Не совсем про секс
***
- Так что насчёт моего переезда? - как бы невзначай обронил Эдвард.
Фраза неловким комом встряла прямо посреди увлекательного спора о том, в каком порядке стоит подавать месть. Смакуя горячее жаркое, Пингвин напирал на то, что месть лучше всего подаётся третьим актом, то есть, на холодную голову. Ответ застрял вместе с непрожёванным кусочком мяса. Освальд задохнулся кашлем.
Расторопный Эдвард, только что сидящий напротив, тут же оказался позади его стула. Руки совсем неласково обвили Освальда за торс и сжатые в замочек кисти трижды надавили на солнечное сплетение. Помеха горлу вылетела вместе с хрипом наружу.
- Прости, - ухо обнял горячий шёпот. - Я не планировал тебя смутить.
Пингвин повернул своё красное лицо в сторону этого шёпота и наткнулся на лисий взгляд.
- Я нисколько не смущён, Эдвард, - как мог, твёрдо ответил он. - Просто неожиданно.
- Словом можно убить, - клыкастая язва явно с ним флиртовала, упиваясь собственной проделкой. - Фактически я могу подождать.
Замочек из рук, сложенный на груди Освальда, разжался. Ладони пригладили ткань халата и потянулись вперёд за салфеткой. Длина рук позволила их обладателю не меняя позиции, из-за спины утереть Освальду рот. Этот жест раздразнил упрямое желание прямо тут доказать, что он совершенно, нисколько не выбит из колеи.
- Переезжай, конечно, - Освальд уже отдышался и вернул себе хладнокровие. Лишь в животе что-то сладко ныло от тепла, прижимающегося к нему сзади и осадком оседал многоэтажный вопрос.
Можно я перееду к тебе в спальню? Нет, скорее это звучало как: можно я буду раздевать тебя в спальне? Или: можно я поцелую тебя там, где тебя даже мать родная не целовала? А скорее, даже не вопрос, утверждение: Освальд, я хочу вывести наши отношения на следующий уровень и знаю, ты тоже этого хочешь.
Пламя свечей играло в зрачках Кобблпота, наделяя его облик потусторонним блеском. Сам Мефистофель таился на их доньях. В Эдварде же, в этом сравнении, скорее жил Фауст, продавший душу и тело за блага, обещанные ему демоном. Срок разрешения спора подходил к логическому концу. Но в отличие от литературных персонажей, их отношения с окончанием спора лишь приступали к самому трепетному блюду.
- Значит сегодня, - губы пробежались по виску дыханием слов. - Мне нужно забрать из своей комнаты пижаму и зубную щетку.
- Ты спишь в пижаме? - Пингвину легко далось наигранное удивление. - Какая жалость.
В висок тихо хмыкнуло, а руки совершили по животу такой фокус, что внутри всё заныло ещё сильнее. Освальд почувствовал, как неловко ткнулся кончик его дёрнувшегося вверх члена в нижнее бельё.
- Я понял, - руки продолжили кружить, заставляя закатывать глаза от удовольствия. - Если замёрзну, возьму твою.
- Хорошо попросишь, дам тебе второе одеяло, - Освальд сам сдурел от собственной наглости. Двусмысленность в их перепалке впервые пересекала столь пикантные границы.
Стул скрипнул, а Освальда качнуло назад. От неожиданности он запрокинул голову и увидел перевёрнутое лицо Эда. Нет, не Фауст - сам Люцифер, скрывающийся за мнимо невинной личиной. Руки крепко держали спинку стула, которую он потянул на себя так, что тот отклонился на двух ножках. Губы с растянутой на них улыбкой секундно прижались к подбородку Освальда.
- Давно задавался вопросом, - задумчиво произнёс он. - Какой бритвой ты бреешься. Всегда такой гладкий.
Щёки обоих покраснели, а глаза сверкали огоньками. Мандраж глупой игры набивался в каждую мышцу. Тело уже сводило судорогами, челюсти болезненно сжимались, как при ходьбе по минному полю.
- Моя спальня, моя пижама, моя бритва. Эдвард, ты снова решил всё у меня забрать?
- Только тебя.
