Глава тринадцатая
13 июля, Чикаго, вечер
Тэхён решил пока ничего не говорить Чимину. Он попросил Митчелла, чтобы тот тоже молчал. А ещё практически не торгуясь, уговорил альфу налить ему чего-то покрепче. Браун кивнул, потому что иногда стоит запить горе, чтобы оно не мешало тебе уснуть. Однако Тэхён выпил три бокала довольно крепко разбавленного виски, отчего Митчелл начал переживать:
– Тэ, не переусердствуй, дорогой. Чего именно ты добиваешься?
– Хочу вычеркнуть этот день из своей память! – пробормотал омега, снова поставив пустой стакан перед судьёй.
Тэ сидел на высоком барном стуле, то подтягивая одну ногу на металлическую перекладину между тонкими опорами, то опираясь на обе ноги, и всякий раз Браун протягивал к нему руку, всерьез опасаясь, что омега вот-вот слетит со своего "насеста" на пол. Но Тэхён держался на удивление хорошо, даже догадался спросить:
– Митч, что теперь будет? Как пострадает твоя репутация?
Браун отпил из своего стакана и объяснил:
– Моя репутация – не твоя проблема, Тэ. Я справлюсь с этим. Но то, что ты проявил себя... Понимаешь, до этого момента вы были безымянными омегами. Но теперь все знают, что мои гости – Кара Небесная. Если ты не в курсе, то все, кого вы очаровали в Японии и Испании, устроили за вами охоту примерно с той же целью, какая изначально была у меня: удержать, изучить, приручить, переплюнуть остальных. Среди ваших поклонников есть и бизнесмены, и политики, и бандиты, и аристократы. Если они все нагрянут в мой город... Страшно представить, что может случиться.
– И что бы ты нам посоветовал? – посмотрел на собеседника Тэхён сквозь прозрачную коричневую жидкость, расколотую льдом.
– Я бы посоветовал вам сделать выбор. Признаться перед всеми, что вы уже нашли себе альф, выйти за них замуж и обрести спокойную жизнь. В противном случае вы можете бегать до тех пор, пока не растеряете привлекательность. А судя по тому, что я вижу – это случится нескоро.
Тэхён упрямо покачал головой и схватился за стойку бара. Митчелл тут же протянул к нему руку, положил на плечо и спросил:
– Может, перейдём на диван?
Тэхён кивнул, жестом показал, чтобы альфа собрал всё для продолжения пьянки и, слегка покачиваясь, пошёл к креслу. Митчелл поставил на поднос две бутылки с виски, три с содовой и отложил в хрустальный кубок немного льда. Прошёл к Тэхёну, поставил на столик свой мобильный минибар, уселся в кресло напротив и спросил:
– Тэхён, почему ты сегодня так запросто развёлся со своим мужем? Разве ты его не любишь? Разве не из-за него ты отказал нескольким альфам, гораздо лучше него?
Тэхён недовольно хмыкнул и сказал:
– Если бы всё было так просто! Митчелл, ты когда-нибудь любил?
– Сейчас люблю, – усмехнулся альфа.
Тэхён упрямо мотнул головой и сказал:
– Не так, а как будто вся твоя жизнь – это просто декорация для одного человека?
– Ты так любишь Чона?
– Любил, – кивнул Тэхён. – Теперь я... просто болен им. Знаешь, это как грипп: вначале высокая температура, кашель, голова болит, кости ломит, и ты ни о чём, кроме этой боли не можешь думать. Потом это всё проходит, и оказывается, что у тебя теперь имеется осложнение на сердце. В жизни, вроде, не особо мешает, но стоит чему-то произойти, немного поволноваться или напрячься, как болезнь вступает в свои права, лишая тебя сил и радости в жизни.
Судья внимательно слушал, ужасаясь, что такое чувство Тэхён считает любовью, которую описывают, как самое светлое и прекрасное, что может случиться с человеком! Браун попросил:
– Расскажи мне, как ты с ним познакомился?
– Очень банально, – усмехнулся Тэхён. – В тот день меня приняли на работу, и я, чтобы отпраздновать это, пошёл в кафе неподалёку. Там я впервые встретился с Чонгуком. Хотя, это даже встречей назвать трудно. Мы сидели спина к спине, пили каждый своё, и делились: я – радостью, он – бедой, потому что в тот день его бросил его омега. Я запомнил его голос, и на следующий день узнал, что этот человек – мой непосредственный начальник! От смущения я не мог сказать ни слова, и он меня не узнал. По настоянию Чимина я старался не выделяться среди работников, поэтому носил очки, зачёсывал волосы так, чтобы они почти скрывали моё лицо, надевал бесформенную одежду, чтобы не повторить прежних ошибок.
