Волчьи ягоды

— Как ты думаешь, они ненавидят друг друга? — задумчиво отпивая кофе из стаканчика, пробормотала Розалин. Она уже некоторое время наблюдала за интеллектуальной дуэлью двух инфузорий туфелек.

— М? Мне казалось, что они хорошо ладят, — с чистотой невинного ребёнка ответил ей Чхве Хан, точно так же наблюдая за перепалкой одногруппников.

— Возможно — это просто флирт, — вклинился в разговор Иллис, скучающе подпирая голову рукой.

— Какой ещё флирт? — сплюнул Бикрос, чувствуя инстинктивное отвращение к любым словам, что вылетали изо рта этого идиота.

— Элитный, — подмигнул ему Бад, за что Молан смерил его взглядом, в котором читалось неприкрытое отвращение. — Детка, только дай мне шанс, и я покажу тебе, что такое элитные ухаживания.

Видя, как Иллис продолжал подмигивать, словно у него защемило какой-то зрительный нерв, Бикрос поёжился. Его и без того плотно сжатые губы стали ещё тоньше и уголки опустились вниз. Если над ним на маячила статья уголовного кодекса, он бы давно избил эту блудную свинью ногами. Даже дружки-алкоголики его бы не признали, не говоря уже о матери.

Внезапно в руках Молана появился канцелярский нож. С щелчком выдвинув лезвие, он неотрывно смотрел прямо в глаза Иллису. Холодный и презрительный взгляд чёрных глаз немного возбудил до этого сонное сознание Бада. Неловко поёрзав на стуле, будто очарованный этой доминантной аурой с ноткой отвращения, он всё же не решился открыть рот и выпалить очередную глупость. Даже у такого влюблённого придурка хватало винтиков в голове, чтобы вовремя заткнуться. В ином случае его бы порезали на бастурму.

Остальные ребята отвлеклись от главных баталий на эту юмористическую паузу и смерили Иллиса сочувствующим взглядом. Всё-таки, даже если их друг был блаженным и юродивым, они немного о нём заботились. В их стране активная социальная позиция заботы об инвалидах. Можно даже сказать, что они тоже своего рода волонтёры.

Пока одни скорбели об интеллекте своего сокурсника, другие выясняли отношения в своей излюбленной манере. Словесные баталии, пропитанные сарказмом и неприкрытой насмешкой друг над другом, сегодня надолго затянулись. Заклятые соперники — Кейл Хенитьюз и Альберу Кроссман как всегда практиковали свои навыки красноречия.

— Председателю студсовета стоит чаще посещать занятия. Какой пример вы подаёте учащимся? — в очередной раз указав на отсутствие на первой паре, улыбался Кроссман. — А, или на членов студсовета правила не распространяются?

— Не слишком ли много у капитана баскетбольной команды времени, чтобы следить за сокурсниками? — отмахнулся от него Кейл, как от назойливой мухи. — Или вы точно уверены, что сможете в этот раз пройти отборочные, а не позорно заплакать после вылета в самом начале турнирной таблицы?

— Не хочет ли председатель выйти с нами на площадку и показать мастер-класс?

— У меня нет хобби играть с животными, я против зоотерапии.

— Из-за чего они поцапались на этот раз? — Розалин немного опоздала и пришла только к моменту, когда кобра и гадюка уже сцепились в ожесточённой схватке друг с другом.

— Кажется, Кейл пропустил первую пару из-за подготовки к фестивалю. В момент переклички кто-то указал, что он отсутствует и Альберу попытался придумать оправдание, которые разозлило Кейла... — невнятно пробормотал Чхве Хан, пряча глаза.

— Что он сказал? — уточнила Розалин, видя интересную реакцию Чхве.

— ... — коллективное молчание и неловкие переглядки только раззадорили её интерес.

— Чхве Хан, милый, говори, — положив руку на плечо смущённого друга, надавила Розалин.

— Ну... эм, он сказал... сказал... — мялся, как новоиспечённая жена в первую брачную ночь, Чхве Хан.