Ножки стола стукнулись об пол, а Освальда вытянуло, поставив на ноги. Он и сам успел подскочить, но чужие руки, цопнувшие его за плечо, поддали инерции движению. Взлохмаченные, дикие, с выражением одинаково сильного любопытства на лицах, они стояли вплотную, не решаясь сделать первый шаг. Казалось, одно движение, и мир разорвётся от напряжения, витавшего между ними всегда, но сейчас, наконец, натянувшегося до предела максимальных значений. Это всё вдруг напугало. Эд уловил ситуацию.
- На самом деле, - выдохнул он медленно и раскалённо. - Я больше думал об объятиях.
- О, - Кобблпот заметался. Он снова неверно всё трактовал.
- Нет, боже, Освальд, и об этом тоже! - заметался уже Эд, пытаясь исправить неловкость. - Я хотел сказать, сначала я хотел тебя обнимать.
Смущение поднималось цыпками по затылку. Недавняя игра в слова пугала своей откровенностью. Но он решил договорить, раз уж начал.
- Помнишь первую ночь после ранения? - он указал пальцем на свой глаз, имея в виду чужой. - Из-за успокоительных тебе было тяжело встать и ты отдыхал в кресле. Я всё ходил тебя проверять, но ты не дал мне помочь дойти до спальни..
Пингвин нежно хмыкнул. Он прекрасно помнил, как Нигма наседничал вокруг него. Тогда он ненароком ждал подвоха и двойного дна, а теперь понимал, что дно это было совсем не тем, что ему виделось.
- Я застал тебя уже спящим. И захотел обнять. Ты выглядел так.. Невинно. Я тогда ещё подумал, что схожу с ума от стресса, - Нигма улыбнулся своему предположению.
Освальд растрогался и поразился, как сильно его картина поведения Нигмы тогда отличалась от того, что тот чувствовал в действительности.
- Мне понравилось играть с тобой. Но в первую очередь, я хочу, чтобы мы доверяли друг другу, - сказал Эдвард.
- Доверие - всё, что у нас есть, - ответил Освальд.
***
В полутьме спальни проглядывались лишь очертания силуэта сидящего напротив, но запах тела, шампуня и свежих цветов, ярко бил в ноздри. Откуда здесь цветы, немо вопросил Освальд. А потом вспомнил, что Эдвард утром принёс в его спальню небольшой букет в вазе, молча поставил на окно и ушёл, загадочно улыбаясь. Вспомнилась какая-то радиопередача про способы привязать к себе человека. Они называли это "заякорить". Там как раз было про запахи.
Работает же, подумал Освальд. Теперь каждый раз, когда он услышит запах цветов, он будет вспоминать руки, которые сейчас покоились на его бёдрах. Эд сидел напротив, а Освальд решил, что постарается поменьше общаться с Айви, иначе его голову просто разорвёт от фантомов этого вечера. Чёртов умник.
Тихий выдох долетел до его лица дуновением ветра. В темноте сверкнули два огонька глаз. Нигма, чуть поёрзав, присел плотнее.
- Ты со мной?
- Да, - тенью прошелестело в воздухе.
- Тогда, кх-м, - у Эдварда в горле встал какой-то неуместный комок. Он неловко прокашлялся. - Тот, кто дарит, власть над другим знает. Кто принимает, власть над собой подтверждает.
Ответом стало застывшее в тенях молчание. Освальд никогда раньше не слышал настолько странной загадки из уст Эда. Да, этот любитель шарад иногда выдавал перлы, что сам Конан Дойль бы поперхнулся собственными повестями, но сейчас, он словно и не смог придумать ничего лучше. В контексте ситуации, Эд мог иметь в виду..
- Поцелуй, Освальд.
Мысленная догадка и голос Нигмы выпорхнули одновременно. Но вся уверенность в себе куда-то улетучилась. У Освальда неприлично вспотели ладошки. Он сжал и разжал пальцы, чувствуя постыдную влагу на них и постарался незаметно вытереть о покрывало.
Эдвард поёрзал ещё, подвигаясь совсем вплотную. Прядь его волос щекотно упала Освальду на щёку, когда тот наклонил лицо. Кончик носа столкнулся с его кончиком носа, а губы замерли в непозволительно манящей близости, словно напружинившийся перед броском змий. Он ждал.
Освальд тихо сглотнул, позволив себе боязливо прижаться в ответ. Неловкое соприкосновение, которое тут же утянуло его руками Эдварда к груди. Он вкушал собственное вожделение робко, тихо таясь от самого себя. Пространство и время казались густой патокой, но это происходило на самом деле.
