Похить меня, пожалуйста

Намджун просыпается от манящих ароматов, витающих в небольшой квартирке.

— Я упустил момент, когда в моём доме завелись жалостливые домовые, решившие спасти меня от мучительной смерти из-за переедания рамёна? — Джун опирается о дверной косяк, с улыбкой наблюдая за Сокджином, с энтузиазмом порхающим по кухне в дурацком фартучке с надписью «Good boys finish last»*.

— Почти, — хихикает подросток, после чего, вспоминая о чём-то, укоризненно косится на Намджуна.

— Фто? — спрашивает Ким, параллельно откусывая кусок от сочного яблока, валяющегося на столе.

— Не уверен, что хочу знать эту историю… Но неужели…

— Мм? — ради такого дела Джун даже прекращает жевать, пытаясь понять слишком явное смущение младшего, которому, казалось, нет веских причин.

Хотя…

— Ты про фартук? — получая утвердительный кивок и алеющие щёки, Намджун не выдерживает и оглушительно смеётся, после чего, сморгнув выступившие от хохота слёзы, поигрывает бровями и спрашивает: — А что, хочешь проверить?

Глаза Джина по размеру едва ли уступают Плутону, а сам он продолжает мучительно краснеть, в то время как довольный собой Джун ухмыляется, в очередной раз поражаясь невинности парня в некоторых вопросах.  

— Серьёзно, Джин? В семнадцать лет я уже позаглядывал под каждую юбку в своём районе, и не только позаглядывал, не говоря уже о ширинках.

— Ш-ширинках?

— Да, разве я не говорил о том, что бисексуал?

На секунду Намджун жалеет, что решил откровенничать на такие темы с Сокджином ака глубоко и безнадёжно девственником, но раскрасневшийся парень определённо стоит того.

— Д-да нет, знаешь ли, как-то забыл упомянуть.

— Да брось, если захочется изучить предмет наглядно — здесь полно симпатичных соседок… или соседей, если ты понимаешь, о чём я, — Джун заговорщически подмигивает.

Ким нервно сглатывает образовавшийся ком в горле. Уж он-то не понаслышке знает, о чём говорит старший, а потому продолжает краснеть, достигая такого оттенка, что даже Наму становится не по себе.

— Слушай, может, тебе жарко? Или заболел чем? В твоих же интересах, чтобы это было не так, потому что с моими лекарскими навыками всё, что я могу обещать тебе — так это лёгкую смерть, и то пятьдесят на пятьдесят.

— Спасибо, воздержусь, — выдавливает Джин, аккуратно раскладывая по тарелкам свежеприготовленный завтрак. — Я слишком гениален, чтобы так тупо умереть.

— И, несомненно, слишком скромен тоже, — подхватывает Джун, и только Ким облегчённо выдыхает, думая, что тему с фартуком благополучно замяли за него, как Нам пытливо продолжает: — Неужели у вас в школе нет никакого сексуального образования?

— Есть, но оно очень… странное… — пытается сформулировать мысль младший, что, впрочем, даётся ему с неожиданно большим трудом. — Если честно, наша преподавательница выглядит как человек, знающий о сексе не больше нашего, и то только в теории, и если уж быть откровенным, половина моих одноклассников имеет больше оснований преподавать этот предмет, чем она.

— Ввести сексуальное образование в программу тогда, когда большая часть класса уже самостоятельно насексуалилась и образовалась — и почему я не удивлён? — хмыкает Джун. — Ну ты хоть порнуху-то смотрел?

Ким чувствует себя мудрым наставником, доверяющим своему ещё зелёному ученику тайну бытия. И то, что тайна сама по себе весьма и весьма сомнительная, а сам он — херовенький наставник, мало смущает вошедшего в раж Джуна.

— Ну да… — в крайней степени смущения бормочет Сокджин. — Где ты видел семнадцатилетку, не смотревшую порно?

— Ну мало ли… Ты и рамён, блин, первый раз со мной попробовал, но если в теории знаешь, то не всё потеряно! В принципе, когда созреешь на практику, можешь даже притащить её сюда. Только, чур, предупреждай заранее, во избежание конфузов, так сказать.

Если честно, Киму сложно представить больший конфуз, чем этот разговор. Как вообще невинный вопрос про фартуки перерос в обсуждение его сексуального опыта?

