Профессор, зачтите уже!

Утро началось с мелочи: кофе пролился на тетрадь с лекциями.
Злой знак? Возможно.
С другой стороны, возможно, это просто Вселенная напомнила Алисе, что никакой кофе не сравнится с тем, что пьют в компании человека, который разрушил твой эмоциональный иммунитет одним словом: «зачтено».

Она выбрала свою любимую кофейню на углу. Маленькое заведение, пахнущее ванилью и решимостью забыться в капучино.
Но, конечно же, судьба — подлая подружка — решила, что сегодня ей просто нельзя забываться.

Когда она вошла, у стойки стоял он.
Воронцов.
В пальто, без папок, без взгляда «я выше этого».
Он заметил её мгновенно.
И замер.

Алиса мысленно выругалась, расправила плечи, словно шла по подиуму, и направилась прямо к бариста.

— Двойной раф, без сахара, но с намёком на жизнь, в которой мужчины не убегают от себя, — сказала она и почти не посмотрела в его сторону.

— Эссе было блестящим, — вдруг произнёс он. Громко. Слишком громко для кофейни.
И слишком... нарочито.

Она повернулась.
— Спасибо. Особенно учитывая, что вы всё равно собираетесь поставить мне «отстранённо-нейтрально».

Он вздохнул.
— Я не собирался приходить сюда.
— Конечно. Мы все «случайно оказываемся» в кафе, куда ходим каждую субботу с первого курса.

— Алиса.

— Профессор.

Пауза. Он делает глоток. Она смотрит на него, как на таблицу Менделеева, которую можно точно расшифровать, если посмотреть под правильным углом.

— Я не герой вашего текста, — тихо сказал он. — Я не тот, кто спасает, страдает и в финале срывает галстук, чтобы сказать: «Да плевать, я тебя люблю».

Она усмехнулась.

— Не волнуйтесь. Я не из тех, кто мечтает о вашем галстуке. Только о шее под ним.

Он закашлялся, подавившись кофе.
Победа у неё в кармане.

— Вы провокационная, — бросил он, вытирая угол губ.

— И вы всё ещё здесь. Хотя могли бы сбежать. Как после вечера поэзии. Помните?

— Помню. Я ушёл, потому что если бы остался, то совершил бы ошибку.

Она подошла ближе. Рядом. Почти касаясь.

— А если бы я сказала, что не всё, что кажется ошибкой, ею является?

— Тогда я бы сказал, что вы не представляете, как тяжело быть взрослым и знать, что хочешь запретного.

— Вы не представляете, как тяжело быть молодой и слышать, что тебя хотят, но выбирают правильность.

Тишина.
На фоне — кофемашина, смех за соседним столиком, шорох пакетов.
Мир живёт.
А у них — эпицентр.

— Скажи честно, — вдруг мягко сказала она. — Ты хочешь, чтобы я отстала?

Он закрыл глаза.

— Я хочу, чтобы ты была в безопасности.
— Банально.
— И чтобы ты не обожглась о человека, который может только смотреть, но не прикасаться.
— А если я хочу обжечься?

Он открыл глаза.
И впервые — без защиты.

— Тогда я хочу дотрагиваться. Но не должен.

Она не ответила. Просто взяла его кофе. Сделала глоток.

— Теперь ты должен мне своё.
— Что именно?
— Своё «не должен», но честно. Без маски.

Он не двинулся. Не пошевелился. Только смотрел.
Так смотрят мужчины, когда знают, что проиграли, — и даже рады этому.

— Ты невозможная.

— Я твоя студентка.

Он скривился.

— Знаешь, как это звучит?

— Да. Как повод не спать ночами.

Пауза.
Долгая. Горькая. Жгучая.
Он протянул руку и взял её чашку. Сделал глоток с того же края.
Медленно. Осознанно.

— Ты уже взрослая, Алиса. Это пугает больше, чем все мои принципы.

— Принципы гибнут под приливом. А я — цунами.

И она развернулась. Ушла.

Он не остановил её.

Но в его руке осталась её чашка.

И мир стал немного менее правильным.
И на миллиметр ближе к тому, чтобы сдаться.