серия пятая
Девчонка сидела на табуретке, поджав под себя одну ногу. Мать разложила на столе бутерброды с маслом и докторской колбасой, нарезала сдобный домашний рулет. В кружках дымился чай со смородиновым листом.
Мирча снова стрельнул глазами в сторону Мавны и сглотнул. Волнение захлёстывало его, такое странное и колючее, что он постоянно ёрзал на стуле. Он спокойно, даже хладнокровно вёл дела на рынке. Торговался с поставщиками. Участвовал в разборках. Считал себя невозмутимым и непробиваемым. Дрался и стрелял. Но присутствие этой девушки в их обшарпанной маленькой кухне вызывало странные ощущения.
Будто под кожей копошились шмели.
Девчонка выглядела очень грустной. Мирчу это доводило до паники. Что делают в таких случаях? Жвачки он уже подарил. В машине она немного оживилась, но теперь снова сникла, будто погрузилась в печальные мысли. Наверное, у всех девчонок в головах каша из мыслей. Они умели её заваривать, но в этой каше обязательно были комочки. И что с этим делать?
А ещё от неё удушающе воняло чесноком и луком. До слёз из глаз. Мирча старался дышать через раз, но несмотря на вонь его до мурашек умиляла вся эта ситуация. Кошка Шанежка прыгнула Мавне на колени, и та поглаживала её маленькой ладошкой, прихлёбывая чай из кружки.
— Ты не стесняйся, милая, — сказала мать довольно-таки строгим тоном — но Мирча знал, что это не со зла. Одной с двумя сыновьями нельзя по-другому, командный голос у Эйши Шторции выработался много лет назад. — Бутерброды кушай. Бледная совсем.
Щёки у Мавны правда сегодня были какие-то не румяные, но неизменно веснушчатые. Мирча подумал: получится ли посчитать её веснушки? Может, попробовать? Он снова поёрзал на стуле, оттянул пальцем ворот футболки, скрипуче кашлянул в кулак. Мавна подняла на него вопросительный взгляд, и Мирча в довершение картины по-идиотски покраснел. Да уж, набор действий у него был ограниченный, и все они повторялись по кругу. Будто заклинило. Драться в подворотнях в разы проще. Тебя бьют — и ты бей. А не вот это вот всё.
А ещё рядом с мамой Мирча будто ощущал себя подростком, даром что ему уже стукнуло двадцать пять. Эйша была высокой, властной и бескомпромиссной женщиной, а он... просто сидел в углу, когда мама тащила на себя все домашние дела. Будто он был «ненастоящим взрослым» рядом с матерью. Его это бесило, очевидно ведь, что взрослый мужчина должен брать ответственность за дом и родителей. Но при матери включался Мирча-сын, тихий и удобный, который только давал денег и не отсвечивал.
Сейчас это бесило особенно сильно.
Чтобы не казаться тюфяком и как-то оправдаться за то, что живёт с мамой, он пробубнил:
— Я сбраюсь купть дом.
Мать приподняла бровь, подведённую чёрным карандашом.
— Впервые слышу. Откуда у тебя столько денег? Надеюсь, ты не стал наёмным убийцей?
— Недорг, — стушевался Мирча, но взгляд не опустил.
Мавна прыснула в чашку.
— Покровители, ты так забавно говоришь. Извини пожалуйста, я от нервов смеюсь.
— И правильно смеёшься, — поддержала её Эйша. — Бубнит что-то, как глухонемой. Я всегда ему говорю: разговаривай с гордо поднятой головой, ты же мужчина! А он сидит, пыхтит. Никак не повзрослеет, сына-корзина.
— Ну, вы уж его сильно не распекайте, — неожиданно заступилась Мавна. — Не всегда родители знают всё о своих взрослых детях. При вас он такой, каким хочет, чтобы вы его видели. С другими — другой. Но бубнит всегда одинаково.
