5
Февраль
Ван Ибо начинает думать, что ему снится очень долгий и поистине потрясающий сон. На протяжении последних трех месяцев, несмотря на изнурительные нагрузки, он пребывает в состоянии полной эйфории. Это ни с чем не сравнимое чувство, когда хочется без конца улыбаться и хохотать, обнять первого встречного, а лучше дожидающегося дома своего тихо ворчащего травоядного, что всегда отпирается только для виду, а потом сам льнет ближе, тычась носом ему в шею и жадно вдыхая выпущенные успокаивающие феромоны. Ван Ибо самый счастливый гибрид на земле. А все почему?
Потому что скоро он станет отцом.
Когда Сяо Чжань огорошивает этой новостью, Ван Ибо поначалу думает, что над ним прикалываются. Ну в самом деле, с чего вдруг его мужу быть беременным? Он же бета, беты не могут зачать и выносить ребенка. Это против их природы. Потом следует череда новых шокирующих открытий, немного болезненных тычков от пребывающего на грани истерики мужа, а затем наконец и осознание своего нового статуса и семейного положения. Оно бьет набатом по голове и на какое-то время оглушает, а затем на смену ему приходит страх. Но не за то, что у них будет ребенок, а за то, что теперь будет с Сяо Чжанем, который, судя по реакции, совершенно не приходит в восторг от сложившейся ситуации и собственной беременности.
За тот вечер Ван Ибо, кажется, умудряется пережить весь спектр эмоций на год вперед, начиная с удивления и радости, а заканчивая тревогой и отчаянием. Он думает о том, что не должен давить или что-то требовать, но сердце все равно болезненно сжимается от страшной догадки. Что ж, Сяо Чжань имеет полное право не хотеть этого ребенка. Они ведь толком не обсуждали их будущее так далеко. Вернее обсуждали, но только в общих чертах, не планируя сильно наперед. И уж тем более в планы не входила такая беременность. Возможно, Ибо был единственным, кто пришел в восторг от случившегося, потому что, ну, собственный малыш, черт побери! И это тоже нормально, просто так получилось, да? Наверное, ему удастся свыкнуться с мыслью, что у него не будет детей. Ну, наверное.
Он успевает накрутить себя едва ли не до состояния, близкого к истерике, размышляя над тем, что, Сяо Чжань, наверное, не оставит ребенка. Это так странно, если честно. Ибо никогда всерьез не думал о том, что однажды станет отцом, но, когда оказывается опасно близок к этому, испытывает практически физическую боль от мысли, что ему и не придется им быть. Вот так просто. Наверное, их время просто еще не пришло, да? Там, в салоне автомобиля, он только каким-то чудом не выдает как на духу все, что думает, когда из последних сил старается поддержать Сяо Чжаня. А впрочем, Ван Ибо и не нужно. У него, вероятно, все написано на лице. Из них двоих он всегда был более эмоциональным и потому очевидным. А потом между ними случается тот откровенный разговор, и Ибо не может сдержать слез, когда Сяо Чжань принимает окончательное решение.
И вот, они здесь, в новой квартире, готовятся к появлению малыша, маленькой копии своих родителей, и пытаются свыкнуться с новым для обоих статусом и переменами в жизни. Ван Ибо ни за что в жизни не признается, что иногда по ночам щипает себя за руку, чтобы убедиться, что происходящее ему не снится, что рядом с ним спит любимый гибрид, самый лучший на свете, который носит под сердцем их ребенка. Раньше о таком он мог только мечтать, а теперь все самые безумные фантазии вдруг обретают реальную форму. Безусловно, не все так радужно, как ему когда-то виделось, и теперь у них с Сяо Чжанем имеются соответствующие обязательства, но это все равно не пугает, а скорее воодушевляет.
Ну или немного озадачивает временами.
Вот как сегодня ночью, когда Ван Ибо просыпается от того, что слышит тихие витиеватые ругательства под боком. В комнате царит густой полумрак из-за задернутых штор, а ночник уже давно не используется. В нем просто нет необходимости. Чувство тревожности прошло, и Ибо даже не понял, когда это случилось. Так странно, но рядом с Сяо Чжанем он ощущает себя в полной безопасности, словно одного его присутствия под боком уже достаточно для того, чтобы кошмары из детства перестали беспокоить, оставшись в прошлом.
– Гэ, что такое? – обеспокоенно хрипит Ибо, укладывая руку Сяо Чжаню на живот. Тот округлился совсем немного, так сразу и не понять, что внутри уже во всю развивается новая жизнь. Каждый раз от мысли об этом Ван Ибо восторженно пищит в себя. – Что-то с ребенком?
– Нет, я не могу уснуть, потому что ты слишком громко дышишь, – ворчливо отзывается Сяо Чжань, недовольно пыхтя и пихая его в бок. – Ты можешь дышать тише? – едва-едва завязавшийся в животе узел тревоги тут же ослабевает, принося с собой недоумение. Это что-то новенькое.
– Э-э-э-э, – задумчиво тянет гласные Ибо, пытаясь сонным мозгом переварить довольно странное требование. Ладно, врач предупреждал, что беременные омеги могут вести себя нелогично. Кажется, ему пора начать привыкать вот к такому. Их впереди ждет еще масса сюрпризов. – Наверное, могу, если ты накроешь мне лицо подушкой.
– Ты что, издеваешься? – повернувшись к нему лицом, шипит Сяо Чжань, наверняка злобно сверкая глазами – так сразу в темноте не разберешь – и мысленно действительно желая задушить его подушкой. Ван Ибо тяжело вздыхает, сдерживая улыбку.
– Ни в коем случае, гэ, – заверяет он Сяо Чжаня. – Я честно постараюсь дышать тише, только не сердись, – Ибо пытается выровнять свое дыханье и дышать размеренно и неторопливо, чтобы не выводить из себя своего любимого травоядного. Какое-то время они лежат молча, а затем Сяо Чжань рядом с ним недовольно цокает языком и шлепает его по груди, вырывая из сладких объятий полудремы. Кажется, это еще не конец.
– А теперь ты дышишь слишком тихо, и мне страшно, вдруг ты задохнулся и умер, оставив меня одного с нашим еще не рожденным ребенком и предстоящими течками без альфы. Тьфу, энигмы, – тут же исправляется он, раздраженно цокая языком. – Не важно. Не смей умирать, ты, эгоистичный плодовитый лев!
– Ладно, кажется, у меня есть решение, ложись мне на руку, – с трудом подавив смех, бормочет Ибо, раскрывая объятия. Сяо Чжань подползает к нему вплотную и долго возится под боком, удобнее устраиваясь на руке, а затем наконец затихает, обнимая за талию. – Так лучше?
