1
Арт-обложка от wrathyforest
---
— Признаться, я думала, что ты меня не почтишь своим присутствием в этом году. Приятно иногда ошибаться, — несмотря на теплые слова, голос Баошань Санжэнь, равно как и ее взгляд, пропитан холодом.
Она всегда славилась своим умением заставлять окружающих испытывать чувство стыда за сам факт своего существования, даже если те не совершили ничего дурного. Прекрасное профессиональное качество для бывшей главы отдела по воспитательной работе в исправительной колонии для несовершеннолетних и настоящее бедствие в кругу семьи.
И нынешний случай — не исключение. Сяо Синчэнь беспричинно снова чувствует себя маленьким ребенком, из-за которого разбилась антикварная ваза, привезенная бабушкой из какой-то памятной поездки, и теперь ее воспоминания чудовищно попраны и осквернены. Даже спустя двадцать лет он считает, что никоим образом не причастен к порче ценного имущества, но от вины это его отнюдь не избавляет.
— Я не мог вырваться раньше, ты же знаешь, как с отпусками на моей работе... — он все же предпринимает попытку оправдаться и сокрушенно вздыхает под суровым взором, опуская голову. Очки предсказуемо съезжают на кончик носа и приходится их спешно поправить, дабы не иметь жалкий вид.
— Когда твоей работой будет что-то достойное, вот тогда и будешь ей прикрываться, — отрезает Баошань Санжэнь, неодобрительно кривясь.
Когда-то бабушка была уверена, что дорогой младший (и самый любимый, само собой) внук пойдет по ее стопам спасения морального облика человечества или хотя бы его физической составляющей — например, выучится на доктора и будет искать лекарство от рака. Но ни в коем случае тот не должен был предавать ее веру в светлое будущее и становиться кем-то никчемным вроде фотожурналиста. Даже не так — всего лишь помощником, который обрабатывает материал для «убогих статеек про всяких шарлатанов и дураков».
И объяснить уважаемой госпоже Баошань, что это всего лишь начало успешной карьеры и никто не начинает сразу с освещения мировых проблем на разворотах международных изданий попросту невозможно. Но Синчэнь тоже довольно упрямый, потому не теряет надежды доказать, что он не разочарование в последней инстанции и что он никого не предавал. Возможно, именно по этой причине он все еще не послал все в далекие дали, а упорно навещает бабушку, когда выдается возможность, и терпит упреки.
— Все равно я никак не мог приехать раньше, но теперь я здесь, и ближайшие две недели я весь твой, бабушка, — терпеливо улыбаясь, говорит он, искренне надеясь, что на этом классический сеанс унижений закончится и можно будет перейти к мирному общению.
— Ладно, — постепенно оттаивая, кивает она в ответ, — нечего стоять на пороге, идем в дом. У меня для тебя найдется интересное занятие по уму и по сердцу.
— Я надеюсь, оно никак не связано с твоими... угодьями. Я с ними не в ладах, — будучи весьма заинтригованным, все равно с некоторой долей опаски отзывается Синчэнь. Он поудобнее перехватывает дорожную сумку и идет вслед за загадочно хмыкнувшей бабушкой по мощеной дорожке.
Несмотря на более чем успешную карьеру, Баошань Санжэнь не стала тянуть с уходом на пенсию, и после бурных проводов всех удивила, избавившись от недвижимости в пользу огромного участка далеко за городом. В рекордные сроки — не без помощи бывших сослуживцев и подопечных — там появился дом и разрослось обширное сельское хозяйство, пугающее своими масштабами.
Каждый, кто сюда попадает, находится под вполне реальной угрозой оказаться втянутым в страстные отношения с теплицами, но Синчэня бог пока миловал. Его семейные владения интересуют только с эстетической точки зрения — взгляд так и цепляется за пасторальные виды, которые нужно будет отснять. Когда-нибудь пригодится. Хотя в идеале ему бы хотелось найти модель, с чьими фотографиями в портфолио можно будет сдвинуться по карьерной лестнице. Это должен быть кто-то очень эффектный и поражающий воображение...
— ...может, хоть у тебя получится сладить с этим выродком, потому что у меня уже руки опускаются. Хочу его вышвырнуть туда, откуда взяла, да совесть не позволяет... — долетает до погрязшего в грезах разума Синчэня ворчание бабушки, что заставляет его остановиться как вкопанному.
— Прости, я немного задумался, а о ком, собственно, речь?.. Ты завела себе питомца? Меня сложно назвать экспертом... — удивленно тянет он.
Ему совсем не хочется тратить отпуск на что-то подобное. Он очень любит животных, но исключительно визуально. Например, ему приятно греет душу положить мелочь в ящик для пожертвований на кошачий приют. А еще всякие пушистики замечательно выходят на фотографиях, лучше многих людей... Однако иметь с ними дела ближе чем на расстоянии вытянутой руки никогда не тянуло.