Она откусила бутерброд и запила чаем, будто засмущалась того, что заступилась за Мирчу перед его же мамой. Мирча прочистил горло. Хотелось поговорить с девчонкой, она выглядела грустной. Но при маме... Наверняка она бы не была откровенной.
Эйша будто прочитала его мысли. Поставила на стол новое блюдо с пирогами, полный горячий чайник и сказала:
— Вы тут сидите, я пойду до соседки дойду. Занимала у неё сахар, надо вернуть с процентами.
— Остржней, — попросил Мирча.
Мама поцеловала его в лоб, словно маленького. Это было приятно, но и стыдно. При Мавне, да что ж такое. Но Мавна заулыбалась, пряча улыбку за кружкой. Улыбалась она очень красиво.
— Чт слчилось? — спросил Мирча, когда за мамой закрылась дверь. — Ты грстная.
— Да так. В твоей машине мне уже было лучше.
Она поменяла позу, поёрзала на стуле, и Мирча понял, что её что-то гложет. Он был не силён в разговорах, но его опыта и сочувствия хватало, чтобы считывать, когда людям требовалась поддержка или помощь.
— Если хчешь, дам ещё жвачки.
Он вспомнил, что тогда в машине набрался дерзости и заигрывал с ней, дразня жвачками.
Мавна улыбнулась: очень тепло, мило и, как ему показалось, искренне. Запах чеснока стал сильнее, хотя после чая немного выветрился. Одной рукой она продолжала сжимать кружку, а вот вторую протянула и тронула Мирчу за локоть. Мирча замер, насторожился.
— Ты очень хороший. Я плохо тебя знаю и вообще мне бы не следовало тебе доверять, ведь был тот странный случай с «продажей», но... ты смешной и милый. Мне кажется, смешные люди не могут быть злыми. Если только ты не продашь меня снова. Хотя, знаешь, продавай! Только лишь бы не Алтею. С ним я точно умру. От скуки.
Она допила свой чай, и Мирча подорвался налить ей ещё. Раньше свой дом казался деревенским, устаревшим и вообще неприятным. Эта печка, занавески, мещанская посуда в цветочек. Но теперь он понял: это всё потому, что тут не хватало её. Мавны. Вот теперь она сидит за столом, и будто сложилась картинка, встал недостающий фрагмент. И всё остальное соединилось, стало вдруг понятным и правильным. Задышало даже. И сам Мирча тоже задышал, словно раньше что-то мешало ему набрать полную грудь воздуха и расправить вечно сутулые плечи.
— Что за Алтй? Тот, у котрго брт в млиции?
Мавна закивала.
— Да. Из дворовой компании Илара, такой щуплый, с отвратными усами. У него правда двоюродный брат милиционер. Алтей... — Она покрутила в руках кружку. — Мой парень. Но я не люблю его. Он мне нравился когда-то давно и совсем немножко. Так, был симпатичен. Но теперь я не знаю, как от него избавиться. И луком от меня воняет как раз из-за этого. Чтобы не лез целоваться.
Она подняла взгляд на Мирчу, и, Покровители, какие у неё были глаза. Испуганные и извиняющиеся одновременно, широко распахнутые, со слипшимися накрашенными ресницами. Цвета слабо заваренного чая. Наверное, на закате они бы отливали рыжим золотом. Как и её волосы. И веснушки — капли света на щеках.
— Пчему ты не пошлёшь его?
— Не могу.
Мавна отставила кружку, заправила волосы за уши, натянула рукава пониже и иначе села на стуле, сгорбившись и опустив обе ноги на пол. Мирча внимательно наблюдал за переменами в её интонациях и жестах. Что-то тут было не так.
— Ты бо-ишься?
Мирча попробовал проговаривать слова медленнее. Звук собственного голоса ему никогда не нравился: зажатый и скрипучий, он звучал ворчливо даже когда Мирча просто говорил «привет». Для торговли и ведения дел не требовалась многословность и красноречие, поэтому он привык цедить себе под нос. Мама злилась, что он у неё такой. Но раньше как-то даже не хотелось, чтобы его слышали. Что за дела, которые не решат деньги и кастет в кулаке? Таким и слова не помогут. Но с Мавной... с ней нельзя было говорить на языке взяток и драк.