– Да, – бубнит Сяо Чжань ему куда-то в шею, щекоча кожу дыханием. – Но теперь я хочу сгущенки с картошкой фри, – вот оно. Началось – те самые капризы беременных, о которых Ван Ибо успел начитаться в интернете. Кажется, на форумах не врали, запросы бывают и вправду необычными. А впрочем, не все ли равно, не ему же это есть.
– Ладно, я сейчас сбегаю. Тут круглосуточный недалеко, – смиренно вздыхает он, пытаясь отстраниться, но хватка на талии становится крепче, а в шею впиваются острые зубы.
– Нет, мне будет холодно без тебя. Я замерзну и буду очень злой и расстроенный. Не смей меня расстраивать, Ван Ибо, – Ибо ловит себя на том, что глупо улыбается, поглаживая Сяо Чжаня по напряженной спине.
– Гэ, я ведь быстро, он тут за углом.
– Не хочу сгущенку, лежи, – командует Сяо Чжань, потянув его обратно на подушку. Ибо послушно ложится рядом, обнимая в ответ. Он тычется носом во взлохмаченные волосы и счастливо вдыхает полные легкие сладковатой смеси карамели, кофе и корицы. Самый любимый запах на свете. Сяо Чжань и раньше вкусно пах, но сейчас когда организм практически полностью адаптировался после перестройки, стал пахнуть еще слаще, как настоящий омега. Спустя минуту блаженной тишины, когда Ибо, надышавшись запахом мужа, уже готов провалиться в сон, над ухом снова раздается грустный вздох.
– Гэгэ, – ласково зовет он, невольно прижимая Сяо Чжаня к себе. – Что не так?
– Ты такой хороший, – неожиданно всхлипывает тот, и Ван Ибо не на шутку пугается, поднимая голову от подушки и пытаясь заглянуть ему в глаза. О черт, слезы всегда вызывали у него панику. Это нелепо, но он порою на полном серьезе боялся, что слишком сильно сожмет или еще как-то навредит сейчас очень хрупкому и ранимому Сяо Чжаню. И вот, его любимый травоядный плачет. Из-за него!
– Гэ? Гэ, не плачь, – дрожащим голосом просит Ибо, стирая мокрые дорожки со щек Сяо Чжаня, что ластится к его ладони и тихо всхлипывает. – Хочешь, я пожарю картошку фри?
– Нет, ты спалишь мне всю кухню, – ворчливо заявляет Сяо Чжань и, шмыгая носом, тянет его к себе за ворот футболки. – Лучше поцелуй меня.
– Хорошо, – соглашается Ибо, окончательно сбитый с толку происходящим, и склоняется над Сяо Чжанем, целуя мокрые от слез губы. Они мягкие, немного солоноватые на вкус, но все равно самые желанные, и так маняще раскрываются ему навстречу, что хочется позорно заскулить. Он, конечно, сдерживается из последних сил, позволяя себе вольность в виде дразнящего прикосновения хвостом к обнаженной коже, выглядывающей из задравшейся штанины.
Сяо Чжань зарывается одной рукой в волосы Ибо, ласково перебирая пальцами пряди, отчего по коже вниз приятной волной стекают мурашки, и отвечает мгновенно с такой жадностью, словно в последний раз они делали это вечность назад. Он дразнится, играючи проходясь языком по губам Ибо, прикусывает их зубами и так сладко и томно вздыхает в поцелуй, из-за чего все внутри переворачивается от совершенно невинного жеста и начинает идти кругом голова. Какое-то время никто из них не произносит ни слова, полностью сосредотачиваясь на ленивых влажных прикосновениях, столкновении носов и прерывистом дыхании. От этой близости, такой привычной, но по-прежнему заставляющей трепетать, приятное щекочущее чувство сжимает внутренности, разливаясь теплом по всему телу. А затем Сяо Чжань отстраняется и с тихим смешком доверительно сообщает:
– Я определился. Хочу чай с шариками тапиоки, – Ибо тычется лбом ему в лоб и тихо смеется, ласково погладив ладонью по боку.
– Ты же не любишь чай. А в последнее время прямо пристрастился к нему.
– Наш ребенок требует чай, что я могу поделать? – недовольно цокает языком Сяо Чжань, отодвигаясь, чтобы выползти из кровати и отправиться на поиски чая.
Ибо тут же подрывается следом, догоняя в дверном проеме и прижимаясь со спины большой горячей коалой под тихое ворчанье. Впрочем, ворчание это напускное. Судя по лукавой улыбке, его мужа все более чем устраивает. Они так и идут до кухни, сцепленные в объятьях, обмениваясь тычками и тихо посмеиваясь с этого. Верхний свет никто из них не включает, довольствуясь подсветкой над плитой. Сяо Чжань запрыгивает на столешницу кухонной тумбы, болтая ногами в воздухе и наблюдая за тем, как Ван Ибо роется в холодильнике в поисках чая. Кажется, пора обновлять запасы, такими темпами его ненасытный травоядный выпьет все, что у них есть. Он находит последний стаканчик за горой йогуртов, достает трубочку, чтобы пробить защитную пленку, и протягивает довольно замурлыкавшему Сяо Чжаню. Ибо останавливается рядом с ним, наблюдая за тем, как быстро пустеет стаканчик, а на дне остаются лишь мягкие сладковатые шарики, и не может сдержать полной умиления улыбки.
Взгляд замирает на губах, плотно обхватывающих трубочку, и во рту мгновенно пересыхает. Чувство нежности сметает бурей противоречивых эмоций. Мозг охотно подкидывает ему воспоминание о том, где эти губы были не так недавно, и низ живота знакомо тянет в остром приступе возбуждения. Перед глазами проносятся картинки того, как накануне вечером Сяо Чжань, запрокинув голову, стоял на коленях, цепляясь пальцами за джинсы Ван Ибо, как смотрел своими невозможно красивыми блестящими глазами, покрасневшими в уголках, и сосал его член, а затем приоткрыв рот, дал кончить себе на лицо, слизывая языком сперму, попавшую на распухшие и набравшие цвет губы. Исключительно порнографичная картинка. Самый спонтанный и самый горячий минет в жизни Ибо.
