12
Апрель 2023 г.
После обеда, во время окна между занятиями, Ван Ибо находит его в Учебном зале. Если быть точным, то врывается, едва не снеся дверь, а затем опускается на соседний стул. Сегодня здесь на удивление пусто. Сяо Чжань даже опешил, когда пришел, подумав поначалу, что зал закрыт. Но нет, вот он занимается тут один и в удивлении вскидывает голову, с беспокойством наблюдая за взъерошенным и каким-то перевозбужденным слизеринцем.
– Меня отстранили от игры, – сообщает мрачный, как туча, Ибо вместо приветствия, и у когтевранца все холодеет внутри от этих слов. Сяо Чжань разворачивается к нему корпусом, заглядывая в глаза. Он даже на короткое мгновение думает, что ему это послышалось. Ну в самом деле, глупость какая, чтобы Ван Ибо и отстранили? Такое вообще возможно? Что нужно сделать, чтобы до такой степени прогневать преподавателя?
– То есть как отстранили? – озадаченно хмурится когтевранец, и сердце тревожно сжимается от нехорошего предчувствия.
– Вот так, – раздраженно фыркает Ван Ибо, бросая на стол свою сумку с принадлежностями. – По словам профессора Рейкпик, я остаюсь единственным возможным подозреваемым из-за того, что был неподалеку от места происшествия с Мирандой, – читать как несколькими этажами выше, целуясь с Сяо Чжанем. Это настолько абсурдно, что даже смешно. Наверное, поэтому когтевранец с неким скептицизмом выслушивает пламенную речь недовольного своим незавидным положением Ван Ибо. – Как тебе такое?
– Но это же абсурд, – восклицает Сяо Чжань и придвигается к слизеринцу ближе, кладя руку ему на плечо и ободряюще сжимая. – Мы что-нибудь придумаем, я это просто так не оставлю, – заверяет он парня. – Нельзя просто взять и отстранить ученика от игры, не имея на то весомых доказательств. А у них нет ровным счетом никаких доказательств, кроме того, что ты тоже из Слизерина и был в ту ночь неподалеку. По такой логике, в наших с тобой проделках можно обвинить половину школы.
– Почему ты не сказал, что тебе подкинули записку не встречаться со мной? – неожиданно спрашивает его Ибо, и от холодного пронзительного взгляда парня кожа покрывается мурашками. Сяо Чжань тяжело сглатывает и сминает в пальцах чужую мантию. Его бросает в жар, и это ощущение скорее сродни болезненной лихорадке, нежели возбуждению. Неприятное и рождающее в груди тревогу. К такому вопросу он точно не был готов. Да и кто на его месте был бы? Когтевранец даже не думал, что Ван Ибо когда-либо узнает о той проклятой записке. И о новой, к слову, тоже, которую Сяо Чжань решил пока попридержать у себя и самому разобраться в происходящем.
– Откуда ты...
– Ответь, Чжань-гэ, – нетерпеливо перебив, с нажимом требует слизеринец, недовольно поджимая губы. По тому, как хмурится Ибо, как сжимает челюсти так, что выступают желваки, как нервно теребит рукава собственной мантии, как напрягается весь, можно понять, что тот ужасно зол. И дело далеко не в отстранении.
– Я не хотел, чтобы ты волновался из-за этого, – нехотя признается Сяо Чжань, понимая, что оправдываться и лгать нет смысла. Тайное уже стало явным, так зачем притворяться, что ничего не произошло? Он ведь действительно хотел уберечь от необдуманных поступков, зная вспыльчивый характер слизеринца, а сейчас чувствует себя виноватым за это же. Черт, почему так сложно-то?
– А если бы он что-то сделал тебе? – с жаром едва сдерживаемого гнева выдыхает Ван Ибо, тоже разворачиваясь к нему всем корпусом. Теперь они буквально сидят лицом к лицу, тесно соприкасаясь коленями, бедрами и локтями. И это было бы очень волнительно, если бы не обстоятельства и контекст.
– Не сделал же, – беспечно пожимает плечами когтевранец, бросая на парня настороженный взгляд из-под ресниц. – Да и что бы он сделал? Столкнул бы с лестницы? Сомневаюсь, что это его цель.
– Сяо Чжань! – раздраконенный этими словами, взволнованно восклицает Ван Ибо, хватая когтевранца за запястье и крепко сжимая. Хватка у него довольно сильная, потом наверняка останутся синяки, но он не пытается вырваться, понимая, что тот по-настоящему напуган сейчас, и прикосновение – единственный способ совладать с эмоциями.
– Ван Ибо! – в тон ему отвечает Сяо Чжань и кривится от боли, с затаенным трепетом заглядывая слизеринцу в глаза. Давление на запястье тут же становится меньше. Какое-то бесконечно долгое время они, как два настоящих упертых барана, просто сверлят друг друга хмурыми взглядами, не желая уступать другому в этой схватке. Когтевранец скользит свободной рукой по плечу Ван Ибо выше, касается напряженной шеи, гладит пальцами загривок и зарывается ими в волосы, неторопливо массируя кожу головы. – Ты злишься? – осторожно спрашивает он, и слизеринец тяжело вздыхает, на секунду прикрывая глаза.
Сердце в груди беспокойно сжимается, а затем снова начинает биться как сумасшедшее. Одного взгляда на Ван Ибо оказывается достаточно, чтобы задохнуться от нежности и такого всепоглощающего чувства вины, что становится дурно. Тот выглядит настолько ранимым и разбитым сейчас, что Сяо Чжань невольно ощущает себя гадко из-за того, что утаил от него информацию о записке. Ибо немного расслабляется под ненавязчивой лаской, слегка наклоняя голову и подставляясь под нежные пальцы, и наконец произносит:
– И да, и нет, – когтевранец в удивлении приподнимает брови, немного сбитый с толку таким ответом. Ван Ибо, коротко взглянув на него, криво усмехается, а затем протягивает ладонь и накрывает ей ладонь Сяо Чжаня, слегка сжимая. – Да, потому что ты не рассказал мне. Нет, потому что не рассказал ты как раз из-за того, что переживал, что я вляпаюсь в неприятности, – сокрушенно качает головой слизеринец. – Знаешь, любить тебя очень непросто, – с горечью заключает парень. Сяо Чжань судорожно вздыхает и подается вперед, крепко обнимая его. Ван Ибо, явно не ожидавший такого напора, рефлекторно дергается, замирает на секунду заторможено, а потом вдруг вздрагивает крупно и утыкается носом ему в шею, тихо всхлипывая.
– Прости, диди, я думал, что так будет лучше.
– Не делай так больше, гэ, – заполошно шепчет слизеринец, крепче стискивая Сяо Чжаня в объятьях в ответ. И от этого шепота когтевранца снова бросает в жар. – Не скрывай от меня ничего. Никогда. Наложи Ступифай, чтобы я не наделал глупостей, но не скрывай.
– Хорошо, – послушно соглашается он, испытывая невероятное облегчение от того, что конфликта удалось избежать и обо всем поговорить без извечных драк и ссор. Словно огромный груз падает с плеч, оставляя после себя небывалую легкость. Ван Ибо немного отодвигается и соприкасается с Сяо Чжанем лбами. Когтевранец глупо улыбается на это, и тот подхватывает его улыбку.
– Она отстранила меня, потому что узнала о наших отношениях. Подумала, что ты выгораживаешь меня.
– Что? – Сяо Чжань в удивлении отстраняется, с недоверием заглядывая слизеринцу в глаза и тот согласно кивает, надувая от недовольства щеки. В груди зарождается раздражение от этой новости. – Это абсурд, – заявляет Сяо Чжань, поджимая губы. – И почему они отстраняют именно сейчас? Какие для этого основания? Зачем тянули? Как будто специально, – от негодования цокает языком когтевранец, начиная все больше распаляться, и только рука Ван Ибо на талии не дает ему тотчас подорваться со стула и пойти искать профессора Рейкпик по замку. – Пусть применят к нам сыворотку правды.
