего внутри Джанкарло все трепетало в экстазе, ведь эти ответы обнажали истинные мысли и желания Аделе.

– У тебя... таких пациенток... пруд пруди...

– Нет. Такая одна, – ответил Джанкарло.

Аделе улыбнулась. Сонно и нежно.

– Не дари мне... несбыточную мечту...

Джанкарло почувствовал, как дрожь электрическим разрядом промчалась по спине.

– Какая твоя несбыточная мечта?

– Мужчина... такой, как ты...

Сердце моментально сошло с ума, а медленное дыхание резко участилось. Он сжал ее руку, непроизвольно и крепко. Потом поднялся на дрожащих ногах и склонился над ней. Она лежала с закрытыми глазами и, казалось, спала. Джанкарло стремительным поцелуем прикоснулся к ее губам, с невероятной нежностью и одновременно с присущей ему требовательностью. Аделе ощутила на своих губах жаркий огонь и приятное покалывание его бороды. Исправленное сердце забилось чаще от счастья, но сил поднять тяжеленные веки не находилось. Потому она лишь улыбнулась ему в губы, а затем подарила ответный поцелуй – и счастливая, наконец, окончательно уснула.

****

Франко остановился у палаты Аделе, спрятав за спину разноцветный яркий букет. На губах играла радостная улыбка: его сердце в самом деле переполняла радость от сознания того, что удалось спасти две жизни. Он еще с утра справился о здоровье мамы и малыша и был счастлив узнать, что они чувствуют себя превосходно. Аделе уже перевели в обычную палату, но продолжали мониторить ее состояние и сердцебиение плода. Все показатели не внушали никаких опасений, и можно было смело заявить, что мама и ее ребенок вне опасности.

– Buongiorno! – поприветствовал Франко свою пациентку.

– Франко! – радостно встрепенулась Аделе, поднимая глаза от книги. – Buongiorno! Наконец-то я могу лично поблагодарить героя, спасшего мне жизнь! – широко улыбнулась она.

– Это тебе, – покраснев, вытащил Франко из-за спины букет, пытаясь справиться со смущением. – Но я не герой. Точнее не только я в этом участвовал...

– Ух ты! Какие красивые! Спасибо! – с восторгом воскликнула Аделе, глядя на букет.

– Как ты себя чувствуешь?

– Уже неплохо. Вчера было тяжело, но сегодня уже терпимо.

– Да, я знаю, что вчера было тяжело. Несмотря на то, что я вчера весь день отсыпался... – Франко запнулся и покраснел, вспомнив о вчерашнем дне и поняв, что говорит не совсем правду. Вчера днем им с Нунцией было не до сна. Они познавали друг друга, растворялись друг в друге без остатка, до изнеможения и головокружения любили друг друга. Но ближе к вечеру Франко все же позвонил в больницу узнать о состоянии Аделе, прекрасно понимая, что ему немедленно сообщили бы, если бы что-то складывалось не так, как надо. – ... Я все равно был в курсе того, как ты себя чувствуешь, – закончил он свою мысль.

– Понимаю, – кивнула Аделе. – Спасибо.

Тут Франко заметил, что на прикроватной тумбочке стоит еще один букет.

– Ох, у тебя уже были посетители? – усмехнулся он, ставя цветы в ту же самую банку.

– Да, родители и сестра приходили утром. Но этот букет не от них.

– Хм... – приподнял он бровь и вопросительно посмотрел на девушку. Та опустила глаза, пряча счастливую и мечтательную улыбку. – Однако я рад, что поклонники задаривают тебя цветами, – сказал Франко с удивлением. «Если это то, о чем я подумал, то в жизни в самом деле случаются чудеса...»

Аделе подняла на него глаза, и Франко увидел, как они взволновано блестят.

– Франко, меня мучает одно подозрение... – со странным выражением произнесла она, чуть прищурившись и рассматривая хирурга. В глазах засверкало лукавство, и Франко в притворном испуге нахмурил брови. – Во время операции ты, похоже, украл ключики от моего сердца...

– Я?! – на миг Франко по-настоящему испугался. «Мадонна, неужели она все же...»

– Да, ты. И отдал их своему другу, – испытующе разглядывая хирурга, сказала Аделе. – А как иначе ты объяснишь тот факт, что я очнулась после операции влюбленной в этого сурового анестезиолога? – рассмеялась она.