Член в штанах отзывается болезненной пульсацией, приподнимая свободную ткань домашних штанов. Внутренности будто обдает кипятком, наполняя все тело истомой от совершенно невинного жеста, всколыхнувшего будоражащие воспоминания. Ибо тяжело сглатывает, и подходит ближе, вклиниваясь меж разведенных ног и устраивая руки на чужих бедрах. Ответом ему служит хитрый прищур темных глаз, пристально наблюдающих за ним. Сяо Чжань, словно назло, прикусывает зубами трубочку и втягивает в рот несколько шариков, а затем, отставив стаканчик в сторону, тянет Ван Ибо за ворот футболки на себя и целует, передавая в приоткрывшийся рот эти самые шарики. Он послушно принимает сладость, практически тут же жадно проглатывая, чтобы в следующий момент вовлечь в новый поцелуй, дразняще прикусив зубами за нижнюю губу.
Сяо Чжань отстраняется и довольно облизывается, заглядывая Ибо в глаза. Его ладони медленно ведут по груди вверх, собирая пальцами нервную дрожь, гладят обнаженную кожу шеи и зарываются в короткие волосы на затылке. Напряжение между ними нарастает так стремительно, что становится нечем дышать, все пространство кухни заполняется их смешавшимися ароматами. Сяо Чжань бросает кокетливый взгляд из-под ресниц, наслаждаясь тем, как Ван Ибо послушно замирает, ожидая разрешения продолжить, а затем, быстро облизнувшись, снова подается вперед, позволяя себя поцеловать. На этот раз никто из них больше не сдерживается и дразнится. Ибо дергает его за бедра на себя, соприкасаясь с ним членами, и проглатывает короткий стон.
Близость, такая необходимая и такая волнующая, пьянит. Они сталкиваются языками, соединяя губы в голодном кусачем поцелуе. Ван Ибо урывками сдергивает с Сяо Чжаня штаны и приспускает свои, чтобы обернуть ладонь вокруг истекающих смазкой членов, быстро заскользив по стволам. Он все еще слишком переживает из-за ранних сроков беременности и старается как можно реже прибегать к сексу с проникновением, как бы сильно оба его ни любили, а потому приходится довольствоваться малым. Но даже такой секс каждый раз выбивает почву из-под ног. Сяо Чжань, впрочем, ничего не имеет против. Он приоткрывает рот в немом стоне, запрокидывая голову, и Ибо тут же пользуется этим, чтобы присосаться к его шее, оставив на ней парочку свежих засосов.
Комната наполняется их шумным дыханьем и влажными чавкающими звуками предсемени. Нетерпение нарастает, закипает в венах, не находя выхода. Ван Ибо ускоряет движения рукой, отчаянно нуждаясь в разрядке, и проглатывает стон Сяо Чжаня, когда тот начинает дрожать в его руках, а затем, содрогнувшись, кончает, не продержавшись и минуты. Он отстраняется, жадно наблюдает за тем, как ему в кулак выплескивается чужое семя, и изливается следом, кажется, просто от вида этой картины. Они льнут друг к другу в попытке сохранить равновесие, и хватают ртами воздух, переживая оргазм. Ибо опирается перемазанной в сперме рукой о столешницу, второй придерживая Сяо Чжаня за поясницу, и тычется взмокшим от испарины лбом в такую же мокрую шею, пытаясь привести дыханье в норму. Тот обнимает его в ответ, оставляя короткий поцелуй у виска, кажется, тоже не желая двигаться вовсе. В ногах все еще ощущается приятная слабость, а живот скручивает короткими спазмами – эхо пережитого удовольствия.
– Кого бы ты хотел: мальчика или девочку? – погладив Ибо по волосам, как ни в чем ни бывало интересуется Сяо Чжань, как будто они минуту назад и не занимались сексом вовсе. Смена темы слишком неожиданная, но у них, кажется, сегодня в принципе вся ночь полна неожиданностей, так что остается только смириться.
А впрочем, это было очень в духе Сяо Чжаня – говорить странные вещи в неподходящее для этого время. Однажды во время ужина он начал рассуждать о том, как тяжело будет заниматься любовью с большим животом. Никакого разнообразия поз и лишние килограммы сделают его неповоротливым и неуклюжим. Ван Ибо, представивший себе такую картину, завелся только сильнее от мысли, что будет трахать своего глубоко беременного мужа, так что прием пищи пришлось срочно отложить.
– Мне не принципиально, – оставив на шее короткий поцелуй, счастливо вздыхает Ибо, чувствуя разливающееся по венам удовлетворение от быстрой разрядки и близости любимого гибрида. – Но я бы хотел, чтобы у него или у нее были твои рожки.
– Почему? – хитро прищурившись, интересуется Сяо Чжань, протягивая ему рулон с бумажными полотенцами. Очень кстати. Ибо отрывает себе один лист и вытирает руку, затем и столешницу заодно и метким броском отправляет скомканный лист в урну.
– Потому что я люблю твои рожки и хвост. Очень, – растянув губы в нежной улыбке, доверительно сообщает Ван Ибо и прикрывает глаза, довольно урча, когда пальцы Сяо Чжаня касаются львиных ушей, начиная их осторожно массировать.
– А если родится львенок? – тут же следует новый вопрос. Черт, от мысли о том, что у них родится ребенок, их маленькая копия, возможно, тоже с крошечной родинкой под губой или рожками, все внутри Ибо начинает восторженно трепетать. Ему хочется смеяться от счастья, на каждом углу крича эту новость, но он ограничивается лишь тем, что крепко обнимает Сяо Чжаня, пряча лицо у него в шее.
– Я буду его любить так же сильно, это ведь будет наш с тобой малыш, гэ, – отстранившись, заверяет его Ибо и оставляет на растянувшихся в улыбке губах короткий поцелуй. – Но потом буду упрашивать о втором ребенке, так и знай, – немного подумав, добавляет он, приходя в восторг от перспективы большой семьи.
– Втором? – тихо фыркает на это Сяо Чжань, явно не приходя в восторг от перспективы, что придется рожать еще одного ребенка. Он пихает довольно гогочущего Ибо в плечо, гневно сверкая взглядом. – Еще этот на свет не появился, а ты уже о втором думаешь? Посмотрим, как ты запоешь, когда он не будет давать нам спать.
– Кстати, я тут подумал, – спохватывается Ибо. – Я знаю, что работа для тебя очень важна и ты бы хотел как можно скорее вернуться к ней после рождения ребенка, так что хочу предложить свою кандидатуру на роль декретного раба, – он вынашивал эту идею уже не первый месяц. Да и контракт заканчивается в начале лета, так что ему в любом случае нужно что-то решать. Не лучше ли немного сменить род деятельности на менее опасный для жизни? Безусловно, Сяо Чжань с ребенком спокойно протянут и без него, но, черт, он не хочет, чтобы его муж волновался каждый раз перед соревнованиями. Уж лучше страдать от скуки в корпорации отца, чем заставлять переживать любимого гибрида.