– Каких именно? – перебил омегу Браун.
Тэхён усмехнулся и пояснил:
– В красивых омегах альфы обычно не видят сотрудников, достойных продвижения по карьерной лестнице. Максимум, на что может рассчитывать такой юноша – стать сексуальным объектом для своих коллег-альф. И так, я пришёл в офис в мешке из-под гуманитарной помощи в страны Африки, с вороньим гнездом на голове и в очках, которые делали меня похожим на миньона. А ещё Чимин научил меня одному трюку, который делал меня ещё менее привлекательным: если приложить к лицу дуршлаг, сверху брызнуть автозагаром, то на лице появляются отвратительные канапушки! При такой маскировке на меня за два года никто ни разу не посмотрел с интересом, зато я быстро стал ведущим специалистом, что позволяло мне частенько получать указания от самого Чона Чонгука.
– О! – поразился судья Браун. – То есть, ты его видел и влюблялся в него, а он, можно сказать, не подозревал о твоём существовании?
Тэхён кивнул и снова отпил из стакана. Поморщился, подумав, что этот стакан уже лишний. Но виски так развязывал ему язык, освобождая от тяжести невысказанных обид. И он продолжил:
– Я видел не только его, но и всех омег, которых он таскал в свою кровать. Пару раз в ночных клубах он, не признав меня, подкатывал и ко мне, но я так терялся, что сбегал от него при первой же возможности, понимая, что назавтра он снова не узнает меня, даже если я приду без маскировки. Так прошло полтора года. Однажды Чимин подколол меня, сказав, что я прирос к роли задрота-айтишника, и теперь, даже если захочу, то уже не смогу проявиться у себя на работе, как привлекательный омега! Я поспорил, что смогу. В то время мы по работе очень близко общались с Чоном Хосоком. Как-то, когда мы вместе обедали, он спросил меня, не занимаюсь ли я вокалом в свободное от работы время? Я поразился, ответил, что нет, ведь у нас в детском доме обучали только самому необходимому. Но этот вопрос заинтересовал меня, я нашёл учителя, начал посещать уроки, а когда у нас был Новогодний корпоратив, я вспомнил о том, как смеялся надо мной Чимин, вышел к микрофону и спел свою любимую песню. Хосок, с которым я пришёл на корпоратив, был в восторге! Остальные коллеги словно увидели меня впервые. Они похвалили мой макияж и причёску, восхитились моим стилем, а Хосок только смеялся и говорил: "Такое чувство, что вы видите его впервые!"
– Хосок был влюблён в тебя? – снова перебил Тэхёна Митчелл.
– Нет, – покачал головой Тэхён. – Скорее всего – нет, потому что стоило его брату обратить на меня внимание, как он почти сразу оставил меня, а вскоре женился, и теперь счастлив в браке.
Судья посмотрел в потолок, припоминая, как Намджун рассказывал ему, что все расходы на поиск "куколок" ему оплатил именно Чон Хосок. Но говорить Тэхёну об этом не стал, предполагая, что этот самый Хосок оставил Тэхёна потому, что заметил интерес омеги к своему брату, и просто позволил любимому стать счастливым. Поспешная женитьба тоже говорила в пользу этого предположения. Браун спросил:
– В то время ты ведь уже любил Чонгука?
Красноречивое молчание стало альфе ответом. Они допили виски, Митчелл снова налил, тщательно следя за тем, чтобы льда в стакане Тэхёна было достаточно. Приняв от альфы виски, Тэхён отсалютовал ему, сделал глоток, поставил стакан на ладонь и снова заговорит:
– В те дни я не был уверен, что у Чона-младшего на меня серьёзные планы. Каждый его подкат я воспринимал, как желание оттащить меня в кровать с определённой целью. Почти год он ухаживал за мной, реально делая моё существование лучше.
– Как именно? – уточнил Митчелл, желая понять, что такое для Тэхёна – "лучшее"?
