Я злой человек, твой человек
«Я злой человек, злой человек,
Я злой человек, злой человек,
Я твой человек, твой человек».
Кейл видел в нём полый и разбившийся сосуд. Тот самый, из которого проливалась застоявшаяся вода. Ни выпить её, ни землю оросить. Точно яд она проникала в почву, выжигая всё, как мёртвая мана, убивая даже сорняки.
У него было много времени обдумать это. Запертый в сырой и затхлой комнатушке, куда скудные лучи солнца проникают изредка сквозь щели в заколоченных досками окнах. Хенитьюзу только и оставалось, что размышлять о человеке, запершем его. Лишившем любой надежды на спасение.
Когда его язвительный и сложный Альберу стал таким? Кейл не помнил ответа, как и не знал, сколько минуло осеней и зим в этом отрезанном от мира месте. Звонкий лязг ключа в замочной скважине привлёк внимание. Тихо обернувшись, Хенитьюз бесстрастно глядел сквозь сумрак на скрипучую и массивную дверь. На потемневшей от времени древесине остались грубые царапины от его ногтей с давно запёкшейся кровью. Когда-то он ещё пытался вырваться из этого адского места. Сейчас же в каком-то роде примирился с обстоятельствами, ожидая, что будет дальше.
— Мой дорогой Кейл.
Некогда голос, что так ласкал слух, стал хуже скрипа тупого ножа по стеклу. Альберу, такой прекрасный, как принц из детской книжки, предстал перед ним настоящим дьяволом.
Всё та же ласковая и нежная улыбка, всё то же красивое лицо. Лишь глаза тёмные, непроглядные. Внушающие ужас и трепет своей глубиной. Совершенно чужой человек.
— Зачем на этот раз ваше злодейство почтило меня своим визитом? Вам было мало уничтожить тело, так вы пришли и за моей душой? — усмехнувшись, Хенитьюз откинулся на грубую спинку кровати. Выглядя столь вальяжно и расслаблено в столь патовой ситуации, создавал иллюзию полного контроля над происходящим.
— Снова ты говоришь эти злые вещи. Родители не учили тебя хорошим манерам? — подойдя вплотную, Кроссман сел на край кровати, нежно беря искалеченную ступню Кейла и согревая её в своих руках.
— У меня нет родителей, — фыркнул Хенитьюз, демонстративно закатывая глаза на невежество Альберу.
— И как я мог забыть, — губы Кроссмана изогнулись в мягкой дуге, но эта улыбка не коснулась холодных и бездонных в своём безумии глаз. — Если бы ты только не пытался сбежать от меня, ничего бы не произошло... А теперь это единственный способ остаться рядом друг с другом.
— Красиво говорите для человека, что собственными руками перерезал мне сухожилия, — Кейл даже не пытался скрыть циничной усмешки, удерживая зрительный контакт.
— Ноги, что не могут уйти от меня, разве это плохо? — Склонившись, Альберу не переставал улыбаться, когда тёплые губы коснулись холодной кожи лодыжки. Подавив дрожь в теле, Хенитьюз ощущал, как холодные мурашки побежали по спине от этого контраста температур.
Когда медленные и томные поцелуи поднимались всё выше, уже достигая колена, Кейл не смог больше терпеть. Подорвавшись, грубо схватил Альберу за волосы, отдёргивая от себя. В глубине его сердца клокотала необузданная ярость. Будь у него чуть больше силы, он бы размозжил голову этого царственного ублюдка о грязный каменный пол темницы.
— Меня тошнит от одного твоего вида! — шипел сквозь зубы разъярённый Хенитьюз.
— Я люблю тебя, — с нежной улыбкой вторил ему Альберу.
— Да пошёл ты к чёрту! Будь ты проклят! — перешёл на крик Кейл, с омерзением стряхивая руку, будто даже прикасаться к Кроссману было ему противно.
— Я так люблю тебя, — с благоговейным восхищением твердил Альберу. Схватив ледяную ладонь Хенитьюза, силой приложил её к своей тёплой щеке, нежно потираясь. Из-под опущенных ресниц виднелся его горящий одержимостью взгляд. — Ах, если бы я мог отрезать эти руки, что всегда держать твою ладонь в своей.
— Ты окончательно чокнулся! — вновь схватив Кроссмана за волосы на боку, Кейл с силой притянул его к своему лицу. — Если ты думаешь, что сможешь держать меня здесь вечно — ты глубоко ошибаешься. Сломай мне ноги — я поползу к выходу. Отруби мне руки, я разорву твоё горло зубами и всё равно выберусь отсюда.
— Сколь много страсти, как мало тёплых слов, — смеялся Альберу, позволяя Кейлу делать с ним всё, что тому захочется.
Он и сам не понимал, когда стал таким. В какой момент его подавляемая жажда крови и садизма проявилась в нём? Тогда ли, когда он впервые осознал, что Кейл мог покинуть его? Уйти в другой мир, куда Альберу не сможет протянуть руку и охватить взором? Возможно.
Однако вся напускная и злостная тирада вызывала у Кроссмана лишь улыбку.
— Конечно, мой дорогой Кейл именно такой, — послушно кивнул Альберу, продолжая нежно тереться о подставленную руку, не взирая на боль от вырываемых волос. — Инициативный, решительный и страстный. Вот только...
Хенитьюз смотрел в эти полные насмешки глаза, содрогаясь всем естеством.
— Дверь в эту комнату никогда не была закрыта. — Ворковал Кроссман, будто уговаривая возлюбленного. Собственно, это он и делал. — И твои древние силы я никогда не сдерживал. Ты волен уйти в любой момент, но... Мой дорогой Кейл остаётся здесь, потому что хочет остаться. Разве это не та беззаботная жизнь бездельника, о которой ты мечтал? Я исполнил все твои желания. В этом раю мы навсегда будем вместе. В этой жизни и в следующей. И даже в той, что будет после.
Видя своё отражение в этом взгляде, с отчаянием находил себя... похожим на Альберу. Таким же разбитым и сломанным сосудом.
Они оба были уничтожены вдребезги.