— Давай не будем об этом, — попросила она. — Я просто посижу ещё чуть-чуть и поеду домой. Не нужно тебе в это лезть. Побудь просто моим другом, и я буду очень тебе благодарна.
Мирча промолчал. Только смотрел на неё. Если она просит не лезть, значит, всё-таки есть куда.
Опасно встревать в разборки, если ты девчонка полтора метра ростом. Парням опасно тоже, но они могут дать в морду или пойти район на район. А девушки часто попадали в неприятности.Слушая, как кто-то из знакомых парней заступался за знакомых и подруг, Мирча радовался, что у него нет сестры. Иначе ему давно бы выбили зубы в драке.
— Он тбя... Тебя... бил?
Мавна замотала головой.
— Нет. Всё в порядке. Правда. Я разберусь с ним. Не бери в голову, просто забудь. Серьёзно.
И её слова, и то, как она произносила их — спешно, испуганно — лишь укрепили ощущение Мирчи. С ней что-то происходит. И виноват в этом брат мента. Так не должно быть.
— Хршо, — соврал Мирча.
Мавна посидела ещё немного. Съела штук пять бутербродов, за каждый оправдываясь и извиняясь так, словно отнимает у семьи Шторция последнее. А Мирча смотрел на неё и думал, что и последнее бы тоже отдал. Пусть приходит и забирает всё: его дом, машину, одежду, еду, чай и заодно его самого.
***
— Там клубника на полях пошла. — Купава лениво покрывала ногти перламутрово-розовым лаком, едкий запах которого заполнял торговый павильончик. — Приглашают собирать. Работу оплачивают, можно взять с собой кузовок клубники. Может, сходим на выходных? Тебя Илар заменит, меня мама. Это почти как мини-каникулы. И может мальчики симпатичные там будут.
Она подула на ногти и полюбовалась ими на свет.
— А как же Илар? Ты же по нему вздыхаешь.
Мавна выбирала цвет лака, в душе понимая, что на её коротких ногтях ни один не будет смотреться так же хорошо, как на продолговатых красивых ногтях Купавы.
— Ну и что. Пока до него дойдёт, сто лет пройдёт. Никто не запрещает просто смотреть. И ты от своего Алтея отдохнёшь. Может, познакомишься с кем-то более влиятельным, и улетит твой прыщавый усач куда подальше.
Мавна хрюкнула от смеха.
— По-моему, связи с милицией — это уже достаточно влиятельно для торговки с рынка. Да кому я ещё нужна? Лучше бы одна оставалась. Никто лучше не светит, а с Алтеем противно. У меня, вон, раздражение от его усов.
Она показала красные пятнышки над губой.
— Да уж. — Купава сочувственно цокнула языком. — Ну тогда тебе жизненно необходимо проветриться на клубнике. Там до тебя не доберётся эта мочалка, а если и притащится, то у тебя будет законное основание его отшить. Хотя бы на день.
Мавна задумалась. Она потянулась за лаком вишнёвого цвета, но передумала. Слишком яркий. Взяла нежно-розовый и обтёрла кисточку о горлышко бутылёчка, вытирая излишки.
— Наверное, ты права. Ладно, поехали. Жарко сегодня. Купальники возьмём?
Купава хитро ухмыльнулась.
— Ха, «возьмём». Мы в них поедем.
***
Правда, Мавна так и не решилась работать в купальнике. Всё равно набросила сверху полосатую рубашку, которую завязала узелком на талии, а вниз надела шорты. В шортах она тоже чувствовала себя раздетой, но хотя бы не настолько. И вместе с тем удовлетворила своё желание хоть капельку побыть дерзкой девчонкой.
