Глава 14: Рисование
POV Артит
В полумраке салона самолета парень рядом со мной уже задремал. Я мельком посмотрел на его скетчбук, который он держал в руках. Взял полистать. Рисовал он чертовски хорошо. Не было почти ни одной пустой страницы, на каждой рисунок занимал весь лист, не оставляя пустого пространства.
Я лениво перелистывал страницы, а в голове все крутилась одна и та же мысль. Память словно отмоталась назад. До этого я не придавал значения тому, как он сосредоточенно выводил карандашом рисунки в своем альбоме. Но чем дольше смотрел, тем сильнее накатывали воспоминания.
Мама ведь тоже любила рисовать.
Наверное, рисовать вообще многим нравится. В том числе и моей маме, Помню, она всегда таскала с собой маленький блокнот и карандаш. Если становилось скучно, сразу начинала что-то набрасывать. Говорила, что рисует просто так, но выглядела при этом до чертиков сосредоточенной.
Наверное, поэтому я всегда невольно залипаю, когда вижу, как кто-то красиво рисует. Когда в первый раз увидел, как этот мелкий херачит наброски, быстро и очень умело, то сразу заинтересовался. Даже попросил его нарисовать несколько сцен из книги, которую читал.
Я долистал до последней страницы, закрыл скетчбук и положил его ему на колени. В этот момент в ухе вдруг пропала музыка. Наверное, батарея села. Я достал свой телефон и переподключил наушник уже к нему. Включил свой плейлист. Сколько можно слушать чужую музыку? Пора и свою поставить. Через некоторое время мелкий проснулся и, нахмурившись, уставился на меня.
– Моя музыка не нравится? – спросил он.
– Да нет, – пожал я плечами. – Просто слишком тяжелый рок, я под него заснуть не могу.
Он залез в карман за телефоном и, действительно, батарея была на нуле. Подключил его к пауэрбанку и снова откинулся на спинку кресла. Я переключил трек на что-то поспокойнее. Обычно я слушаю только старые песни и рок, так что выбрал кое-что старенькое, но без бешеного темпа.
Уставился в окно, за которым была только беспросветная тьма, снова и снова прокручивая в голове все те же мысли. Краем глаза заметил, как пацан рядом пошевелился, и повернулся посмотреть.
Мелкий, с закрытыми глазами, одной рукой едва заметно перебирал что-то в воздухе, будто играл на пианино в такт музыке.
– Ты че делаешь? – спросил я.
Он медленно открыл глаза, посмотрел на меня, затем на свою руку.
– А... привычка, – пробормотал он.
– Ты что, на пианино играть умеешь?
– Ага.
– Серьезно? – удивился я.
– Угу.
– Ты дохуя на что способен, да? – хмыкнул я. – И рисуешь охуенно, и на пианино шпаришь. Что еще умеешь?
– ...Вопрос слишком общий, – ответил он после паузы.
– Ну, ладно. На каких еще инструментах играешь?
– На гитаре.
– А петь умеешь?
– Нет. Фальшивлю жестко.
– Еще что? – задумчиво пробубнил я. – Спортом занимаешься?
– Тхэквондо считается?
– Конечно. Какой пояс?
– Коричневый.
– Ха, а у меня черный, – ухмыльнулся я, нагло вскинув бровь. Он даже бровью не повел. – Никогда бы не подумал, что ты занимаешься тхэквондо.
– Ага.
– Впрочем, Норт ведь вон тоже боксом занимается. Такие мелкие оба, а до хрена чего умеете.
Он нахмурился и посмотрел на меня.
– Че с лицом? – спросил я.
– Просто... Меня так еще никто не называл. Хотя да, я мелкий.
– Теперь я так буду называть, – ухмыльнулся я. – Мелкий.
– ...
– Мелкий, – повторил я.
– ...
– Ты хоть реагируй как-то, а? – проворчал я. – На твоем месте Норт давно бы уже в драку полез и орал бы как резанный. Он за рост дико комплексует.
– Я не Норт, – спокойно ответил он.
– Тоже верно, – пробурчал я, досадливо вздохнув.
Вот блять!
