Глава 1
Лиа́на ненавидела утро. Ее отец вставал в пять, напевая, готовил завтрак — яичницу с беконом, такую ароматную, что слюнки текли, и аппетит просыпался раньше самой Лианы. Потом отец отправлялся на пробежку. Когда дверь за ним закрывалась, Лиана вылезала из своей комнаты и, отчаянно щурясь, брела на кухню, где на ощупь находила сковороду, причмокивая, всасывала в себя половину яичницы. И тащилась обратно, натыкаясь на стены и пересчитывая углы. Падала поперек кровати и засыпала нормальным сном здорового человека без двадцати шесть утра.
Как возвращался с пробежки отец, она уже не слышала. Как он, одеваясь, снова пел — слава богу, тоже.
Отец будил ее ровно в шесть тридцать. Сумрачная фигура в черном офисном костюме врывалась в ее сон и с воодушевлением сообщала:
— С добрым утром, красавица!
Лиана сердито думала, что утро добрым не бывает. Она недовольно мычала в ответ и зарывалась в одеяло поглубже.
— Я ухожу, — добавлял отец. — Ли́ка, ты меня слышишь?
Лика — так он сокращал ее имя. Только он, и Лиане это нравилось. Она согласно дрыгала ногой и с головой исчезала под одеялом.
— Проснись и пой! — смеялся отец.
— У-у-у! — доносилось из-под подушки.
— Ладно, я ушел, — говорил отец. А потом всегда добавлял: — На улицу не выходи, дверь не открывай, в окна не смотри. Ты помнишь.
Окна в доме были только в его комнате, да еще в коридоре. Иногда Лиана в них смотрела. Аккуратно поддевала рулонные фотошторы с морским или лесным пейзажем — в комнате было море, в коридоре — лес; и подглядывала. А что? Интересно же! Особенно если из дома нельзя выходить. Никогда. Вообще.
— Лиана.
— Слышу-слышу...
Отец улыбался и наклонялся к ней.
— Поцелуй.
Лиана, не открывая глаз, поднималась на локтях и чмокала отца в нос. Иногда промахивалась — получалось в лоб. Отец улыбался и всегда — черт возьми, всегда! — перед уходом включал стенные панели. Комнату заливал солнечный свет и наполнял гомон птиц.
Лиана опять со стоном пряталась под подушкой. Отец хмурился и напоминал:
— Лика, режим. Вставай.
«Режим, режим», — ворчливо думала Лиана. Ну и что с того, если она проваляется весь день в кровати? Выходить нельзя, ничего нельзя, хоть спать-то можно? Но отцу она говорила другое:
— Люблю тебя, пап. Удачи на работе.
Когда входная дверь закрывалась на все десять замков, Лиана все-таки вставала. По стенным панелям нужно было шлепнуть ладонью, чтобы они выключились, а с кровати никак не дотянуться.
Потом Лиана спала — еще два или три часа. Если ты всю ночь рубился в онлайн-игру или писал новый код, твой организм требует законного отдыха. Лиана предпочитала давать своему организму все, что он требует. Она спала до девяти или десяти, потом кое-как поднималась, на ощупь брела в ванную, отмокала в хлопьях розовой пены, потом кидала на сковороду все, что находила в холодильнике. И оживала лишь после завтрака. Торопиться было некуда.
Так начиналось ее нормальное утро. Всегда.
Но не сегодня.
Сегодня Лиана сама проснулась в пять и еле вытерпела утренний ритуал отца. Требовалось делать вид, что все в порядке. Она дрожала и покрывалась холодным потом под одеялом от нетерпения. Отец пел в душе, жарил яичницу и все не уходил. Его пробежка длилась целую вечность, а на «вставай, режим» Лиана чуть не сорвалась. Хотелось выпихнуть отца за дверь, кинуть ему вдогонку портфель и крикнуть: «Я люблю тебя, до вечера!»
Лиана совершенно не умела терпеть, но сегодня очень старалась. Отец как будто ничего не заметил. То есть, он положил руку ей на лоб, нахмурился: «Жара вроде нет... Тогда откуда озноб? И яичницу ты не доела. Лика, подключи медбота и скинь показания мне, хорошо? И пиши, если что, поняла?»
Пришлось при нем искать медицинского робота, незаметно его взламывать, фальшиво кашлять и изо всех сил делать вид, что все в порядке, простуда, бывает. Отец посмотрел, как щуп медбота, похожего на стального жука размером с кулак, ползет по ее запястью, как берет кровь и жужжит, анализируя данные. Проворчал:
— Нужно купить новый, этот зависает.