— Он сказал: «Сожалею, профессор, но у моего младшего брата деликатная проблема. Он при всём желании не мог прийти из-за энуреза, примите мои извинения за место его», — процитировал Арчи слово в слово, удовлетворённо хмыкнув. Он был единственным, кто в открытую наслаждался их враждой.

-... — Розалин была солидарна в молчании с остальными и лишь удивлённо посмотрела на улыбающегося Кроссмана. Было по-настоящему удивительно, что он всё ещё спокойно сидел с двумя не сломанными ногами.

Близилось время окончания перерыва между парами и Альберу со своей свитой пришло время уходить. И хотя они посещали смежные факультетские лекции вместе, они всё ещё оставались на разных специализациях с Кейлом. От силы встречались лишь первую половину семестров раз или два в неделю. Иногда создавалось ложное впечатление, что оба смутьяна жили от встречи к встрече. Будто подзаряжая социальную батарейку при взаимном оскорблении. Первый в топе: «самых горячих парней университета, с которым хочет встречаться любая» Альберу в глазах других людей был недостижимым идеалом. Улыбчивый и не высокомерный, у него был приятный характер и хорошие физические данные. С момента поступления, уже на первом году обучения стал заместителем капитана, а, в дальнейшем, и лидером. Оценки за экзамены тоже вызывали зависть у большинства студентов, отчего в сердцах многих он прослыл «гением обучения». В общем, все, мягко говоря, удивились, что человек с таким очаровательным темпераментом мог быть настолько язвительным и придирчивым. И не абы к кому, а вполне к конкретному Хенитьюзу...

В свою очередь председатель студсовета не был у всех на слуху. Хотя у него отличные академические достижения и непритязательный, даже отчасти антисоциальный характер. Если бы по воле долга ему не приходилось добровольно-принудительно участвовать в университетских мероприятиях, никто бы и не знал, как он выглядел. Из-за такой скрытности даже его привлекательное лицо в том же топе завидных студентов немного меркло и уступало позиции Кроссману. Однако никто не смел идти с ним на открытую конфронтацию и как маленькие цыплята лишь кивали, соглашались во всём. Потому что репутация Кейла... оставляла желать лучшего, как и его дрянной язык.

И пускай его ум и таланты высоко ценились, он был слишком ленив, чтобы что-то делать. Даже пост президента студсовета он с радостью переложил на своего главного фаната — Клопе Секка. Проводя безмятежные дни, он делал лишь положенный минимум, нагоняя ужас и страх на обычных студентов. А всё от того, что в первый месяц обучения он без каких-либо моральных мук отправил старшекурсника в больницу. Тот имел неосторожность приставать к первокурсницам, склоняя к омерзительным вещам. Когда его глаз зацепился за красивое лицо Хенитьюза, то последнее, что он увидел — убранство неотложки. Хрупкий и благородный вид Кейла совсем не отражал его волевого и сурового характера, а также чёрного пояса по тхэквондо. Вкупе с ядовитой манерой общения, он больше напоминал старинного и надменного аристократа, презиравшего мирской шум, а не костолома на выгуле.

— Ну так что? Не хочешь поиграть со мной в мячики? — улыбался под общий гвалт толпы студентов Кроссман.

— Обещаешь тогда не плакать, когда выведу тебя за штрафную линию? — насмешливо приподнял бровь Хенитьюз.

Альберу на это лишь рассмеялся и встал изо стола. Под улюлюкающие крики толпы, подошёл к Кейлу впритык и ещё шире улыбнулся. Нависшая перед лицом Хенитьюза рука могла выглядеть устрашающе. Будто кто-то готовился дать ему ощутимую и неприятную пощечину. И не думающие расходится студенты замерли в трепете. Неужели они сегодня станут свидетелями первой официальной драки этой парочки? Однако, к их великому разочарованию, Кроссман не сделал ничего возмутительного. Мягко забрав выбившиеся волосы Кейла за ухо, невзначай провёл подушечками пальцев по длинной шее. Этот сокровенный и нежный жест никто не увидел кроме самих участников представления.