Кажется, Браун давно смирился с тем, что он основательно влип в этого омегу, просто дальше некуда, но следующее признание Тэхёна разбило эту иллюзию:
– Знаешь, он делал такие глупости, от которых я просто пищал внутри себя. К примеру, он стал носить мне на работу еду, уверяя, что лично мне её приготовил. Как потом оказалось, это было правдой. Потом как-то вечером я пожаловался, что во время обучения так ни разу и не смог попасть в обсерваторию, потому что, когда туда пускали студентов, не обучающихся астрономии, я в это время обычно работал. И тогда он после работы отвёз меня в универ и лично проводил к телескопу, а там уже какой-то омега студент показал мне несколько скоплений звезд и ещё какие-то странности, о которых я ничего не знал! Потом был такой момент, что мне нужно было сдать проект, но я был уверен, что у меня ничего не получится! Тогда он подарил мне огромного сверчка и сказал, что это – сверчок желаний. Если перед сном загадать желание, открыть клетку, а наутро насекомое никуда не сбежит, то желание точно сбудется! Я не решился проверить, потому что представил, как я сплю, а на меня запрыгивает кузнечик ростом почти с мою ладонь!
Браун с ужасом посмотрел на изящные руки омеги, его тонкие длинные пальцы. Он уточнил:
– Прямо с твою ладонь?
– Ну, чуть меньше, – смутился Тэхён и раздвинул большой и указательный пальцы примерно на шесть сантиметров, показывая величину насекомого. – Где-то вот такой. Но страшный – ты просто представить себе не можешь! Я сразу отнёс его в зоомагазин и получил за него приличную сумму, которую потратил на пирожные.
– Сладкоежка! – рассмеялся Митчелл.
Но Тэхён возразил:
– Не так уж часто я себя балую. И тогда я просто сильно волновался. А тут – съел пирожные и уснул, а на следующий день отдал свой проект, чтобы через неделю получить премию и повышение.
Отпив ещё немного виски, Тэхён погрузился в воспоминания, светясь улыбкой. Браун напомнил о себе:
– Значит, ты решил, что он достоин твоего внимания? Почему?
Омега нахмурился и сказал, нервно сжав в руке стакан:
– Я заметил, что как только Чон начал ухаживать за мной, из его жизни исчезли другие омеги. Знаешь, это очень заметно, когда за почти два года ты видишь рядом с ним несколько десятков омег, а тут вдруг они все исчезли, как будто их и не было. Я так удивился! И когда он сделал мне предложение, я согласился. Он предложил не тянуть со свадьбой, тем более, что родственников с его стороны не было, а меня пришли поздравить только Чимин да один воспитатель из детского дома.
Тэхён снова замолчал, периодически поднося к губам стакан, и Митчелл не выдержал:
– А что случилось потом?
– Суп с котом! – резко сказал Тэхён. – Почти сразу я понял, что ошибся. Но по глупости уже уволился с работы, расторг договор с хозяином своей квартиры и позволил Чону сообщить в новостях своё имя рядом с его. В общем, сглупил я, но решил дать нам шанс. Однако дальше становилось только хуже, поэтому когда, наконец, пришёл Чимин и предложил сбежать, я не особо задумывался над тем, насколько это разумно, просто рванул за ним, не предполагая, что меня ждёт столько приключений!
Последние слова были произнесены с улыбкой, но Митчелл видел, какими холодными стали всегда мягкие глаза Тэхёна. Наконец омега поставил стакан на столик и сказал:
– Пожалуй, мне пора спать. Завтра мы обсудим вопрос, что с нами делать дальше.
Пошатываясь, он поднялся в свои апартаменты, слыша, как за ним следом поднимается альфа. Не оборачиваясь, Тэхён открыл свою дверь, прошёл в комнату и прикрыл её, затем облокотился на косяк и постоял, сглатывая рыдания.
Он не сказал Митчеллу, но разве сам мог забыть, как трепетало его сердце от каждого взгляда на Чонгука? Как он взмывал в Небеса от каждого обращения альфы к нему, и как проходил все круги Преисподней, наблюдая за похождениями Чонгука.
И теперь, когда прошло всего чуть больше месяца с момента его ухода от мужа, Чонгук уже готовится к новому браку с каким-то старым знакомым, с которым у него, якобы, была любовь. Тэхён знал такого только одного, но имя первого возлюбленного Чонгука Чо Союн, а в статье было имя Шим Кёнсуна.