– Даже спорить не буду, ты лучший, – крепко обняв его, бубнит ни о чем не подозревающий Сяо Чжань ему в шею. Ну что ж, потом будет сюрприз.
– Да? – у Ван Ибо лицо вытягивается в удивлении, и сердце сбоит из-за ласкового «ты лучший». Черт, они так редко говорили о своих чувствах, что вот такие признания всегда выбивали у него почву из-под ног. В приятном смысле, конечно же.
– Самый лучший, львенок, – отстранившись, шепчет Сяо Чжань, погладив его кончиками пальцев по щеке. И взгляд у него такой ласковый и теплый, что у Ибо начинает знакомо щипать в носу. О черт, только бы не разреветься. – Знаешь, чем дольше мы живем вместе, тем сильнее я убеждаюсь, что я принял правильное решение, когда сказал тебе «да», – продолжает тем временем испытывать чужое сердце на прочность Сяо Чжань. Кажется, беременность сделала его очень ласковым. Не то чтобы раньше он был черствым, скорее более скрытным и сдержанным что ли, а теперь Ибо каждый раз приходится сдерживать себя, чтобы не заскулить, как щенок, от восторга. – Ты лучшее, что случалось в моей трудоголичной жизни.
– Гэ, – быстро-быстро заморгав, чтобы избавиться от накативших слез, сипит Ван Ибо, крепко обнимая его в ответ. Он не будет плакать, не будет!
– О нет, не плачь, иначе я тоже заплачу и захочу какую-нибудь ерунду, – обреченно стонет Сяо Чжань, прижимая его голову к своей шее.
– Например, облизать мыло? – предлагает Ибо, тихо смеясь.
– О черт, зачем ты это сказал?!
Странные гастрономические запросы на этом, впрочем, не заканчиваются. Как раз наоборот, в какой-то момент Ибо ловит себя на том, что нервно смеется, когда слышит очередное желание, и ощущает, как слегка подергивается глаз. Спорить с мужем он, впрочем, не спешит, покупая все, что тому приходит в голову, пока в какой-то момент желания не становятся крайне специфичными.
– Хочу понюхать автобус.
– Купи мне собачий корм.
– Хочу печенье со вкусом покрышки.
– Хочу понюхать железнодорожные пути.
– Да, я грызу ветку. Где взял? Ну, где взял, там уже нет. Какие-то проблемы?
Проблема в том, что Ван Ибо отчаянно пытается не хохотать каждый раз, когда случается очередной гастрономический каприз, находя это милым, странным и одновременно с этим весьма смешным. Ему нестерпимо хочется пошутить про пробудившиеся травоядные инстинкты внутреннего зверя, но он не произносит ни слова. Почему? Ну, его уже однажды больно ткнули рогами в живот за шутку про маленьких и агрессивных антилоп. Больше он таких ошибок не совершает. Так или иначе веселье быстро кончается, когда его отправляют на поиски хочу-то-не-знаю-что. Фантазии у Сяо Чжаня оказывается не занимать на такой случай. Зато потом он щедро награждает Ван Ибо лаской и поцелуями, заверяя, что у него самый лучший муж на свете, раз до сих пор не сбежал на другой материк.
– Принеси мне ворону, – заявляет с порога однажды вечером Сяо Чжань, когда Ибо заходит домой. Очень... своеобразное приветствие. Он едва не падает, споткнувшись о придверный коврик, и поднимает на Сяо Чжаня обескураженный взгляд.
– Зачем тебе ворона? – осторожно интересуется Ван Ибо, не спеша раздеваться. Вдруг его травоядный передумает и захочет что-то более реалистичное, чем дикая ворона. Паштет из голубей, например.
– Хочу погладить ворону, – следует лаконичный и, как кажется Сяо Чжаню, логичный ответ. Ну конечно же, он просто хочет, какие еще причины ему нужны. Ибо только чудом удается отговорить его от вороны, аргументируя тем, что от нее весь дом будет в помете и перьях. Уловка срабатывает, на какое-то время Сяо Чжань замолкает, а затем заявляет, что согласен на мороженое с перцем.
Что ж, с этим хотя бы можно работать.
Но апогеем странности становится случай на парковке после очередного посещения омеголога.
– Хочу понюхать асфальт. Или облизать, я еще не решил, – задумчиво изрекает Сяо Чжань, когда они подходят к машине. Ван Ибо опять спотыкается о собственные ноги, услышав это. Однажды это перестанет его удивлять, правда-правда. Однажды.
– Что, прости? – переспрашивает он, надеясь, что ослышался.
– Со слухом проблемы? – тут же огрызается Сяо Чжань, недовольно сверкая глазами. Выглядит устрашающе и одновременно с этим мило из-за объемного шарфа, скрывающего большую часть лица, и безразмерного пальто, в котором буквально тонет высокая подтянутая фигура. Глядя на него, такого уютного и сердитого, Ван Ибо готов задохнуться от умиления и нежности. Ну или облизать Сяо Чжаня с головы до ног, если тот попросит. – Я сказал, что хочу понюхать асфальт.
– Какой-то конкретный или не принципиально?
– Тот, на котором мы сейчас стоим, – раздраженно закатывает глаза Сяо Чжань. Ван Ибо делает глубокий вдох, затем выдох, философски рассудив, что лучше уж асфальт, чем мусор с помойки, и, сняв машину с сигнализации, произносит:
– Ладно, дай я только найду, что подстелить под колени, чтобы ты не испачкался, – вообще-то он готов вызваться добровольцем и предложить наступить на себя, если его недовольный травоядный пожелает, но это будет планом «Б» на случай, если в багажнике все же не осталось пледа.
– Серьезно? – скептично выгибает бровь Сяо Чжань, пристально наблюдая за ним. – Даже не скажешь, что я совсем крышей поехал?
«Я же не идиот, чтобы так жизнью рисковать», – думает про себя Ван Ибо, а вслух говорит:
– Чжань-гэ, ты беременный. Даже если бы ты попросил меня порезать себе руку и дать тебе лизнуть моей крови, я бы сделал это, – и он ведь даже не врет. Если бы пришлось, сделал бы. Бегал же он в двенадцать часов ночи ему за штукатуркой и огурцами. Уж порезать руку будет не так проблематично, как, например, искать ресторан, в котором согласятся полить жареные креветки средством для мытья посуды, а сверху посыпать крошкой из чипсов. А однажды Сяо Чжань захотел сырых осьминогов... Ибо ежится от воспоминаний и открывает багажник, пытаясь найти, куда он задевал плед.
– Не хочу кровь.
– А что хочешь?