Зато Купава была обворожительна в голубом перламутровом слитном купальнике и большой соломенной шляпе. Мавна старалась не завидовать. Хотя чему тут завидовать? Сама она не отважилась бы такое надеть. Боялась выглядеть пугалом. Да и фигура у неё явно не соответствовала стандартам красоты — недаром же в глянцевых журналах постоянно печатали диеты и способы избавления от целлюлита.
Целый день Мавна радовалась, что у неё нет сотового телефона. Алтей не знал, где она, и ей удалось почти забыть о его навязчивом присутствии в её жизни. Парни крутились вокруг Купавы, как пчёлы у цветка, и Мавне тоже доставалась часть их внимания. Было приятно строить глазки — просто так, зная, что ничего за этим не последует. И никто даже не полезет целоваться. Тем более, что среди этих парней были по-настоящему симпатичные, и никаких тебе колючих усов.
— Ну, поехали домой? — спросила Купава, когда солнце уже укатывалось под горку, и в купальниках становилось прохладно. А ещё комары. Все ноги облепляли комары. Зато бидоны наполнились клубникой, а в маленькие плетёные сумочки нырнули по пятьдесят удельцев. Больше, чем Мавна заработала бы за день на рынке. Может ну их, эти булки?.. Хотя зимой в поле не поработаешь, всё равно нужна альтернатива.
— Ага. А автобус тут...
— Ходит до центра. Поедешь?
Мавна задумалась. Сюда они ехали прямо от рынка, договорившись встретиться у остановки. А назад им в разные стороны: Купаве в центр города, а Мавне на окраину.
— Я пешком пройдусь между полей, там выйду к дальней остановке, — решила она.
Купава встревоженно посмотрела на неё, убирая свою клубнику в сумку.
— Уверена? Темнеет, мало ли что.
— Ой, да там дома недалеко, — отмахнулась Мавна. — Прогуляюсь. Не стоит переживать, езжай домой.
Прогуляться и правда хотелось. Пройтись одной, почувствовать свободу. В вечерних сумерках, сиреневых, как молоко с черничным вареньем.
— Умоляю, не вляпайся ни в какую историю, девочка, — попросила Купава и обняла Мавну. — Вечером я позвоню, и если не возьмёшь трубку, приеду лично.
Мавна хихикнула.
— Ой, да ладно тебе! Всю жизнь тут живу. Я быстренько, через десять минут к остановке выйду. Давай, вон, твой автобус уже подъезжает. До завтра!
Купава кивнула и побежала. Вместе с Мавной в ту сторону тоже потянулись работники с поля, но она умышленно сбавила шаг, чтобы все её обгоняли. Несколько парней, которые заигрывали с Купавой, предлагали Мавне проводить её, а она отказывалась. Нет уж, немного поболтали — и хватит с неё.
Клубничные поля переходили в гороховые, гороховые — в картофельные, но уже не поля, а участки. И за ними белели шпатлёванные бараки и частные дома за железными и кирпичными заборами — квартал райхи. Отсюда была слышна музыка, звучащая у них из машин и открытых окон, а если присмотреться, можно было разглядеть сушащееся на верёвках бельё, которое колыхал вечерний ветер. Месяц на сиреневом небе висел прозрачный и тонкий, как обрезанный ноготок.
Мавна достала из сумки предусмотрительно захваченный пакет и, пока шла по грунтовке, нащипала гороховых стручков. Дома свободных денег нет, пригодится. Еда лишней не бывает. А если нагрянет полиция (или просто встретится кто-то не слишком доброжелательный), то всегда можно выкинуть. И пусть ей страшновато было идти вечером совсем одной, ещё и в шортах, но чувство свободы и ощущение ветра на голых коленках того стоили. Она одна. Сейчас.
Впереди кто-то пыхтел. Выходит, уже не одна.
Мавна испугалась, увидев в сумерках две мужские фигуры с лопатами. Сейчас изнасилуют её, убьют и закопают... и горох с деньгами отберут. Она сунула в рот горсть горошин и пригнулась, готовая броситься бежать так быстро, как бегала только в экстренных случаях. Таких, как этот. Но тут один из мужчин выпрямился, свет месяца выхватил половину его лица, и Мавна нахмурилась.