Не сказать, что имя этого омеги было Тэхёну совсем незнакомо, в светских хрониках оно иногда мелькало в довольно положительном ключе, но Тэ и не догадывался, что его Гук и этот омега имели отношения.
Что ж, пора привыкнуть, что Чонгук никогда всерьез им не интересовался, поэтому – хватит! Тэхён резко развернулся, открыл дверь и уверенно зашагал к двери Митчелла. Однако, чем ближе он подходил, тем быстрее покидала его решимость. И вот он уже стоит около двери и боится дышать. Облокотившись о стену, Тэхён сел на пол и подумал: "Нельзя мне пить! Это просто отвратительно! Кому и что я хочу доказать? Чонгук никогда не узнает о том, что может тут произойти..."
Его мысли стали путаться, пропуская в сон ощущение сильных рук, подхвативших его под бёдра и спину, куда-то перенесших, что оказалось мягкой кроватью. Нежась, Тэхён на периферии сознания понимал, что его ласкает альфа – желанный, с нежными руками, осторожно освобождающими его от одежды. Мягкие сухие губы покрывали лёгкими поцелуями каждый открывающийся миллиметр его кожи, отчего возбуждение поднималось в нём, разгоняя кровь.
Тэхён хватался за широкие плечи, как за спасательный круг, позволяющий держаться на плаву сознания в этом океане страсти. (...)
Словно понимая его, альфа спустился вниз, развязал шнурок на домашних штанах и стянул их медленно, снова проводя сухими губами по разгорячённой коже. Тэхён стонал и метался, покрываясь испариной страсти, потому что ждал, знал, каким будет следующий шаг! Потому что помнил.
Его тело помнило это преклонение: сначала поцелуи вокруг, затем тихий стон, в котором всегда слышалось: "Любовь моя!" – и тепло губ(...).
Тэхён урчал, как огромный довольный кот(...). Тэхён застонал:
– Не останавливайся, Гук-и, умоляю!
Альфа и не думал останавливаться(...)!
(...)
Тэ потерял голову (...): токи наслаждения заставляли его забывать дышать, губы альфы ласкали его широко открытый рот, язык вылизывал изнутри, спускался на подбородок, зубы опасно царапали нежную кожу скул, шеи, ключиц, почти преступно скребли место метки. Тэхён не боялся, потому что был уверен: без его просьбы Гук никогда не поставит ему метку!
(...)
Ещё раз сотрясшись от оргазма, Тэхён протянул руку к любимому лицу и... проснулся. Задыхаясь, он лежал в темноте, в кровати, около него кто-то мирно дышал. Повернув голову, Тэхён едва не закричал: лёжа на спине и повернув к нему голову, рядом лежал судья Браун. Он внимательно смотрел на омегу. Спросил:
– Всё в порядке, Тэхён?
– Нет! – резко вскочил Тэхён. – Этого не должно было случиться!
– Чего? – не понял Митчелл.
Придя в себя, Тэхён обнаружил, что он полностью одет, да и судья вовсе не был голым – на нём была тёмная пижама, видимо, шёлковая, и её блеск в едва пробивающемся свете Тэ принял за вспотевшую кожу. Он быстро накрыл лицо ладонями и спросил:
– Как я тут оказался?
– Я принёс тебя. Ты спал на полу около моей двери. Я решил не тревожить Чимина и принёс тебя в свою кровать. Уже заснул, как вдруг ты начал метаться. Тебе снилось что-то жуткое?
– Просто кошмар, – подтвердил Тэхён, поднимаясь, чтобы сбежать, потому что, хоть ему всё просто приснилось, Тэхён был уверен, что его штаны нуждаются в стирке.
Поэтому он, ещё раз извинившись, бросился из комнаты альфы, еле нашёл выход, затем свою дверь, снова закрыл её за собой и прижался спиной к косяку. Пора бежать из этого дома, а то вот так и до беды недалеко! Завтра же он поговорит с Митчеллом серьёзно!
Тэхён прошёл в душ. Как он и ожидал, его штаны были мокрыми и спереди, и сзади. Запах чёрного ириса плотно обволакивал пространство, и Тэхён прикинул: разве у него уже наступает пора течки? Вроде, у него в запасе есть ещё месяц. Хотя с этими треволнениями и перелётами цикл мог безнадёжно сбиться. Поэтому тем более надо бежать!
(...) Простите за подозрения, господин судья Браун!
