Глава 7
Эль Люци Сантана сжалась в комок под одеялом. На волю выбегали лишь пара локонов и кисть. Ветер с восьмой авеню дул дичайший, и если б солнце выглянула из под одеяла, мигом б окаменела. Я перекочевал в ее комнату и застыл, услышав всхлипы. Мне припомнился сон, как, встретив Эль в ее комнате, я скрючился на полу, перебирая ее пальцы, пока она плакала. И все повторилось. Я подошел к Эль, она спрятала личико под одеяло, и я ее не увидел, даже когда склонился. По телу расплылась лава, я присел на пол, осмотрел каждый дюйм кисти Эль и легонько коснулся ледяных пальцев.
- Эль, - я шептал, касаясь. - Тише, я здесь.
Я коснулся ее пальцев и не заметил, как по мертвой щеке заструилась слеза. На тумбе в вазе гибли пионы. Один пионовый лист замертво упал, и это заметил лишь я. Эль также пряталась. Я встал и подошел к пионам, уловил их запах и, чуть было, хотел закрыть окно, но побоялся испугать Эль. Ветер поволок лист по тумбе. Я подскочил и понял, что сделать, дабы Эль сама закрыла чертово окно. Я сжал руку в кулак, сосредоточился и задержал дыхание, и когда лист оказался у края тумбы, он застыл на моем кулаке. У меня получилось схватить его. Колени подкосились, и сердце не стучало.
Я поднес лист к кисти Эль, тот прошелся по ее пальцам, я замер и отпустил его. Пионовый лист упал. Эль Люци Сантана дернула рукой, а я заулыбался. Девушка стянула одеяло.
Зелено-карие глаза Эль заливались слезами.
- Не плачь, - прошептал я и попытался вытереть ее слезы, хотя они не исчезли, и Эль меня не слышала.
Она была невероятно красива даже заплаканная. Рука Эль проскользнула сквозь меня, когда солнце подняла лист. Я коснулся ее черных локонов и заметил, что ее щеки горят. Девушка стянула одеяло, выпустила из под него ножки и ступила на пол. И она была в одних трусиках. В моих штанах окончательно все забурлило. Эль подошла к окну, приподнявшись на носки, опустила окно, и ветер в комнате стих. Я оглядел ее силуэт и наново убедился в том, что Эль невероятно красива. Эль подошла к тумбе, положила лист, коснувшись цветов, куснула губу и убрала локон за ушко. Пускай я видел Эль впервые, я знал, что она вечно убирает пряди за ушко! И мне это нравилось!
Она вернулась на кровать, легла, только не пряталась, поджала стройные ноги, подложила под щечку кисть и тем скрыла грудь, стесняясь... Пустоты.
Я прошелся по ее плечикам, груди, родинке на щеке, не выдержал и поцеловал ее. Эль закрыла глаза, плакала, а я целовал ее. И все тело горело.
Эль Люци Сантана оторвалась от моих губ, как застучали в дверь. Она соскочила с кровати, подбежала к комоду, схватила футболку из ящика и резинку с тумбы. Эль потопала в прихожую, подтирая слезы, забирая черные волосы, а я за ней. Кто-то нескончаемо стучал. Эль посмотрела в глазок и настежь распахнула дверь, плевав на то, что стоит в одних трусах и футболке.
Полурыжая «дама» качалась в дверях со скинутым до колен шарфом и хлебала из горла вино.
- Эй, малыш, а почему-у, - хлебнула дама. Я так понял, это Джули, подруга Эль с работы (Эль работала в кафе). - А почему ты раздета!? Ну-ка быстро надела свое самое за... Офигенное платье. Я с Карлом ждем тебя.
Джули в стельку напилась уже в Новогоднее утро.
- Зайди, - сказала Эль и завела в спальню, где мы были.
Эль села на кровать и укуталась в одеяло.
- Почему, - «дама» криво выговаривала слова. - Почему такой дуба-ак? Эй, зайка, ты че ревешь? Ты из-за этого малолетки?
Эль всплакнула.
- Да уймись, ты даже не видела его, что в нем особенного? Ты можешь не думать о дерьме, хэй!? - Джули хлебнула вина. - Давай, собирайся. Сегодня Новый Го-од, Эль, ты забыла!? Хэй, ну-ка быстро собралась, поехали, развеешься, хватит реветь.
- Что ты несешь, Джули!? Ты вообще понимаешь меня!?
- Нет, я не понимаю тебя, Эль. Этот парень не причина реветь. Можешь помереть тоже и утопиться в слезах, но не сегодня, а пока собирайся.
- Я НЕ ПОЕДУ, ДЖУЛИ, ТЫ СЛЫШИШЬ!?
- Ну и пошла ты, - плюнула Джули. - Сиди, тухни.
- Сама туда же, - Эль вскочила с кровати и повела за локоть «даму» в прихожую, распахнула дверь и та под горячей рукой Эль вылетела из квартиры. - Проваливай. А это оставишь здесь, - Эль схватила из рук Джули бутылку вина и захлопнула дверь.
- Сучка, - за дверью промямлила Джули.