– Для этого необходимо присутствие родителей, – безрадостно напоминает слизеринец, глядя на него исподлобья. Значит, тоже уже рассматривал такой вариант. Забавно все-таки, как порой их мнения во многом совпадают. Возможно, из-за этого они долгое время и соперничали, в глубине души не желая признавать некое сходство. – Ты готов им рассказать о нас вот так? – сама по себе фраза на секунду выбивает из колеи. Слышать слова «рассказать» и «о нас» в одном предложении для Сяо Чжаня оказывается слишком ошеломляющим. Лицо начинает знакомо гореть, и он стыдливо опускает глаза, прикусывая щеку изнутри.
По правде говоря, где-то с неделю назад когтевранец отправил родителям сову с письмом, в котором признался, что, вроде как, влюблен в парня и у них все серьезно. Возможно, не до такой степени, чтобы знакомить с родителями, но он уж точно не стал бы от них скрывать свою ориентацию. Уж слишком тяготил секрет. Конечно, существовала вероятность, что его выгонят из дома после такого каминг-аута, но хотелось все-таки верить в лучшее, а не в ужасные истории из окружения. На худой конец можно было попросить убежища у бабушки.
Впрочем, опасения оказались напрасными, только нервы зря потратил на пустые переживания. Мама в ответ прислала ему увесистую коробку с презервативами и смазкой, из-за которой Сяо Чжань провел добрую половину сегодняшнего утра с красным от стыда лицом. Марк только у виска покрутил, не понимая причин смущения, и ушел в душ. Спасибо, что не стал просить показать содержимое. Эх, мама, где же ты была днем раньше? Подарок он затолкал подальше под кровать до лучших времен и отправился в больничное крыло за обезболивающей мазью, так как поясница тянула просто ужас.
– Если честно, я уже рассказал.
– Что? – Сяо Чжань поднимает на Ван Ибо взгляд и не может сдержать смешка, видя полные неприкрытого ужаса распахнутые глаза. И его даже в какой-то степени становится жалко. Он сам также смотрел на записку от мамы, отказываясь верить в происходящее. Но вот, они здесь, а родители совсем не против Ван Ибо и их отношений. Это же можно считать хорошим знаком, да?
– И они зовут тебя к нам в гости летом, – припоминая содержимое записки, вложенной в коробку, признается когтевранец. По правде говоря, он не ожидал настолько благосклонного расположения от родителей, но те ведь всегда умели удивлять. Вот прямо как сегодня. Заметив на лице Ван Ибо растерянность, близкую к испугу, Сяо Чжань поспешно добавляет: – Ты не обязан соглашаться, если не хочешь.
«Пусть это и ужасно меня расстроит», – мысленно заканчивает он, поджимая губы. Черт, наверное, это глупо, да? Расстраиваться из-за того, что парень, в которого ты влюблен, возможно, не хочет спешить или испытывает не такие же сильные чувства, как ты. А тут такое серьезное предложение, которое может и напугать. Проклятье, они ведь даже не в отношениях! Ну какое к черту приглашение в гости?
«Обычное, – язвит в ответ мозг. – Дружеское», – добавляет он, гаденько хихикая.
«Заткнись! Заткнись! Заткнись!»
– Я хочу, – тут же откликается Ван Ибо излишне громко и, нервно облизнувшись, уже более спокойно повторяет: – Хочу. Правда можно, гэ? – и смотрит с такой надеждой, что внутри у Сяо Чжаня взрываются фейерверки, ярко загораются звезды, зарождаются сверхновые, заставляя гореть изнутри от пожара внезапно нахлынувших чувств. Он чудом сдерживает себя, чтобы не выдохнуть с облегчением, обнаружив, что даже задержал дыханье в ожидании ответа. Черт, это было... слишком волнительно.
– Да, диди, – не пытаясь скрыть глупой улыбки, несколько раз согласно кивает когтевранец и тянет Ван Ибо на себя, крепко обнимая.
– Не болит? – слегка надавив на поясницу, внезапно интересуется слизеринец, и Сяо Чжань тихо фыркает ему в ухо и шлепает ладонью по плечу. Вот же бессовестная змеючка, знает, что должно болеть, и специально усугубляет ситуацию. И именно этот момент мозг выбирает для того, чтобы подкинуть ему воспоминания о вчерашней ночи, и лицо тут же заливает жаром. Вот что за жестокий организм? Сяо Чжань нехотя отстраняется, напоследок в отместку укусив Ван Ибо в шею, и отвечает:
– Ну, я заскочил к мадам Помфри, наплел с три короба, что упал с метлы и отбил копчик, – и ведь даже притворяться не пришлось. Тянуло в заднице действительно настолько сильно, что он в какой-то момент жалобно заломил брови и схватился за поясницу, поймав на себе неодобрительный взгляд целительницы. Та поворчала, конечно, о том, как игроки совершенно себя не берегут и какой все-таки опасный вид спорта, этот квиддич («Да-да, квиддич», – ехидно согласился с ней мозг), но лекарство дала, и уже через полчаса когтевранец буквально мог летать, не сгибаясь пополам. – Она сжалилась надо мной перед предстоящим матчем и выдала микстуру. Так что я готов к новым свершениям, – усмехается Сяо Чжань, и внутри все сжимается в предвкушении от потемневшего взгляда Ван Ибо, который тяжело сглатывает и опускает глаза на его губы.
– Можно я тебя поцелую? – хрипит слизеринец и, не дожидаясь согласия, тянется вперед, замирая всего в паре сантиметров от чужого рта.
– Нужно, – шепчет Сяо Чжань, издав тихий смешок, и сам сокращает оставшееся расстояние, вовлекая парня в поцелуй. Тот получается импульсивным, нетерпеливым и страстным, становясь отражением клокочущих внутри чувств. Их языки сплетаются в привычной обоим схватке, не желая уступать в этой борьбе лидирующую позицию.
Ван Ибо напирает с присущей ему импульсивностью, нависает сверху, прижимая к стулу, и Сяо Чжань низко стонет, зарываясь пальцами парню в волосы в попытке притянуть еще ближе. Знакомый жар обжигает пах, когда зубы прихватывают нижнюю губу, и дыхание предательски быстро заканчивается, заставляя растерянно и жадно пытаться поймать его крохи между короткими чмоками. Ладонь Ибо ложится на бедро и с нажимом ведет выше, выбивая из когтевранца жалобное хныканье. Он разводит ноги шире, забирается руками слизеринцу под свитер и стонет, чувствуя прикосновение пальцев на своем члене. Они увлекаются настолько, что умудряются забыть, где находятся. Буквально в общественном месте, куда в любой момент может зайти любой из учеников или преподавателей. Сяо Чжань не выдерживает первым, разрывает поцелуй и упирается лбом в лоб Ван Ибо, стараясь отдышаться.
– Диди, я, – хрипит он, но так и не успевает договорить.
Слышится скрип входной двери, и они, перепугавшись до смерти, шарахаются друг от друга в разные стороны, едва не роняя стулья, и стараются сделать вид, словно ничего не произошло. Словно и не сплетались тесно за одним столом и не думали о том, чтобы использовать тот в совершенно не предназначенной для него роли. Слизеринец начинает судорожно рыться в своей сумке, а Сяо Чжань берет в руки учебник, даже не пытаясь вчитываться в содержимое. За спинами у них раздаются шаги, а затем до боли знакомый голос с насмешливой интонацией произносит:
– Чжань-Чжань, у тебя учебник вверх ногами, – когтевранцу хочется расплакаться от облегчения, но не успевает, поскольку Марк продолжает с еще большей язвительностью: – Ван Ибо, это кто тебя так искусал? – приподняв брови, в притворном удивлении интересуется друг, останавливаясь напротив них. Сяо Чжань косится на Ван Ибо и мысленно обреченно стонет, замечая там наливающийся цветом след от укуса. А рядом с ним – цепочка фиолетовых засосов, оставленных с прошлой ночи, которая убегает под ворот белой рубашки. Ну, ой.
– Отстань, – отмахивается от друга Сяо Чжань вместо Ван Ибо, который знакомо краснеет ушами и шеей, и смеряет Марка убийственным взглядом. Он уж точно не собирается посвящать его в подробности вчерашней ночи со слизеринцем и рассказывать, когда и при каких обстоятельствах оставлял засосы на чужой шее. И не только на ней, к слову, просто остальное чудесно скрывала одежда.