Эд его обнимал. Эд его целовал. Эдовы коленки стали упором для его бёдер. Они почти столкнулись сокровенным, когда Нигма подтянул его к себе.
Тогда Освальд почувствовал себя чуточку смелее. Не смог не почувствовать. Он положил свою руку на его плечо и легонько сжал. Его не остановили.
Он провёл ладонью по предплечью, обогнув большим пальцем бугорок плечевой косточки. Его не остановили.
Весь трепеща, положил ладонь на грудь. Не остановили. Только вдохнули и прижались губами плотнее.
Нигма отпустил ситуацию и Освальда, позволяя проявить инициативу, которую когда-то грубо у него отобрал. Он проводил своего рода эксперимент. Будоражащий и волнующий своим вероятным исходом. Эд решил позволить Освальду делать всё, что он захочет и наблюдать за реакцией - его и собственной. Собственная пока не подводила, он чувствовал как от поцелуя и этой разгорающейся робости, у него всё собирается в животе, скатываясь полыхающими угольями.
Ладонь быстрее скользнула ниже, пощекотав маленькие складочки пресса, а рот Освальда на мгновение оторвался от его рта и тут же прижался к уголку губ, потом к щеке и дальше, скуле, пробираясь к уху. В голове набатом било кровяное давление. Освальд дурел.
Он дурел от того, что может безнаказанно ВОТ ТАКОЕ делать с Эдом. В ответ на поглаживание живота, он почувствовал хватку на собственном предплечье. Но не останавливающую, а судорожную, как выдох, раздавшийся над его ухом. Закрыв глаза, он разгонялся, его несло всё дальше.
Губы ощупывали виски с мягкими волосками на них, линию бровей и невероятно широкий лоб под которым скрывался непостижимый ум. Руки понесли его куда-то вперёд, отчего Эд пошатнулся и повалился на спину, а Освальд полетел за ним следом. Наконец, он мог позволить себе жадность.
Уцепившись пальцами здоровой ноги за коленку Эда, прищипнув его кожу, он руками трогал его везде, куда не могли дотянуться губы. Впивался в каждый изгиб его рельефа, уже не разбирая, где он находится. Под его зубами, руками, языком, кончиками пальцев был Эдвард, и этого было достаточно. Он пробовал-пробовал, всем чем был способен пробовать. На вкус, на запах, на твёрдость. Прикасался коленками, локтями, лбом. Чувствовал волоски и кости, мышцы и дрожь, не слыша, упивался поверженными вздохами.
Эдвард Нигма действительно чувствовал себя поверженным и заколотым иголочками мурашек. Он мог лишь слабо прогибаться и постанывать, прижимая Освальда к себе, позволяя ему хаотично исследовать. Доля поцелуев выпадала и на губы, но Нигма сомневался, что Освальд вообще понимает, когда целует его в губы. Он чувствовал себя так, словно был отдан на растерзание голодной до судорог птице и был счастлив стать её пищей.
Ускользая из разума, он испугался, что они могут навредить друг другу в этой хаотичной возне. В этом сладком трипе, утапливающем обоих в простынях. Нигма тоже дурел.
Он дурел от того, как его хотят. Никто и никогда так его не желал и не способен был желать. Только Освальд, понимал он, способен так сильно затопить собственной жадностью и силой. Так беззастенчиво забирать, оставляя после себя не выжженное поле, а плодотворящие земли.
Дыхание забилось куда-то слишком глубоко под грудную клетку, было слишком жарко, душно, невыносимо хорошо. Физическое тело варилось в судорогах наслаждения, обтекая капельками пота.
Безумная пляска закончилась стыдливым стоном Освальда. Он даже не прикоснулся к собственному члену или члену Эдварда. Между ними стало мокро.
Эд опустил руку туда, где в этом фантасмагорическом танце нечаянно соприкоснулись их члены, и нащупал там вязкие капли. Освальд дёрнулся в темноте над ним и издал протестующее бормотание. Эдвард провёл анализ и подвёл бесславный итог их схватки. Хватило всего лишь случайного потирания об попавшиеся части тела, чтобы всё закончилось.
Он неловко засмеялся и услышал, как Освальд подхватывает его смех, также неловко и немного горестно. Эд протянул руку к тумбочке и нажал на кнопку. Прикроватный светильник озарил лица тусклым свечением. А заодно и бардак, устроенный в постели. Бельё смялось и частично скатилось на пол, подушки валялись беспорядочно, а над ним, всё также неловко и немного сгорбившись, нависал Освальд.