Эль схватила крепче вино, потащилась в спальню, прежде захватив из пальто Мальборо, подошла к окну и, открыв его, стала курить в окно, хлебая из горла алкоголь через пару затяжек. По щекам Эль Люци Сантаны стекали слезы. Я смотрел на то, как моя дама курила, сам я оперся на комод. Был бы я живой, я бы вытащил и выкинул ее сигареты. Я и так мог это сделать, но не стал. Дым обволакивал милое личико Эль, тонкие пальцы и взмывал ввысь.
- Дура, - выбила шепотом Эль, потушив в пепельнице сигарету, взяв следующую.
Эль Люци Сантана успокоилась после тройки сигарет. По спальне загулял табак. Она подошла ко столу и включила ноутбук. Я стоял позади, подошел со спины, наклонился и нюхал волосы Эль, целуя в шею. Табак. Пионы, молоко и табак. Мне нравилось. Я улыбался и целовал Эль в шею, обогнув руками ее талию.
Она принялась писать что-то на квадратном, желтом заметочном листе, но не написала и слова, лишь куснула губу и закрыла глаза.
Я обнимал ее и хотел, чтобы она понимала, что я обнимаю ее. И пока Эль фразировала, а я горел, я попытался взять ручку и написать что-нибудь. Я сосредоточился, наклонился сильней, приподнял ручку, поднес ее над листом и, сжавшись, написал, что я обнимаю.
Эль встрепенулась и открыла глаза.
Дрожащими руками Люци подняла лист и повалила сразу. Тогда я взял ручку вновь, поднес над листом, Эль отодвинулась назад и прошла сквозь меня, но я продолжил писать.
- Черт, кто? - она схватилась за голову.
«Аве» - я написал криво и обнял ее, как она вновь подошла к столу. «Обнимаю, - я дописал. - Не бойся».
Эль застыла в ужасе.
Мы гадали ранее над тем, что случается после смерти. Мы прекрасно знали, что душа отрывается от тела. Я знал, что если умереть, можно следить за любимыми. Об этом писалось в статьях, рассказывали в документальных фильмах, писалось в книгах, запечатлевалось на камерах. «Если я умру, - говорил я Эль, будучи живым. - Я буду настоящим маньяком. Буду преследовать тебя даже в душе. Против?» И Эль отвечала, что только «за». Мы понимали, что это случается, но понимали, что ни я, ни она не умрем.
Эль стояла в ужасе и не верила, плакала, а я обнимал ее.
-Как так? - спросила она.
- Не плачь, - черкал я текстом на текст.
***
Я попросил Эль оставить вино до вечера. Ее глаза заливались слезами, она съежилась под одеялом, не могла опомниться. Ее ноги свисали с кровати, Эль посматривала в пустоту, а я охватил ее ноги, упав на пол, и положил голову на оголенные колени Эль. Я написал ей на заметочном листе, что склонился к ее ногам, обняв, и она проводила рукой по пустоте, представляя, как теребит мои волосы. Я чувствовал, как Эль касается, проводит рукой и сквозь меня, как ее слезы окликаются на коленях. Но она не чувствовала, как я касаюсь. Так мы просидели целую вечность.
- Если тебе интересно, - шептала Эль. - Я немного ощущаю твое дыхание.
- Это ветер, закрой окно, простудишься, - я просил закрыть «иллюминатор», в который Эль курила. Пачка покоилась на тумбе.
- И это не ветер из окна, ты дышишь на мои колени. Это так мило.
Я закрыл глаза, сердце не стучало, я ощущал лишь тепло Эль и по-прежнему горел.
Время стояло 21:43, когда Эль выкурила пачку Мальборо и налила в бокал вино. Я не отпустил ее за сигаретами, написав на листочке. Мы валялись на кровати, хриплым голосом я напевал Нону Симон, песню «I want a little sugar in my bowl» (Эль говорила, когда я еще жил, что она напоминает ей о нас, и я вечно включал эту песню). Я старался убрать пряди Эль ей за ушко. У меня раз получилось. Эль пила вино и смотрела, как крошится снег за окном.
Когда я закончил петь (пел я дерьмово), а Эль опустошила бокал, ей долетело «голосовое» от Джули. Мы также валялись на кровати.
«Я напилась в стельку, малая, не обижайся. Не хочу сраться с тобой в этот прекра-асный день, - пьяным голосом напевала Джули. - Я не была в твоей шкуре, поэтому, извини, - она цокнула. - Мирись, мирись...»
Эль нажала на «пуск» и записала «голосовое», а я как раз перепевал припев. Эль отправила и прослушала.
«Иди... - начала она. - Спаси... - прозвучал хриплый юношеский голос. - К черту, - добавила Эль. - Мою душу, - закончил парень».
«Ахах, свалила, да, от нас? С кем ты?» - сразу спросила Джули.
Эль, я застыли.
- Аве, - прошептала Эль и включила диктофон. - Скажи что-нибудь, - она тряслась.
Эль нажала на экран, и я прошептал, убирая прядь ей за ушко (это уже хорошо получалось):
- Люблю.
Эль сохранила запись и прослушала.
«Люблю» - повторил Аве ван Белль хриплым голосом.