– Есть у меня одна змея на примете, – хитро щурится Эмма, заходя с другой стороны стола и без приглашения садясь на свободный стул. Марк опускается следом. И вот теперь приходит очередь краснеть Сяо Чжаню. Ну почему его друзья такие засранцы, почему им вечно нужно дразниться? Как будто больше посмеяться не над чем и не на что посмотреть. Посмотреть... И вот тут-то Сяо Чжаня и осеняет. У них же есть на руках еще одна улика, которую можно использовать по назначению самим. Если учителя не хотят ничего делать, они сделают сами, достаточно просто раздобыть работы учеников и посмотреть на почерк!
– Что вы вообще тут забыли? – недовольно насупившись, подает голос слизеринец, и удивленные взгляды друзей обращаются к нему. Им никогда толком не удавалось поговорить с ним, а тут такой случай, да еще и Ван Ибо первым начинает диалог. Никак Рождество наступило раньше времени.
– Ну, это учебный зал, – ехидно отзывается Эмма. – Тут учатся, а не целуются, как это делали вы, совершенно никого не стесняясь, – слизеринец недовольно цокает языком на эту колкость и раздраженно закатывает глаза. – Совсем чувство стыда потеряли?
– Слушай, диди, а это идея, – прослушав их разговор, взволнованно произносит Сяо Чжань, боясь потерять мысль, и цепляется рукой за рукав чужой мантии, склоняясь к парню ближе.
– О чем ты? – подает голос с другого конца стола Марк, Ван Ибо же просто недоуменно смотрит в ответ, терпеливо ожидая пояснений. Нет, все-таки Сяо Чжань очень сильно его любит. Очень. Особенно в этот момент. И желание поцеловать слизеринца прямо сейчас при друзьях настолько сильное, что приходится до боли сжать пальцы на колючей ткани мантии, чтобы сдержаться.
– Есть идея, как реабилитировать тебя в глазах учителей и допустить к завтрашнему матчу. Но мне понадобится твоя помощь.
– Я в деле, – без лишних вопросов мгновенно отзывается Ван Ибо, еще даже не зная подробностей, но уже готовый пойти за ним куда угодно. Он поднимается со стула следом за подскочившим когтевранцем, хватая свою сумку, и Сяо Чжань улыбается ему ослепительно ярко, ласково погладив свободной рукой по щеке.
– Они теперь всегда так будут, да? – ни к кому конкретно не обращаясь, тихо интересуется Марк, но ему, ожидаемо, никто не отвечает.
***
Разумеется, друзья увязываются следом за ними, потому что «Знаем мы вас, учудите опять что-то, а нам потом разгребай руины замка», а по пути присоединяется еще и Бай Лу, которую обеспокоило наличие аж трех когтевранцев рядом с Ван Ибо. Видите ли, слишком подозрительно, чтобы слизеринец сам добровольно пошел с ними. Тот только улыбается им своей фирменной кривой ухмылкой и демонстративно берет Сяо Чжаня за руку, переплетая с ним пальцы. Эдакий прозрачный намек, мол, я вас не знаю, я вообще с ним пошел, а вы идите, куда шли.
Понимая, что днем соваться даже нет смысла, когтевранец предлагает всем встретиться в Выручай-комнате после полуночи. Марк и Эмма должны будут прийти сразу туда, в то время, как они с Ван Ибо и Бай Лу выполнят первую часть плана. Почему именно такое распределение? Все просто. Эмма начнет задавать много лишних вопросов, Марк будет только мешаться и шуметь, а воровать работы нужно быстро и без препирательств. Так что их кандидатуры отсеиваются сразу же. Уж лучше пугающая Бай Лу и исполнительный Ван Ибо, с которыми они без лишних усилий проникают в кабинет Истории магии.
Профессор Бинс все равно в ночное время предпочитал находиться в компании других приведений, поэтому за классом никто не следил и тем более не думал, что туда могут забраться под покровом ночи. Да и кому это вообще нужно? Предмет был настолько скучен, что ученики всеми правдами и неправдами пытались прогулять, а тут проникновение со взломом. Кому расскажи, не поверят. Идея сравнить почерки с эссе учеников действительно оказалась хорошей, но Сяо Чжань не учел одного – насколько огромный объем свитков им придется перебрать, чтобы найти их преследователя. Глядя на эти завалы, невольно становится дурно.
– Это абсурд, – спустя десять минут изучения содержимого шкафов с уверенностью заявляет Бай Лу, захлопывая дверцу. – В школе учится по меньше мере шестьдесят учеников на каждом из потоков. Если мы будем перебирать все их эссе, нам даже одной ночи не хватит. Это при том, что подпевалы твоего парня согласились помочь, – Сяо Чжань на эту колкость только раздраженно цокает языком и закатывает глаза, не собираясь с ней спорить. Она может говорить что угодно, его это мало волнует.
– Тот, кто устраивал нам подлянки, учится как минимум на четвертом курсе, – окинув хмурым взглядом извлеченные на свет свитки, тихо произносит Ван Ибо. – И то я сильно сомневаюсь, что это кто-то настолько мелкий. Думаю, лучше начать курса с пятого.
– Не слишком ли сильно это сужает поиск? – задумчиво постукивая пальцем по губам, интересуется Бай Лу, косясь на гору свитков, которую Сяо Чжань достает из шкафа, под их затянувшиеся рассуждения. Ему казалось, что нерасторопность не играет им на руку и чем дольше они здесь находятся, тем больше увеличивается вероятность быть обнаруженными. – Некоторые ученики могли не сдать свои эссе. Что мы будем делать, если не найдем среди сдавших домашнее задание того, кто вас преследует?
– А давай будем решать по одной выдуманной проблеме за раз? – раздраженно огрызается когтевранец, запихивая все свитки в свою сумку. От нехорошего предчувствия начинает болеть голова, а ведь они еще даже не взялись за расследование! – Давайте убираться отсюда. Четвертый курс захватим тоже. Не забывайте, что некоторые дети могут быть образованными не по годам, потому что читать любят больше, чем общаться с другими людьми, – Сяо Чжань кидает многозначительный взгляд на Ван Ибо. Слизеринец сразу заметно тушуется, сообразив, о ком идет речь, и подлезает к нему под бок, беря за руку. После такого на него даже злиться не хочется, да и объективно не за что. Когтевранец накладывает на всех троих скрывающие чары, и они, стараясь издавать как меньше шума, спешно покидают кабинет.
На пороге Выручай-комнаты, уперев руки в бока, их встречает хмурая Эмма. Она окидывает всех троих настороженным взглядом, пропуская внутрь, затем тяжело вздыхает и на секунду даже прикрывает глаза, пытаясь совладать с собой, когда Сяо Чжань вываливает на пол возле камина просто сумасшедшую груду свитков. Он только чудом сдерживается, чтобы не захохотать, видя шок на ее лице, и, судя по сдавленному покашливанию сбоку, Ван Ибо тоже уже близок к истерике. Лишь Бай Лу остается невозмутимой, устраиваясь на диване и оттесняя Марка в сторону. Тот, разумеется, едва ли не шарахается от нее на противоположный конец тахты, сразу уступая нагретое место.
– Вы что, украли домашние работы из кабинета учителя? – недобро сощурив глаза, буквально шипит Эмма, оглядывая учиненный беспорядок. Ее гневного вида, разумеется, никто не пугается, ну, кроме, разве что, Марка. Но тот это делает скорее по привычке, нежели из-за реального чувства страха.