— Тогда встретимся на «нашем старом месте», чтобы решить сегодняшнее недоразумение. Один на один, — после чего он обошёл непоколебимо стоящего Хенитьюза и вместе с компанией закадычных приятелей удалился на следующую пару.

— ... что это было? — шепотки пронеслись по толпе и все чувствовали себя неудовлетворёнными.

«Я уже снял штаны, а ты показываешь мне это?Идиома, означающая крайнюю степень разочарования от несбывшихся ожиданий.», — в сердцах кричали студенты, так и не увидевшие достойного представления. Все они терялись в догадках с чего же началось это противостояние и чем закончится сегодня. Весь студенческий городок кипел от пересудов. Кто-то утверждал, что Кроссман и Хенитьюз поругались ещё в самый первый день занятий, не поделив место в аудитории. Другие же смущённо замечали, что, возможно, проблема была в проигрыше команды по баскетболу в первый год, когда Хенитьюз прилюдно высмеял Кроссмана как нового капитана. Третьи и вовсе сплетничали, что всё дело в девушках, которых они уводили друг у друга. В общем, доподлинно не было известно, что же послужило причиной столь глубокой ненависти между ними двумя. Просто в один чудесный день первый саркастично пошутил, а другой не остался в долгу. Новые стычки обрастали всё более виртуозно завуалированными оскорблениями и подробностями.

Словно раздразнённый улей, весь кампус пребывал в странном напряжении. Студенты строили догадки, где же могло быть то самое «наше старое место», где должна произойти решающая битва двух гигантов. Все туалетные комнаты, классы и большие лекционные аудитории были пусты. В спортивном комплексе и на баскетбольной площадке на улице тоже никого не было. Обойдя всю территорию, едва не заглядывая под каждый дикорастущий куст, учащиеся всё больше разочаровывались. Неужели они действительно пропустят столь легендарное событие? Это было слишком расточительно и несправедливо!

В то же время, в старом корпусе филфака, который в прошлом учебном году закрыли на реконструкцию и капительный ремонт, Кейл поднимался по лестнице лёгким шагом. Его совсем не тревожили сплетни и сходившие с ума студенты. Он был слишком равнодушен ко всему устроенному переполоху, предпочитая не тратить энергию на бесполезных людей. Неторопливо поднявшись на второй этаж, не оглядываясь, уверенно шёл в самую глубь тёмного коридора. Здесь уже некоторое время были приостановлены работы, поэтому электричество тоже отключено.

Он двигался свободно в полном сумраке, безошибочно находя дверь кабинета, у которой давно покосился номер. Слова: «наше старое место» было одним лишь им понятным посланием: «встретимся в 234 кабинете». Вот так просто: старое здание, куда почти год не ступала нога человека, глухая тишина и заплесневелый запах сырости. В отличие от всех драм и сопливых дрязг, которые нафантазировали студенты, их история была банальной и посредственной. Просто... ничего не произошло. Не было ни конфликта между ними, ни человека, рассорившего бы их. Даже не было никакой вражды. Именно поэтому всё и было «просто».

***

В первый день занятий Кейл пришёл чуть раньше на лекцию Хиллсмана, которая не отличалась большой популярностью у учащихся. Пробираясь в середину крайнего ряда 234 кабинета, он лишь спросил: «Здесь не занято?». Молодой человек отвлёкся от экрана телефона и повернулся на звук. Их взгляды пересеклись, и они оба замолчали. Немного удивлённое выражение Альберу в тот момент было комичным, но Хенитьюз так и не смог рассмеяться, видя глубокие и тёмный взгляд голубых глаз. Они будто затягивали с собой на дно бушующего моря, желая поглотить до самого кончика волос.

