Часть 20
***
Хината приходила в себя после такой «терапии». Мастер с интересом наблюдал за ее реакцией. Разумеется, этого не видно было из-под проклятого капюшона, но Хьюга словно бы ощущала на себе его пристальный взгляд.
— Вижу, ты уже готова перейти к дальнейшей практике, — вдруг сказал хозяин. — Пора бы тебе окончательно расстаться с невинностью, — он сделал паузу, изучая испуганное и смущенное лицо девушки. — Пожалуй, я объявлю на тебя торги. Как ты на это смотришь? Давненько у нас в заведении не выставляли девственниц на аукцион. Последний раз такое было... — он призадумался. — Ах да, это было еще при моем учителе. Золотые были времена!
Хината была просто в ужасе. Конечно, она с самого начала знала, что этим все и кончится, но все еще наивно на что-то надеялась. Было ужасно невыносимо оттого, что за тебя все решили. Так происходило всегда, всю ее жизнь. За нее всегда все решали родители, брат, дядя... Даже младшая сестра Ханнаби была и то куда смелее и самостоятельнее ее. А ведь у нее были собственные желания, которыми постоянно приходилось поступаться. Вот и сейчас... Ей придется поступиться одним из самых сокровенных в жизни желаний: провести первую ночь не с любимым, а неизвестно с кем. Наверняка это опять будет какой-нибудь сморщенный старик или мерзкий извращенец. Или то и другое...
— Даже не возразишь? Ну, давай же, возрази мне, Жемчужина! — подначивал Мастер. — Неужели ты настолько безвольная?
— Я...
— Ну же!
— Я... — губы Хинаты задрожали, на глаза начали наворачиваться слезы.
— Ты такая трусиха? — голос хозяина прозвучал как-то особенно едко.
И тут случилось небывалое: Хьюга вышла из себя и закричала:
— Я... Я ни за что этого не сделаю!
— Вот как? — казалось, Мастер был весьма доволен именно таким ответом.
— Вы не заставите меня это сделать!
— Ты смеешь мне возражать? — «грозно» вопросил он.
— Да, смею! Вы не можете так со мной поступать!
— За неповиновение тебя накажут, — Мастер словно бы радовался тому, что у него есть повод это сделать.
В коридоре топталась Артемида, судя по звукам, доносящимся из кабинета, она уже поняла, что дело плохо. Мастер в очередной раз втягивает Жемчужину в свои интриги и подталкивает бедную девушку к очередным неприятностям. Ей только оставалось гадать, чего же он добивается. Когда к дверям кабинета подошел Громила, смуглянка поняла, что неприятности у Жемчужины уже начались.
Вскоре двери распахнулись и на пороге появился Мастер, ведущий под руку девушку, которая, как была совсем раздета, так в таком виде и осталась.
— Идем в нижний зал, — велел всем хозяин. (Громила подозрительно довольно улыбнулся.)
Нижний зал был выполнен в стиле западного средневековья: каменные стены, дубовая мебель без отделки, высокие арочные потолки. Часть помещения была оборудована под нечто, напоминающее камеру пыток. Некоторые предметы представляли собой копии того старья, что хранится в музеях, и служили для своеобразного декора. А вот некоторые из них, такие как дыба или колодки, пользовались весьма большой популярностью у любителей экстремальных ролевых игр.
Хинату проводили к деревянному креслу. Из абсолютно ровного жесткого сидения, немного отвесно, торчал резиновый кол.
— Присаживайся, — пригласил Мастер.
— Н-но...
— Тебе придется на него сесть.
— Как?
— Любой дыркой, какую не жалко, — пожал плечами Мастер. — Кстати, почему бы и не передней? Ты же так не хочешь отдавать невинность клиенту, так, может, пусть не достается тогда никому? Как тебе такая идея?
Хината тряслась, глядя на толстый резиновый штырь.
— Ну, смелее! — подбадривал Мастер. — Раздвинь ноги и опускайся, не так уж это и страшно.
— Я так не могу... — тихо всхлипывала Хьюга.