– И вечно этот удивленный тон, – весело хмыкает Сяо Чжань, опускаясь прямо на ковер возле камина и доставая палочку, чтобы рассортировать свитки по факультетам. Ван Ибо пристраивается ему под бок, соприкасаясь с ним плечами, и на губы сразу же просится довольная улыбка, которую когтевранец с удовольствием дарит парню. – Давай, помогай, – приглашающе машет он подруге рукой, кивая в сторону пергаментов. Слегка шокированная выходкой друга Эмма косится на них с опаской, но все же садится в одно из свободных кресел и берет ближайший к ней свиток, с гримасой недовольства вчитываясь в чей-то корявый почерк. – Предлагаю разделить задания по факультетам. Каждый возьмет себе какой-то один и пройдется по четырем курсам. Бай Лу возьмет Гриффиндор, я проверю Пуффендуй, Ибо – Слизерин, а вы поройтесь в свитках Когтеврана, – кивнув в сторону друзей, распоряжается Сяо Чжань. – А дальше по ситуации. У кого будет оставаться больше всего эссе, помогайте остальным. Я создал дубликаты записки для каждого, – он выкладывает на стол пять одинаковых пергаментов, сложенных пополам, и друзья тут же разбирают их, кладя рядом с собой. – Нам необходимо сверить почерк, читать всю тонну текста не обязательно, – Сяо Чжань взмахивает палочкой, и свитки тут же взмывают в воздух, кружась в беспорядочном водовороте, а затем опускаются рядом с каждым из присутствующих в комнате аккуратной горкой.
– Скажи, что это не домашка по Зельям, – измученно стонет Эмма, разворачивая свою часть свитков. Наверняка мысленно она уже представляет, как их всех ловят за руку с поличным и ведут к директору за взлом кабинета, кражу домашних работ и еще черт знает за что.
– Смилуйся, я не самоубийца, – закатывает глаза Сяо Чжань. – Это История магии, профессор Бинс никогда не запирает кабинет и уж тем более не зачаровывает шкафы с домашними заданиями. Украсть их было довольно просто. Единственное, что создало трудности, это проникнуть сюда и не попасться на глаза патрульным, – где-то на диване давится слюной Марк, и Бай Лу небрежно стучит его по спине сильнее, чем следовало бы, давая тем самым понять, что драма сейчас совершенно неуместна.
– Ты с ума сошел? – шипит подруга, бросая в его сторону пламенные взгляды, буквально мечущие молнии.
– Возможно, – ничуть не впечатлившись грозным видом, сухо отвечает Сяо Чжань, коротко взглянув на Эмму. – Обсудим позже, ладно?
– Знаешь что, – подает голос девушка, и он согласно мычит в ответ, погружаясь в свитки с головой. – Ибо на тебя плохо влияет, – резюмирует подруга, недовольно поджимая губы и тем самым в полной мере демонстрируя свое неодобрение ко всей организованной авантюре.
– Я влияю? – возмущенно восклицает под боком Ван Ибо. – Это он предложил! – обиженно тычет пальцем в его сторону слизеринец. Сяо Чжань снова закатывает глаза, размышляя о том, сколько у них времени уйдет на эти глупые перепалки, прежде чем они приступят к делу.
– Диди, мы же уже выяснили, что змеюка из нас двоих я, – терпеливо напоминает он, разворачивая одно из эссе. Почерк оказывается размашистым и нечитабельным, совершенно не похож на тот, что в записке. Ну вот и первый блин комом. Что ж, никто и не говорил, что будет легко.
– Ей это скажи, – насупившись, кивает Ибо в направлении мрачной Эммы. Та показывает ему язык и опускает голову, делая вид, что занята проверкой свитков.
– Она верит в лучшее в людях, – насмешливо фыркает на это Сяо Чжань, откладывая в сторону еще одно эссе. Под лучшим он подразумевает ее страсть к сводничеству однополых пар, а не к положительным качествам людей. Вот уж что-что, а это девушку волновало в последнюю очередь.
– А ты?
– А я верю в тебя, – тепло улыбнувшись Ван Ибо, доверительно сообщает когтевранец.
– Гэ, – жалобно скулит тот, краснея ушами, и прячет лицо у него на плече, цепляясь пальцами за рукав мантии.
– Ой, завалитесь, – рычит на них Бай Лу, и это лучше любого физического подзатыльника стимулирует к тому, чтобы взять себя в руки, замолкнуть и наконец-то приступить к работе.
Они вооружаются подсвечниками, Марк достает откуда-то чипсы, раздавая всем по пачке, и в воцарившейся тишине становится слышен только их хруст и шелест разворачиваемых пергаментов. Четвертый курс отметается довольно быстро, пятый после небольшой заминки тоже не вызывает особых проблем. А вот настроение заметно портится, омрачая лица. Шестой дружно решают отложить на потом, принимаясь за седьмой. Где-то часам к трем Сяо Чжань понимает, что его неумолимо клонит в сон, строчки буквально расплываются перед глазами, а мозг отказывается хоть как-то воспринимать разницу между написанным в домашних заданиях и в той проклятой записке. Судя по усталым лицам друзей, у них дела идут тоже из рук вон плохо.
Ван Ибо уже во всю дремлет у него на плече, и когтевранец думает о том, что ни у кого из здесь присутствующих точно не хватит сил добраться до своих гостиных. Выручай-комната прислушивается к его мыслям, материализуя пять кроватей вдоль одной из стен комнаты. Не абы что, конечно, но сойдет и так. Для одной ночи здесь вполне достаточно. Слизеринец косится на них полусонным взглядом, недовольно хмурится, и две односпальные кровати превращаются в одну двуспальную. Если бы Сяо Чжань не был ужасно замученным, то наверняка покраснел бы. Но даже на это у него нет никаких сил. Они засыпают прямо так, не раздеваясь, просто укрывшись одеялом. Когтевранец даже не помнит, когда голова коснулась подушки, только тепло шеи, в которую он утыкается носом, и крепкие объятья.
А утром его будит ужасно громкий голос Бай Лу, слишком уж бодрой для такой несусветной рани. Сяо Чжань только чудом отрывает голову от подушки и обреченно стонет, буквально заставая себя выбраться из теплых объятий Ван Ибо, что оплел его во сне руками и ногами, как большую мягкую игрушку. Они со слизеринцем быстро приводят себя в порядок, тайком заносят ненужные свитки обратно в класс, пока никто не видит, и даже успевают забежать в Большой зал, чтобы перехватить всем еды, прежде чем вернуться в Выручай-комнату, где их друзья тем временем снова взялись за оставшиеся эссе шестого курса. Завтрак получается, конечно, сумбурный, и полный нервного напряжения. До начала матча остается каких-то пара часов, и все прекрасно понимают, что, если не успеют за это время в оставшихся работах найти виновного, Ибо не допустят до игры. И кто знает, что произойдет во время его отсутствия.
– Я нашла! – неожиданно громко восклицает Бай Лу, поднимаясь с места. – Это один из наших, Ибо, – Ван Ибо подрывается следом и в пару прыжков добирается до девушки, заглядывая ей за плечо. Сяо Чжань же от неожиданности прирастает к ковру, чувствуя, как обмирает от надежды и одновременно неверия сердце. Ноги немеют, он словно впадает в ступор, ощущая странный гул в ушах.
– Правда? – словно читая его мысли, переспрашивает слизеринец.
– Да, вот это сочинение его, – Бай Лу протягивает Ибо пергамент, давая возможность самолично убедиться. Лицо слизеринца тут же мрачнеет, когда он читает имя на свитке, и у Сяо Чжаня внутри все тревожно сжимается. Ему ничего не видно со своего места, но почему-то кажется, судя по реакции парня, что лучше и не видеть. Будет только хуже. Ван Ибо выхватывает из рук Бай Лу листок и недовольно поджимает губы, сравнивая свиток с образцом записки.
– Я так и знал, – цедит он сквозь зубы, а затем поворачивается к гриффиндорке. – Сможешь подтвердить информацию профессору Рейкпик? – Сяо Чжаню только и остается, что переводить растерянный взгляд с одного на другую, испытывая в глубине души раздражение из-за того, что никто ему, черт возьми, не называет имя. Какого хрена?!
– Да, конечно, а что такое? – растерянно соглашается девушка, не понимая причин столь бурной реакции. Наверняка Ибо не посвятил ее в подробности того, что этот теперь уже не обезличенный сталкер успел натворить за эти месяцы. И все же почему слизеринец до сих пор молчит и не произносит имя их неприятеля вслух?