— Нет, можешь присаживаться, — просто кивнул Альберу, не отводя взгляда. Кончики пальцев Кейла немного покалывало от странного холода, но он не обращал на это внимание. — Я — Альберу Кроссман, а ты...

В тот момент Хенитьюз только усмехнулся, чуть прищуривая глаза, в которых бесновались озорные чертята. Почему-то он не мог подавить в себе желания подразнить незнакомого человека. Словно провоцируя интересоваться собой ещё сильнее. Поэтому оставив его вопрос без ответа, как если бы человек перед ним превратился в воздух, продолжил готовиться к лекции. Странное предчувствие поразило до глубины души. Казалось, что если он пойдёт на поводу у импульса и сблизиться с Кроссманом, то его спокойной и размеренной жизни придёт конец.

Увидев такой холодный приём, улыбка Альберу дрогнула. Он не стал навязываться и настаивать, сделав вид, что потерял всякий интерес, и продолжил переписку с другом. Лишь изредка во время лекции кидал взгляд в сторону Хенитьюза, но не более. Вскоре этот инцидент стёрся из памяти и оба молодых человека пошли разными путями. Кейл нехотя вступил в студсовет, а Кроссман продолжил блистать на баскетбольной площадке. Со стороны казалось, что их два мира никогда не пересекутся. Ровно до того момента, когда баскетбольная команда института не потерпела разгромное поражение.

Как председателю, Кейлу нужно было многое уладить перед сессией и помочь педагогическому составу в работе со студентами. В тот вечер он задержался слишком сильно и уже почти перевалило за десять вечера, когда он покидал университетский кампус. Идя вдоль освещённой фонарями улицы, он заметил скорбную фигуру в самом углу. Удручённо опустив плечи, с поникшей головой, Кроссман сидел прямо на бордюре у дороги. Рассеянно смотря перед собой, он напоминал промокшего щенка под дождём. Такой же жалкий и чертовски милый в своей печали. Замерев в паре метров от него, Хенитьюз неуверенно переступил с ноги на ногу. Он не хотел пересекаться лишний раз с этим человеком. Однако, даже до него дошла новость, что из-за противоречий и конфликта в команде, они позорно проиграли отборочные. Альберу не так давно стал капитаном и ещё не успел наладить работу между игроками, как и достаточно потренироваться, чтобы сыграться друг с другом. Прошлый капитан поступил безответственно и ушёл не прощаясь, открещиваясь от всех проблем лаконичным: «меня это не касается».

И вот, после некоторой внутренней борьбы, Хенитьюз всё-таки подошёл к нему вплотную, загораживая яркий фонарный свет. Потонув в тенях, Альберу наконец-то отреагировал. Подняв бледное лицо с неприкрытым налётом усталости, криво улыбнулся знакомому незнакомцу. Кейлу неловко от этого потухшего и опечаленного взгляда. Кроссману ещё дискомфортней оттого, что даже сбежав ночью в малолюдное место, он не может побыть в одиночестве и погрустить без свидетелей. Показывать свою слабость было так смущающе.

— Ты тоже пришёл сюда, чтобы пожалеть меня? — самоуничижительно улыбнулся Кроссман, будто насмехаясь над собственным положением.

— Ну, скорее больше поиздеваться? — сев рядом, пожал плечами Хенитьюз. Кажется, он открыл для себя новый мир, где очаровывался печалью других людей. Он не припоминал, чтобы раньше у него были позывы пригреть на своей груди всех блаженных и юродивых.

— Хах, милости прошу, сегодня я, так и быть, побуду твоей грушей для битья, — от такой честности Кроссман немного повеселел. Этот парень был и впрямь забавным.

Однако никаких замечаний больше не последовало. Кейл просто молча сидел, не утешая, но и не добавляя масла в огонь самокопания Альберу. Тупо смотрел перед собой, наслаждаясь теплом звёздной ночи. Странно, но от одного присутствия такого непостоянного и непонятного человека, как Хенитьюз, Кроссману стало немного легче.

— В прошлый раз ты так и не сказал мне своего имени, — вдруг прервал это уютное молчание Альберу.

