8. Маньтоу, плохо...
「......」
Сунь Фэнбай вздохнул, почему ему так не везёт, каждый раз его ловят, когда он произносит это прозвище. Опустив взгляд на Вэй Лина, который с удовольствием плевался слюной, он подумал, что действительно этот ребёнок похож на мантоу. Может, лучше честно рассказать генералу? Боком украдкой взглянув на Вэй Циньяня, Сунь Фэнбай неловко улыбнулся и вновь начал внутреннюю борьбу.
「Что?」
Вэй Циньян снова спросил, непонимающе глядя на Сунь Фэнбая. Неужели он сказал что-то не так? Почему у этого человека такое выражение лица?
Сунь Фэнбай слегка похлопал по одеялу, в которое был завернут Вэй Лин, с наигранной улыбкой на лице:
「Мне не так уж сильно нравятся мантоу...」
「Но ты только что снова сказал "мантоу"...」
Голос Вэй Циньяня стал тише, но он всё ещё упрямо смотрел на Сунь Фэнбая, ожидая ответа.
Неуютно чувствуя на себе пристальный взгляд, Сунь Фэнбай повернулся, обнял Вэй Лина и начал медленно ходить по комнате, как будто укачивая ребёнка, но на самом деле, чтобы избежать настойчивого взгляда того человека.
「На самом деле я дал Линю прозвище – мантоу.」
Как тот, кто выносил и родил ребёнка, Сунь Фэнбай считал, что имеет полное право на это. Но он жил не в равноправном и гармоничном обществе, а в монархическом обществе, полном неравенства.
Тихо произнеся правду, Сунь Фэнбай подумал, что если великий генерал не согласится, он будет называть его так тайком. Если же согласится, то будет ещё лучше.
「Мантоу?」
Из-за тренировок слух Вэй Циньяня был очень хорош, поэтому даже тихий голос Сунь Фэнбая не прошёл мимо его ушей.
「Почему ты дал ему такое имя?」
Есть надежда! Сунь Фэнбай услышал, что он не отказал сразу, его глаза тут же загорелись. Он быстро вернулся к Вэй Циньяню и поднял на руках малыша, показав его:
「Кожа Линя такая белая, нежная, как только что приготовлены мантоу. Разве не так?」
Весело прищурившись, Сунь Фэнбай покачал головой, ожидая ответа Вэй Циньяня. Но спустя некоторое время ответа не последовало. Подняв голову, он увидел, что великий генерал стоял с руками по швам, серьёзно глядя на малыша.
「Ты, ты на что смотришь?」
Сунь Фэнбай тоже посмотрел вниз, не увидев ничего особенного.
Услышав это, Вэй Циньян поднял глаза на Сунь Фэнбая, а затем снова перевел взгляд на Вэй Лина:
「Кожа Линя действительно белая, но он красивее мантоу. Боюсь, это имя не подходит.」
Сунь Фэнбай почувствовал, как по его лбу пробежали несколько чёрных линий. Если бы он не знал, что этот человек генерал, он бы подумал, что тот дикарь, который понимает слова только буквально и не умеет воспринимать их переносное значение.
「Ха-ха, как это так? В народе говорят, что чем проще имя, тем легче ребёнка воспитывать. У крестьянских детей бывают имена, как Э'гоу (Второй Пёс) и Э'дан (Второе Яйцо)!」
Приведя пример от кормилицы, Сунь Фэнбай наклонился к малышу:
「Маленький мантоу, правда ведь?」
Держа в руках прядь волос, которая только что свалилась, Вэй Лин с интересом смотрел на неё своими чёрными блестящими глазами, играя с ней обеими пухлыми ручками. Он совершенно не понимал, что говорит Сунь Фэнбай, просто увидел, как тот корчит ему рожи, и радостно заулыбался.
「Смотри, Линю тоже нравится.」Сунь Фэнбай с гордостью посмотрел на Вэй Циньяня.
В глазах Вэй Циньяня промелькнуло сомнение, но он быстро уступил. В его понимании, имя мальчика не столь важно, как его способность вести войну и защищать родину.
「Пока ты в доме генерала, я разрешаю тебе так называть Линя.」
Чувство победы заполнило сердце Сунь Фэнбая. Он подумал, что этот великий генерал на самом деле довольно сговорчив.
「Только я хочу ещё подержать Линя, научи меня, как это делать.」
Вэй Циньян поднял руки, приняв позу, в которой держал ребёнка раньше, с видом, что не отступит, пока не достигнет цели.
Сунь Фэнбай, подняв одну бровь, с кривой улыбкой ответил:
「Генерал, может, я позову кормилицу? У неё больше опыта.」
「Она не посмеет меня учить.」
С гордостью ответил Вэй Циньян, слегка нахмурив брови и холодным голосом скомандовав:
「Быстрее, Линь скоро снова заснёт!」
Тихо вздохнув, Сунь Фэнбай взглянул на милого малыша, который всё ещё играл со своими волосами, и внезапно почувствовал к нему безмерное сочувствие. Он передал Вэй Лина обратно Вэй Циньяню.
Сунь Фэнбай подвинул правую руку Вэй Циньяня под одеяло, а затем отрегулировал высоту его левой руки, постоянно напоминая ему расслабиться и не напрягать мышцы.
После такого обучения Вэй Лин, лежащий в объятиях Вэй Циньяня, наконец перестал ёрзать от неудобства. Сунь Фэнбай стоял рядом, глядя на малыша в руках Вэй Циньяня, и улыбнулся.