— Ты все прослушал? — сокрушенно всплескивает руками госпожа Баошань. — Я так и знала! Вот поэтому ты...
— Бабушка, я ехал к тебе почти сутки на перекладных с другого конца страны! — останавливает ее Синчэнь, не желая выслушивать, почему он такой неудачник. — Давай я хотя бы разложу вещи, приму душ, и за чаем ты мне все-все еще раз расскажешь?
— Итак... Кого ты хочешь мне поручить? — преувеличенно бодро спрашивает Синчэнь и мысленно добавляет: «Неужели этим не может заняться кто-то другой?».
Наемных работников у госпожи Баошань хватает — не в одиночку же ей на разведенных полях трудиться — среди них наверняка найдется тот, кто с радостью возьмет на себя заботу о ком-то кусачем. Милое и дружелюбное создание крайне воспитанная пожилая женщина «выродком» не назовет, а она себе подобных слов не позволяла даже в адрес самых асоциальных персон во времена службы в колонии. Есть о чем задуматься.
— Я иногда скучаю по своей работе, — пожевав губами, признается бабушка, подвигая по столу крохотную чашу со свежезаваренным чаем. Исключительно редкого сорта с названием минимум из пяти слов — другой она не употребляет и всю семью приучила, что при жизни вдали от дома и с ограниченными средствами создает массу трудностей.
Синчэнь хмурится, пытаясь понять, как связано это на самом деле вообще ни разу не откровение с домашними животными. Разве что и там и там требуется дрессировка. Так что пока что он просто кивает, показывая, что на этот раз внимательно слушает.
— Скажем так, я решила немного удариться в прошлое и поспособствовать правопорядку. Точнее, меня попросили об одной услуге и я согласилась.
Все еще не слишком понятно, что к чему. Баошань Санжэнь посвятила большую часть своей жизни неблагополучным детям и очень многим действительно помогла встать на путь истинный. Невзирая на строгие методы работы, воспитанники по большей части ценили ее участие в своем перевоспитании, и до сих пор испытывают благодарность и поддерживают с ней связь.
В последний год перед тем, как уйти возделывать огороды, она буквально вытащила из лап криминального будущего попавшуюся на воровстве беспризорницу. Цао Цин, — или просто А-Цин, — успешно пережив благодаря госпоже Баошань весь бюрократический ад, даже смогла поступить в колледж и с тех пор частенько оседает в гостях на каникулах. Синчэнь может назвать ее кем-то вроде своей младшей сестры, так как они регулярно переписываются, и очень странно, что она ничего не рассказала о «пополнении в семействе»... Хотя она в этом году тоже задерживается — понятно, почему бабушка заскучала.
— И что же это за услуга? И кому?
— Помнишь своего друга, Сун Цзыченя?
— Конечно, помню!
Сложно не помнить того, с кем вырос по соседству и считал по сути братом. Нет, Сяо Синчэнь до сих пор так считает, просто Цзычень остался в родном городе и общаться стало гораздо труднее. Друг никогда не был склонен к долгим разговорам в сети, считая их бессмысленной тратой времени, поэтому последние пару лет они ограничиваются редкими поздравлениями по праздникам и дежурными вопросами. В последний раз он писал что-то о грядущем повышении с офицера полиции до кого-то-там-слишком-сложно-запоминать за какие-то заслуги.
— И о чем он мог тебя попросить? — в нетерпении спрашивает Синчэнь, все еще недоумевая. Неужели друг решил избавиться от своего любимого пса Фусюэ из-за высокой занятости на работе и уговорил бывшую соседку его принять?.. Да быть не может — это просто образцовая собака!
— Ты, наверное, совсем не интересуешься новостями, — щурится Баошань Санжэнь. — А еще журналистом зовешься!
— Умоляю, ближе к делу!
Бабушка не отказывает себе в удовольствии потянуть время, делая вид, что созерцание кружащихся чаинок — самое интереснейшее зрелище, прежде чем отвечает:
— Недавно накрыли одну компашку, которая занималась... — она жует губами, пытаясь верно сформулировать. — В общем, из тех, кто уводит номера карт, заманивая недалеких людей на сомнительные сайты всякой чушью вроде «Шок: мужчина вырастил ребенка из редьки!»... Хм, а отличное название статьи вышло бы для газетенки, в которой ты тратишь свою жизнь! — усмехается Баошань Санжэнь.
— Бабушка! — возмущенно восклицает Синчэнь чувствует, как его щеки опаляет стыдливым румянцем.