— Да в чем проблема? Порви ее, к чертовой матери! Раз и все! Не волнуйся, здесь все чисто, наш непревзойденный доктор Орочимару все обработал.
— Н-нет, — мотала головой Хината, она никогда не отважится такое сделать.
— Хорошо, тогда у тебя есть запасной вариант, — если бы не скрывающий лицо капюшон, девушка могла бы поклясться, что он ухмыляется. — Я, кстати, сегодня очень добрый, — сказал Мастер и подошел к ней, протягивая тюбик с гелем. — Вот, не жалей смазки, а то он довольно толстый, — заметил он и без того бледнеющей все больше девушке. — Я жду. Если ты не в состоянии сделать это сама, то тебя усадят на него силой, — он кивнул в сторону скалящегося Громилы. — И выбор дырки тогда будет за ним.
Хината, понимая, что надо срочно взять себя в руки и, памятуя совет Даруи, данный ей еще во время первых «тренировок» с ним, она должна проявить характер, показать, что она не безвольная кукла. Она сама это сделает! Она сядет на этот резиновый штырь и, даже если ей будет ужасно больно, она никому этого не покажет! «Я не сдамся, — говорила она себе, — я все выдержу». Трясущимися руками она открыла тюбик и выдавила почти все содержимое на предмет, затем, с как можно более гордым видом (по крайней мере, ей так казалось) стала на него опускаться. Боль была невероятной, но она продолжала это делать, пока голые ягодицы не опустились на сидение.
— Можешь ведь, если захочешь, — одобрительно сказал Мастер и сделал знак Артемиде. — Теперь продолжим твое наказание.
Артемида опустила, как оказалось, подвижную спинку стула, обернула вокруг груди Хинаты широкий кожаный ремень, к внутренней стороне которого были пришиты металлические заклепки с остриями — много мелких и две крупные, как раз напротив сосков девушки — и начала затягивать все туже. Хината с ужасом ощутила, как шипы впиваются в ее нежные груди, как те два, что крупнее, вдавливают ее соски, грозя их проколоть насквозь. Нет... Она не будет умолять о пощаде, она все вытерпит.
— Ты затянула достаточно туго? — спросил Мастер у Артемиды.
— Да, можете проверить, — ответила та, сделав все, как следует, прекрасно понимая, что уж лучше она сделает это сама, чем кто-то еще вместо нее затянет сильнее.
Между прямыми подлокотниками кресла спереди опустилась перекладина. Артемида пристегнула Хинату к ней наручниками — деваться той было уже некуда.
— Раз ты так всего боишься, а особенно, полагаю, боли, — продолжал Мастер, — то моим долгом будет избавить тебя от подобного. Прими это, как подарок, это будет полезный опыт для тебя, — он сделал знак рукой Громиле.
Синелицый, больше похожий на монстра, нежели на человека здоровяк, взял в руки хлыст и принялся за дело. С весьма большим энтузиазмом, надо заметить. От первого удара Хината отчаянно дернулась, в заду нещадно засаднило, соски вспыхнули огнем.
— Да, Жемчужина, старайся не дергаться, а то еще, чего доброго, свои прелести повредишь, — спокойно, без всякого издевательства, заметил Мастер.
— Дай мне лучше хороший хлыст, а еще лучше нормальную плетку, — прорычал Громила, обращаясь к нему. — Эта детская игрушка — полная ерунда! Мухобойка и то бьет больнее!
— Не горячись, — ответил хозяин, — я вовсе не хочу, чтобы ты ее покалечил. Эти следы останутся, самое большее, на неделю, а если ты будешь бить ее плеткой, то ты с нее всю кожу сдерешь, а то и вместе с мясом.
Громила, досадуя оттого, что его не восприняли всерьез и дали такую «детскую игрушку», принялся лупить ее с еще большим остервенением, попеременно с ударами издавая хриплые рыки. Хината крепилась, стараясь не зарыдать, грудь кололо, казалось, что до самого сердца, в заднем проходе была невыносимая боль, по спине беспощадно хлестали. Она сидела, судорожно вцепившись в перекладину, к которой ее и пристегнули, сжимая кулачки до побелевших костяшек. Под конец Громила отстегнул ее сам, сдернул с насеста, кинул поперек колена и азартно продолжил пороть ее по заднице, пока она едва не описалась от такой встряски.