— Кто там шатается? — спросил второй мужчина, быстро обернувшись на дорогу.
— Девка какая-то.
Мужчины со стуком воткнули лопаты в землю и совершенно одинаково повернулись к дороге, высматривая непрошеного гостя. Пару секунд Мавна раздумывала над тем, чтобы развернуться и побежать назад на клубничные поля (а как с них возвращаться домой?), но вместо этого выпрямилась и шагнула ближе.
— Добрый вечер, Мирча.
— М-Мавна?!
Его лопата грохнулась в сантиметре от ступни. Выглядело так, словно инструмент упал в обморок от неожиданности.
Мавна окончательно выдохнула и подошла ближе. Второй мужчина был ей незнаком, но она была уверена, что рядом с Мирчей ей ничего не грозит.
— Мануш, это Мавна. Мавна, это Мануш, мой брт.
Косноязычие вернулось к Мирче на последнем слове — он вдруг привычно замялся и опустил лицо.
— О, у нас тут собрание людей с именами на букву «М», — пошутила Мавна. Стоило остановиться, и голые ноги облепили комары. — Будем знакомы, Мануш.
Она протянула руку. Мануш ей понравился, он выглядел серьёзным: высокий, с каштановыми волосами до плеч, лицо у него было красивое, с правильными благородными чертами. Спину он держал прямо и вообще казался намного увереннее, чем скромный Мирча.
Мануш как-то многозначительно обернулся на Мирчу, ухмыльнулся уголком рта и пожал руку Мавне. Его ладонь была грубой от мозолей и огромной, как сковорода.
— Очень рад познакомиться, милая леди. Вы обворожительны.
Он чмокнул руку Мавны, а та покраснела и засмущалась, как девочка. Мирча как-то нервно шагнул вперёд.
— Всё в прдке? Что ты тут...
Мавна его перебила, чтобы не мучился, выговаривая слова.
— Гуляю. С клубники иду. А вы картошку копаете? О-о... Чью?
Глаза у неё зажглись при мысли, что это может быть дерзкое ночное ограбление, как в кино. Но Мануш поспешил разбить романтический флёр.
— Мы не воруем картошку. Она наша. Это участок нашего отца, мы тут много лет сажаем. Вот решили выкопать немного на ужин. Хочешь поесть с нами? Уже поздно, до дома далеко, наверное. Да и небезопасно так одной ходить.
Он ссыпал картофелины в пакет и закинул лопату на плечо. Выглядело это всё так лихо и ловко, будто Мануш был рыцарем, что собирает добычу и оружие после славной битвы. Мавна поняла, что беззастенчиво пялится, и ей стало стыдно.
— Простите, — пискнула она. — Я бы с удовольствием осталась на ужин, но уже поздно. Не хочется вас объедать. Вы знаете, если мне в руки попадает картошка, я не могу остановиться, пока всю не уничтожу. Картошка — это вещь.
— Согласен, — хмыкнул Мануш. Он насмешливо щурил глаза, будто держался, чтобы не засмеяться над Мавной в голос. — Тогда, может, с собой возьмёшь? Немного, чтоб не тяжело нести. Или тебя подбросить?
Мирча наконец-то перестал топтаться и решительнее вышел вперёд. Теперь настала очередь Мавны прятать смешки: он выглядел недовольным тем, что его старший брат завладел её вниманием.
— Крина, жена Мануша, вксно гтовит, — пробубнил он.
— Да я тоже неплохо. И помню, что Мануш женат.
Они постояли втроём, болтая немного ни о чём: вроде бы неловко, а вроде бы так мило и спокойно, что Мавне было совершенно неважно, сколько уже времени и насколько сильно чешутся покусанные комарами ноги.