Он даже не знает, ему плакать или смеяться от того, что с похожим сюжетом он работал как раз перед выходом в отпуск. Никакой редьки в наличии не было, а вот ребенок был самым настоящим, разве что его отец вызывал массу сомнений в своей адекватности, раз подавал эту историю как чистую монету. Но это совсем неважно, ведь самое главное: от чтения желтых изданий вреда никому нет, люди покупают их, чтобы немного отвлечься от реального мира, разве не так?
— Ладно-ладно, не про тебя речь, — хмыкает госпожа Баошань. — Пострадал из-за этой мерзости кто-то очень важный, но недостаточно умный, потому их и принялись искать. Не буду вдаваться в подробности, но, судя по всему, мелкое мошенничество далеко не все, чем они занимаются, и доказать ничего нельзя, да и судья в этом деле слишком сильно заинтересован. По крайней мере, твой друг так думает.
Синчэнь вскидывает брови. Он не слишком разбирается во всех этих криминальных тонкостях и особо не стремится, но начало истории ему максимально не нравится. Интуиция ему подсказывает, что, к сожалению, никакими агрессивными домашними животными здесь не пахнет, а бабушка ввязалась во что-то неприятное. Неприятное вдвойне оттого, что в этом еще как-то замешан Цзычень.
— Господин Мэн назначил всей шайке домашний арест до выяснения обстоятельств, которое может тянуться годами, но любопытна одна маленькая деталь. Их заводила по странному совпадению нигде не зарегистрирован и по факту без определенного места жительства. И до того, как ему успели назначить муниципальную квартиру, где он будет без присмотра творить что хочет, Сун Цзычень предложил использовать мой дом. От меня он не сможет ни связаться с сообщниками, ни сбежать. Я не стала отказывать — может, я и занималась детьми, а не взрослыми, но единожды попав в систему... — беспечно пожимает плечами Баошань Санжэнь.
Сяо Синчэнь чувствует, как чай у него во рту превратился в отвратительную холодную клейкую массу и стекает в желудок он уже комком, норовящим зацепиться за все, что можно. Ему требуется много времени, чтобы снова обрести дар речи и застонать.
— Бабушка, ты мне пытаешься сейчас донести, что ты приютила у себя опасного преступника? — вопрошает он. В волнении он снимает очки, протирает их несколько раз об край футболки и возвращает на место в тщетной надежде, что реальность после этого резко изменится. Например, милая родственница скажет, что просто пошутила... Он способен оценить такую шутку, честно. Ему все говорят, что он смеется с тех вещей, от которых должно быть стыдно.
— Да какой он опасный? — фыркает госпожа Баошань. — Сопляк и щенок, только огрызаться и может. С мозгами все хорошо, но характер — мерзее не придумать. Попадись он мне хотя бы лет на пять пораньше, всю эту дрянь из него бы вмиг вытрясла... И думать бы в сторону криминала не смел! — с досадой цокает она языком.
— И ты признаешь свое поражение на воспитательном фронте? — с подозрением уточняет Синчэнь.
— Да, я невероятно от него устала, но, определенно, еще не все потеряно. На данном этапе пока что мне не удается наладить с ним контакт: он делает все назло, будто не понимает, что в его ситуации гораздо менее болезненным будет смириться и пойти навстречу, — сокрушенно кривится Баошань Санжэнь, задумчиво постукивая по столу пальцами с аккуратным бесцветным маникюром. Копаться в земле любит, но опрятность — превыше всего. — Ему бесполезно объяснять, что даже если у него получится сломать тюремный браслет, то ему очень быстро наденут новый. И сбежать дальше ближайшего шоссе у него тоже не выйдет. Но он все еще пытается! И это при том, что Цзычень уже три раза его ловил и возвращал... Меньше месяца прошло!
У Сяо Синчэня идет голова кругом от переизбытка информации. Абсолютно неслыханной и жуткой информации! Похоже, бабушке от скуки и тоске по великим свершениям вне своего хозяйства немножечко снесло крышу!
— А еще я у него выявила нездоровую слабость к сладкому, которое я предусмотрительно исключила из его рациона, чтобы не повышать возбудимость... Мне из-за этого пришлось оградить мою пасеку колючей проволокой, а то повадился лазить! — продолжает как ни в чем не бывало жаловаться на тяготы судьбы она.
— Пасеку? У тебя есть пасека? — выдавливает из себя Синчэнь.
— Двенадцать ульев, весной купила. Ты не знал?
— Нет, не знал!
— А вот если бы ты чаще звонил...
— Даже не начинай! — едва ли не рыдая, позволяет себе повысить голос он. И сдавленно всхлипывает: — И ты именно его хочешь отдать мне под присмотр? — А можно бешеную собаку?.. Козла?.. Гуся...