Интересно, а что нужно сделать, чтобы этот вечно безэмоциональный мелкий сорвался хоть раз? Честно говоря, мне даже захотелось посмотреть, как этот мелкий молчун взорвется. Даже когда с Крамом ругался, лицо ни разу не изменилось.
Он молча закрыл глаза, а я снова уставился в окно, погружаясь в музыку и собственные мысли.
_____________________________________
Самолет приземлился в Гонолулу, Гавайи. Мы с мелким синеволосым вместе спустились с трапа. Называть его по имени мне все еще было как-то стремно. И нет, не потому что я снова забыл его имя, как раньше. Просто, блядь, называть мужика по имени "Звездочка" меня коробит. Хоть и сорвалось как-то раз. Норт как-то говорил, чтобы я не парился с его именем, но все же буду звать его просто "мелкий".
Ему, похоже, один хер было пофиг.
Перед тем, как поехать в дом, решили сначала поесть. Я, как обычно, сожрал пол мира, а мелкий съел чуть ли не три крошки, поковырялся в еде и все.
Я отказался от водителя и прислуги. Нахер надо, я же не на месяц сюда. Сказал ему подождать, пока возьму в аренду машину. Когда все было готово, мы загрузились в нее и поехали в сторону моего загородного дома, который я не видел кучу лет. Он все такой же. Я заглушил мотор и попытался разбудить его. Он еле-еле открыл глаза, выглядел охуенно уставшим.
– Джетлаг? – догадался я.
Он кивнул. Я пошел выгружать вещи из багажника. Мелкий тоже попытался взять свою сумку.
– Я сам, – остановил я его.
– ...
– Посмотри на себя, герой, блять! – буркнул я и сунул ему ключ. – На ключи, открой дверь.
– Угу, – отозвался он и поплелся к двери, как зомби.
Я за ним, неся кучу сумок.
– Твоя комната – налево, – сказал я.
Там была гостевая. Он пошел туда, я за ним и в комнате поставил его вещи на пол. Он почти сразу бухнулся на кровать. Я хотел было закрыть дверь, но вспомнив кое-что, вернулся в комнату. Включил ему кондиционер и только тогда ушел.
Вот так-то, я еще и заботливый, мать его! Но, держу пари, что этот неблагодарный ублюдок все равно скажет, что я о нем не забочусь.
Изначально я хотел сразу приступить к поискам... Но потом решил, что это даже к лучшему. Будет время подготовиться морально.
Осмотрев дом, я понял, что здесь ничего не изменилось. Все было так же, как и в последний раз. Наверное, Дерек присылает кого-то для уборки и готовки. Открыв холодильник, обнаружил немного еды и, конечно же, пиво. Схватив целую упаковку, я пошел на задний двор.
Там стояла любимая кровать-раскладушка мамы. Я сел, поставил рядом пиво, закурил. Горло обожгло холодной дымкой. Время текло незаметно. Где-то между затяжками я сам не заметил, как вырубился.
Проснулся уже в сумерках, когда садовые фонари зажглись автоматически. Небо наливалось багрянцем на закате.
Я услышал шаги – это мелкий вышел и сел рядом.
– Будешь? – предложил я, протягивая ему сигарету. Он мотнул головой. – Эй, это крутая сигарета! Бросил?
– Ага.
– Курить бросил?
– Угу.
– А пиво? – я протянул ему банку. Он задумался на секунду, потом взял. – Ну как?
– ...Норм, – буркнул он после пары глотков.
Я усмехнулся.
– Ну что, начнем? – спросил он. Видимо, речь шла о поиске духа мамы.
– Дай докурить.
Он кивнул и допил пиво. Через пару минут вернулся с тем же скетчбуком в руках. Я краем глаза видел, как он рисовал закат над Гавайями.
– Есть краски? – вдруг спросил он.
– Какие краски?
– Цветные карандаши, акварель – что угодно.
– Есть, – ответил я, вспомнив, что у мамы в комнате должны были остаться принадлежности для рисования. – Давай покажу.