— Окей, да, спасибо, я пошёл, — Джин хочет быстренько смыться с кухни, пока старший не очухался, но тот пресекает его манёвр на корню.

— Слушай, не нужно этого стесняться. Все мы когда-то были подростками, и все пытались понять, что делать с бушующими гормонами и недетским стояком. Не вижу в этом ничего постыдного, более того, если нужна будет помощь в охмурении какой-нибудь красотки, ты всегда сможешь обратиться ко мне за советом.

— А что, ты смыслишь в пикапе? — лукаво интересуется Ким, подозрительно щурясь.

— Больше, чем кто-либо другой, — серьёзно кивает Джун, после чего хлопает Джина по плечу и встаёт со стула. — Ладно, это, конечно, всё безумно интересно и познавательно, но мне нужно идти. Развлекайся.

Наспех одевшись и побрившись, Ким покидает квартиру, оставляя своего однофамильца в гордом одиночестве.

От скуки подросток начинает листать каналы, поражаясь той тупости, которую крутят по телевизору.

— Кому вообще может быть интересно, с кем останется Хуанита в десятой серии?

Однако пульт всё же откладывает. Более того, сам того не замечая, с головой ныряет в историю о бедной, наивной, но чистосердечной и красивой девушке.

… Неожиданный сюжетный поворот наступает не тогда, когда Хуаниту насилуют и она оказывается беременной от своего бывшего, не тогда, когда отца и без того несчастной дамы сбивает повозка — нет, это-то как раз вполне себе ожидаемо и закономерно для подобного рода сериалов. Истинным сюрпризом для Сокджина становится брат главной героини, вернувшийся в их деревню с заработков в большом городе.

— Антонио, — обращается он примерно на десятой минуте пятнадцатой серии к своему другу. — Я должен сказать тебе что-то, что тебе не понравится…

— Ну что опять? — ворчливо отзывается Ким со своего места. — Мать-алкашка дом продала? Хуанита снова беременна?

— Я люблю тебя, и если бы мы не были теми, кем являемся, если бы ты мог любить меня хоть в половину так же, как люблю тебя я, я бы стал самым счастливым человеком во Вселенной!

— Опа-на, — подбирается Джин, впиваясь взглядом в экран.

— О, ми амо, — тем временем выдыхает его экранный возлюбленный и впечатывается в брата Хуаниты, имя которого Сокджин так и не удосужился запомнить, в страстном поцелуе.

— Кхм, — Ким чувствует себя так, будто самолично пробрался в спальню Антонио и его бойфренда, и теперь самым наглым образом подглядывает за ними, высовывая аристократически прямой нос из-за портьеры.

События же на экране разворачиваются с удивительной для сериала, которому нужно растянуть сюжет на двести с лишним серий, скоростью. Подкаченные испанцы мелькают на экране с намеренно зазумленными телами — видно, что монтажёр на пару с оператором пытались сделать всё, чтобы их сериалу не прилепили возрастное ограничение.

Ким ошалело пялится на совсем недружеское проявление симпатии со стороны некого Антонио и безымянного брата, и размышляет о том, в какой момент всё пошло не по плану. Мог ли он ещё месяц назад хотя бы подумать о том, что будет есть всякую дрянь, спутается с криминальным элементом с сомнительными планами и маленькой квартирой, а также будет с интересом наблюдать за тем, как размножается какая-то абсолютно безразличная и неизвестная ему Хуанита?

Причём сама по себе она — ладно, полбеды, но вот её нетрадиционный братец… Как такое вообще пустили в эфир?

Сокджин начинает закипать, сам до конца не понимая, почему, и с мрачным выражением лица досиживает остаток «недопостельной» сцены, где вроде как и не видно ничего криминального (чай, не порнуху крутят!), но все прекрасно понимают, что там происходит.

Лицезрея подкаченные тела и виднеющиеся в череде бесконечных зумов части мужских тел, Сокджин ловит себя на мысли, что это столь же противоестественно, сколь притягивающе.
Очевидно, так думает не только верхняя часть его тела.

В тишине гостиной раздаётся гортанный вскрик.

— Вот чёрт, ты сейчас серьёзно?

Ким Сокджину семнадцать лет, и за несколько дней он испробовал на себе амплуа преступника, стрелка и гея.

И чёрт его знает, что из трёх пугает и привлекает больше…

——————————————————————

* — Хорошие мальчики кончают последними (англ.)

С вас ⭐ и 📝