– Уфффф... – выдохнул Франко облегченно и провел рукой по лбу, будто стирая выступивший от страха пот. – Нет, я тут совершенно не при чем, клянусь тебе! Все было не так! Это вина Джанкарло. Он опоил тебя каким-то волшебным снадобьем!

– Хм... Снадобьем... – задумчиво повторила Аделе, взвешивая его слова. – Возможно, конечно, ты говоришь правду... – прикоснулась она к своему слегка заостренному подбородку. – Ни одна женщина не устоит перед этим зельем из смеси внимания, нежности, ласки, надежности... – мечтательно глядя в пространство, говорила она.

– Может, и так, – кивнул Франко. – Но этого нельзя сказать наверняка.

– Почему? – удивилась Аделе. – Разве есть женщины, которым все это не нужно?

– Не знаю, – мотнул головой Франко. – Но я имел в виду, что Джанкарло никому это зелье не давал... – с ласковой усмешкой сказал Франко.

Щеки Аделе зарделись румянцем, а от улыбки во весь рот на них заиграли те очаровательные ямочки, которые заставляли улыбнуться всех вокруг.

– Аделе, я его еще не видел со вчерашнего дня, но во время операции он пережил страшные минуты. Ты не представляешь, что с ним было, когда твое сердце не хотело работать, когда ты не хотела дышать, – рассказывал Франко, а лицо Аделе вытянулось от таких подробностей. – Он пережил настоящий катарсис с тобой. И я буду счастлив, если ты излечила его и вернула способность любить и быть счастливым. Он много лет был лишен ее.

– О, мамма мия... – прошептала Аделе, смутно догадываясь о том, что произошло с Джанкарло в далеком прошлом. – Как бы я хотела его излечить... Он потрясающий... и заслуживает счастья...

Франко молча кивнул, с улыбкой глядя на проявление ее эмоциональности. Телефонный звонок заставил Аделе выйти из мечтательности.

– Pronto! – ответил Франко. – Да, Антонио. Да, скоро буду, или ты уже хочешь сам все начать? – рассмеялся он, услышав ответ. – Решительность и осторожность – два ключевых навыка для хирурга! Ладно, да, иду! – Франко выключил смартфон, явно собираясь откланяться.

– Франко! Я чуть не забыла! – остановила его Аделе. – Возьми, пожалуйста, вот этот сверток. Это для тебя, – указала она рукой на коробочку, стоящую на прикроватной тумбочке.

– Что это? – вопросительно изогнул Франко брови.

– Пока я тут пребывала в безделье, я излазила весь интернет в поисках чего-нибудь такого, что будет напоминать тебе обо мне. Но не нашла, – рассказывала Аделе. – Потом мы поразмыслили на эту тему с сестрой и родителями, и в итоге они заказали у знакомого ювелира эту вещицу, – кивнула она на сверток, который Франко уже держал в руках.

Он быстро открыл коробочку, и в ладонях его оказалась чудесная статуэтка очень тонкой работы: изящные кисти рук, выполненные из серебра, держали хрупкое хрустальное сердечко.

– Мадонна... – прошептал Франко. Сердце его взволнованно забилось. – Как красиво...

– Это твои руки, руки хирурга, бережно держащие мое сердце, которое они исправили, подарив ему новую жизнь, – пояснила Аделе.

У Франко защипало глаза. Он молчал несколько мгновений, пытаясь усмирить душевную бурю и не дать эмоциям хлынуть наружу. Ведь он был суровым хирургом, которого сложно растрогать и вывести из душевного равновесия, и он хотел сохранить лицо. Несколько раз глубоко вздохнув, проглотив комок слез, вставший в горле, и сильно зажмурив глаза, он произнес ровным тоном:

– Никогда в жизни не получал такого невероятного подарка. Аделе, правда, я тронут, – голос его предательски дрогнул. Франко сжал челюсти и еще раз зажмурился. Ресницы его намокли, а глаза заблестели. – Спасибо...

****

Спустя четыре дня Нунция и Франко медленно шли по одной из узеньких улочек Тренто мимо невысоких, тесно прижавшихся друг к другу домов, стены которых украшали разноцветные росписи. Кружевные изящные балконы, где то и дело развевались итальянские триколоры, добавляли облику домов романтизма и легкости.