– Пойдем со мной, – Сяо Чжань наконец-то обретает возможность двигаться и встает с ковра. Он делает шаг в их сторону, намереваясь пойти следом, однако Ван Ибо поворачивается к нему, предупреждающе вскидывая руку. – Никуда не уходи, гэ, будь тут, мы быстро, – от этих слов внутри тут же вспыхивает злость. Сяо Чжань не беспомощная дева в беде, чтобы его оставляли за бортом, как только на горизонте маячит опасность. Да это лишь благодаря ему они сейчас на руках имеют весомое доказательство того, кем является их преследователь!
– Ну уж нет, – упрямо задирает нос он, решительно поджимая губы. – Я пойду с тобой, – заявляет он не терпящим возражений голосом.
– У тебя игра, – напоминает ему Ван Ибо, и это вызывает еще большее раздражение. – Тебе нужно встретиться с командой и подготовиться, а не гоняться с нами по замку в поисках профессора, чтобы разоблачить виновного.
– У тебя тоже будет игра, ясно? – тут же огрызается Сяо Чжань в ответ, все больше заводясь из-за нежелания слизеринца принять его помощь. – Я либо буду играть против тебя, либо я не буду играть вообще. Тебе ясно?
– Меня сейчас от вас стошнит, – доверительно сообщает им Марк из своего угла и тут же ойкает, хватаясь за голову, когда получает подзатыльник от Эммы. – За что?
– Не болтай, – строго говорит ему подруга.
– Держите его, нельзя, чтобы он столкнулся с тем парнем, – огибая Сяо Чжаня и поспешно шагая в сторону выхода из Выручай-комнаты, бросает на ходу Ван Ибо. Бай Лу уже ждет его у двери, не менее взволнованная, чем он сам.
– Парнем? – хватается за эту крошечную подсказку когтевранец, однако на вопрос ему никто не отвечает. – Только попробуйте меня удержать! – предупреждающе вскинув руку в сторону друзей, заявляет Сяо Чжань.
– Эмма, – повернувшись к девушке, с нажимом произносит слизеринец, одним взглядом давая понять всю серьезность ситуации. И почему-то спорить с ним, таким встревоженным и одновременно взволнованным, ей сейчас совершенно не хочется. В отличие от Сяо Чжаня, буквально задыхающегося от негодования. – Он не должен выходить отсюда до нашего возвращения ни под каким предлогом. Ему опасно снаружи, поняла?
– Поняла, поняла, Марк, держи его, – Марк хватает его в последний момент, когда он почти добирается до двери. Между ними даже завязывается короткая потасовка. И этого оказывается достаточно для того, чтобы Ван Ибо с Бай Лу скрылись за дверью, а затем где-то сбоку раздается: – Петрификус Тоталус! – и Сяо Чжань падает на пол, связанный по рукам и ногам, гневно сверкая глазами в сторону друзей. Ему хочется закричать, но с губ срывается только возмущенное мычание. Ох, как же он сейчас зол! Хочется сказать друзьям все, что когтевранец о них думает, в красочных эпитетах описать и даже рассказать, по какому адресу им стоит идти. Но даже такая малость ему сейчас, увы, не подвластна.
– Мы что, так и оставим его тут? – нервно зачесав волосы со лба интересуется Марк, бросая в его сторону виноватый взгляд. – Мы могли бы пойти с ним. К чему такая секретность?
– Я не знаю. Ибо попросил его задержать, но мы ведь не можем гарантировать, что у нас получится? – Эмма взмахивает волшебной палочкой, и Сяо Чжань чувствует, как парализующий эффект отпускает тело. Он тут же поднимается с пола, нервно отряхиваясь от пыли, а затем поворачивается к друзьям. Желание ругаться пропадает, когда когтевранец понимает, что теряет драгоценные минуты, а потому молча открывает, закрывает рот и просто кивает Эмме, срываясь на бег.
Сяо Чжань перепрыгивает через несколько ступенек на движущихся пролетах лестницы, мысленно рассерженно вопя из-за медлительности магических механизмов, которые, вот как специально, еще и меняют направление так некстати. Сердце колотится в груди как сумасшедшее, легкие горят от недостатка кислорода, и уже к третьему этажу он заметно выдыхается, хватаясь за бок. Какое счастье, что кабинет Защиты от Темных искусств разместили не на первом, иначе с шестого этажа пришлось бы на метле добираться. В голову тут же приходит мысль, что Сяо Чжань, вообще-то, мог просто подумать о месте, где ему нужно выйти. Выручай-комната с легкостью открыла бы необходимую дверь. Это существенно сократило бы время в пути. Но он, кажется, был тугодумом не только в плане намеков. А впрочем, сейчас не время заниматься самоуничижением.
Как назло, в коридоре Сяо Чжань влетает в целый поток студентов, мысленно ругаясь, на чем свет стоит. Когтевранец расталкивает их, рассыпаясь в извинениях, кажется, даже получает предупреждение от одного из преподавателей, но игнорирует и его тоже. Ничего страшного, отработает наказание позже, если потребуется, а сейчас жизненно важно найти Ван Ибо и помочь. Времени до начала матча остается всего ничего. Сяо Чжань очень надеется, что они успеют, что слизеринца допустят до игры, потому что, как он и сказал, без него участвовать в матче совершенно нет смысла. Когтевранец буквально влетает в кабинет Защиты от Темных искусств и...
Не находит там никого. Он на всякий случай заглядывает в смежную комнату, выходит в коридор, оглядываясь по сторонам, но кругом пусто. Словно тут никого и не было. Тревога, до этого чудом сдерживаемая им, пускает свои корни глубоко внутри, разрастаясь до масштабов панической атаки с невероятной скоростью. Сяо Чжань закусывает губу и спешит покинуть коридор, ломая голову над тем, где может быть Ван Ибо. Что если они разминулись, и тот уже на полпути к Выручай-комнате? Что если ему не поверили и отправили к директору объясняться. Что если слизеринец добился своего и теперь ищет его по всему замку, а затем и вовсе на поле? Что если...
– О, Чжань-Чжань, я думал, ты уже в раздевалке с ребятами, готовишься к матчу, – Сяо Чжань поворачивает голову в сторону смежного коридора и видит неторопливо идущего к нему Грега, что улыбается приветливо, буквально светясь от радости встречи. Когтевранец наверняка тоже обрадовался бы, не терзайся сейчас муками выбора и раздирающими нутро сомнениями.
– Да, я немного припозднился, – давит из себя улыбку он и решает, чем черт не шутит, спросить друга насчет Ибо. Вдруг тот что-нибудь видел, раз все равно был неподалеку. – Слушай, ты случайно не видел Ван Ибо?
– Не-а, – беспечно пожимает плечами Грег, а затем задумчиво склоняет голову на бок и усмехается так странно, что когтевранцу невольно становится не по себе. – А ты молодец, Сяо Чжань, – одобрительно кивает гриффиндорец, пряча руки в карманы мантии. Взгляд у него кажется темным и немного пугающим, в какой-то степени даже злым, отчего по коже Сяо Чжаня разлетается испуганная стайка колючих мурашек, соскальзывая с затылка на плечи и дальше по телу. – До такого даже я не додумался.
– О чем ты? – сбитый с толку странными комментарием, спрашивает он, инстинктивно делая шаг назад. До чего должен был додуматься Грег, и как это вообще связано с ним? Это касается какой-то игры или, может, домашнего задания? Внутренности у него сжимаются от какого-то нехорошего предчувствия, и на секунду у когтевранца даже дыхание перехватывает, когда в ответ раздается едва слышный смешок и следом:
– Отличный способ деморализовать противника. Переспать с ним, а потом бросить перед самым матчем, – от этих слов Сяо Чжаня бросает в холодный пот. Он тяжело сглатывает застрявший в горле ком и как можно небрежнее засовывает руки в карманы, сжимая в пальцах древко волшебной палочки.
– Что ты несешь? – но когтевранец уже знает ответ. Вот почему Ибо не стал показывать ему записку. Вот почему пошел искать преподавателя без него и просил остаться в Выручай-комнате. Все это время искомым преследователем был Грег. Грег, который ярко улыбался в любой ситуации, который всегда крутился под боком и напоминал о себе, который зазывал в гостиную Гриффиндора, поднимал настроение, когда становилось совсем уныло, и предлагал провести время вместе. Но как такое возможно? Что произошло?