Лиана отмахнулась: зачем, она же почти никогда не болеет. Сейчас просто недомогание, все нормально. Отец еще немного подождал, но время поджимало. И, снова попросив писать, если что-то пойдет не так, он наконец — счастье-то какое! — ушел.
Лиана на всякий случай подождала еще полчаса — вдруг он что-то забыл и решит вернуться?
Когда часы показали семь, а ждать сил уже не осталось, Лиана пулей выскочила из-под одеяла и бросилась в ванную. Времени хватило только на душ, и тот она приняла в рекордные для себя пять минут. Потом кинулась к сковороде, тут же — к холодильнику, включила плиту и сразу же метнулась к браслету планшета, который оставила в спальне на тумбочке.
— Си́лия!
— Доброе утро, Лиана, — бодро откликнулся механический женский голос.
Лиана уже приплясывала от нетерпения.
— Полная проверка!
Система ушла на перезагрузку, а Лиана кинулась в гардеробную. Если бы эту комнату увидел посторонний, он бы, наверное, рассмеялся — такой уморительный контраст она представляла. Слева от двери здесь висели офисные костюмы отца, на первый взгляд, все одинаковые, черные. Справа также чинно выстроились пижамы Лианы — плюшевые комбинезоны с капюшонами, ушками и хвостами, кошачьими, лисьими или — особенно ею любимый наряд — радужного единорога. Очень удобно, чтобы дома сидеть под климат-контролем и глотать книги с утра до вечера, такая пижама — вещь незаменимая. Но чтобы впервые в жизни выйти в люди — да ни за что! Лиана представила, как она разгуливает по городу в костюме единорога и истерично рассмеялась.
Впрочем, если взять футболку отца... И его же спортивные шорты... Он не узнает, она вернется и успеет их постирать и высушить. Да, точно, так она и сделает.
Может, еще папин плащ захватить? Она в нем утонет, но что если дождь? Лиана читала, что ливни в Каэ́лии, особенно в первый летний месяц, — обычное дело. Светит солнце, а потом — хо-па! И дождь. Если промокнуть, то, наверное, и правда заболеть недолго. Люди в фильмах и книгах всегда болели, когда мокли под дождем. Лиана высунулась в коридор и крикнула:
— Силия! Прогноз погоды!
Но система еще грузилась, и Лиане пришлось вернуться к планшету в спальне, чтобы посмотреть прогноз погоды самой. Привычки всегда носить планшет на руке как обычный браслет, у нее не было. Зачем? Дома это не нужно. Да и не к чему ей постоянно оставаться на связи. Кто ей позвонит? Отец?
На улице обещали солнце и плюс двадцать семь. Лиана надела папины шорты, потом футболку, покрутилась перед зеркалом. «Нас невозможно сбить с пути», — большими буквами красовалось на груди. Ниже была приписка: «Нам пофигу куда идти». Лиана поморщилась. С пути сейчас ее не сбил бы никто, даже, наверное, отец, если бы внезапно вернулся и узнал, что она замышляет. Но цель у Лианы была. Еще какая!
Тем временем планшет подключился к стенным панелям — голографических экранов, как у богатых героев в сериалах, у Лианы не было, зато она научила простенькие панели подключаться к планшету и воспроизводить не только вид залитого солнцем леса, но и, скажем, новостной канал из Сети. Сейчас по нему транслировалось заседание Совета Тринадцати.
Лиана кинула взгляд на планшет — Силия снова ушла на перезагрузку.
Тогда Лиана уселась с давно остывшей сковородой и вилкой прямо на свою кровать. Отец бы ее сейчас пожурил. Во-первых, завтракать полагалось на кухне, но там стенных панелей не было — обычные бумажные обои. Во-вторых, есть под политические новости вульгарно и нездорово. Но черт возьми, сейчас все девочки Каэлии, которым не повезло встать в семь утра, с гарантией пялились на экран. Еще бы! Совет Тринадцати означал присутствие его высочества Ро́берта, наследного принца Каэлии.
Когда ты принц, красив, молод и не женат, девушки просто обязаны по тебе сохнуть. А когда твоей избранницей может стать любая, невзирая на статус, титул, положение в обществе и размер кошелька... Ох! Какая девушка не представляла в своих мечтах: «Это могу быть я»?