— Достаточно, — сказал Мастер. — Встань, Жемчужина, и запомни, тебя будут пороть до тех пор, пока ты не перестанешь трусить. И лучше даже не менее двух раз в день.
Провожать девушку в ее комнату Артемиде не велели. Она стояла, бессильно опустившись на колени и судорожно всхлипывала. Голая, избитая, с поколотыми сосками и болящей задницей, она попыталась встать, ей надо было добраться к себе и как можно скорее. Только сейчас, начав идти, она почувствовала, как между ног стало очень мокро. Хината с ужасом осматривала себя: то ли она действительно описалась, то ли это все натекло оттуда... Она не знала, что такое может быть. Неужели от всех этих издевательств ее тело возбудилось, как у последней шлюхи? Хината зажала рот рукой и попыталась продолжить свой путь так, чтобы по дороге не разреветься. Она наплачется, но потом, когда дойдет и останется одна. В конце концов, плакать при людях у Хьюг было не принято.
***
Чуть ранее, этим же днем, как раз после того как Жемчужина с Купидошей расстались, херувимчика вызвал к себе Мастер и порадовал его новостью:
— Собирайся, ты отправляешься на загородную вечеринку, которую устраивает мистер Дзюго в своем особняке.
— Но он же... — Купидоша не успел договорить «не интересуется мальчиками», как его прервал хозяин.
— Тем лучше для тебя. Приставать он к тебе не будет. Там намечается костюмированный бал, где, по задумке мистера Дзюго, прекрасные юные нимфы и купидоны будут разносить гостям напитки. А еще на его вечеринках всегда полно избалованных богатеньких дамочек — отличный шанс для тебя, — Мастер потряс поднятым вверх указательным пальцем, как будто дирижировал. — Не могу же я опекать тебя вечно, — с этими словами он протянул ему папку. — Советую обратить особое внимание вот на этих — наиболее беспроигрышные варианты.
— Понял, не дурак, — проворчал парень, принимая досье.
— Я даю тебе шанс, используй его с умом, — голос хозяина звучал подозрительно медово. — Свободен.
Купидоша шел к себе с папкой под мышкой и натужно размышлял о том, чего это Мастер так расщедрился. По дороге он собирался зайти к Жемчужине, чтобы она написала письмо, которое он сможет передать, но она, как нарочно куда-то подевалась, а времени и так совершенно не было: ему дали всего час на сборы. А еще его терзало нехорошее предчувствие.
***
Мастер, закончив с главными делами на сегодня, решил дать себе небольшой отдых. Громила только что передал вахту одному из своих сменщиков и как раз думал, чем бы заняться. Как и предполагал хозяин, он не отказался от партии в шахматы. Мастеру нравились «фигурные» шахматы намного больше, чем традиционные сеги. Визуально управлять резными фигурами было более удобно, нежели однообразными фишками, да и правила в них были несколько проще. Когда съеденная фигура выбывает насовсем, это не создает лишних неожиданностей, и ему это определенно нравилось. Не то чтобы он не любил брать пленных и использовать их в своих целях... но...
— Я с вами так и подсел на эту муть, — сказал Громила, расставляя фигуры. Он взял по одной пешке каждого цвета: — В какой руке?
— В правой.
— Опять вам достались черные, — позлорадствовал противник.
— А я и не против, — пожал плечами Мастер.
Они сидели за столиком в маленькой уютной гостиной, которую хозяин использовал для отдыха и разного рода дружеских визитов. Или для посиделок с Кисаме. Из всех знакомых Мастера играть в шахматы, которые здесь также называли «западными», умел только он. И то потому, что тот его сам научил.
Очаровательная девушка принесла бутылку хорошего коньяка, рюмки и нарезанный ломтиками лимон, и, оставив их наслаждаться, незаметно упорхнула, заставив Кисаме облизнуться ей вслед.