– Брось, – снисходительно улыбается Грег, и уголки его губ брезгливо изгибаются, словно тот увидел нечто крайне омерзительное. Лицо преображается так, что становится страшно. Оно кривится в жуткой гримасе злорадства, непонятного когтевранцу. – Я видел, как вы, помятые, вываливались из коридора на шестом этаже днем ранее, – гриффиндорец делает шаг вперед, и Сяо Чжань только огромным усилием воли заставляет себя остаться на месте. – Выручай-комнаты там нет, конечно, но и двери в класс никогда не было. Не трудно сложить два и два. Как давно ты вынашивал этот план? Он правда поверил, что тебе не безразличен? – чем больше Грег говорит, тем сильнее растет в Сяо Чжане неприязнь наравне с отвращением и подступающей к горлу тошнотой. И как он только не смог разглядеть в нем эту гниль? Как позволил себе подпустить его так близко?
– Даже отвечать не буду, – резко отрезает когтевранец, чувствуя, как буквально дрожит от волны злости, охватившей все естество. Ему огромных трудов стоит не запустить в друга, нет, в гриффиндорца каким-нибудь заклинанием прямо сейчас, просто чтобы хотя бы на секунду унять зуд под кожей. Желание причинить парню такую же боль, какую он причинил им, оказывается настолько сильным, что Сяо Чжань, поджимает губы, закусывая щеку изнутри. Легкий дискомфорт немного отрезвляет, помогая мыслить здраво.
– А он бы послушал, – словно и не замечая его душевных метаний, кивает ему куда-то за спину Грег.
Когтевранец, мысленно обмирая, тотчас же оборачивается, чтобы увидеть позади себя застывшего Ван Ибо с бесстрастным выражением на лице и тяжелым взглядом. Сердце тревожно сжимается, а затем, словно обезумевшее, начинает биться в сто крат быстрее, разгоняя по венам жар, который заливает щеки, распространяется по всему телу и лишает на несколько мгновений дара речи. С губ невольно срывается вздох облегчения. Цел. С ним все в порядке. Но почему же так трудно дышать от одного только взгляда на него? Почему Ибо не обнимает и даже не улыбается ему? Неужели всему виной этот дурацкий бессмысленный разговор? Неужели действительно поверил, что Сяо Чжань мог с ним так поступить? А он мог бы? Когтевранец тут же понимает, что нет, никогда в жизни не смог бы обмануть Ван Ибо. Только не его. Слизеринец смотрит в упор на Сяо Чжаня, отчего в груди что-то болезненно сжимается от дурного предчувствия, а затем переключает внимание на Грега и лишенным каких-либо чувств голосом говорит:
– Минус пятьдесят очков Гриффиндору.
– Чего? – ожидаемо ощетинивается Грег в ответ, делая несколько шагов вперед. Это заставляет Ван Ибо приблизиться и встать бок о бок рядом с когтевранцем, на которого парень, впрочем, совершенно не смотрит, и осознание этого факта отдается колющей болью прямо в сердце.
– И ты идешь со мной к директору, – добавляет слизеринец не терпящим возражений тоном.
– Это еще зачем? – настороженно интересует Грег, замирая на месте.
– Затем, что мы с директрисой Моул нашли доказательства твоей причастности к ряду нарушений правил школы. В их числе умышленное причинение вреда здоровью трем ученикам, – бесстрастно перечисляет Ван Ибо и испуганно выхватывает палочку, когда Грег без предупреждения посылает в их сторону атакующее заклятье. Он в последний момент успевает наложить защитные чары, когда одновременно с ним Сяо Чжань, чья скорость реакции оказывается быстрее, выкрикивает:
– Ступефай! – оглушенный заклятием гриффиндорец падает на пол. – Петрификус Тоталус, – для надежности произносит когтевранец и удовлетворенно кивает, только сейчас осознав, что загнанно дышит, а в ушах грохочет собственный пульс. Он закрывает на минуту глаза, пытаясь выровнять дыханье и унять дрожь в руках, делает глубокий вдох и поворачивается к Ван Ибо, заглядывая ему в глаза: – Ты ведь не думаешь, что он прав? – на лице не дергается ни один мускул, когда тот, стараясь показаться равнодушным, отвечает:
– Нам обязательно это сейчас обсуждать? Он лежит посреди коридора, – и эта отчужденность неожиданно пугает настолько сильно, что начинают дрожать руки и болезненно крутит в животе.
– Вот именно. Он уже лежит и точно никуда не денется, – с уверенностью, которой от себя даже не ожидал, возражает Сяо Чжань, подходя к Ван Ибо вплотную. Тот сразу же заметно напрягается и тяжело сглатывает, отводя взгляд, но с места не двигается, и когтевранец решается. – Бо-ди, – шепчет он срывающимся голосом и, преодолев собственную робость, осторожно докасывается ладонями до его лица заставляя посмотреть на себя по-настоящему. Ибо нехотя подчиняется и тяжело сглатывает, выглядя при этом ужасно уязвимым и разбитым. Значит, поверил этому придурку. Это плохо, очень плохо. – Я не врал. Ни о чем из того, о чем говорил, – с уверенностью заявляет Сяо Чжань, глядя Ван Ибо в глаза. – Ты правда мне нравишься. Я честно понятия не имею, как так произошло и почему, но я влюблен в тебя. Нет, я люблю тебя, – тут же исправляется когтевранец, и холодная гладь чужих глаз на секунду вздрагивает, словно идет рябью, наполняясь светом и теплом. – Только тебя. И никакие соревнования по квиддичу этого не изменят. Они вообще тут ни при чем, – с жаром выдыхает Сяо Чжань, чувствуя, как пылает буквально каждая его клеточка от волнения и страха потерять Ван Ибо сейчас. Он не допустит этого, не позволит кому-то разрушить то, что зародилось между ними. Ни за что. Точка.
– Наш уговор об окончании матча в силе? – Сяо Чжаню хочется рассмеяться от облегчения и неверия, потому что из всех возможных вопросов, которые Ибо мог задать ему, тот выбирает самый необычный.
– Да, – быстро-быстро кивает головой он, прижимаясь своим лбом ко лбу слизеринца и едва ли не плача от того, как правильно его руки ощущаются на собственной талии, когда парень обнимает в ответ. – Конечно же, да.
– Тогда идем, – заметно расслабляется Ван Ибо, сразу же переключаясь на дела. – У нас мало времени. Нужно дотащить этого придурка до кабинета директрисы.
– Чары левитации тебе на что? – весело фыркает Сяо Чжань и направляет палочку на Грега: – Мобиликорпус!
– Я же просила тебя не высовываться? – раздраженно стучит по столу ладонью профессор Рейкпик и прикрывает глаза. Грег виновато опускает взгляд, неловко топчась возле нее. – Никак не мог усидеть на месте и не полезть к нему снова? Что в нем такого особенного, что ты из раза в раз рискуешь ради него? Ты хоть знаешь, каких трудов мне стоило замять дело с той когтевранкой и повесить всю вину на Ван Ибо? Я обещала твоей матери, что ты не вляпаешься ни в какие неприятности, и что я вижу? Сяо Чжань? Почему он? Из всех учеников ты мог выбрать любого, зачем тебе нужен этот вздорный мальчишка?
Воспоминание расплывается, и Сяо Чжань, пошатнувшись, едва не падает, к счастью, вовремя пойманный в объятья Ибо, который становится чуть позади него в кабинете директрисы, когда их выкидывает из омута памяти. Он благодарно улыбается слизеринцу и поворачивается к остальным присутствующим, натыкаясь на злой взгляд профессора Рейкпик.
– Вы, – когтевранец пораженно качает головой, не находя нужных слов. У него до сих пор не укладывается в голове, что все это время их проблемы замалчивались не просто так. Профессор Рейкпик делала это намеренно, так как пообещала матери Грега присматривать за ним в школе. А директрису сердечно заверяла, что все недоразумения благополучно разрешены, даже на полном серьезе представила Ван Ибо виновным во всех происшествиях. И все бы хорошо, если бы не одно прекрасное «но». – Диди, откуда это? – Сяо Чжань кивает в сторону Омута памяти, в который они все вместе переместились, когда Ван Ибо передал директрисе склянку со странной газообразной субстанцией серебристого цвета внутри по приходу в кабинет.