– Знаешь, мы ведь никогда не занимались сексом в автомобиле, – остановившись рядом с ним, произносит Сяо Чжань, заинтересованно заглядывая в салон через стекло. Настроение у Ибо тут же поднимается до отметки «ничего лучше не могло произойти». Потом он вспоминает о том, что Сяо Чжань ждет их ребенка, и думает, что самое лучшее с ним уже произошло.
– Ни слова больше. А асфальт будешь нюхать?
– Пожалуй, отложим это на вечер, – загадочно улыбается ему Сяо Чжань, закрывая крышку багажника. – Давай пока остановимся на сексе на заднем сиденье.
– Хорошо.
Март
Ван Ибо испытывает четкое чувство дежавю, когда снова просыпается посреди ночи, ощутив беспокойное копошение под боком. Он инстинктивно крепче сжимает руки на чужой талии в желании защитить и, приоткрыв глаза, сонно хрипит:
– Гэ, что такое?
– Мне нехорошо, – бормочет Сяо Чжань, неосознанно сдвигаясь ближе, как будто в поисках защиты. Сонливость как рукой снимает. Ибо просыпается мгновенно, встревоженный услышанным, и накрывает ладонью немного округлившийся живот. Сотня дурных предположений разом проносятся в голове, начиная от кровотечения и заканчивая выкидышем.
– Что-то с ребенком? – он вертит головой, пытаясь вспомнить, куда положил телефон, чтобы сразу набрать врача и обрисовать симптомы.
– Нет. Ужасно жарко, и я такой мокрый, – словно в полубреду, жалобно хнычет Сяо Чжань, и Ван Ибо задыхается, когда его буквально окатывает облаком феромонов. Они удушающе сладкие, будоражащее нутро, наполняющие тело знакомым жаром нетерпения. Член тут же встает по стойке смирно, болезненно прижимаясь к животу. Окей, кажется, с ребенком и вправду все в порядке, тут проблема несколько иного характера.
– Гэ, у тебя что, течка? – севшим от возбуждения голосом хрипит Ибо, нервно облизывая губы и боясь поверить собственному счастью. Ладно, вопрос идиотский, все и так очевидно. Вот только почему сейчас? Разве у беременных омег бывает течка?
Рука инстинктивно с живота сдвигается на поясницу, замирая у края резинки пижамных штанов. Пальцы задевают короткую шерстку чужого хвоста, проходятся по всей длине ласкающими осторожными движениями, собирая мелкую дрожь подушечками. Сяо Чжань гулко стонет от этого прикосновения, не менее обескураженный, чем Ван Ибо, и невольно ведет бедрами, то ли желая сбросить с себя руку, то ли наоборот подставляясь под ласку. Собственный хвост начинает беспокойно хлестать по ногам, выдавая внутреннее волнение.
Сяо Чжань берет его руку и направляет ее под резинку пижамных штанов прямиком к своей заднице. Ибо на автомате ведет пальцами между ягодиц и задерживает дыханье, чувствуя под подушечками влагу, черт, так много густой теплой влаги. Она стекает вязкими потеками между фаланг, а края ануса, расслабленные и готовые принять член, инстинктивно дергаются от прикосновения. Это похоже на сон. На охрененно горячий, просто восхитительной сон. На самую лучшую на свете сексуальную фантазию. Вот только это не фантазия, а реальность. Ван Ибо делает судорожный вдох, и скользит пальцами внутрь, не встречая сопротивления мышц. Проклятье. Если он вставит в него член прямо сейчас, Сяо Чжань спокойно примет его даже без растяжки.
– Я что, умер и попал в рай? – задыхаясь от восторга, хрипит Ибо, не веря в собственную удачу. Он медленно двигает пальцами в горячем влажном нутре, осторожно разминая чувствительные горячие стенки, ожидая в любой момент недовольного шипения или ворчания на тему того, что недостаточно смазки. Но вот ее-то как раз сейчас в избытке. – О черт, гэ, черт. Ты правда течешь.
– Я и без тебя уже понял, что теку. Заткнись и помоги мне, – рычит над ухом Сяо Чжань.
Он в нетерпении толкает Ван Ибо в грудь, вынуждая отодвинуться, и забирается на него сверху, ловко перекидывая ногу через бедра. Ибо слушается, поспешно извлекая из него пальцы и обхватывая ими крепкие бедра. Да и с чего бы ему сопротивляться, когда буквально все гибридное естество требует раздеть этого травоядного, ткнуться носом тому в шею и зализать до жалобного скулежа каждый участок обнаженной кожи. Он тянется к прикроватной тумбе и зажигает лампу. Комната тут же наполняется рассеянным теплым светом, вырывая из полумрака спальни фигуру.
Ван Ибо тяжело сглатывает, как зачарованный глядя на нависшего над ним Сяо Чжаня, что поспешно стягивает с себя футболку. Он задыхается, когда тот высокомерно приподнимает бровь, явно ожидая от него каких-то действий. Растрепанные волосы, легкий румянец на щеках, приоткрытые в нетерпении губы, плавные линии ключиц, яркие пятна сосков, от которых пересыхает во рту, сетка выступающих ребер и слегка округлившийся живот. Его звонко шлепают ладонью по груди, приказывая поторопиться, и Ибо судорожно тянет носом воздух, приходя в себя. Но надолго ли? Властный Сяо Чжань всегда был его самой большой слабостью. И самым огромным соблазном. Ибо раздевается тоже, помогая стащить с них обоих пижамные штаны. А затем падает обратно на матрас, позволяя снова оседлать себя. Сяо Чжань лениво ведет бедрами, потираясь ягодицами о болезненно ноющий член, и тихо вздыхает, закусив губу. Он опускает руки на грудь Ван Ибо, подается корпусом вперед и бросает на него красноречивый гневный взгляд. В ушах начинает звенеть от возбуждения, а в животе что-то сжимается в предвкушении.
– Блядь, – срывается с губ емкое ругательство, когда Ибо приставляет головку к мокрой от смазки дырке и медленно входит под протяжный стон Сяо Чжаня. Тот нетерпеливо насаживается до конца сам, приоткрывает рот и покачивает бедрами привыкая к заполненности.
– Да, вот так, – одобрительно выдыхает он, начиная неторопливо раскачиваться на нем, приподнимая и опуская бедра в попытке найти нужный ему ритм. Ван Ибо задерживает дыхание и кладет ладони на бедра Сяо Чжаня, как завороженный наблюдая за своим голодным травоядным, что объезжает его, используя для собственного удовольствия, и бесстыдно ловит кайф, показывая себя во всей красе. – У тебя такой большой член, мне это так нравится, – восторженно шепчет Сяо Чжань, насаживаясь до упора, и стонет, когда Ибо, не сдержавшись, вскидывает бедра, поддавая снизу. – Да, вот так. Трахни меня, о боги, трахни.
