20
— А-Ян, а ты не мог бы это делать как-то... компактнее? — стонет Сяо Синчэнь, не имея ни малейшего представления, как ему преодолеть путь из душа до кровати и при этом не наступить ни на один из разложенных по всем поверхностям листов.
— Нет, не мог бы, у меня тут все по порядку, — отзывается сидящий на полу посреди этого великолепия Сюэ Ян, увлеченно разглядывая какую-то здоровенную схему на несколько разворотов. Лицо у него при этом такое, словно там изображены не внутренности трактора, а какая-нибудь Мисс Июль во всех ракурсах. Впрочем, с учетом его пристрастий, вполне возможно, что в соревновании на уровень привлекательности модель в купальнике проиграет...
Синчэнь уже искренне жалеет, что не начал кампанию по спасению Цзянцзая чуть позже — например, за десять минут до своего уезда. Поначалу его весьма забавляло и вдохновляло, с каким рвением Сюэ Ян скакал от кабинета госпожи Баошань к получившему шанс на воскрешение трактору и зарывался с головой в выданные ему распечатки. Но вскоре это начало вызывать откровенную скуку и некоторое раздражение, ведь разделять бесконечные восторги по отношению к своему прямому конкуренту как-то сложновато.
Прозвучит глупо, наивно и по-детски, но Синчэнь ожидал чего-то более... грандиозного в свою последнюю ночь в доме бабушки, чем уже опостылевшее праздное наблюдение за работой Сюэ Яна. Но что он может сказать? Ради него стараются, а он будет жаловаться на то, его ожидания не оправдались и ему не устраивают бурную программу развлечений? Эгоистичный бред.
— Что такое? — вдруг звучит вопрос в тишине.
Синчэнь, кое-как закончивший свое путешествие вдоль стенки, чтобы победоносно обвалиться на постель, оборачивается на голос. Сюэ Ян на него пристально смотрит, отложив в сторону лист — значит, все же заметил чужое недовольство. Надо же! А то он был настолько увлечен, что даже сладкое не просил, стопроцентное погружение в процесс...
Синчэнь поворачивает голову на бок, чтобы удобнее было смотреть на собеседника, и не спешит с ответом. За эти две недели он стал на порядок увереннее в себе, однако все еще мучается над правильным выбором слов перед тем, как сказать что-то важное. Честно сказать, еще с самого утра мучается, проснувшись в странно непривычном одиночестве — дурацкая тракторная миссия оказалась настолько воодушевляющей для Сюэ Яна, что тот даже изменил своему рвению оставаться в кровати как можно дольше.
— Это сложно объяснить, — наконец вздыхает он.
Сюэ Ян на удивление терпеливо молчит, лишь кивком показывая, что слушает, а не снова решил углубиться в изучение тайн починки Цзянцзая. Хотя он покашивается в сторону с затаенной тоской: разговоры по душам совсем не его стезя.
— Не буду скрывать, что я сейчас безумно хочу дойти с тобой до конца, — тем временем продолжает Синчэнь и уже на автомате сурово поджимает губы, услышав тихое глумливое хихиканье. Неясно чем оно вызвано: то ли поэтичной метафорой, то ли ее значением, однако поводов для смеха сейчас точно нет, все очень серьезно! — Но мне кажется, что это желание в первую очередь вызвано тем, что я просто хочу все успеть, потому что завтра уезжаю. Вроде как это может быть моим последним шансом и будет очень обидно его упустить, понимаешь?
На самом деле, Синчэнь слегка кривит душой — это отнюдь не единственная причина. Но он ни за что на свете не признается вслух, что его крайне взволновало наглое игнорирование своей персоны в угоду трактору. До того Сюэ Ян не отлипал от Синчэня и закатывал истерики, если ему не уделяли должного внимания, а сейчас такое ощущение, будто он просто нашел себе новую игрушку, потеряв интерес к старой. Очень мерзкое чувство, подкрепленное еще более отвратительной жаждой вернуть себе позицию центральной фигуры любым способом.
— И что я тебе должен на это ответить? — кривится Сюэ Ян, не особенно впечатленный откровением. — Если я начну тебя уговаривать, ты решишь, что все, что мне от тебя нужно — это трахнуться напоследок. Если я скажу, что не больно-то и хотелось, ты решишь, что мне на тебя положить. И в любом случае ты кинешь обидку и я окажусь мудаком.
— Ты прав, — пораженно соглашается Синчэнь, немало озадаченный тем, что кто-то так точно смог предсказать его возможные реакции, о которых он даже не задумывался. — Но ты все-таки что-нибудь скажи, а то это будет еще хуже.
— Ну ты и душнила, — цокает языком Сюэ Ян, закатывая глаза.
— Эй, ну не это же!