– Случайно подслушал, как раз перед тем, как профессор Рейкпик отстранила меня от игры, – пожимает плечами слизеринец, и его, такого невозмутимого и уверенного, ужасно сильно сейчас хочется поцеловать, прижимаясь к нему всем телом. Но им нельзя, слишком много лишних глаз. – Я решил подстраховаться и спрятать воспоминания.
– У меня все еще не укладывается в голове, что это ты, Грег, – глядя на парня, сидящего на стуле перед директорским столом, сокрушенно качает головой Сяо Чжань, и на языке разливается знакомый вкус горечи. – Но зачем? – ему действительно обидно за случившееся и самую малость жалко гриффиндорца. Но ровно до тех пор, пока Грег, громко рассмеявшись, не отвечает:
– А разве не ясно? Он плохо влияет на тебя, Чжань-Чжань, – со злобой глядя в сторону Ван Ибо, цедит сквозь стиснутые зубы тот. – Ты отвлекаешься на поле и не можешь играть в полную силу.
– И поэтому ты пытался нас рассорить? – громко вздыхает Сяо Чжань, глядя на Грега с негодованием. – Это же абсурд, как я мог на него отвлекаться? Мы же буквально друг друга терпеть не могли, – Ван Ибо у него за спиной многозначительно кашляет. – Ты на чьей стороне вообще? – грозно взглянув на него, шипит когтевранец, и отворачивается, вновь переключая внимание на Грега.
Слизеринец очаровательно краснеет ушами и кончиками пальцев виновато тычется ему в ладонь, не решаясь прикоснуться нормально. Словно боится, что тот наругает снова или оттолкнет. От этой милой непосредственности Сяо Чжань мысленно пищит и перехватывает пальцы Ибо сам, беря парня за руку и ободряюще сжимая. Тот судорожно выдыхает у него за спиной и прижимается грудью к плечу, щекоча дыханием шею. С виду вполне невинный жест, нот от него сразу же бросает в жар.
– Ладно, допустим, – продолжает когтевранец, все еще не до конца понимая мотивы чужих поступков. – А «Плюй-камни» зачем? Могли ведь пострадать невинные люди, я пострадал, – напоминает он, и ладони невольно отзываются фантомной болью на события того дня.
– Я надеялся, что ты одумаешься, – безрадостно улыбается Грег собственным словам и опускает голову, глядя на свои сложенные на коленях руки. – Решишь, что это Ван Ибо, и пожалуешься декану. Его бы отстранили от игр, и ты смог бы играть так же, как раньше, – блестяще. А вместо этого вы сблизились еще сильнее. Почему, Сяо Чжань? Почему? – буквально кричит гриффиндорец, и лишь наложенное небрежным движением волшебной палочки директрисы заклинание не позволяет ему подняться на ноги.
– Бред какой-то, – резюмирует Сяо Чжань, надавливая пальцами на переносицу. Голова буквально раскалывается от боли и пережитого стресса, а ведь им через полчаса возвращаться на игру. Уж теперь-то точно вдвоем. После всего случившегося и показанного, после всех объяснений они просто обязаны разрешить Ван Ибо играть.
– Ты не должен был с ним сближаться, – всхлипывает Грег, срываясь на рыданья. – Не должен был.
– Это тебе я ничего не должен, а в него захотел и влюбился, – безапелляционно заявляет Сяо Чжань, начиная раздражаться, и Ван Ибо у него за спиной выдыхает емкое «Вау».
– Думаю, я услышала достаточно, – прерывает их диалог директриса Моул. – Мистер Ван, мистер Сяо, вы можете быть свободны. С остальным я разберусь сама. И да, плюс тридцать очков Слизерину и Когтеврану, – добавляет она. У двери Ван Ибо на секунду замирает и неуверенно мнется, не зная, как спросить насчет запрета. – Мистер Ван, поторопитесь, – заметив, его метания, произносит профессор Моул. – Квиддич начинается через полчаса. Если вы все же хотите принять участие в игре, вам следует поторопиться, – дважды повторять ему не требуется. Слизеринец широко улыбается и исчезает вслед за Сяо Чжанем за дверью.
Они хохочут, перепрыгивая через несколько ступеней, и крепко держатся за руки, экстремально быстро выбираясь из замка. В груди разливается эйфория, наполняя все тело легкостью. Хочется без конца смеяться и глупо улыбаться, что им и удается делать с переменным успехом всю дорогу до квиддичного поля. Возле сарая с метлами Ван Ибо прижимает Сяо Чжаня к одной из стен и несдержанно целует, приникая к нему всем телом и шепча заполошно на повторе свое невозможное восторженное «Гэ». Они позволяют себе на короткое мгновение забыться, дают эмоциям взять верх над разумом и просто наслаждаются такой желанной близостью, разделяя в ней свои чувства и переживания. Теперь все кажется таким простым и незначительным. Игра? Раз плюнуть. Им сейчас и море по колено, когда на плечи больше не давит страх из-за скрытой угрозы и не нужно ломать голову над тем, как реабилитировать Ван Ибо в глазах учителей.
– Диди, мы опаздываем, – шепчет в зацелованные губы Сяо Чжань, нехотя отстраняясь, и гладит того по волосам на затылке, нежно перебирая пальцами пряди. У них ничтожно мало времени на то, чтобы переодеться и выйти на поле вместе с командой до того, как те спишут товарищей со счетов и судорожно начнут искать им замену.
– На удачу, гэ, – хрипит Ван Ибо, шкодливо улыбаясь, и целует его снова, заставляя позабыть обо всем, что он пытался сказать. Игра? Забудьте. Нет ничего важнее мягких губ, прижимающихся к его губам в трепетном поцелуе, от которого бабочки щекочут ребра, заставляя задыхаться то ли от восторга, то ли от нехватки кислорода. – Ладно, пошли, – тяжело вздохнув, все же отстраняется Ибо. – Я должен надрать тебе задницу.
– Метла нам для этого не понадобится, – многозначительно улыбается ему Сяо Чжань, притягивая обратно за воротник мантии.
– А как же экстремальный секс? – усмехается в ответ Ван Ибо, опираясь ладонями на стену по обе стороны от головы когтевранца. Прямо как тогда, в их первый поцелуй...
– Оставим это до нашей третьей годовщины, – на секунду задумавшись, в итоге предлагает Сяо Чжань с серьезным видом.
– А что для первых двух?
– Я пока не придумал, – честно признается он и улыбается, замечая на губах Ван Ибо лукавую улыбку. Потому что иначе просто не может. Черт, ему до сих пор не верится, что теперь им абсолютно ничего не помешает быть вместе. Даже их глупый спор. Он уже решил для себя, что после игры обязательно предложит Ибо встречаться. Нормально, без дурачеств и глупых шуток.
– Как насчет жить вместе после школы? – неожиданно предлагает слизеринец, и Сяо Чжань едва не давится очередным вдохом.
– Ибо, – когтевранец закашливается, потому что голос предсказуемо проседает от шока. Лицо буквально окатывает волной жара, и как приятно видеть, что он не одинок в своем смущении, потому что кончики ушей слизеринца по цвету готовы сравняться с его щеками. – О таких серьезных вещах не говорят перед началом матча.
– Значит после? – с присущей ему детской непосредственностью уточняет Ван Ибо, тяжело сглатывая.
– Да, – заторможено кивает Сяо Чжань и нервно облизывается. – После.
Они все же наконец-то расходятся по раздевалкам, получают целый поток нотаций и вопросов от членов своих команд. К счастью, отвечать на них совершенно нет времени, а потому можно с легкостью пообещать обсудить это позже и выйти на поле, чтобы там пожать руку тому, кого ты можешь назвать не только соперником, но и любимым человеком. На лицах обоих появляется глупая улыбка, воспоминаниями возвращая далеко за пределы игрового поля, а затем раздается свисток и начинается игра.