Как вдруг поле осветили вспышки синего и красного света. Резко взорвались звуки сирены, включенной только что.
Парни развернулись лицом к милицейской машине, а Мавна трусливо шмыгнула за их спины. Неужели её загребут за горох?! Илар задушит её даже в спецприёмнике. Позор семьи!
— Оружие на землю, руки над головой, — прозвучал гнусавый голос из громкоговорителя.
Обе лопаты упали на дорогу. Мирча и Мануш подняли руки, и Мавна удивлялась: как они остаются такими спокойными?! Неужели у них нет ни капли инстинкта самосохранения и им не хочется, как ей, прямо сейчас со всех ног убегать? Кажется, это базовое желание при виде милиции. По крайней мере, у них с Иларом оно выработалось с тех времён, когда они ещё нелегально, без «крыши» пытались торговать выпечкой с рук, лавируя в толпе во время городских праздников. На восьмое марта чуть не попались.
Хотя о чём это она? Она ведь встречается с братом участкового, или что там за должность у того противного Сидо.
— Предъявите документы. Чем занимаетесь на чужой земле в тёмное время суток?
Из машины вышел Сидо и двое других мужчин в погонах.
— Вспомнишь солнышко, вот и лучики, — процедила Мавна.
— Это наша земля! — мгновенно ощерился Мирча. Он сжал кулаки и шагнул вперёд, на что Сидо моментально вскинул пистолет. У Мавны даже пятки похолодели от страха.
— Мирча, не глупи, — грозно предупредил Мануш. Его голос стал угрожающе-низким, как раскат грома. Мавна бы послушалась.
Сидо презрительно пнул мыском мешок, из которого посыпалась картошка. Он поднял голову и встретился глазами с побледневшей Мавной.
— Проводишь ночи с райхи? Ещё и с двумя сразу. В таком... — он окинул взглядом её тело в лифчике от купальника и шортах, — развратном виде. Знаешь, на что это тянет, девочка? Проституция у нас вне закона.
Мавна плотнее запахнула рубашку на груди, а Мирча цепным псом рванулся вперёд — Сидо даже не успел посмотреть в его сторону. Мирча обхватил его за пояс и вдавил в землю, подняв облако дорожной пыли. Мануш выругался и бросился оттаскивать Мирчу, который, судя по всему, намеревался выбить из Сидо дух: удары, тяжёлые и глухие, сыпались один за другим.
Мавна не понимала, что ей делать. Могла бы закричать, но крик не рвался из горла, застрял комком. Она просто стояла, оцепенев, и крепко сжимала ручки своего пакета с клубникой и горохом. Один из милиционеров выстрелил в воздух, другой по рации вызывал подкрепление.
Обидно, чёрт возьми! Такой хороший день, такой славный вечер на красивом поле, и вот он перерастает во что-то очень, очень нехорошее, что явно будет иметь серьёзные последствия. Надо было ехать с Купавой! Все проблемы из-за того, что Мавна тут задержалась.
— Воровство сельскохозяйственной продукции с чужого земельного надела, нападение на госслужащего при исполнении — тут уже светит срок. Девушка, вас это тоже касается. Пойдёте по воровству как соучастница, — пригрозил напарник Сидо, спешно записывая что-то в блокнот. Он даже не пытался вмешаться в драку — наверное, решил, что будет выгоднее, если братья Шторция до полусмерти изобьют Сидо.
— Запиши ещё несанкционированную торговлю. Травят людей гнилыми пирогами, — процедил Сидо, сплёвывая кровь. Мануш оттащил яростно брыкающегося Мирчу, и Сидо смог подняться на ноги и облокотиться о капот машины. Мигалка продолжала разливать по полю сине-красный свет. — Пакуйте всех троих в машину. Ты доигралась, жопастая сучка.
Мирча вырвался из хватки брата и снова ударил Сидо в лицо.
Только тогда Мавна вскрикнула. И заплакала лишь в машине, когда поняла, что их правда везут в участок. Ну, хотя бы не только за горох.