Сегодня хирурги закончили свою работу вовремя, что подарило им возможность прогуляться по городу и ненадолго окунуться в праздничную летнюю атмосферу. Они каждый год лишь урывками принимали участие в торжествах в честь покровителя города. То наблюдали, как разворачивается Palio dell'Oca – красочное соревнование на реке Адидже, когда облаченные в исторические костюмы представители различных пригородов Тренто плывут на плотах от Ронкафорта до моста San Lorenzo, стараясь, разумеется, приплыть туда первыми. То сопровождали исторический кортеж или смотрели другие традиционные спектакли, то смеялись над постановками комиков, а то успевали полюбоваться салютом, рассыпающимся над городом 26 июня, иногда, правда, лишь из машины или окна квартиры.

В этот раз свободное время выпало на, так называемую, «La Notte Magica[1]». Городские власти обещали развлекательные мероприятия в разных точках Тренто, музыкальные концерты и театральные постановки до 4 утра, после чего с восходом солнца люди, стойко продержавшиеся до утра, смогут бесплатно позавтракать на piazza Duomo. Отличатся ли стойкостью уставшие медики, было сомнительно, но в любом случае они решили хоть ненадолго присоединиться к городскому веселью. К тому же, позднее вечером ожидался матч Чемпионата Европы с участием Squadra Azzurra[2], и друзья хотели вместе посмотреть его в каком-нибудь летнем кафе.

Франко с Нунцией, держась за руки, брели к сердцу города. Вдруг в конце одного из переулков показалась башня Castello di Buonconsiglio, и Франко, замедлившись, кивнул в сторону замка:

– Как Аделе вернется на работу, пойдем к ней в гости.

– С удовольствием, – отозвалась Нунция. – Я однажды была там. С этой башни вид на город просто изумительный. Представь, все эти башенки, колокольни и крыши домов кажутся крошечными и игрушечными на фоне сочно-зеленого холма... Кстати, что такое происходит с Джанкарло? – стремительно поменяла она тему, что Франко аж споткнулся.

– В каком смысле?

– Почему он не пошел сразу с нами, а остался в больнице?

– Он присоединится позже, – неопределенно ответил Франко.

– Это я поняла. Я не поняла, почему он остался. Он вообще в последние дни странный. Я его не узнаю.

– Что странного видишь? – хмыкнул Франко.

– Он почти не шутит и не иронизирует, вечно где-то пропадает в перерывах между операциями, ходит задумчивым, и я бы подумала, что у него случилось что-то плохое, если бы не видела в глазах какой-то лихорадочно-счастливый блеск, – выдала Нунция длинную тираду. – Что ты об этом знаешь?

– Почти ничего.

– Не верю, – упрямо мотнула Нунция головой.

– Я последние дни тоже с ним мало общался. У меня есть определенные догадки, но я предпочитаю их не высказывать.

– Угу, – скептически пробурчала она.

Франко рассмеялся и, остановившись, притянул ее к себе, требовательно целуя в губы. Она поднялась на мысочки, потянувшись к нему и обхватив руками за шею.

– Я люблю тебя... – сказал Франко, касаясь губами ее губ.

– Знаю я этот твой прием... Уходишь от ответа... – попыталась она сказать ворчливо, на самом деле млея от его поцелуя и уже даже забыв, о чем они говорили.

– Неправда. Мне просто жизненно необходимо целовать тебя время от времени. Это так же необходимо, как делать глоток воздуха. Если я не буду дышать, то умру, – возразил Франко.

– Интересно, надолго ли...

– Что именно? – приподнял Франко бровку.

– Твоя розовая влюбленность.

– Джанкарло прав: женщины-хирурги страшные люди, – скривился Франко. – Совершенно не романтичные и не верят в чудеса.

– Чудес не бывает.

– Разве любовь это не чудо? – терпеливо спросил Франко.

– Любовь – чудо. Но она редко встречается.

– А, то есть ты продолжаешь утверждать, что я тебя не люблю по-настоящему, а просто ошеломлен твоим новым образом? – притворился Франко сердитым. – Хорошо, идем быстрее, – потащил он ее за собой.