Это служит спусковым крючком. Кровь в венах у Ван Ибо буквально закипает от этого одобрительного тихого всхлипа и заполняющих комнату феромонов. Лев внутри него одобрительно рычит и нетерпеливо порыкивает, подстегивая к решительным действиям. Ибо выскальзывает из влажного горячего нутра и меняет их с Сяо Чжанем местами, повалив того на лопатки. Он нависает над ним, проходясь голодным взглядом по раскрасневшемуся лицу и обнаженному телу, запоминая и наслаждаясь. А затем, вклинившись между бедер, входит в него одним выверенным плавным движением. Ему хочется видеть, хочется чувствовать, как мокрая покрасневшая дырка принимает член, как Сяо Чжань сжимается вокруг него и жалобно хнычет. Но больше всего – касаться, трогать, гладить.
Ибо склоняется ниже и оставляет поцелуй на родинке под грудью, ощущая губами дрожь, а затем поднимается выше, собирая в поцелуи россыпь родинок на своем пути, дразня языком чувствительные соски и рисуя влажную дорожку до шеи, где прижимается носом к жилке пульса, чувствуя чужие пальцы в своих волосах. Сяо Чжань нетерпеливый и немного грубый, когда сжимает пряди у корней до острой боли и тянет за них, заставляя оторваться от выцеловывания кожи. Ван Ибо слушается и подается вперед, оставляя на его губах короткий поцелуй, мимолетный чмок, затем еще один и еще. Он не может оторваться, наслаждаясь их мягкостью и вкусом, который слизывает языком, проникая в охотно приоткрывшийся рот.
Ему трудно сказать, сколько продолжается это сумасшествие. Голова идет кругом от духоты, от концентрации их перемешавшихся между собой запахов. Внутри Сяо Чжаня мокро и горячо, стенки так тесно обхватывают ствол, давят, ни с чем несравнимое восхитительное чувство, из-за которого низ живота скручивает в первом спазме удовольствия. Ибо вбивается в него мощными размеренными толчками, и Сяо Чжань протяжно стонет, проезжаясь по простыням, и царапает короткими ногтями ему плечи. Он такой расслабленный, смазки настолько много, что она мокрыми нитками оседает на стволе и яйцах, стекая на простыни, и ее становится еще больше, стоит проехаться головкой по простате, сорвав с налившихся цветом искусанных губ довольный крик.
– Да, львенок, вот так, так, – отчаянно хнычет Сяо Чжань, шире разводя ноги в попытке впустить глубже. Низ живота скручивает в спазме удовольствия от этого инстинктивного движения.
Ван Ибо нависает над мужем, опираясь на руки, как завороженный следя за сменой эмоций на раскрасневшемся лице, продолжая мерно вбиваться в него. Сяо Чжань такой громкий, совершенно потерявшийся в удовольствии и бесстыжий, это чертовски горячо. Член заинтересованно дёргается от этих звуков и, кажется, становится еще тверже. Сяо Чжань закусывает губу и смотрит на него снизу вверх своими большими глазами, полными влаги, так, что становится трудно дышать от недостатка кислорода. Они оба пропитываются ароматами друг друга, что не разобрать, где чей, и это пьянит лучше любого алкоголя.
Сяо Чжаня хочется вымучить, заставить потерять рассудок, чтобы он не был в силах связно мыслить, на повторе произнося имя Ибо. Стоит лишь подумать об этом, и клыки тут же начинают удлиняться, а у основания члена образуется узел. Ван Ибо нестерпимо сильно хочется снова укусить Сяо Чжаня до крови, обновить метку, вгрызться в шею до болезненных криков, заставив кончить из-за резкого контраста ощущений. Это похоже на первые симптомы гона, когда контроль трещит по швам, а внутренний зверь берет верх, довольно порыкивая при виде своей пары, готовой разделить с ним пик гормонального всплеска, подарить ему потомство.
Толчки становятся более грубыми, Ибо вгоняет в Сяо Чжаня член, растягивая мокрые от смазки стенки увеличившимся узлом, но так и не решаясь загнать тот по основание внутрь. А ведь сейчас его изнемогающий от нетерпения травоядный достаточно растянут, чтобы принять тот целиком. О черт, он действительно впадает в гон, ведомый чужим дурманящим запахом, призывающим доставлять удовольствие своей паре, любить ее до изнеможения, кончать в нее, чтобы оставить на коже и внутри как можно больше запаха, чтобы все знали, кому принадлежит этот гибрид. Ибо не может вспомнить, в какой момент они начинают снова целоваться, и заполошно, практически отрывисто дышат друг другу в рты. Сяо Чжань стонет в поцелуй протяжно и нетерпеливо, откидывает голову и неожиданно кончает, впиваясь ногтями в плечи Ван Ибо. Он замедляется, ошеломленный тем, как тесно сжимаются стенки, пульсируя вокруг его члена подталкивая к краю, но так и не решается вгонять узел. Сяо Чжань сверкает гневным взглядом и коротко командует:
– В меня, – внутренности полыхают жаром от этого отрывистого приказа, а бедра невольно подаются вперед, срывая с губ тяжелый судорожный вздох.
– Но гэ... – пытается сопротивляться из последних сил Ибо, находясь на грани.
– В меня, Ван Ибо, – безапелляционно требует Сяо Чжань.
Ван Ибо вымученно стонет, признавая поражение, целует его и наконец отпускает себя, срываясь на быстрый рваный темп. Он делает последний отчаянный толчок и замирает в нем, позволяя узлу сцепить их, осторожно ложась сверху и перенося основную тяжесть тела на руки. Сяо Чжань довольно вздыхает и обнимает его, сжимая коленями бока, урча на ухо тихое и одобрительное «Вот так, вот так», от которого кожа покрывается мурашками. Зверь внутри Ван Ибо удовлетворенно порыкивает.
Он немного ведет бедрами, и узел смещается, начиная давить на простату. Сяо Чжань под ним коротко всхлипывает и теснее прижимается к нему, чувствуя острую волну наслаждения, что прокатывается по телу волной дрожи. Его дыхание сбивается, становясь шумным и прерывистым, Сяо Чжань скулит и ерзает, а затем кончает снова с мучительным всхлипом, обмякая на простынях. Ван Ибо отстраняется, чтобы видеть все эмоции, отражающиеся на покрытом испариной лице: заломленные брови, приоткрытый раскрасневшийся рот, зажмуренные глаза, раскрашенные румянцем щеки. Такой красивый и такой открытый сейчас, уязвимый. Его.