Увидев в уголках его глаз слёзы, он притянул его обеими руками к себе. Обида и облегчение, тревога и страх, что перетерпели, передержали, окатили Освальда с головы до ног и оставили разбитым лежать на груди у Эда.
Расколотый надвое, он слушал, как поднимается под ним грудная клетка, раздвигая в стороны рёбра. Сил не хватало даже на то, чтобы извиниться. Или хотя бы понять, за что так хочется извиниться прямо сейчас. Поэтому он просто застыл, чувствуя, как влажность холодеет между их животами и скатывается капельками на постель.
***
Утром Освальд проснулся в полной дезориентации. Всё, что он помнил - будоражащее начало их ночи и её бесславное завершение. А потом всё провалилось в сон. Сейчас груди Эдварда под его щекой не было. Там была подушка, а сверху его по самую макушку накрывало одеяло, отчего, только открыв глаза, он не был ослеплён утренним солнцем. Тихо выдохнув и надеясь, что Нигмы нет рядом, он высунулся наружу.
- Ого, - хмыкнул он, увидев, что во сне забрал всё одеяло себе, а в ворохе разворошенной постели, на самом краю, притулился обнажённый Эдвард.
Его спина доверчиво светила бугорками позвоночника и ямочками на пояснице. Освальд понял, что увидел это его место нагим впервые в жизни, и собрался мурашками. Весь съёженный от утренней прохлады особняка, Эд даже во сне не стал беспокоить его и отбирать хотя бы краешек спасительного тепла. Сердце Освальда забилось быстрее, но он не смог двинуться, чтобы разбудить и продолжил бесстыдно пользоваться ситуацией, рассматривая его тело.
Широкие плечи были сгорблены к груди, отчего верхний ряд рёбер и позвоночник выступали. Светлую кожу на лопатках пересекали белые шрамы. Несколько на спине - совсем старых, вроде как от прута или провода. Пара на предплечьях - явно от колотых ранений. На боку красовался почти свежий шрам, ещё розовый, там всего полгода назад прошла навылет шальная пуля. Волосы, закудрявившиеся, свалялись на затылке, а на макушке торчали обрывистыми клочками. И кончик уха чуть оттопыривался в сторону, почти прозрачно просвечиваемый лучом солнца.
Нигма глубоко и мерно дышал. Цыпки и сжатая поза говорили о том, что его телу холодно, но разум определённо крепко спал. Освальд восхитился в очередной раз, как ловко умеет Эдвард отделять физиологические ощущения от собственного сознания. Он протянул руку и хотел прикоснуться, но нечто внутри заставило отдёрнуть её обратно. Воспоминание о прошлой ночи, точнее, о её странности, безумии и постыдном окончании.
Как после такого он теперь сможет трогать Эдварда? Что о нём Эдвард теперь думает? Ну да, сорокалетний девственник с проблемами с потенцией, что ещё тут можно подумать. Разум Пингвина почему-то проигнорировал ту часть их ночи, где Нигма кончил вместе с ним. Паническое понимание чётким ярмом всплыло в его голове: они затянули.
Теперь совсем не получится по-человечески. Страсть всегда будет застилать его так, что он не сможет дойти до по-настоящему взрослых дел. Он просто должен уйти. Куда он пойдёт из собственного особняка, Кобблпот спросонья не подумал, но решил сначала выбраться хотя бы из кровати. Он тихо, насколько смог, заворочался и, обмотавшись простынёй, сполз на пол.
Переминаясь по холодном полу босыми ступнями, он ещё раз взглянул на нагого Эда и, подумав, пошёл на риск. Накинул на него одеяло.
- Освальд, - услышал он уже от двери и тихонько чертыхнулся про себя. Теперь ему придётся объясняться в том, в чём он самому себе объясниться не смог.
- Да? - загнанно вжал голову в плечи Оз и медленно развернулся к кровати.
Нигма, накрывшись жалованным одеялом по грудь, сонно жмурился в его сторону. И Освальд поблагодарил господа за его плохое зрение, он не смог бы разобрать его растерянное выражение лица.
Нигма сыто зевнул и потянулся на постели, выгибаясь.
- Ты куда?
Освальд замер, обдумывая как ответить на вопрос, на который сам пока не знал ответа.
- Воды попить, - соврал он первое, что пришло в голову.