Он протянул мне свой скетчбук. Я взял его и машинально нахмурился, глядя на рисунок. Несколько секунд вглядывался в изображение, прежде чем вернуть ему блокнот. Это был тот самый пейзаж, который любила мама. Ничего удивительного, что она когда-то рисовала его. Я даже почувствовал, как задержал взгляд на этом рисунке дольше, чем собирался.
– Пошли, – сказал я, докуривая сигарету и туша ее в переполненной пепельнице – явном свидетельстве того, сколько я сегодня выкурил.
Я поднялся, он встал вслед за мной, снял браслет с запястья и сунул в карман. Видимо этот браслет был чем-то вроде печати, ограничивающей силу. Он закрыл глаза, сосредоточившись, долго стоял, не двигаясь, а потом медленно покачал головой.
Я провел его по всему дому, заглядывая в каждую комнату. Все это время я украдкой смотрел на него в ожидании чуда. Хотя умом понимал, что шансов найти здесь дух мамы почти нет... Но сердце все равно глупо надеялось на что-то другое, на какой-то иной ответ, кроме этого молчаливого покачивания головой.
В конце концов мы остановились перед дверью в мамину комнату. Я сам не заметил, как снова тяжело вздохнул, в который уже раз за сегодня. Открыл дверь и замер в ожидании.
Он стоял неподвижно почти пять минут... И ответ был тот же.
Лицо у него побледнело, как и в тот раз, когда он пытался почувствовать чью-то душу. Он едва держался на ногах, поэтому плюхнулся в ближайшее кресло у маминого рабочего стола. В другой ситуации я бы его за это обложил матом. Трогать мамино место было непозволительно. Но сейчас, глядя на его состояние, я промолчал. Ругать его было бы просто свинством. Он и так был на грани обморока, пытаясь помочь мне найти мамину душу.
– Воды хочешь? – спросил я.
Он слабо кивнул. Я вышел, налил воды, вернулся и поставил стакан перед ним. Сам плюхнулся на кровать.
– А что насчет... другого? – спросил я.
– Чего именно? – переспросил он, после того как отпил немного воды. Голос у него был хриплый и едва слышный.
– В прошлый раз ты говорил, что в доме отца еще оставалось тепло... А здесь?
Он замолчал, потом с трудом выговорил:
– Тоже... ощущается тепло... особенно там, – он кивнул в сторону стола.
– На рабочем столе? Почему?
– Она, наверное, любила это место.
– Понятно.
– Можно я сделаю перерыв. Пойду отдохну немного, – сказал он и с трудом поднялся, чтобы уйти.
Я остался сидеть на кровати. Лег, прикрыв глаза.
Мамы здесь нет...
И, возможно, ее вообще больше нигде нет...
Честно говоря, большая часть меня всегда это знала. Я и Дерек всегда понимали, что ее больше нет в этом мире. Но все равно... все равно хотелось убедиться. В конце концов, разве не для этого я и затеял всю эту поездку? Чтобы окончательно смириться?
Минут через двадцать я почувствовал себя чуть лучше. Как известно, я умею лечить сам себя, просто нужно время. Сейчас я уже мог спокойно принять мысль о мамином отсутствии.
Я пересел за ее стол.
Мама любила это место...
Я открыл ящик – там аккуратно лежали ее принадлежности для рисования, рядом – стопка бумаги. Я так и думал, что что-то должно было остаться. Мы с Дереком почти не трогали всё то, что имело для неё значение
Правильнее было оставить это нетронутым и сейчас.
Я стал перебирать ее рисунки один за другим: где-то были только наброски карандашом, где-то уже раскрашенные работы. Многие из них были не закончены – незаполненные акварельные пятна. Мама любила акварель.
Моя рука остановилась на рисунке заднего двора. Тот самый пейзаж, который я только что видел у мелкого...
Тот рисунок был сделан с того же ракурса, и тоже в закатных тонах. Неудивительно, что он показался мне знакомым. В углу рисунка мама начала раскрашивать и не закончила. Она всегда работала над акварелью по чуть-чуть, медленно, смакуя процесс.
...
Не закончила раскрашивать...
А этот мелкий как раз попросил краски... Наверное, хотел доделать свой рисунок.
Тогда почему бы мне не попросить его закончить рисунок мамы?