– Куда?! – воскликнула Нунция.

– Туда, куда мы изначально шли.

– Но ты мне не говорил, куда мы идем!

– В одно место, в которое ты просила меня однажды сходить, – загадочно ответил Франко.

Через некоторое время они оказались на Piazza Duomo. На свободном пространстве между фонтаном Nettuno и собором еще несколько дней назад смонтировали сцену, и теперь ее готовили к предстоящему вечернему концерту. Друзья собирались поужинать в ресторанчике, непосредственно прилегающем к Дуомо, и посмотреть футбол, а потом остаться на ночной концерт.

– До встречи с Джанкарло еще целый час... – недоуменно заметила Нунция, шагая рядом с Франко к Дуомо.

– Ну и отлично, как раз хватит времени, – невозмутимо ответил Франко и направил свои стопы прямо к беломраморному собору. Только тут Нунция сообразила, что он ведет ее непосредственно внутрь храма.

– Культурная программа? – осведомилась Нунция.

– И это тоже, – подмигнул Франко. – Об этом соборе, как ни странно, я даже могу тебе кое-что рассказать.

– Вот как? С чего бы это? – удивилась Нунция.

– Читал недавно, – уклончиво ответил Франко. – Так вот слушай, – остановил он ее перед входом. – Видишь, что собор соединен с Palazzo Pretorio?

– Да, они смотрятся весьма занимательно, – кивнула Нунция. – Соприкасаются задним фасадом, расходятся под прямым углом и заканчиваются башенками. От этого создается ощущение, что это одно и то же здание.

– Но это, разумеется, не так, хотя у них действительно есть общее помещение – капелла. Дворец построен куда раньше, в 1071 году, а базилику Сан-Виджилио начали возводить в 1212 году, правда на руинах прежней церкви. Изначально собор относится к романскому стилю, но из-за множества перестроек приобрел детали готики, а также стилей ренессанс и барокко. А теперь подними голову вверх. Эта роза называется «Ruota della Fortuna».

– Приносит удачу, если лишь взглянуть на нее? – скептически хмыкнула Нунция.

– Да, наверное, – улыбнулся Франко и принялся объяснять ей скрытый смысл архитектурной розы: – Мистическая фигура Фортуны в центральном кольце будто бы крутит по часовой стрелке 12 лепестков, которые символизируют быстро летящие дневные часы. А на внешнем кольце в обратном направлении вращаются 12 человечков. Они поднимаются к вершине счастья, видишь, там ликующий человечек, – показал он на примитивную фигурку вверху, – а потом падают вниз. Достигнув дна, они снова поднимаются к вершине счастья.

– Прямо жизнеописание человека... – прокомментировала Нунция.

– Древние люди знали, о чем рассказывают, – усмехнулся Франко. – А теперь войдем.

Внутреннее убранство Дуомо поражает своим эстетическим великолепием любого вошедшего, даже циничных и неромантичных хирургов. Арочные своды поддерживаются многочисленными изящными колоннами, устремляющимися ввысь. Это придает облику храма величия и монументальности. Человек кажется крошечной букашкой в этом огромном пространстве.

Франко подвел Нунцию к одной из колонн, на базе которой были вырезаны две детские фигурки.

– Согласно легенде, это сыновья архитектора базилики Адамо д'Ароньо. Именно они продолжили начатое отцом строительство, потому колонна символизирует своего рода троицу архитекторов, – пояснил Франко.

Затем они с Нунцией заглянули во все капеллы, каждая из которых содержала свою историю и свои чудесные украшения: фрески, картины, скульптуры святых, богато декорированные алтари. Франко постарался рассказать Нунции все, что помнил из недавно прочитанной статьи. А читать он про храм взялся не просто так из любопытства...

Наконец, обойдя всю базилику, Франко побудил Нунцию присесть на пустую скамью. Примостившись в одном из рядов, они, взявшись за руки, застыли, устремив взгляды на купол. Покой, тишина и умиротворение окутали их.

Нунция повернула голову и посмотрела на профиль Франко. Она столько лет украдкой любовалась этим прекрасным мужественным профилем... Франко для нее был самым красивым мужчиной на свете, которого она столько лет любила, но который никогда не отвечал ей взаимностью. И вот ее мечта сбылась: он сидит рядом с ней, влюбленно глядя на нее.