Когда узел наконец-то спадает, Ибо осторожно выходит из Сяо Чжаня и ложится рядом, пытаясь перевести дыхание. Кажется, он уже успел отвыкнуть за эти месяцы от подобного бурного секса. Не то чтобы у них его не было, но вот такой спонтанный и на чистых инстинктах – наверное, впервые. Они так и лежат некоторое время бок о бок, ощущая холодок на остывающей взмыленной коже и переплетя пальцы рук. На большее их как-то не хватает. Во всем теле ощущается приятная слабость, которая спустя какое-то время сменяется легким зудом нетерпения. Ибо делает глубокий вдох и задыхается, чувствуя новую волну жара. Сяо Чжань подкатывается к нему под бок, закидывая на него ногу, и ластится довольным котом, оставляя поцелуй на покрытой испариной шее:
– Как насчет повторить, львенок? – шепчет он дурманящим вкрадчивым голосом. Ван Ибо давится вздохом, судорожно сглатывает и понимает, что начинает возбуждаться снова, одурманенный удушающим потоком феромонов, выпущенных Сяо Чжанем. Он поворачивается к нему и снова роняет на спину, очарованный низким грудным смехом и блеском чужих глаз.
– Люби меня, супруг, – шепчет Сяо Чжань зарываясь пальцами во влажные у корней волосы на затылке.
И именно так Ван Ибо и делает.
Утром он чувствует себя окрыленным и полным сил. Они спят непозволительно долго, практически до обеда, слишком вымотанные заставшей их ночью врасплох течкой. Так что нет ничего удивительного в том, что из постели им удалось выбраться лишь во второй половине дня и то лишь для того, чтобы поесть. Сяо Чжань все еще сонный, лениво передвигается по кухне, тапая кнопки на кофемашине, рассеянно тянется и зевает, совершенно не обращая внимания на Ван Ибо, внутри которого до сих пор бурлят остатки возбуждения от одних только воспоминаний об их близости. Вид у него растрепанный и помятый, откровенно залюбленный. Вся шея усыпана засосами и налившимися цветом следами укусов. Внутренний лев удовлетворенно урчит от вида этой картины.
Взгляд невольно опускается на торчащий из штанов крошечный хвост, и все естество Ван Ибо тут же наполняется томительным голодом. Он вдруг ощущает в себе странную потребность нагнуть Сяо Чжаня над столешницей, стянуть с него пижамные штаны и вылизать до сорванного дыхания, дрожи в коленях и одобрительного скулежа. Кончики пальцев зудят от желания прикоснуться, погладить, растереть на подушечках короткую шерсть, оттянуть и приласкать, имитируя движение руки на члене. Ибо не отказывает себе в удовольствии приблизиться к Сяо Чжаню. Он двигается едва слышно, буквально крадется, боясь спугнуть свою добычу. Та, впрочем, совершенно невозмутимо стоит, вперившись рассеянным взглядом в стену, кажется, продолжая спать стоя.
Ван Ибо замирает у Сяо Чжаня за спиной, осторожно коснувшись пальцами лопаток, легкое прикосновение, практически невесомое. А затем, пока тот не успел ничего понять, он обхватывает его руками поперек живота, прижимаясь вплотную грудью к спине. Сяо Чжань теплый, почти горячий, и привычно твердый – сплошные мышцы да кости, несмотря на все попытки откормить. Ван Ибо устраивает подбородок у него на плече и инстинктивно тычется носом в местечко за ухом, туда, где под линией роста волос краснеет след обновленной метки. Он жадно вдыхает естественный запах, исходящий от кожи, и жмурится от удовольствия, сильнее стискивая в руках недовольно зашипевшего гибрида. От Сяо Чжаня ярко пахнет их смешавшимися ароматами, восхитительный коктейль, от которого тянет в низу живота и тяжелеет в паху. Мгновенное опьянение гарантировано.
– Уйди, чудовище, у меня все болит из-за тебя, – ворчит Сяо Чжань, предпринимая слабую попытку вырваться, которая, впрочем, пресекается коротким поцелуем в щеку. Ибо притирается к нему вплотную, вжимаясь вставшим членом между округлых ягодиц, едва ли не урча от удовольствия из-за близости.
– Гэ, ну не сердись, ты ведь сам снова залез на меня тогда, в третий раз. Я предлагал немного подождать, – или не предлагал. Он вообще очень смутно помнит хоть что-то после того, как Сяо Чжань попросил себя любить. Ван Ибо гибрид простой. Просят – нужно делать.
– Неважно! Ты должен был меня остановить, – трагично вздыхает Сяо Чжань, невольно улыбаясь, когда замечает широкую самодовольную ухмылку на лице Ибо.
Всю строгость и недовольство как рукой снимает. Они притягиваются друг к другу магнитами, снова соединяя губы в поцелуе. Он нежный и ленивый, лишенный вчерашнего голода. В груди пузырится восторг, эхом щекотки отзываясь в горле. Ван Ибо целует Сяо Чжаня долго и вдумчиво, прижимается к губам, трогает кончиком языка и плавится от их сбитого дыханья и коротких стонов. Он не может оторваться, раз за разом приникая к ним, сцеловывая улыбку и задыхаясь от душащих его изнутри чувств. Нельзя, просто невозможно любить настолько сильно. Или возможно? Сяо Чжань довольно вздыхает и нехотя отстраняется, отворачиваясь, когда кофеварка противно пищит, оповещая о готовности кофе. Приходится отвлечься на нее.
– Гэ, и вот как ты себе это представляешь? – тихо хмыкает Ван Ибо, прилипшей коалой передвигаясь за Сяо Чжанем по кухне. Тот, если и имеет что-то против, то не говорит об этом вслух, замирая возле кухонного стола, где и делает долгожданный глоток кофе из своей кружки, полностью игнорируя присутствие мужа. – Вчера ты так просил, – ласково потеревшись щекой о его плечо, бормочет Ван Ибо. Хвост с мокрой после душа кисточкой оборачивается вокруг бедра, подбираясь выше к паховой области. Сяо Чжань сбрасывает его небрежным движением руки, но это не помогает избавиться от новых поползновений. – И ты был такой мокрый после нашего второго раза, – продолжает тем временем нашептывать на ухо Ибо, дразня губами мочку.