***
13 июля, Лас-Вегас
В Колумбарии уже погасили свет, но Джин прекрасно знал, где стоит урна с прахом папы. Подойдя к ней, Джин тихо сказал:
– Здравствуй, папа. Скоро я заберу тебя отсюда, и снова поставлю на твоё законное место. Знаешь почему? Я обнаружил, что Мичан изменяет отцу, и они скоро разведутся, и снова останемся только мы. Отец, естественно, расстроился, но, думаю, это скоро пройдёт. Уверен, что его больше задело то, что Мичан оказался тем самым шпионом, который сливал фирме Макферсона всю информацию. Отец ругает меня, что я отказался идти в его контору, но ты же понимаешь, что обвинять – это не моё.
Папа, – присел Джин на пол, – мне так нужен твой совет. Ну, почему ты оставил меня так рано? Я хотел бы познакомить тебя с Кванки. Думаю, что мне было бы проще принять решение, если бы ты высказал мне о нём своё мнение. Я так запутался! С одной стороны мне совсем не хочется связывать с ним свою жизнь. Но с другой – как мне найти мужа? Да ещё и в короткий срок?
Я не говорил тебе, что могу остаться бесплодным, если в ближайшее время не забеременею? Но я же не могу родить вне брака? Это простительно в шестнадцать, но не в тридцать два! А этот Кванки всё твердит мне, что не готов предстать перед отцом! А когда он будет готов, если ничего для этого не делает?
Папочка, ну как же так? Почему тебя нет рядом, когда ты мне так нужен? Если бы ты меня не покинул, отец не женился бы на этом Мичане и не оставил бы меня один на один с этим жестоким миром!
Папочка... Папуля...
***
14 июля, высоко над землёй, навстречу Солнцу
Намджун дремал, иногда выныривая в реальность, иногда почти погружаясь в сон. И там, на грани мечты и фантазии он наслаждался прекрасной картиной: дикий пляж перед озером в лесу, невдалеке стоит небольшой домик. Он лежит на шезлонге и держит за руку Тэхёна, расположившегося так же удобно рядом с ним.
С другого бока от него Чимин забавляется с малышом. Это – его сын. Вернее, биологически – сын Юнги и Чимина, но по документам – его и Тэхёна. Они женаты и счастливы. Повернувшись к мужу, Намджун интересуется:
– Намазать тебя кремом?
– Не надо, мне пока и так комфортно.
Что-то в голосе омеги его напрягает. Намджун уверен, что голос Тэхёна должен звучать ниже и бархатистее, но это – совсем не тот голос. Намджуну он нравится, но совсем не подходит Тэхёну.
Нам посмотрел на мужа ещё внимательнее, но вместо чётких красивых линий лица увидел нечто размытое и непонятное. Он дёрнулся и проснулся, а голос так и звучал в его голове.
И Намджун даже знал, чей это голос – того самого адвоката, на чей канал он подписался прямо перед отлётом! Он быстро достал ноутбук, открыл его, дал доступ к своей платёжной системе и вошёл в интернет. Снова открыл то самое видео, прошёлся по публикациям, на которых отметили автора ролика, и быстро нашёл видео с участием этого адвоката.
Намджун даже замер от неожиданности, потому что внешность этого мужчины идеально подходила под голос! Утончённые черты лица неожиданно отлично гармонировали с пухлыми губами, а широкие для омеги плечи прекрасно компенсировала узкая талия, круто переходящая в округлые бёдра.
Намджун видел, что, выступая, адвокат практически не сверялся со своими записями, при этом говорил уверенно и аргументированно, словно вызубрил всю речь наизусть.
Однако когда начался перекрёстный допрос, адвокат не растерял ни уверенности, ни профессионализма, что снова заставило Нама восхищаться.
Просмотрев ещё несколько видео с участием этого адвоката, он, наконец, нашёл отметку, где происходят все эти действия – в Лас-Вегасе. Чёрт, Нам, конечно, сразу понял, что адвокат работает в Штатах, но почему он сразу не догадался? Сейчас летел бы в Вегас, а не в пустую квартиру в Корее.
Закрыв и убрав ноут, Намджун снова погрузился в мечты, только теперь картина резко изменилась: особняк остался, но находился он в самом престижном районе Сеула. Они лежали не около озера, а возле бассейна. Вдвоём. Хотя... Намджун, улыбнувшись, погладил распухший животик мужа: там их сын – его и этого прекрасного омеги!