POV Дао
Я проснулся снова, уже второй раз за день, настолько был измотан: сначала из-за смены часовых поясов, теперь из-за поиска следов его матери. Оказалось, что я спал почти два часа. Когда я вышел из комнаты, Пи-сосед сидел на диване.
– Проснулся? – спросил он.
Я тяжело плюхнулся в маленькое кресло.
– Не спал? Есть что пожрать? – спросил я.
Усталость прошла, а вот голод – нет. Я мог бы и потерпеть, но гастрит быстро напоминал о себе.
– Ты готовить умеешь? – спросил он.
– Нет.
– Я думал, ты все умеешь.
– Готовить – нет, – ответил я.
Хотя обычно я любил пробовать все новое, но с готовкой у меня как-то не сложилось. Я просил бабушку научить, но не получилось, и фо тоже не смог. Сам пытался, и результат все тот же: несъедобно. Проще пойти в кафе, и для здоровья лучше, и для нервов.
– Попробуй, – сказал он.
– ...
– Иначе вечером жрать будет нечего, – добавил он.
Я подошел к холодильнику. Внутри были свежие продукты.
– Почему сам не готовишь? – спросил я.
– Хату сожгу, если за плиту встану, – невозмутимо ответил он.
– Я готовлю невкусно.
– Но есть можно?
– Можно... но невкусно.
– Тогда готовь ты, – махнул он рукой, окончательно спихнув на меня эту обязанность.
Другого выхода не было. Голодать – не вариант. Я долго смотрел на холодильник, не зная, что приготовить. В итоге решил, что самое простое будет пожарить яичницу. Риса не было, так что придется обойтись тостами.
Я осторожно включил плиту, поставил сковородку, параллельно поджаривая хлеб. Разбил яйцо в миску, взбил и вылил на раскаленную сковородку.
Что-то было не так...
Ах да, масло!..
Дым пошел сразу, и запах гари, из-за чего я в панике плеснул масло, но было уже поздно. Пока я разбирался с этим ужасом на сковородке, хлеб в тостере окончательно сгорел.
...
...
На столе стояла черная, наполовину сгоревшая яичница, другая половина – сырая и жирная, рядом – обугленные тосты.
– Ну... теперь я тебе верю, – сказал он.
– Угу, – только и ответил я.
Я сфоткал это безобразие и отправил Норту. Он прислал мне длинный ряд пятерок и комментарий, что я облажался еще на этапе, когда забыл налить масло до яиц.
– Даже тупую яичницу не смог сделать, – проворчал мой Пи-сосед, тяжело вздыхая. – В холодильнике варенье есть?
– Есть.
– Тогда будем жрать хлеб с вареньем.
– Ага, отлично.
В итоге обугленная яичница отправилась в мусорку, так как есть это было невозможно. На ужин у нас были тосты с вареньем и шоколадом. Если бы я догадался раньше, не пришлось бы портить продукты. Когда он уже мазал варенье на четвертый кусок хлеба, а я только доедал первый, он вдруг спросил:
– Эй, ты акварелью умеешь рисовать?
– Умею, – кивнул я.
– Тогда на заказ нарисуешь, ок?
Он встал, достал лист А3 и положил передо мной. Там был тот самый пейзаж с заднего двора, точь в точь как тот, что я нарисовал в своем скетчбуке, только на большом листе и с начатой акварельной заливкой в углу.
– Просто закончи раскрашивать, – сказал он.
– Почему?
– Это рисунок моей мамы... Она не успела его закончить.
– Ты уверен, что стоит доверить это мне? – нахмурился я.
– Да. Я думаю, если кто-то закончит этот рисунок красиво, мама будет рада, – он пожал плечами и продолжил есть.
Я вытер руки, чтобы не запачкать бумагу, взял рисунок и стал внимательно рассматривать. Если удастся завершить этот рисунок красиво... это будет хорошо.
– Ладно, сделаю.
– Сколько? – спросил он.
– Скажу когда закончу, – ответил я.
– Окей, – кивнул он.
– На самом деле у мамы еще куча незаконченных рисунков, – добавил он.
– Тогда почему только этот?
– Ты что, за ночь все осилишь? Завтра утром нам в Лос-Анджелес.