Эд услышал в его голосе сомнение и лукаво улыбнулся.
- Стакан на тумбочке.
- О, я и не заметил. Спасибо, - он окончательно смутился.
- Иди ко мне, поговорим, - ладошка впечаталась в кровать рядом с ним и Освальд, не видя другого выхода, повиновался.
- Ты же хотел воды попить? - посмотрел в спину присевшего на краешек постели Освальда Эд. А потом вальяжно завозился и протянулся через всю кровать за стаканом. - Возьми.
- Спасибо, - Освальд принял стакан в руку, но не отпил и не поворачивался прямо, прятал лицо. А потом просто отставил стакан обратно на тумбочку.
- Что я сделал не так? - у Освальда больше не было сил притворяться. Ступнями он чувствовал морозный сквозняк, бегущий по полу, но вздрогнул, когда ощутил лёгкий поцелуй в лопатку.
- Всё было прекрасно, Освальд. Тебе не нужно волноваться, - Эд оставил ещё один поцелуй, уже на шее. А потом проскользнул ему под локоть и развалился на спине, пытаясь заглянуть в смятённые глаза.
- Всё должно было быть не так, - Оз упрямился и не хотел соглашаться на такой простой компромисс.
- А ты знаешь как должно было быть?
- Я слышал. И читал.
- Но никогда не делал.
- Эд! Я понимаю, к чему ты ведёшь. Не надо меня упрекать за неискушённость, итак тошно!
Нигма озадаченно замер. Он и не думал, что его слова могут быть восприняты как упрёк. Голова прояснилась ото сна и начала напряжённо анализировать всё произошедшее, и как их первая ночь могла повлиять на Освальда. Тот молча мял кусок простыни, которая всё ещё прикрывала его по пояс.
- Маскулизм диктует определённые правила поведения мужчин в постели, - наконец заговорил он. - Но это не значит, что у нас всё должно быть именно так.
- А как тогда? - Кобблпот нашёл в себе силы опустить взгляд к его лицу. Он не увидел в нём ни тени злорадства и это немного попустило волнение.
- Занятие сексом ошибочно рассматривать только как пенетративный процесс, это более обширное понятие, в первую очередь включающее в себя проявление чувств к возлюбленному.
Эд потёрся о бедро Освальда головой и прислонился ещё ближе. Как длинный питон, только тёплый и с гладкой кожей, обнял его своим телом, заставляя забыть о холоде.
- События прошлой ночи можно рассчитать по Фрейду, как проявление оральной стадии развития. То есть, в интимном плане, ты, можно сказать, ещё совсем неопытен, Освальд, и абсолютно нормально было на первый раз закончить изучение нового мира тем, чем оно закончилось.
- А дальше какая стадия? - насупленно, но уже размягчаясь под поглаживающей его спину рукой, спросил Освальд.
- По таблице психосексуального развития дальше у детей идёт анальная стадия, символизируемая развитием самоконтроля, фаллическая, латентная и, в конце-концов, генитальная.
- То есть дальше мы должны..
- Нет, Освальд, эта теория распространяется на детей, но остаточные проявления некоторых стадий можно заметить и во взрослом, даже пожилом возрасте. Здесь не нужно воспринимать теорию буквально, да и большинство идей Фрейда были опровергнуты современниками.
- Тогда к чему этот разговор?
Солнце бликовало на спинке кровати, пуская золотых зайчиков по лицу Нигмы. Он выглядел таким уютным и спокойным, а Освальд был так измотан переживаниями, что не мог разложить, что к чему в этой витиеватой попытке его успокоить.
- Я просто хотел сказать, что то, что произошло было для нас обоих в новинку. Нам нужно время привыкнуть к близости. И это даже не совсем про секс..
- Да, - немного подумав, согласился Освальд, - Я понял, о чём ты.
- Но всё-таки нужно попробовать ещё раз. Может не так поспешно.
- Если ты не передумаешь, - с сомнением посмотрел на него Оз. - Или если да, скажи, я пойму. Это всё было слишком странно.
- Никогда, - мотнул головой Эд, пытаясь стряхнуть клочок чёлки с лица. Освальд помог ему, закладывая непослушную прядку за ухо. - Да и как я могу оставить то, что я тоже по маскулинным меркам сплоховал не меньше твоего, - хитро улыбнулся он и утянул уже никуда не сбегающего Пингвина нежиться к себе под одеяло.