***
14 июля, Сеул
Ткнувшись головой в локти, Чонгук захрапел. Он был пьян. Но не настолько, чтобы вот так позорно закончить вечер. Просто он ждал.
Ханыль сидел с ними за столом, хотя с появлением Чонгука надобность в омеге отпала, но Мин никак не мог решиться сказать юноше, чтобы тот собирал манатки и топал домой! Или не хотел.
Тем временем Юнги реально решил напиться, и это напрягло Чонгука, ведь это ему больше нечего терять, но у Мина семья пока что не распалась. Тем не менее, Юнги отвалился раньше него, и Чонгук сделал вид, что и его сморило.
Он подождал, пока омега расплатится с официантом и попросит помочь... довести мужа до номера наверху! Официант ответил, что не имеет права надолго покидать рабочее место, поэтому проводит их только до лифта.
Чонгук чуть не подпрыгнул от негодования, но полежал ещё немного, потом, услышав, что похитители его друга ушли на приличное расстояние, встал и, покачиваясь, побрёл за Мином, которого уносили от него наглый омега и ничего не подозревающий официант.
Чонгук шёл за ними до лифта, потом смотрел, на каком этаже Ханыль и Юнги вышли, и рванул вверх по лестнице. Влетев в коридор, он едва не спалился перед Соном, благо, тот разрывался между стараниями удержать Мина в вертикальном положении и открыть номер.
Воспользовавшись тем, что на двери стоял доводчик, Чонгук просунул ногу и не позволил автомату сработать и скрыть от него Юнги и его секретаря. Проскользнул внутрь и облегчённо вздохнул, благодаря Мина, который никак не желал ни стоять, ни идти, из-за чего Ханыль, пыхтя и матюкаясь, не обращал внимания ни на что другое.
Омега оттащил Юнги в спальню, там, видимо, раздел, потому что Чонгук увидел, как один ботинок, отрикошетив от стены, вылетел ему под ноги. Молясь всему, что приходило в голову, Чонгук просил: "Только пусть Ханыль не выйдет!"
Его мольбы были услышаны, потому что вскоре Чонгук услышал постанывания Мина, осторожно подошёл к двери и увидел занимательную картину: Юнги, полностью голый, лежал на спине. Одна его рука лежала на затылке омеги, вторая безвольно рядом. Но больше всего Чонгука заинтересовал Ханыль(...).
Чонгук поднял телефон и включил камеру. Удачный ракурс! Отсюда было видно, что Мин абсолютно голый, что он лежит с закрытыми глазами, словно млеет от удовольствия, направляя рукой голову омеги(...).
(...)Чонгук дождался, когда безвольная рука Мина свалится с головы омеги, и тот снова собственноручно уложит её себе на голову.
– Хватит! – велел Чонгук, входя в комнату, опуская, но не выключая камеру. – Ханыль, оставь моего друга в покое! Если ты хочешь трахаться, почему не выбрал меня?
Вытерев губы и быстро схватив рубашку и накинув себе на плечи, Ханыль, дерзко глядя на альфу, заявил:
– Чон, да кому ты нужен? Ты же помешан на своём муже. Меня ты в мужья точно не возьмёшь, а Мин... Ну чего ты всё лезешь? У меня сегодня началась течка, я хотел провести её с ним, это привело бы к беременности. В отличие от тебя, Юнги хочет детей, а не Чимина. И я ему родил бы, мы были бы счастливы, но ты вечно лезешь не в своё дело!
Чонгук хотел ударить этого омегу, но воспитание не позволяло. А вот уколоть того побольнее на прощание – святое дело!
– Зря старался! Чимин – это имя, статус, деньги, связи. А ты – всего лишь секретарь. Он заставил бы тебя сделать аборт. Или просто забрал бы сына, воспитав его вдали от семьи, но и от тебя. Ты плохо знаешь Юнги, он этого положения так долго добивался не для того, чтобы его взял "на пузо" какой-то левый омега! Собери Мина, я заберу его домой!
Пыхтя под пристальным взглядом Чонгука, Ханыль одел Юнги, а потом Чон поднял его с кровати, поднырнул под его руку, обнял за талию и потащил из номера.
Если бы он обернулся, задержался или внезапно вернулся, то очень удивился бы, увидев довольную усмешку секретаря, а, возможно, и услышав ехидное:
– Естественно, я знаю Юнги. Вот только и Чимина я прекрасно знаю!