– Так можно взять с собой, – предложил я.
Он удивленно посмотрел на меня:
– Заморачиваться лишний раз?
– Несложно. Если доделаем только один, остальные обидятся, – серьезно сказал я.
Для меня рисунки были живыми, и если уж за что-то берешься, то нужно закончить все.
– Тогда ладно. Делай все. Потом за все сразу заплачу.
– Ага.
____________________________________________
Я почти целый час рассматривал в деталях рисунки мамы Пи-соседа, чтобы понять, как она обычно раскрашивала. Ведь моя задача – завершить ее работу так, как она сама бы это сделала, если бы у нее была возможность. Я хотел использовать те же цвета и ту же технику, чтобы весь комплект рисунков выглядел единообразно, без каких-либо выделяющихся деталей, без фрагментов, которые смотрелись бы инородно.
Поэтому, если позволите, я постараюсь завершить эти рисунки так, чтобы они стали как можно более совершенными и в вашем стиле. Хочу, чтобы они были такими красивыми, какими должны были стать с самого начала. (п/п - последний абзац обращение Дао к маме Тита)
POV Артит
Я проснулся среди ночи, захотелось в туалет. В полусне вышел из спальни и направился прямо в ванную. Закончил свои дела и собрался уже вернуться в комнату, я краем глаза заметил свет, пробивающийся из-под двери гостевой спальни. Чего это мелкий все еще не спит в такую-то глухую ночь? Наверное, из-за того, что дрых весь день, вот теперь и бодрствует. Или просто оставил свет включенным.
Я развернулся и, не придавая значения, пошел обратно в свою комнату.
______________________________________________
На следующее утро, перед поездкой в Лос-Анджелес, я взял свою сумку и вышел из комнаты. Мелкий уже сидел на диване и ждал меня. Завидев меня, он тут же протянул большой лист бумаги. Я растерянно принял его и взглянул – это был законченный, раскрашенный рисунок мамы.
Я сразу подумал, что у него должно получится хорошо, ведь он ведь умеет рисовать. Но то, что я увидел, превзошло все мои ожидания. Это было чертовски красиво!
– Красота... Черт побери! – вырвалось у меня.
Он поднялся с дивана и протянул еще один рисунок.
– Это что, ты успел раскрасить сразу два? – спросил я, даже не глядя на новый лист.
– Нет, этот был раскрашен еще раньше, – ответил он.
Я взял и увидел, что это была работа, которую мама закончила сама.
– И зачем ты мне ее показываешь? – удивился я.
– Чтобы сравнить.
– А?
– Похоже? То, как раскрасил я и то, что сделала твоя мама?
– ...
Я промолчал. Начал внимательно сравнивать обе работы. Неосознанно даже вытаращил глаза от удивления. Они были почти идентичны. Цвета совпадали идеально, ни малейшего расхождения. Казалось, что обе работы раскрасила мама. Хотя изначально я не рассчитывал на такой уровень. Просто хотел, чтобы мелкий помог закончить.
– Черт... Как ты это сделал? Будто мама сама раскрасила.
– Угу.
– Тяжело было добиться такого?
– Очень. Цвета было трудно подобрать. И заняло кучу времени.
– Ага... Так ты, значит, всю ночь не спал, мешал краски?
– Угу, – кивнул он. – А ты откуда знаешь, что я не спал?
Я не стал отвечать. Просто продолжал смотреть на рисунок, который он только что закончил. Даже в мельчайших деталях не было ни одной ошибки. Казалось, работа действительно завершена так, как могла бы закончить ее мама.
Я подумал, что если мама когда-то представляла себе, как будет выглядеть рисунок после завершения, то именно так..
Я вернул ему листы, решив, что будет лучше, если он сам их понесет. В дороге у меня они точно помнутся.
Я посмотрел на него. Теперь я понял, почему он прошлой ночью не ложился спать. Он правда любит рисовать и относится к этому очень серьезно. Столько сил он вложил, хотя я его даже об этом не просил. И теперь он снова помогает мне изо всех сил, до полного изнеможения.
Я был напуган внезапно свалившимися на меня странными ощущениями.