Она сильно вздрогнула, осознав, что действительно неотрывно смотрит в его темные красивые глаза. На губах у Франко играла счастливая загадочная улыбка. Он словно ждал чего-то. Видимо, чтобы Нунция наконец спустилась из своих мечтаний на землю. Увидев, что ее взор стал осмысленным, Франко полез в карман джинс и извлек оттуда небольшой бархатный мешочек черного цвета. У Нунции отчего-то заколотилось сердце в предвкушении. А Франко невозмутимо достал из мешочка серебряную цепочку, на которой весело рубиновое сердечко. Но самым удивительным казался крошечный ключик, прикрепленный к цепочке на том же кольце, что и сердечко.

Нунция вопросительно посмотрела на Франко, не в силах произнести ни одного слова.

– Это мое сердце вместе с ключами. Вручаю тебе его на хранение, – улыбнулся Франко и надел ей на шею цепочку.

Растроганная Нунция машинально прикоснулась ледяными пальцами к цепочке, словно желая проверить реальность ее существования. Украшение было самым настоящим, материальным и никуда не исчезло от ее прикосновения. Глаза девушки заблестели от подступивших слез, и она подалась вперед, прижимаясь к широкой груди своего любимого мужчины. Слезы душили ее, она не в силах была их сдержать.

– Надеюсь, ты хоть от счастья плачешь? – спросил Франко и, улыбаясь, прикоснулся губами к ее голове.

– Ты все издеваешься... – шмыгнула Нунция носом. – Тебе никогда не понять, что значит, когда осуществляется мечта всей твоей жизни.

– А тебе никогда не понять, что значит реализовать чью-то мечту всей жизни, – ответил Франко и почувствовал, как она рассердилась и захотела вырваться из его рук. Но он только крепче прижал ее к себе, лишая возможности шевелиться, и нежно поцеловал в макушку. – И потом, ты совершенно ничего не знаешь о моих мечтах. Я всю свою сознательную жизнь мечтал о такой девушке, как ты. Просто я не мог со всей ясностью увидеть образ этой мечты, потому что ты прятала его. Я не был в состоянии за той серой непроницаемой оболочкой разглядеть тебя. Но я мечтал о тебе. Так что прекрати сердиться и скажи мне, на какую дату назначим свадьбу.

Франко почувствовал, как она перестала дышать. Потом резко отпрянула и вырвалась из его рук, хотя он сам позволил ей сделать это. Очень хотелось взглянуть в ее бездонные глаза и прочитать в них о тех чувствах, которые всколыхнулись от его предложения.

Нунция опять потеряла дар речи. Она снова не могла произнести ни слова, только смотрела на Франко огромными прекрасными глазами.

– Да, я предлагаю тебе выйти за меня замуж, – тихо рассмеялся Франко. – Кстати, как ты наверняка понимаешь, отказы я не принимаю. Я просто хочу услышать желаемую дату.

****

Выйдя из Дуомо, Франко с Нунцией направились к фонтану. Джанкарло уже ждал их. На город спустился теплый летний вечер, и мягкое солнце забавлялось с капельками игривых водных нитей, бьющих из скульптурных композиций. Джанкарло некоторое время задумчиво рассматривал, как вспыхивают в воде искры солнца и, рассыпаясь на сотни звезд, падают в чашу, наполненную водой. Потом он обвел отсутствующим взглядом площадь, посмотрел на сцену и пока еще пустые сиденья перед ней, затем перевел взор на базилику. Она величественно возвышалась на фоне синего вечернего неба...

И вдруг он увидел своих друзей, вышедших из Дуомо. Он сразу вынырнул из лиричных мыслей и внимательно всмотрелся в них. Они выглядели необычайно загадочными и счастливыми.

– Что это вы задумали? – ухмыляясь, спросил он.

– Только хорошее, – широко улыбнулся Франко, а Нунция в счастливой застенчивости опустила глаза, крепче прижимаясь к Франко.

– Вот прям так сразу?! – пораженно уставился на них Джанкарло. – Еще несколько дней назад вы понятия не имели о том, что любите друг друга, а уже к святому отцу сходили?!

– Porca miseria! – притворно рассердилась Нунция. – Ты проницательный до неприличия! Тебе даже сюрприз невозможно устроить!