О чувствах приходится забыть, они отходят на второй план, заменяясь азартом. В крови бурлит адреналин, а ветер раздувает одежду, лижет оголенные участки кожи своими ледяными порывами. В этот раз матч выходит довольно насыщенным и эмоциональным. Борьба за кубок всегда оказывается непростой, что уж говорить про этот раз. Ван Ибо постоянно висит у Сяо Чжаня на хвосте, не давая расслабиться не на минуту. Помимо него, рядом то и дело появляются загонщики, от которых тоже приходится спасаться бегством, выписывая виражи в воздухе под восторженные вопли зрителей и свист ветра в ушах. Радует только одно – больше никаких заколдованных бладжеров.
Когтевранец практически не следит за счетом, сосредоточенный целиком и полностью на поимке снитча, который, как назло, вообще не появляется в поле зрения, никак не облегчая его мучений. Приходится то и дело скрываться за облаками, чтобы оторваться от погони, или же наоборот, выныривать из них, начиная преследование слизеринца. Он не знает, сколько длятся их с Ван Ибо догонялки, просто в какой-то момент понимает, что именно от ловцов зависит дальнейший исход игры. Снова раздается свисток, диктор извещает о разрыве в сто двадцать очков в пользу Когтеврана, и это буквально знак. Все или ничего. Впереди мелькает знакомый отблеск золота, и Сяо Чжань сильнее приникает к древку метлы, направляя ее вперед. Но даже это не помогает ему, потому что Ван Ибо каким-то непостижимым образом оказывается быстрее, буквально цепляет кончиками пальцев дрожащие крылья снитча, сгребая его в ладонь.
– Ван Ибо ловит снитч! Только посмотрите на это, – восторженно восклицает Лана Барнс. – У нас впервые за десять лет выравнивается из-за этого счет, а не заканчивается игра. А Слизерин умеет пощекотать нервишки своим болельщикам, не так ли? Теперь уже нельзя с уверенностью сказать, что у Когтеврана есть преимущество в разрыве очков. Что ж, посмотрим, на чьей стороне окажется мастерство, – продолжает размышлять диктор, но когтевранец уже не слушает ее.
«Ничья», – вдруг с пугающей ясностью понимает Сяо Чжань. У них ничья. Это значит, что им назначат штрафные минуты для финального броска, и снитч уже никак не поможет ни одной из команд. Ван Ибо лишил их шанса обыграть соперника. Невозможный, совершенно невозможный человек, от взгляда на которого щемит сердце, буквально разрываясь от любви к нему. Слизеринец подлетает к Сяо Чжаню вплотную, демонстративно поднимает на уровень глаз руку с зажатым в ней снитчем и криво усмехается, нагло, с вызовом, как умеет только он. А затем выжидающе приподнимает брови, будто говоря без слов «Ну что, осмелишься выполнить свою часть уговора при таком раскладе?». Момент истины. Действительно ли хватит смелости сделать первый шаг или нет?
Сяо Чжань на секунду задерживает дыхание, думает, что по-другому и быть не может, одного взгляда на слизеринца достаточно, чтобы убедиться в этом. Он с шумом выпускает воздух из легких, сокращает расстояние между ними, притягивает Ван Ибо к себе за затылок и целует. Трибуны на секунду замолкают, обомлевшие и явно растерявшиеся, а может, не разглядевшие, что там происходит в воздухе у ловцов, а потом взрываются оглушительными восторженными воплями и аплодисментами. Слизеринец улыбается в поцелуй, обнимает Сяо Чжаня за талию и нехотя отстраняется, заглядывая ему в глаза.
– Будешь со мной встречаться, Чжань-гэ? – шепчет он, и на губах у когтевранца расцветает, может, и глупая, но самая счастливая улыбка. Внутри все восторженно ликует от этих слов, и Сяо Чжань тянется вперед за еще одним поцелуем, чтобы едва слышно ответить:
– Буду.
Май 2023 г.
Они располагаются на зеленой лужайке под деревом у Черного озера и растягиваются прямо на траве, запрокидывая головы к безоблачному голубому небу, переплетая пальцы рук в замок. Из-за предстоящих экзаменов им в последнее время крайне мало времени удавалось провести наедине друг с другом. А учитывая повышенное внимание к их персонам после публичного объявления отношений и победы Когтеврана в соревнованиях по квиддичу, теперь уединиться стало практически невыполнимой задачей.
– Почему Патронус змея? – повернув к Ван Ибо голову, неожиданно спрашивает Сяо Чжань. Он довольно часто задавался этим вопросом, но так и не смог придумать достаточно полный и достойный аргумент для такого странного стечения обстоятельств. Слизеринец тут же нависает над ним, заглядывая в глаза, и хитро улыбается, протягивая руку, чтобы коснуться его лица и нежно погладить кончиками пальцев щеку.
– Разве это не очевидно? В честь змеюки, в которую я влюблен, – и гогочет еще так довольно, звонко, едва не задыхаясь от смеха из-за коротких шлепков и недовольного шипения со стороны Сяо Чжаня. В груди разливается знакомое тепло, глядя на то, как улыбается слизеринец, как блестят глаза, буквально лучась обожанием и любовью. Становится неожиданно ужасно жарко и одновременно ужасно хорошо.
– Какой же ты придурок, – с чувством выдыхает Сяо Чжань, после того как его руки перехватывают, прижимая к траве, и настойчиво целуют до тех пор, пока не кончаются силы, чтобы сопротивляться.
– Можно подумать, лев не из-за этого, – буквально мурчит Ибо ему в губы, оставляя на них легкий чмок, прежде чем остраниться и лечь рядом.
– Из-за этого, – рассеянно вздохнув, соглашается когтевранец, не видя смысла отрицать очевидное.
– Ну вот и все.
Конец.
Сяо Чжань, с трудом подавляя рвущийся наружу смех, возвращает толстый ежедневник, исписанный мелким почерком, Эмме и недовольно цокает языком, сокрушенно качая головой. В голове не укладывается весь этот сумасшедший сюжет, с его персонажами и финалом истории. Он даже не сразу находится с вердиктом, а потом все же нехотя произносит то, что вертится на языке, понимая, что совершенно не хочет врать.
– Ты просто невероятный человек. Я, конечно, догадывался, что у тебя богатая фантазия, но чтобы настолько? – когтевранец сокрушенно качает головой и тянется к кубку с гранатовым соком, отпивая немного. – Как тебе вообще пришло в голову написать фанфик про нас с Ван Ибо? Мы что, по-твоему, похожи на парочку влюбленных дурачков? – скептично выгибает бровь Сяо Чжань, глядя на подругу с укором, но та лишь невозмутимо пожимает плечами и без тени смущения заявляет:
– Ну да. Только слепой этого не видит.
– Чушь собачья, – раздраженно закатывает глаза когтевранец. – Чтобы я с Ван Ибо? Да никогда в жизни, – с жаром заявляет он и несколько раз даже кивает в знак подтверждения своих слов. – Еще и Грега приплела, – подруга на это только криво усмехается уголком губ. – Твои вкусы, поистине, очень специфичны, – нет, Эмма точно сумасшедшая. Как она только додумалась до столь безумной идеи? Разве Сяо Чжань хоть когда-нибудь вел себя так глупо в присутствии Ван Ибо? Нет! – А знаешь, что было бы по-настоящему эпичным? – неожиданно оживляется он, поворачиваясь к подруге всем корпусом. – Если в конечном итоге тем, кто постоянно вставлял нам палки в колеса, оказался бы Марк, тайно влюбленный в меня.
– Чего? – недоверчиво тянет гласные девушка, глядя на него как на идиота. – Ой, да ну тебя, – тут же брезгливо морщится Эмма, отмахиваясь от Сяо Чжаня. – Ты ничего не понимаешь.
– Куда уж мне, – фыркает он, не желая с ней спорить, и поворачивает голову в сторону слизеринского стола, выискивая в толпе знакомую макушку. Ван Ибо, словно почувствовав его взгляд, поднимает глаза и едва заметно улыбается Сяо Чжаню сквозь ряды учеников. Остальные даже не замечают эту улыбку. Да и какое им до нее дело? Она предназначена одному конкретному человеку, который улыбается ему в ответ и, прежде чем отвернуться к друзьям, весело подмигивает.