— Ладно-ладно, до настоящего душнилы, типа твоего разлюбимого Цзыченя, тебе далеко... — податливо идет на попятную Сюэ Ян. Он недолго молчит, хмурясь, а потом тянет: — Конечно, я был бы охренеть как счастлив с тобой в любой позе сразу десять раз подряд, но сидя в этом захолустье, я должен радоваться, что кто-то вроде тебя хотя бы захотел посмотреть на то, как я дрочу. И ты сам говорил, что тебя бесит, когда я к тебе лезу — вот и зачем мне тебя бесить, Даочжан? — он усмехается, выделяя обращение.
— И почему ты никак не можешь обойтись без вульгарной лексики... — бормочет Синчэнь, очень слабо представляя, как ему еще среагировать на ответное признание.
Наверное, услышанное ему все-таки больше понравилось, чем нет. Однако Сюэ Яну все еще есть, что сказать, потому что он упирает руки в бока и уже полным возмущения голосом вопрошает:
— И ты совсем поехал, какой еще «последний шанс»? Ну свалишь ты, а дальше все — конец истории? Отработал на мне свои извращения, а теперь можно домой, на поиски нового идиота, который тебе задницу облизывать будет уже на постоянке? Как удобно! Нет, конечно, это простительно, если ты собираешься меня сейчас придушить и...
— Стой! — приподнявшись на локте, машет рукой Синчэнь, останавливая гневный и весьма оскорбительный поток. Неужели он похож на такого человека? Да, сначала он не планировал чего-то серьезного, но ведь очень быстро передумал и после не давал никакого повода в себе усомниться! А уж заявления про смерть так и вовсе за гранью! — Я просто хотел сказать, что не знаю, когда мы увидимся в следующий раз и при каких обстоятельствах — будет ли у нас возможность хотя бы поговорить наедине?
Он чуть не сказал «не в присутствии надзирателей», но вовремя спохватился. Не стоит лишний раз напоминать о том, что Сюэ Ян условно является преступником, которого в любой момент могут забрать в тюрьму или еще куда-нибудь. Но кажется, тот все понял и так: его брови сходятся на переносице, а губы брезгливо изгибаются.
— У твоего дружка-копа и его команды придурков в форме до сих пор на меня ничего нет и не будет, но ты меня уже заранее в карцер отправил, вау! — с неприязнью выплевывает он.
— То есть, на самом деле ты не виновен? — невпопад удивляется Сяо Синчэнь. Они никогда не заводили эту тему, обходя ее всеми возможными способами, но сейчас избежать ее не выходит.
— Почему я должен считать себя виноватым в том, что некоторые люди родились идиотами? — возведя в глаза к потолку, философски спрашивает у мироздания Сюэ Ян. Не получив ответа, он снова переводит острый взгляд на Синчэня и едва ли не шипит: — Не лезь не в свое дело, бабулин любимец.
Он резко пружинисто вскакивает на ноги и начинает собирать отовсюду свои распечатки в толстую неровную стопку — видимо, последовательность ему уже не важна, — и, зажав ее под мышкой, останавливается перед ошеломленным Синчэнем с протянутой вперед ладонью.
— Чего ты хочешь? — садясь на постели, недоуменно спрашивает тот, не в силах осознать, что только что произошло и что от него нужно.
— Ключ от моей комнаты. Я пойду к себе, — отрывисто говорит Сюэ Ян, отводя взгляд в сторону.
Это какая-то шутка, верно? Он же не всерьез? Наверное, он просто провоцирует Синчэня, хочет заставить его отдать себе приказ остаться. Это их любимая игра: А-Ян плохо себя ведет и демонстрирует неповиновение, а Даочжан его наказывает — и все к обоюдному удовольствию. Просто сегодня все пошло немного не по привычному сценарию, но ведь и ночь особенная! Нужно просто сориентироваться и подыграть...
— Хорошо.
Синчэнь встает с кровати и, обогнув Сюэ Яна по очистившемуся от бумаг пола, подходит к столу. Он ключ давно перестал носить с собой за ненадобностью, попросту положив его на полку, прямо рядом с сувенирной мухогонкой — очень символично. Он хватает ключ и, буквально на секунду замешкавшись, сжимает потертую бамбуковую рукоять.
— Выбирай, — велит он, поворачиваясь и показывая свои трофеи на вытянутых руках. Не красная и синяя таблетки, конечно, но тоже очень неплохо, разве нет?
На его мнение, выбор для Сюэ Яна просто очевиден: взять ключ и пойти скучать в свою комнату или указать на мухогонку и очень весело провести время до утра. Плевать уже на сомнения, которыми терзался Синчэнь — зачем себе отказывать и прикрываться приличиями? Зачем он вообще решил не торопиться, ради чего? На нижней губе точно останется след, настолько сильно он ее закусил в предвкушении. Только отчего же Сюэ Ян медлит? Пора бы прекратить тянуть эту пустую интригу, и...
