Год на Двоих

Дом встретил их тишиной. Мягкий свет, чистые простыни, ароматы кофе и кожи. Но всё казалось нереальным после того, что было: сырость подземелий, кровь, пытки, тьма. Лука шел, опираясь на плечо охранника, но взгляд не отрывался от Софии. Только она. Только её лицо удерживало его от падения. От провала обратно в темноту.

София вела его в спальню, как будто всё життя чекала цього моменту. Она сняла с него куртку, аккуратно помогла с рубашкой — с каждой пуговицей по одному глубокому вздоху. На теле — синяки, ссадины, раны. Но каждую вона торкалась з ніжністю, яка була сильніше болю.

— Ложись, — прошептала она.

— Только если ты рядом.

Он сел на край кровати. Она — рядом с ним. Взяла его руку, переплела пальцы с его. Глубоко вдохнула.

— Мне нужно тебе кое-что сказать.

Он повернул голову.

— Только не говори, что ты уходишь, София. После всего — я этого не переживу.

— Нет, — усмехнулась она сквозь дрожь. — Я остаюсь. Навсегда.
Она коснулась его щеки.
— Я... беременна, Лука.

Молчание.

Он моргнул. Один раз. Второй. Потом выдохнул — будто из груди вышел весь воздух.

— Ты...
Он не договорил. Просто уткнулся лбом ей в плечо и сжал её руку.

— Сколько ты знала?

— С того утра. Когда тебя не было. Я не могла говорить. Я даже не была уверена, выживешь ли ты. Но теперь я знаю — ты будешь рядом. Ты должен быть рядом. Не только со мной...
Она положила его ладонь себе на живот.
— Но и с ним. Или с ней.

Он не выдержал. Поднял голову. Глаза покраснели, но не от боли. От чего-то другого. Сильнее. Глубже.

— Я люблю тебя, София.
Он сказал это не как мафиози. Не как муж. Как человек. Настоящий.

София замерла. Потом тихо, почти шёпотом:
— Я тоже. Люблю тебя, Лука. До дрожи. До паники. До безумия.

Он притянул её к себе. Медленно, осторожно, как будто боялся снова её потерять. Их губы встретились. Поцелуй был не резкий, не голодный. Он был... тёплый. Глубокий. Обещающий.

— Я никогда не отпущу тебя снова, — шептал он между поцелуями. — Ни тебя, ни нашего ребёнка. Я сожгу мир, если он посмеет прикоснуться к вам.

⸻

Они уснули обнявшись. Лука — измотанный, но впервые в покое. София — с рукой на животе, в сердце — новое чувство: защита.

⸻

Утро началось с прибытия.

Служанка постучала в дверь:
— Сеньора, Дон Эмилио приехал.

София накинула халат, вышла в гостиную. Эмилио сидел в кожаном кресле, с бокалом. Строгий, как всегда. Но в глазах — облегчение.

— Он дома, — сказал он, когда увидел её.
— Да, — кивнула София. — Спит. Устал. Я рядом.

— И ты была рядом всё это время.
Он встал. Подошёл.
— Знаешь, София... Я сомневался. Не в тебе. В себе. В своём решении. Когда дал сыну не свободу, а жену по договору.

Он смотрел на неё долго. Потом — впервые — обнял.

— Но теперь я знаю. Я дал ему лучшее, что мог. Ты не просто достойна фамилии Кастелло. Ты — лучшая, кто когда-либо её носил.

София стояла, не зная, что сказать. Но в груди горела гордость. І вона мовчала — бо часом мовчання каже більше, ніж слова.