— Не имею привычки тратить время на неинтересных людей, — фыркнул Хенитьюз, игриво скосив взгляд.

— А что же сейчас? Я смог тебя заинтересовать? — вторил его озорному образу Кроссман.

— Немного. Вид твоей опечаленной мордашки, на удивление, оказался в моём вкусе, — Альберу показалось или этот высокомерный ублюдок с ним флиртовал?

— Тогда ты скажешь мне своё имя? — Хенитьюз чувствовал, как запульсировало сердце у него в груди от мягкого и яркого взгляда, каким окинул его Альберу.

— Возможно, если ты постараешься чуть сильнее, студент — Альберу Кроссман, — Кейл рассмеялся и похлопал замершего на месте Кроссмана по плечу.

Он и не подозревал, что в этот момент омрачённое горьким поражением сердце, воспряло с новой силой. Кроссман, отбросив назад все тревожащие его мысли, думал лишь об одном: «он сделает всё, чтобы внимание этого человека было сосредоточено только на нём».

***

Не успел Кейл коснуться подушечками пальцев двери, чтобы толкнуть её, как она распахнулась сама по себе. Жесткая рука схватила его за грудки и втянула внутрь тусклого кабинета. Прежде, чем Хенитьюз успел обматерить некоего человека от души, его со всей силы приложили о стену, вышибая весь воздух из лёгких. Такая знакомая грубость перед ярчайшим взрывом. Болезненный стон потонул в яростном и требовательном поцелуе. Губы у Кроссмана были тонкими и горячими, чуть обветренными от долгих игр на улице. Стискивая в своих объятиях Хенитьюза, он будто старался растворить в себе этого язвительного человека. Каждая склока между ними — как искра у фитиля бомбы. Кейл порой был настолько невыносимым, что Кроссман готов был на стены лезть от невыразимых чувств к этому сумасшедшему человеку. То, как он высокомерно и дерзко вёл себя с ним в присутствии других, было по-настоящему очаровательно и мило. Альберу всегда думал, что у него не было странных наклонностей до встречи с Хенитьюзом. Тот буквально стал его фетишем, да, чёрт возьми, отдельной категорией порно в его сердце.

Всё это притворное противостояние — публичное проявление предварительных ласк. Они оба были на взводе, получая удовольствие от такого высококачественного и специфического флирта. Поэтому сейчас, кобра и гадюка, сплелись в яростный клубок, снося на ходу оставшиеся столы и стулья. На сей раз затылок Альберу облюбовал старую и затёртую до дыр доску. Не скрывая улыбки, Кейл с силой прикусил его распухшие губы, провоцируя на очередной импульс. Ржавый привкус крови едва угадывался между сплетением губ, окрашивая зубы и дёсны в ярко-алый. У Хенитьюза были очень острые клыки, которыми он не боялся воспользоваться. Эта зудящая и тянущая боль лишь сильнее взывала к инстинктам Кроссмана, побуждая его к ещё более радикальным действиям.

— Как сильно ты хочешь, чтобы я поиграл с твоими мячиками? — шептал Хенитьюз, пытаясь отдышаться. Глумливая улыбка не сходила с его губ. Он прекрасно знал какие «мячики» Альберу хотел погонять с ним один на один. — А, извращенец?

