9
Как ни странно, Сюэ Ян не выказывает никакой особенной реакции, когда его праздное шатание по коридору прерывает появление Сяо Синчэня с демонстративно зажатым в руке ключом. Он несколько секунд о чем-то размышляет со скептически вздернутой бровью, и вместо ожидаемого нытья ехидно интересуется:
— Как все прошло, даочжан? — Сюэ Ян характерным жестом дергает перед собой полусжатой ладонью вверх-вниз, чтобы не осталось никаких сомнений, что именно он имел в виду.
— Неплохо, — сдержанно отвечает Синчэнь, не зная, что еще добавить. Делиться подробностями он совсем не желает, это как-то... пошло?
— Я бы справился лучше.
— Разумеется.
Действительно, Сюэ Ян бы точно все сделал по высшему разряду — все свои навыки он так наглядно продемонстрировал, что пару раз мелькали недостойные мысли, что нужно было воспользоваться его предложением. Однако Синчэнь до сих пор уверен, что нельзя бежать впереди поезда в таких серьезных вещах, даже несмотря на невероятную сжатость сроков плана. К тому же, разрешить залезть к себе в штаны — это то, что всегда успеется.
Синчэнь отпирает дверь и приглашающе распахивает ее.
— Иди спать, А-Ян, — говорит он, мельком отмечая, что планировка в комнате пленника на самом деле в точности такая же, как и его собственная, и потому не вызывает никаких нареканий относительно комфорта. — Утром я за тобой приду, будь готов.
— О, всенепременно, — Сюэ Ян кривит в ухмылке губы, переступая порог и унося за собой химически-приторный аромат, витающий в воздухе. Похоже, конфеты с заправки им уже успешно уничтожены.
Щелкает замок, и Синчэнь кивает сам себе с важным видом. Пожалуй, стоит заглянуть на кухню и наградить себя на ночь успокаивающим чаем из коллекции госпожи Баошань — сон до обеда даром не проходит, а ему тоже следует хорошо отдохнуть.
— Как прошел день, милый?
Синчэнь едва ли не подскакивает и лишь чудом не проливает мимо чашки свежезаваренный чай, настолько неожиданно прозвучал в ночной тишине вопрос. Глубоко вдохнув и уняв дрожь в руках, он оборачивается и улыбается стоящей в проеме бабушке. Она одета в длинный белый халат с почти метущими по полу широкими рукавами, что придает ей смутное сходство с древнекитайской мудрой отшельницей. Экстравагантный домашний наряд наверняка приехал из какой-нибудь поездки, как и мухогонка.
— Неплохо, — говорит Синчэнь, испытывая невнятное чувство дежавю и искренне надеясь, что и тут обойдется без выяснения деталей.
— Рада это слышать. Спасибо, что принял часть моих забот на себя, — госпожа Баошань растягивает губы в ответной улыбке, садясь за стол.
— Кстати, об этом... На самом деле, не совсем об этом, но все-таки... А почему ты мне не рассказала про утренний набег на пасеку? — любопытствует Синчэнь, тоже опускаясь на стул и подвигая к себе свою чашку, источающую резкий травяной аромат.
— А зачем об этом рассказывать? — пожимает плечами Баошань Санжэнь. — Это случилось без твоего участия и ты никак не мог на это повлиять, потому что я сама приняла выбор тебя не будить.
Поспорить с этим утверждением сложно, к тому же Синчэнь чувствует облегчение, что ему не вменили в вину сие абсурдное происшествие. Иначе пришлось бы принять ее без лишних разговоров: он только один раз в жизни смог достойно возразить бабушке, отказавшись от семейной карьеры, и на этом его жизненный запас сил для противостояния с этой женщиной кончился.
— Неужели А-Ян... — он запинается и очень быстро поправляется: — Сюэ Ян действительно лезет голыми в руками в улей из-за меда? Он ему хоть достался?..
— Мед только для победителей, — поучительно отвечает госпожа Баошань, — а он, очевидно, всегда в проигрыше.
— То есть, его каждый раз кусают и он остается ни с чем? И при этом все равно продолжает пытаться? Ему настолько не хватает сладкого?.. — уточняет Синчэнь, не уверенный, ему следует восхищаться целеустремленностью Сюэ Яна или поражаться его невероятной бесшабашности на грани с безумием.
— Я думаю, дело не только в меде, — немного подумав, тянет госпожа Баошань, беззвучно постукивая пальцами по деревянной столешнице. — Ему просто очень хочется вывести меня из себя, и ради этого он готов сделать все что угодно, даже гарантированно пострадать.
— Но... зачем? — Синчэнь в недоумении. — Это же глупо и по-детски!
— Не все по достижении совершеннолетия резко становятся состоявшимися людьми, принимающими только взвешенные и разумные решения, — усмехается Баошань Санжэнь, одаривая внука ироничным взором. Это намек?.. Однако она продолжает рассуждать спокойным размеренным тоном: — Да, Сюэ Ян по паспорту уже самостоятельная единица, и дураком его определенно не назвать — с его-то заслугами, — но это никак не влияет на его поведение. Очевидно, в детстве ему отчаянно не хватало внимания взрослых, а если он его и получал, то совсем не такое, какое ему бы хотелось. Мы все для него враги, от которых не следует ждать ничего хорошего. И если я на нем сорвусь, то выставлю себя жестоким тираном, которым он меня считает, и тем самым докажу его правоту.