– Ошибаешься, cara, для меня это несказанный сюрприз. Потому что даже я еще пару недель назад не подозревал о подобном развитии событий. Ну и когда торжество?

– Думаю, в конце следующего апреля, – с улыбкой сказал Франко.

– Так нескоро... – разочарованно протянул Джанкарло.

– Для собора подобного значения это даже рано, – сказала Нунция. – Да и вообще, в большинстве церквей все расписано на год вперед.

– Понятно... – с задумчивым видом кивнул Джанкарло. – Ладно, пойдем, надо столик занять, а то потом набегут фанаты.

– Не переживай, я забронировал столик.

– У хирургов все четко! – восхитился Джанкарло.

– Да, не так творчески, как у анестезиологов, – рассмеялся Франко.

Друзья завернули за угол собора и заняли зарезервированный столик. Решив, что сегодня могут себе позволить немного алкоголя, они заказали ледяное пиво и закуски.

– Ну, а ты чем удивишь? – внезапно спросила Нунция.

– Я и не планировал ответного акта удивления, – пожал Джанкарло плечами.

– Где ты был? – сузив глаза, полюбопытствовала Нунция.

– В больнице.

– Хм... Интересно... И что за дела тебя там задержали так надолго?

– Нунция, в чем ты меня подозреваешь? Я чувствую себя, как на допросе, – недовольно прокомментировал Джанкарло.

– Ты последние дни не такой, каким я тебя знаю.

– Что же во мне изменилось? – едва заметно вздрогнув, спросил он.

– Ты не шутишь...

– Ах, ты соскучилась по моим шуткам! – облегченно воскликнул Джанкарло. – Над тобой как пошутить? Слегка или очень жестко? – сделал он глоток освежающего пива.

– Никак. У вас роман с Аделе? – спросила она напрямую.

Джанкарло подавился и закашлялся, что Франко даже пришлось постучать ему по спине.

– Ты мыльных опер что ли пересмотрела? – спросил Джанкарло, откашлявшись.

– Почему вы с Франко каждый раз прикрываетесь мыльными операми, если вам задают неудобные для вас вопросы? – пробурчала Нунция. – Судя по твоей реакции, я угадала? Или я тебе больше не друг, раз ты не хочешь поделиться радостью?

– Да какая там радость, Нунция?! – вспылил анестезиолог. – Мы в собор с ней не ходили, свадьбу не назначали. Она просто моя пациентка. Но да, я счастлив, что мы ее спасли. Думаю, Франко испытывает те же самые чувства.

– Не совсем, – подал голос Франко. – Я безмерно счастлив, что мы ее спасли, этого я не отрицаю. Но я не провожу у нее вечера после смены. И при взгляде на нее у меня не тает сердце.

– Откуда ты знаешь, что делает мое сердце при взгляде на нее?! – эмоционально произнес Джанкарло.

– Ладно, не хочешь говорить, не надо. Расскажешь, когда созреешь, – примирительно поднял руку Франко.

Некоторое время они молча жевали закуски, созерцая большой экран, который был установлен прямо на улице. Он стоял на фоне беломраморной стены базилики – невероятная эклектика. Но не только в столкновении эпох отражалась эта эклектика, но и в столкновении двух религий: христианской и футбольной.

Буквально через считанные минуты должен был начаться ответственный матч, и зрители подтягивались к базилике, чтобы поболеть за родную Squadra Azzurra. Камера снимала переполненные трибуны и пока еще пустое ярко-зеленое поле.

– Нечего мне рассказывать. Мы так мало с ней общались, и она, возможно, пока просто в эйфории после операции, – с каким-то понурым видом проговорил Джанкарло.

– А у меня создалось совсем другое ощущение, – возразил Франко. – Эйфория у нее только в твоем отношении, ко мне, например, она спокойно относится. Ты просто не хочешь поверить в любовь. Твой цинизм, которым ты оброс за эти годы, не позволяет.

В тот же миг раздался свист и аплодисменты, возвещающие о выходе на поле двух футбольных команд. Начинался важный для Италии матч.

[1] La Notte Magica (it.) – Волшебная Ночь.

[2] Squadra Azzurra – так называется Сборная Италии по футболу.