Ладонь Кейла по-свойски легла на вздыбленную ширинку Кроссмана. Тот уже некоторое время находился в крайне приподнятом настроении. И хотя Хенитьюз выглядел не лучше, у него был достаточно скверный характер, чтобы продолжать дразнить своего парня. Если бы те, кто составлял чёртов топ: «самых горячих парней университета, с которым хочет встречаться любая» увидел, как один из десятки наминал промежность бессменному лидеру, они бы умерли от разочарования. Член Кроссмана под столь агрессивной и настойчивой лаской постепенно наливался кровью и жёсткая джинса сильно давила. Видя, как туманился от вожделения взгляд Альберу, как блестели в предвкушении голубые глаза, трепеща, словно ледяное пламя, Хенитьюз и сам едва сдерживался. Запечатлев скромный и даже консервативный поцелуй на покрасневшей щеке Кроссмана, его руки уже бессовестно расстегнули пуговицу и ширинку на джинсах. Горячий и, вполне себе, возбуждённый член так и просился в руку. Кроссман скосил взгляд вниз, сильнее прижимая к себе такого ядовитого и озорного Хенитьюза. Без слов было понятно, чего он желал сейчас больше всего, орошая неприкрытую и беззащитную шею Кейла поцелуями. Горячее и влажное дыхание опаляло светлую кожу, оставляя заметные красные отметины.

Словно очарованный, Альберу смотрел на пальцы Хенитьюза, которые только ненавязчиво дразнили и едва касались резинки его боксеров, не заходя дальше. Руки у Кейла — несправедливо красивые. С длинными и тонкими пальцами, которые хотелось зацеловывать каждый раз, как он их видел. Бледная и чуть прохладная кожа, в отличие от больших и мозолистых ладоней (от постоянных тренировок с мячом) у самого Кроссмана, была очень нежной.

«Ебучий случай, как я люблю его руки», — совершенно дезориентированный, Альберу жадно прикусил подбородок Хенитьюза, прежде чем потянуться за очередным поцелуем.

— Ты в штрафной зоне, капитан, — сладко прошептал Кейл, словно дьявол, искусивший наконец-то душу человека.

— Что? — Альберу знатно опешил и даже не совсем понял, что сейчас произошло.

— Я же сказал, что выведу тебя в штрафную зону, — рассмеялся своей маленькой шалости Хенитьюз, убирая руки от возбужденного члена. Мягко щёлкнув по нему пальцами, словно забив последний гвоздь в крышку гроба неудовлетворённости Кроссмана. — Ты обещал не плакать.

— Ха-а, ты сводишь меня с ума, — отрезвев от недавнего возбуждения, Альберу понял, что этот ублюдок не шутил и действительно не собирался ничего с ним делать. Поэтому уткнувшись ему в шею, Кроссман просто старался отдышаться и перетерпеть импульс. Всё же он не животное какое. — Ты серьёзно хочешь так нас оставить?

— Это одиночная игра, капитан, — поцеловав его в висок, рассмеялся Хенитьюз. — Справься со своими маленьким талисманом команды сам, а меня ждёт студсовет.

— Ты даже не любишь работать, Кейл! Откуда столько преданности делу? — возмутился Кроссман, оплакивая свою судьбу глубоко в сердце.

— Возможно я стал новой версией себя? Более ответственным и честным перед страной и её гражданами? — спокойно врал в глаза Альберу Хенитьюз с видом святой искренности.

— Хм, спасибо, благодаря рассуждению о будущем нашей страны я и впрямь воспрял духом и обмяк телом, — застегнув ширинку, Кроссман не хотел и дальше ломать комедию. У него тоже вот-вот должна была начаться тренировка. — Ты зайдёшь сегодня ко мне?

— О, и что же мы будем там делать? — с притворным смущением кокетничал Хенитьюз.

— Петь патриотические песни, — вторил ему и улыбался Альберу, поправляя одежду. — Чтобы с чистым сердцем и помыслами войти в наше светлое и демократическое будущее.

Фыркнув, Хенитьюз первый покинул старый кабинет. Альберу только сокрушительно покачал головой и ниже опустил край спортивного бомбера, прикрывая всё ещё заметные следы шалостей возлюбленного. В их встрече и впрямь не было ничего выдающегося. И отношения были стабильными и простыми.

Однако друг для друга они — самые особенные. Этого было более, чем достаточно для счастливой жизни.

Прим. автора:

234 (на кит. сленге) — следую за тобой с любовью.Небольшой подарочек в этот тёплый праздник искренности и любви~+ бонус-валентинки с алкейлами:https://t.me/blbelaruss/4456