Принца Роберта последнее время показывали и обсуждали чаще, чем других политиков, даже чаще короля, который из-за болезни на публике почти не появлялся. Лиана расправлялась с яичницей и беззастенчиво рассматривала вьющиеся золотые волосы принца, яркие голубые глаза и очаровательные ямочки, которые возникали каждый раз, когда его высочество улыбался. И думала, что отец неправ: такие новости очень благотворно влияет на пищеварение. От них прямо-таки бабочки в животе!
Конечно, будь у Лианы выбор, с кем встречаться, она бы предпочла кого-нибудь приземленного. Уж точно не принца. Кого-то, с кем можно запросто чатиться полночи, познакомить с отцом, гулять за ручку, целоваться... Нормального парня для нормальной девочки, какой Лиана всегда хотела считать себя. С принцем это не прокатит.
Но его высочество был красив. Да так, что даже Лиана, далекая от политики, каждое утро смотрела на него в новостях и мечтательно вздыхала. Естественно, смотрела она в записи — даже принц не мог заставить ее вставать для прямого эфира в шесть утра.
Сейчас совет уже подходил к концу, и у его участников назревали неприятности — как и всякий раз, когда слово выхватывал граф Ла́влес. Именно выхватывал — ждать своей очереди для этого обладателя экстравагантного имени и не менее экстравагантных взглядов было слишком мелко. Над именем Лиана, когда впервые услышала, долго смеялась. На языке Шта́льсборга, врага Каэлии, оно означало «нелюбимый», при этом Лавлес был коренным каэльцем, пользовался популярностью у дам, а имя оказалось соединением Лав и Лес — так звали его знаменитых предков-драконоборцев. Наверное, их буйный нрав передался потомку, потому что вести себя вежливо Лавлес как будто не умел. Он не стеснялся в выражениях: мог назвать принца «глупым мальчишкой», а предложения других советников — «бредом сумасшедшего». А уж перебить докладчика для Лавлеса было обычным делом, даже если выступал казначей его величества — восьмидесятилетний старик, которого все в правительстве так уважали, что боялись даже намекнуть о почетной пенсии.
Граф Лавлес не уважал никого.
— И где же в нашем годовом бюджете статья о помощи безработным? — ехидно поинтересовался он.
Лиана вздохнула. Ей было немного неловко за Лавлеса: речь до этого шла о здравоохранении, а вовсе не о безработице. Вот же выскочка, лишь бы слово вставить — и неважно о чем.
Советники в своих огромных кожаных креслах, напоминающих троны, заерзали и зашептались. Сторонники оппозиции, которую возглавлял Лавлес, наоборот, ободряюще загудели.
— Что, господин Ва́гнер, этого вам ассистент не написал? — рассмеялся Лавлес, когда немедленный ответ не последовал. — Да вы очки-то протрите, вдруг найдете. А может, на другой странице об этом написано, а?
Старик-казначей как раз переворачивал страницу и действительно, нервничая, снимал очки. Из-за Лавлеса он их выронил, нагнулся над трибуной, как вопросительный знак, и тут же схватился за поясницу.
— Господи, у нас уровень безработицы больше шести процентов, — громко вздохнул Лавлес, — а этот дедуля еще не на пенсии. Господин Вагнер, вам помочь?
К казначею уже бросился его ассистент — или, как ехидно прокомментировал Лавлес, суфлер, который встал потом за трибуну вместо старика и с грехом пополам завершил доклад. Голос у него с непривычки дрожал, а иногда даже блеял.
— Вот так и замалчиваются действительно важные вопросы, — заявил Лавлес, очевидно с огромным трудом дождавшись конца этой речи. — А наше правительство безмолвствует. Что скажет король? Ах да, он во дворце ничего не видит и не знает. А вы, принц, ему не рассказываете? Вы здесь для красоты?
Камеры снова показали принца: он или королевский секретарь объявляли каждый доклад из дворца. Лиана подумала, что на месте его высочества она сейчас или врезала бы Лавлесу, потому что давно напрашивается, или залезла под стул. Когда тебя обвиняют в невежестве, это само по себе плохо. А когда делают это под прицелом камер — совсем паршиво.
Принц, однако, прятаться под стул не спешил. Оправдываться, впрочем, тоже. Он невозмутимо посмотрел на Лавлеса и вежливо поинтересовался:
— Граф, вы что-то хотите сказать?
— Очень хочу, — усмехнулся Лавлес. — Но слово в Совете обычно дают не мне.