— Мне кажется, все дело в том, что у этого экземпляра просто не был привито уважения к старшим в нужном возрасте, поэтому он априори воспринимает меня в штыки и чуть ли не как биологического врага. Возможно, общение с почти сверстником, не причастным к органам, пройдет успешнее. Конечно, если эксперимент провалится, я не буду настаивать на твоем участии... Но ты так удачно приехал, что я не могу не воспользоваться ситуацией.
— Потрясающе, — больше слов у Синчэня не находится.
На самом деле, он уже давно привык, что все шишки за чужие поступки и желания прилетают почему-то ему. Наверное, это какое-то кармическое наказание неизвестно за что — он ведь очень добропорядочный человек без дурных пристрастий, который изо всех сил старается остаться в этом статусе как можно дольше. Просто судьбе он по неизвестным причинам не нравится, и она вечно одаривает его неприятными сюрпризами.
— Дай мне свой телефон, — вдруг командирским тоном говорит бабушка, протягивая руку, и ничего не остается, кроме как ей повиноваться. Проворно спрятав трубку в карман, она поясняет: — Я запру его в сейфе вместе с твоим ноутбуком на всякий случай, потому что этот мелкий проныра обязательно попытается у тебя их выманить. У него запрет на использование техники, сам понимаешь, сложно справиться с искушением... Со мной такой фокус не пройдет, а вот остальных лучше оградить.
— Эй, а как мне теперь быть? — ошалело хлопая глазами, бросает вслед Синчэнь, но Баошань Санжэнь уже шустро скрылась из столовой. Для своего почтенного возраста она невероятно бодра и деятельна.
До него запоздало доходит: возможно, А-Цин что-то узнала заранее, потому решила не приезжать, хотя всегда раньше старалась пересечься с другом... Но оставаться на связи, видимо, оказалось для нее важнее. Вообще-то, можно было бы о таком и предупредить, это настоящее предательство! Еще не поздно уехать обратно?.. И бросить бабушку наедине с каким-то уголовником, пускай она и говорит, что он совсем не опасный? Вот где настоящее предательство! Синчэнь не такой.
Госпожа Баошань возвращается довольно быстро — к печально опустевшему чайнику и такому же печальному внуку — и с довольной улыбкой выкладывает на стол два пугающих по своему виду приспособления, больше похожих на какие-то инопланетные инструменты пыток.
— Вот как теперь тебе быть! Это, — она указывает на один, — пульт управления тюремным браслетом. Если нажать сюда, то можно отследить местоположение по геолокации, а если сюда — то он даст разряд тока. Но я такие вещи не приемлю, ты же знаешь — я против физического насилия в любых его проявлениях, — неприязненно произносит Баошань Санжэнь.
— Рад это слышать, — нервно посмеивается Синчэнь, не спеша принимать дары. Он глядит на второй неопознанный предмет и вопросительно склоняет голову набок, прося пояснений.
— Ветеринарный транквилизатор. Очень прост в использовании: прицелиться и выстрелить, долетает даже с десяти метров! — с гордостью заявляет бабушка. — Если вдруг объект проявит непредвиденную агрессию...
— Я не буду этим пользоваться! — резко возражает Синчэнь нежданно высоким голосом. Он думал, что в еще больший шок его привести нельзя, но скучающие пенсионерки способны пробивать любые преграды.
— Конечно, ведь ты же у меня хороший добрый мальчик, — ласково, как удав кролику, улыбается бабушка. В качестве завершающего штриха она вынимает сложенный лист и вручает его Синчэню: — Я набросала несколько рекомендаций, ознакомься.
— Спасибо, — безжизненно кивает тот, осознавая, что у него нет ни единого шанса отвертеться. Он здесь заперт так же, как и загадочный гость госпожи Баошань. Зажмурившись и глубоко вдохнув и выдохнув несколько раз, он интересуется: — Как его зовут хотя бы?
— Сюэ Ян. Надеюсь, вы чудно проведете время, и тебе удастся его убедить, что здесь не так уж и плохо. А меня ждут горячие источники, видят боги, я это заслужила. — На прощание потрепав внука по щеке, Баошань Санжэнь разворачивается и уходит прочь.
Что ж, это будут удивительные две недели, и Сяо Синчэнь все же постарается извлечь из них максимальную пользу. Если не для себя, то хотя бы для этого... как его... Сюэ Яна.
---
Профессия этой вариации Сяо Синчэня навеяна фотками Сун Цзияна с камерой. Она на первый взгляд очень бесполезная, но у нее еще будет своя роль в сюжете и логическое обоснование. И да, я не люблю повальное поголовье сирот в Магистре, потому здесь у меня мой любимый мальчик так же любим. Это модерн-АУ, можно себе позволить!