— Не знаю, насколько этот шанс был последним, но ты его упустил, Даочжан, — Сюэ Ян с ухмылкой подбрасывает на своей ладони ключ и крепко стискивает его. — Не помри завтра в пути.
Через несколько мгновений его уже нет в комнате, а Сяо Синчэнь чувствует себя самым большим дураком на свете. Дураком, которого только что бросили.
— Милый, ну зачем тебе уходить так рано? Автобус только через четыре с половиной часа! — в который раз удивляется госпожа Баошань, искренне не понимая, с чего это внук вздумал покинуть ее гостеприимный дом чуть ли не на рассвете. Ей казалось, что он захочет подзадержаться как можно дольше, однако, судя по всему, что-то пошло не так.
— Ничего, все в порядке, — заверяет ее Синчэнь и с неискренней улыбкой поясняет: — Просто хочу немного прогуляться перед тем, как застряну в автобусе.
Баошань Санжэнь хмурится с проницательным прищуром, сопоставляя в голове наличствующие факты и обстоятельства, и строго спрашивает:
— Твой побег как-то связан с тем, что Сюэ Ян не пришел тебя проводить?
— Это не побег! — беззаветно и неумело врет Синчэнь. И лишь усиливает ложь своим надрывным: — И при чем здесь он?
Он всю ночь себя истязал думами о том, что же сказал и сделал не так, что все закончилось так нелепо и неприятно. У него же были планы, он полностью принял то, что находится в длительных отношениях, пускай и на расстоянии, и Сюэ Ян тоже был настроен на продолжение... Почему же так вышло? Синчэнь даже пересилил себя и спустился на этаж ниже в надежде, что получит ответ, но дверь комнаты А-Яна оказалась заперта изнутри и ничто не оставалось, кроме как уйти с новой порцией тягостных мыслей. Наверное, стоит сказать бабушке, что нужно будет изъять у пленника ключ — было довольно глупо его отдавать, но умные мысли, как известно, приходят с опозданием. Синчэнь отправит ей сообщение, когда сядет в автобус.
— Ох, да ладно тебе! — фыркает госпожа Баошань. — Я думала, что мне придется стыдливо отворачиваться, пока вы будете прощаться, и весьма озадачена, что и смотреть-то не на что...
— Боже, так ты действительно нас свела? — изможденно выдыхает Синчэнь, ощущая тянущую боль в висках от недосыпа, однако больше ничего. Ни обиды, ни возмущения — запас его эмоций исчерпан и восстановится еще нескоро.
— Ничего подобного! Я всего лишь не препятствовала, а остальное вы уже сами и без моего участия. Еще чего мне не хватало: лезть в постель к собственному внуку! Мне главное — чтобы ты был счастлив, а остальное...
— Бабушка, мы расстались, — обрывает ее Синчэнь, понимая, что нет никакого смысла таиться и уж тем более объяснять, что до постели дело как раз и не дошло. Не считая прелюдий. — И я буду тебе очень признателен, если ты никак не будешь поднимать с ним эту тему, это пройденный этап для нас обоих. Зато можешь не беспокоиться: я уверен, что он посвятит твоему трактору все свое время и тот будет на ходу даже раньше осени.
— Слабое утешение, если мой внук по итогу такой грустный, — разочарованно качает головой госпожа Баошань. — А я хотела предложить ему передавать для тебя письма... Знаешь, мне твой дедушка писал очень много писем и я их до сих пор храню! — она прикладывает руку к груди, мечтательно поднимая взор к небу.
— Я бы обязательно спросил, какой из трех дедушек это был по счету, но я тороплюсь, — Синчэнь позволяет себе уже настоящую улыбку. — И я не грустный.
— Ладно, дорогой, как знаешь. Но может, мне все-таки что-нибудь от тебя передать?
Синчэнь, немного подумав, кивает и говорит:
— В моей комнате на кровати стоит пакет, там осталось немного сладостей, отдай ему, пожалуйста. — А купленные и так и не использованные смазку и презервативы он забрал с собой, чтобы выкинуть их на автовокзале. Главное — не забыть, а то уж очень не хочется сталкиваться с таким горьким напоминанием о своих ошибках по приезду домой.
— Хорошо, — с видимым неодобрением в адрес столь халатного отношения к воспитательной диете, неохотно соглашается бабушка. — Хорошей тебе дороги, обязательно позвони, как доберешься!
— Всенепременно, — обещает Синчэнь, выразительно похлопывая по карману с торчащим оттуда возвращенным из сейфового плена телефоном.
И, закинув сумку на плечо, выходит за ворота на залитое солнцем шоссе.