Да, что-то подобное госпожа Баошань говорила и в первый день... Только гораздо более экспрессивно. Видимо, резкое сокращение общения с подопечным пошло на пользу ее душевному равновесию и нервной системе.
— Выходит, он просто тебя провоцирует в знак протеста, а ты не поддаешься на провокации? — подводит итог Сяо Синчэнь, отпивая терпкий напиток. Кажется, слишком крепко заварил, аж язык вяжет.
— В точку. Он ожидает показательной экзекуции, а я вместо этого достаю аптечку. Мне безумно жаль моих бедных пчел, которых он почем зря беспокоит, но их укусы уже являются достаточным наказанием за глупость и упертость. Рано или поздно он научится на своих ошибках. Возможно, будь у него аллергия, дело пошло бы быстрее... — бормочет Баошань Санжэнь.
— Бабушка, — возмущенно выдыхает Синчэнь, — я понимаю, что он тебя крепко достал, но не нужно говорить такие вещи!
— Это теоретическое предположение, дорогой. И хватит на меня так смотреть! Я не желаю ему ничего дурного, и даже колючая проволока появилась только для предотвращения лишних травм... Жаль, что не очень помогает.
Вообще не помогает, если честно, а работникам наверняка только мешают эти баррикады. Но кто такой Сяо Синчэнь, чтобы раздавать советы по ведению хозяйства?
— Пожалуй, ты права.
— Разумеется, я права. И вообще, если тебя так волнует его состояние, то у тебя есть все шансы его убедить прекратить заниматься ерундой по крайней мере на время твоего пребывания здесь. Уверена, ты найдешь, чем его отвлечь.
Уже нашел.
Утром Сяо Синчэнь, преисполненный решимости, открывает заветную дверь и заходит в темную комнату, потому что плотные ролл-шторы задернуты до самого подоконника, не пуская уличный свет внутрь. Выключатель находится очень быстро — там же, где и на этаж выше, — и под потолком ярко вспыхивает лампа.
— Доброго утра! — громко возвещает он, останавливаясь взором на свернувшемся на кровати коконе из одеяла, даже не соизволившем пошевелиться на приветствие.
Перед тем, как отправиться вчера спать, Синчэнь выслушал краткое руководство по побудке неподатливых элементов, потому не особо удивлен отсутствию реакции. Он решительным шагом идет к постели и не менее решительно трясет за предположительно плечо, скрывающееся под мягкой флисовой тканью с каким-то растительным узором. В тюрьмах таким укрываться точно не дают, и чистые простыни на ортопедические матрасы также не стелят, так что жалобы Сюэ Яна в будущем уже вдвойне не имеют никакого веса.
— Пора просыпаться, — напевно произносит Синчэнь, не дождавшись ничего, кроме невразумительного звука, явно означающего посыл куда подальше.
Что ж, он и не надеялся на столь быструю победу и сдаваться тоже не намерен. Однако сдернуть одеяло с человека, отчаянно не желающего с ним расставаться, оказывается не так уж и просто. Сюэ Ян к нему приклеился, что ли? Тут уже больше шансов разодрать эти цветочки-листочки в клочья, чем освободить их из страстных объятий!
Ладно, есть другой, более действенный способ, который не может не сработать. И нет, это не вылитый стакан холодной воды на голову, который рекомендовала госпожа Баошань как крайний случай, а кое-что погуманнее и не грозящее сыростью. Синчэнь уже тянется в карман за припрятанными там парочкой конфет, чтобы приманить Сюэ Яна на шелест оберток, но резко останавливается. Нельзя поощрять такое неуважительное отношение к себе!
— А-Ян, не испытывай мое терпение, — твердым голосом велит Синчэнь, опускаясь на край едва слышно скрипнувшей кровати.
Одеяльный кокон, смирившись с неизбежным, выпускает наружу крайне растрепанную и заспанную «бабочку» в лице Сюэ Яна, обнимающего подушку. Пятна на его голых плечах и спине по сравнению со вчерашним вечером заметно посветлели. Повернув голову, он бросает осоловелый взор на Синчэня, а затем едва ли не с предсмертным хрипом валится обратно лицом вниз. Между прочим, у него было полно времени, чтобы выспаться, так что он сам виноват, что предпочел потратить эти часы неизвестно на что!
— В твоих интересах немедленно подняться.
Сюэ Ян замирает, услышав командный тон. Через несколько секунд он снова оборачивается через плечо, но теперь его взгляд кристально чист, словно кто-то другой тут только что изображал жертву неудачного наркоза. Хитро прищурившись, он сипло спрашивает:
— А иначе что будет? Накажешь меня, Даочжан? — Он ведет бедрами из стороны в сторону, окончательно сбрасывая с себя одеяло в сторону, чтобы открыть обзор на призывно приподнятую задницу, обтянутую темно-серыми боксерами.
Сяо Синчэнь с изумлением глядит на свою словно инстинктивно занесенную для удара дрожащую руку. Что такое? Ему же никогда не хотелось никого бить?.. А может, он просто не встречал подходящих для этого людей? Например таких, которые всем своим видом кричат, что им это просто необходимо!
В памяти обрывочно всплывает ночная беседа с Баошань Санжэнь. Ну что ж, Синчэню, в отличие от бабушки, профессиональные принципы не мешают поддаваться на грубые провокации, поэтому повисшую почти неловкую тишину разрезает звучный шлепок, а вслед за ним — полный довольства стон.