— Все хочу спросить, — поинтересовался Громила, делая ход, — что ты задумал делать с девчонкой? С той, которую я тебе притащил, рискуя собственной шкурой. (Надо сказать, что Громила был одним из немногих, кто мог себе позволить вот так бесцеремонно обращаться к Мастеру на «ты». И чаще всего он делал это во время подобных посиделок. Впрочем, тот и не возражал.)
— У меня на нее кое-какие планы, — сказал хозяин, отвечая на ход оппонента.
— А поконкретнее?
— А что? Тебя это так волнует?
— Не то чтобы... Но смотрю я, носишься с ней, как с писанной торбой. — Кисаме хитро посмотрел, словно пытаясь заглянуть Мастеру под черный капюшон: — Я ведь знаю, что она дочка богатенького папеньки.
— Думаешь, я похитил ее ради выкупа? Хочешь в долю? — Мастера такая мысль, казалось, забавляла.
— Тогда бы ты вел себя по-другому. А я вот не знаю, что и думать, — он с особо коварным видом выдвинул вперед коня.
— Это не похищение ради выкупа, здесь другое.
— Ха-ха! — гоготнул вдруг синелицый. — Ты в нее влюбился!
— Эй, поосторожнее на поворотах! — ответил Мастер, выводя слона.
— Тогда чего носишься с ней?
— Я хочу дать девчонке возможность раскрепоститься и проявить характер.
— Зачем тебе это?
— У меня на то свои причины.
— Ах да, — усмехнулся Громила, — кто бы сомневался.
Мастер сидел, подперев руками подбородок. Все его мысли сейчас занимала ситуация на доске. По крайней мере, так могло показаться.
— Ты знаешь, почему наше заведение лучшее среди подобных? — спросил вдруг он.
— И чем же? Бордель, как бордель, только крутой, — оттопырил нижнюю губу Кисаме, втягивая крепкую ароматную жидкость и заедая кислющим ломтиком лимона — непередаваемое сочетание.
— Здесь каждый работает с полной отдачей делу, с удовольствием. Недаром наше заведение зовется «домом удовольствий». А она пока к такому не готова.
— Так заставь ее раздвигать ноги по первому требованию, чего проще? Покажи ей, кто тут хозяин, будет знать, как ломаться, — фыркнул презрительно здоровяк.
— Не могу. Ее сломали задолго до того, как она сюда попала. А ломать то, что уже сломано... Это, по меньшей мере, глупо. — Он протянул руку за бутылкой и налил им обоим еще по рюмочке: — Поэтому я, получается, не ломаю, а, наоборот, пытаюсь выправить. — Он поднял рюмку: — Будем!
— А то, — ответил Кисаме. — Тебе шах!
— Надо же... — притворно расстроился Мастер. — В любом случае, партия с самого начала обещала быть интересной, — снова воспрял он духом, прикрывая своего короля. — Продолжим!
***
Хинате давно не снились сны, о том, что она летает; наверное, с самого детства. Ей снилось, как она, с трудом отрываясь от земли, поднимается все выше и выше, оставляя позади все старое, тоскливое и наносное. Она убегала от своих проблем, от опасности, от своих переживаний... Все выше и выше. Пока, оказавшись на головокружительной высоте, с которой уже была неразличима земля, не поняла, насколько это опасно. Не успела она об этом подумать, как ее подхватил мощный поток воздуха и понес, унося все дальше и дальше в неизвестность. Хината уже не могла управлять собой, не могла спуститься, не могла повернуть в сторону. Впереди была воздушная яма, она знала это и понимала также то, что попав в нее она потеряет «воздушное равновесие», которое позволяло ей летать, и камнем ринется вниз. Было очень страшно. «Я разобьюсь!» — с ужасом думала девушка.
И вот, когда ее уже завертело и начало опрокидывать, затягивая вниз, откуда-то из пушистого облака появилась рука и схватила ее. Хината боязливо открыла глаза и увидела, что снова летит, держа за руку Купидошу. Он забавно махал своими ангельскими крылышками, но вид его был очень и очень серьезен.
— Верь в себя и не разобьешься, — сказал он.
Хината поверила. Это чувство осталось при ней, когда она проснулась. Она не была ни в чем уверена, но знала, что так и будет.