«Вот уж неправда, — подумала Лиана, ставя сковороду себе на колени. Держать ее постоянно в руках было неудобно, но поставить некуда: в комнате, кроме кровати и заваленной книгами тумбочки, больше ничего не было, потому что не влезало. Чем старше Лиана становилась, тем сильнее чувствовала себя здесь в клетке. Да и вообще во всем доме. Разозлившись, она снова посмотрела на Лавлеса и мысленно добавила: — Ты только и делаешь, что болтаешь! И всегда не по делу».
Принц дождался тишины: сторонники графа снова поддержали Лавлеса дружным гудением. Потом его высочество мягко улыбнулся — ах, эти ямочки! Лиана забыла про злость и мечтательно вздохнула. Какой красавец, вот же повезет кому-то!
Тем временем принц, обращаясь к Лавлесу, сказал:
— Прошу вас.
Лиана посмотрела на опустевшую скороду и пожалела, что нет попкорна. Иногда заседания Совета бывали зрелищнее сериалов по второму каналу.
Лавлес триумфально прошел за трибуну, взял микрофон и высказался. По министрам с реформами, которые привели к безработице, он прошел катком, следом затронул налоги, низкую пенсию и, в довесок, как обычно объявил, что «только наша страна такая отсталая, что до сих пор управляется абсолютной монархией!» Ага, в соседней Аста́рии, где короля свергли, и власть перешла в руки протектората, никто не жалуется. Отлично там люди живут! Счастливо.
Что короля эти счастливые люди расстреляли, а вместе с ним и всех его сторонников-аристократов, Лавлес благоразумно умолчал, но все и так это знали.
А вот у нас, говорил Лавлес, сплошь традиционализм и суеверия. Король стар и немощен, власть отдали неопытному мальчишке, и все вокруг носятся с этим драконовым артефактом...
— Вы считаете Сердце Каэлии суеверием? — перебил Лавлеса принц. Голос его высочества звучал доброжелательно, прямо как в сериалах, где психоаналитики общаются с пациентами.
— Я считаю глупостью саму мысль, что моя судьба, как и судьба всего королевства, безраздельно зависит от того, найдет ли принц в ближайшие дни свою любовь или нет. Ваше высочество, сколько можно? Неужели ни одна девушка во дворце вас не привлекла? А о сайтах знакомств вы слышали?
Лиана отвлеклась проверить планшет. Тот закончил диагностику и проблем не обнаружил. Отлично. Значит, можно идти...
Она собралась было выключить стенные панели, но те снова показали принца. Он безмятежно улыбался и слушал с таким видом, словно наслаждался комедией, а не нападками на себя и свою семью.
— Вдобавок, у нас до сих пор не отменили рабство! — припечатал Лавлес. — Мы детей в питомниках растим!
Тут зароптали даже его сторонники, а Лиана против воли прислушалась.
— Граф, не забывайтесь, — проворчал вице-спикер герцог Эли́ний, поправляя пышные усы. — Вы все-таки говорите о драконах.
— Драконы вымерли пять веков назад! — воскликнул Лавлес.
В зале заседания наступила ледяная тишина. Даже Лиана поежилась. Камера снова показала принца, а от него переметнулась к тени за креслом, на спрятавшегося там секретаря его высочества, Си́львена.
— Для вымерших они очень неплохо выглядят, — хмыкнул герцог, глядя туда же, на Сильвена. Теперь на секретаря его высочества смотрели все.
— Да неужели! — театрально всплеснул руками Лавлес. — Полукровки, наполовину люди и только наполовину — драконы. Но допустим. Как вы сказали, неплохо выглядят? Сильвен, выйдите-ка к нам, что вы застеснялись. Может, крылья для нас распахнете? Нет? Ах, у вас же нет крыльев, их вам запечатали в семь лет. Или в пять? Вы же еще ребенком тогда были, верно? Господа, мы держим в питомниках детей, мы растим из них солдат, а тех, кто оказывается не годен к военной службе, мы отдаем магам в качестве питомцев.
Камера тем временем показывала Сильвена. Не старше принца, огненно-рыжий, высокий и худощавый, он замер и, как сыч, медленно моргал. Крупным планом показали его глаза: алые, с вертикальным змеиным зрачком.