「Маленький мантоу, тебе удобно у папы на руках? Давай, улыбнись дедушке! Не улыбаешься? Тогда дедушка улыбнётся тебе!」
Сунь Фэнбай нарочно широко открыл рот и начал двигать руками у ушей, что заставило маленького мантоу в объятиях Вэй Циньяня смеяться и пытаться дотянуться до Сунь Фэнбая.
Сунь Фэнбай специально уклонился от пухлых белых ручек малыша, отпрыгнув в сторону, а затем снова появился, тихонько зовя маленького мантоу, заставляя его вертеть головой в поисках.
Так они веселились какое-то время, пока Сунь Фэнбай не устал и не перестал играть, протянув мизинец для Вэй Лина, чтобы тот держался, и мягко похлопывая его по одеялу.
Вдруг, вспомнив, что Вэй Циньян всё это время молчал, Сунь Фэнбай поднял голову и улыбнулся:
「Почему ты всё...」
Не веря своим глазам, Сунь Фэнбай удивленно заморгал. Этот человек с каменным лицом действительно улыбался!
Жёсткая линия его губ смягчилась в нежную улыбку. Хотя он только слегка улыбался, Сунь Фэнбай был уверен, что это было очень редкое выражение. Его звёздные глаза также светились теплом. Так серьёзный генерал Вэй, оказывается, улыбается так красиво. Сунь Фэнбай неловко отвёл взгляд, но не мог не подумать про себя, что стать отцом действительно изменяет людей. Кажется, этот великий генерал очень любит своего сына.
Полуденное осеннее солнце было всё ещё довольно тёплым, согревая сердце Сунь Фэнбая. Глядя на трогательную картину отца и сына, он неожиданно почувствовал желание плакать.
Это было странное чувство, словно радость всплывала из глубины его сердца, чувство было новым, как будто кто-то жил в его душе и выражал эти эмоции за него.
Сунь Фэнбай подумал, что, возможно, это и есть Цзыци. Может, его дух всё ещё в этом теле, возможно...
「Произошло что-то!」
Сунь Фэнбай вернулся из своих мыслей и увидел, что на лице Вэй Циньяня больше не было теплоты, а появилось нескрываемое удивление.
「Что случилось?」
Сунь Фэнбай тоже занервничал, быстро подбежав и взволнованно спросив.
「Кап-кап...」
Ответом были два звука капающей воды. Проследив за взглядом Вэй Циньяня вниз, Сунь Фэнбай увидел, что нижняя часть нового утреннего одеяла маленького мантоу стала тёмной от влаги, и излишки жидкости капали с руки Вэй Циньяня, державшей одеяло.
「Кхм, мантоу пописал.」
Сунь Фэнбай с трудом сдерживал смех, указывая Вэй Циньяню положить маленького мантоу на низкий диванчик, затем повернулся и позвал кормилицу.
Вэй Циньян положил сына вместе с одеялом на низкий диванчик и наблюдал, как Сунь Фэнбай ловко разворачивает одеяло, обнажая Вэй Лина в розовой одежде.
Похоже, он ещё не осознавал, что сделал что-то не так. Маленький мантоу смотрел своими большими круглыми глазами и тянулся, чтобы схватить прядь волос Сунь Фэнбая. Поскольку он никуда не выходил, Сунь Фэнбай считал, что волосы, собранные в пучок, сильно натягивали кожу головы, и поэтому он связал их длинной верёвкой на затылке, что было довольно удобно. Только когда он наклонял голову, волосы спадали вниз по инерции, что очень радовало маленького мантоу, словно он нашёл сокровище.
Сун Фэнбай, оказавшись в неудобном положении, чтобы переодеть ребенка, обратился к Вэй Цинъяню:
"Генерал, помогите мне держать волосы, но не правой рукой!"
Сун Фэнбай почти выкрикнул, заметив, что Вэй Цинъянь собирается протянуть руку. Кормилица, только что вошедшая в комнату и направившаяся в другую часть, чтобы взять чистую одежду для малыша, остановилась, услышав голос Сун Фэнбая. Она поспешно освободила свою правую руку от одежды, взяв её левой рукой.
Однако больше никаких слов не последовало. Кормилица поняла, что Сун Фэнбай обращался не к ней, а к генералу! Она была в шоке от того, что Сун Фэнбай осмелился так говорить с генералом. Стараясь не привлекать к себе внимания, она осторожно продолжала свое дело. Но вместо ожидаемой сцены с нахмуренным генералом или строгим выговором, она увидела, как генерал Вэй Цинъянь держит волосы Сун Фэнбая левой рукой, а правую держит за спиной, не касаясь ничего.
Поняв, что генерал явно дорожит этим человеком, кормилица изменила своё мнение о Сун Фэнбае, который достиг своего положения благодаря ребёнку. Она была рада, что не проявляла презрения, так как теперь было очевидно, что генерал уделяет большое внимание Сун Фэнбаю.
Развязывая завязки на одежде малыша, Сун Фэнбай играл с ребёнком:
"Маленький манту, давай снимем одежду, всю до конца. Твой папа сегодня попался на твоей детской шутке с мочой."
Мысленно добавив "Молодец!", Сун Фэнбай всё же не осмелился открыто насмехаться над генералом, но наслаждался этой тихой иронией.
"Второй господин, я принесла одежду," — сказала кормилица, передавая одежду. Сун Фэнбай уступил ей место:
"Помоги малышу переодеться, генерал испачкался, нужно переодеться."
Эти слова звучали вполне разумно. Вэй Цинъянь убрал руку, медленно отпуская волосы Сун Фэнбая, словно не желая расставаться с ними.
"Генерал, идите переодеться, здесь мы с кормилицей справимся, возвращайтесь позже," — сказал Сун Фэнбай.