Лиана закусила губу. Всякий раз, когда на экране появлялся секретарь принца, ей хотелось что-нибудь разбить. Легко не думать, глядя на красавца Роберта, что у него есть раб-дракон. Ах да, не раб, а питомец. Драконы же звери. Но даже собака может огрызнуться, а дракон не посмеет, потому что у хозяина над ним полная власть благодаря магической печати.
Граф наконец замолчал — наверное, выдохся. Тишина в зале стала уже не ледяной, а мертвой. Лиане даже захотелось проверить звуковую карту, вдруг опять накрылась?
Камера опять показала принца. Он сначала с интересом смотрел на Лавлеса, словно на актера в комедийной сцене, потом, будто опомнившись, захлопал в ладоши. С опозданием, но к нему присоединились остальные советники, даже сторонники Лавлеса. Те, очевидно, ничего не поняли, потому что опять одобрительно загудели. Лавлес покраснел, но шутку поддержал и принялся театрально раскланиваться. Принц же, дождавшись тишины, вежливо спросил:
— Граф, вы закончили?
Лавлес только открыл рот — несомненно, чтобы продолжить, — но теперь принц его слушать не стал. Его высочество обвел взглядом советников и добродушно предложил:
— Тогда давайте вернемся к тому, с чего мы начали. Уровень безработицы действительно последнее время вызывает тревогу. И вот что я намерен предпринять...
Лиана выключила панели, вернулась на кухню и отправила сковороду в посудомоечную машину. Снова проверила планшет — и как работает его голографический, совсем небольшой экран, и как держится на руке браслет. Все было в порядке, но Лиана нервничала — и раньше, а после речи Лавлеса еще больше. Мог бы и не напоминать!.. Ладно, черт с ним.
Лиана вдохнула, выдохнула. Прошла в ванную, плеснула водой в лицо, вытерлась и посмотрела в зеркало.
У нее глаза были куда ярче, чем у принца. Голубые, с мерцающей, отливающей перламутром радужкой и вертикальным змеиным зрачком. А еще у нее были крылья — когда Лиана их расправила, они заняли всю ванную. Легкие, полупрозрачные, на свету они казались жемчужными. И такого же цвета чешуйчатый хвост.
Если Лавлес хотел посмотреть на взрослого дракона с крыльями, ему стоило увидеть Лиану. Быть может, это зрелище было уникальным. Она вполне могла оказаться единственным в Каэлии, а то и во всем мире незапечатанным драконом.
Лиана поежилась. Узнай о ней Лавлес — или кто угодно — отца арестуют, а ей запечатают крылья и продадут на аукционе какому-нибудь магу, который будет обращаться с ней как с собакой или кошкой, и это в лучшем случае. Вот почему Лиана никогда не покидала стен своего дома, а других людей, кроме отца, видела лишь на фото и видео в Сети. С соседями отец почти не общался, слыл добродушным затворником, а если кто-то, например, курьер, случайно попадал в дом — не дальше коридора, разумеется, но все же, — Лиана пряталась. Ничто не должно было выдать ее присутствие, она была секретом.
До сегодняшнего дня. Сегодня она могла больше не бояться. Как любой дракон, Лиана умела колдовать. Не очень хорошо, потому что специально никогда не училась. Но кое-что интуитивно могла. И заклинание маски — иллюзии другой внешности — удавалось ей идеально. А еще с некоторых пор Лиана научилась обманывать охранные системы и артефакты так, чтобы даже они не распознали в ней дракона. Она пять лет — с тринадцати, когда ей впервые пришла в голову эта мысль — к этому шла. И вот наконец у нее получилось.
— Я буду нормальной, — сказала она своему отражению. — Я буду.
В отражении для Лианы ничего не поменялось, но она знала, как выглядит сейчас для обычных людей и их техники: сероглазая светловолосая девушка в растянутой футболке и великоватых шортах, худенькая и хрупкая. Главное, не попасться на глаза другому дракону, потому что он распознает заклинание маски, и тогда возникнут вопросы. Но Лиана читала, что драконов не принято было выгуливать на улице. Их держали в клетках, в подвалах — в общем, взаперти. Почти как ее, но совсем по другим причинам.
Сегодня это для нее закончится. Сегодня она станет нормальной — пусть только в глазах других людей, ну и что? Лиана хотела свободы, хотела жить, как все. Разве это так много?
На всякий случай она вытянула руку, сделала селфи на планшет, достала голографический экран и проверила результат. Да, так и есть. Обычная, ничем не примечательная девушка. Идеально.
Лиана радостно улыбнулась.