Кожа тут же покрывается мурашками, и Сяо Чжань замирает, до побелевших костяшек пальцев впиваясь в несчастную кружку. Ван Ибо пробирается под его футболку ладонями, скользит ими по животу, чувствуя, как инстинктивно сокращаются мышцы, и цепляет пальцами соски, принимаясь дразнить чувствительные горошины, слегка царапая их ногтями и скручивая до острых вспышек наслаждения, что сгибают пополам тело Сяо Чжаня, вынуждая инстинктивно податься бедрами назад.
– И твой запах... – голос срывается, становясь ниже на несколько октав. Внутри Ван Ибо растекается нетерпение, наполняя каждую клеточку тела жаром предвкушения. – Ты буквально окутал меня своими феромонами, требуя тебя любить. Я не мог сказать тебе «нет».
– Ван Ибо! – обреченно стонет Сяо Чжань. – Ты неугомонный гибрид. Мы вчера трижды занимались сексом, а тебе все мало? – Ван Ибо тихо смеется, находя забавным подобное замечание. Из уст течного омеги это звучит крайне смешно. Кому еще было мало вчера.
– Я молодой растущий организм!
– Ты ненасытное чудовище, – пихнув его локтем вбок, ворчливо бормочет Сяо Чжань.
– Вчера ты был этому рад, – напоминает Ибо, щекоча дыханием чувствительную кожу на загривке.
– О нет, все, замолчи, – громко стукнув кружкой о стол так, что часть кофе попадает на столешницу, требует Сяо Чжань, кажется, разрываясь между желанием пресечь болтовню поцелуем или сгореть со стыда.
Ван Ибо крепче сжимает руки у него на сосках, а затем возвращает обратно на талию, и целует в шею, скользя губами по коже вниз до плеча. Для этого ему приходится оттянуть ворот футболки едва ли не к локтю. Тот, кто придумал оверсайз с глубоким вырезом, определенно был гением. Он прикусывает кожу у загривка, и Сяо Чжань прикрывает глаза, мгновенно обмякая в его руках, становясь покладистым и послушным. Просто магия укуса какая-то. Рот слегка приоткрывается, и Сяо Чжань коротко сдавленно стонет, явно приходя в восторг от того, что Ван Ибо делает с его шеей. Внутренний зверь довольно порыкивает и виляет хвостом.
– Продолжай, – командует Сяо Чжань, склоняя голову на бок и подставляясь под поцелуи.
– Нагнись немного, вот так, гэ, молодец, – урчит Ибо, стягивая домашние штаны Сяо Чжаня под ягодицы.
Тот не сопротивляется, послушно опираясь ладонями на столешницу и шумно дыша. Кажется, стадию недовольства можно считать успешно пройденной, потому что его запах усиливается, наполняясь сладостью возбуждения. Ван Ибо разводит в стороны мягкие половинки и на короткое мгновение зависает, кажется, даже забывая, как дышать, когда взгляду открывается вид на растянутый вход с покрасневшими и блестящими от проступившей густой смазки краями, что инстинктивно сокращаются в предвкушении проникновения.
Рот сразу же наполняется слюной от желания опуститься перед Сяо Чжанем на колени и жадно вылакать эту смазку языком, пройтись по чувствительному ободку и толкнуться внутрь тугого жара. Вот только Сяо Чжань явно не разделяет его планов, когда оборачивается назад и демонстративно крутит ягодицами, напоминая о том, для чего они здесь собрались. Ван Ибо отмирает и поспешно избавляет себя от белья, кое-как стянув то к коленям. Им овладевает нетерпение с таким головокружительно сильным возбуждением, что на секунду приходится замереть, чтобы прийти в себя. Он делает глубокий вдох и собирается с остатками мыслей, которые еще сохранились в плохо соображающей голове. Ван Ибо скользит розовой головкой между округлых ягодиц, размазывая смазку по промежности, а затем проскальзывает внутрь мокрой растянутой дырки под тихое хныканье.
– Снова потек? – тихо хмыкает он, вжимая Сяо Чжаня в столешницу и чувствуя жар, исходящий от его кожи. – Или ты всегда мокрый и готовый для меня? Так упорно отчитываешь меня за озабоченность, а сам постоянно хочешь, чтобы тебя зажали в углу и трахнули, – Сяо Чжань нетерпеливо толкается назад, насаживаясь до упора, и громко довольно стонет, прежде чем отстраниться, чтобы насадиться на член снова. Забавно, что из них двоих именно Ибо стал более разговорчивым в постели. А ведь когда-то он предпочитал действия разговорам. Сейчас же сводит с ума абсолютно все.
Осознание того, что его буквально снова используют для получения удовольствия, бьет кувалдой по голове. Член отзывается знакомой тянущей судорогой на каждое движение. Лев внутри рычит в нетерпении, изнывая от желания впиться зубами в шею своей пары, начать двигаться навстречу толчкам, сорвавшись на дикий бешеный ритм, который так необходим им обоим. Ван Ибо впивается пальцами Сяо Чжаню в бока, не позволяя двигаться, переживая острую вспышку удовольствия от ощущения сжимающихся вокруг ствола стенок. Тот делает это как будто специально, провоцируя и желая, чтобы он сорвался, потерял контроль. Сяо Чжань оборачивается, злобно сверкая глазами, и губы невольно растягиваются в кривой понимающей ухмылке.
– Тише, бао, ты такой нетерпеливый, – оставив поцелуй на обнажившемся плече, едва ли не урчит Ибо, приходя в восторг. – Я все сделаю, просто расслабься и получай удовольствие.
– Меньше слов, больше дела, диди, – прищурившись, командует Сяо Чжань и давится воздухом, ложась на столешницу, когда Ван Ибо нарочито медленно отводит бедра и резко вгоняет в него член, беря быстрый размеренный ритм.
Желание мужа – закон.
Им все же приходится сделать перерыв, чтобы нормально поесть и позвонить врачу. Ван Ибо хочет удостовериться, что с Сяо Чжанем все в порядке. Он надеется, что они не навредили ребенку незапланированным секс-марафоном, это важно. Ибо весь исходит на нервы, беспокойно хлестая себя хвостом по бокам, пока его травоядный расхаживает из угла в угол по гостиной, молча выслушивая долгие инструкции от врача. И по лицу Сяо Чжаня ни черта непонятно, хорошие ли новости или плохие. Это сводит Ван Ибо с ума. Наконец, Сяо Чжань сбрасывает вызов и переводит на него задумчивый взгляд.
– Врач сказал, что это ложная течка. Так что ближайший месяц я буду очень мокрый и очень возбужденный, возможно дольше, – Ван Ибо облегченно выдыхает и подрывается с дивана, сгребая Сяо Чжаня в объятья. Тот обнимает в ответ, уложив голову ему на плечо, и довольно вздыхает, явно вымотанный событиями последних суток.
– Я умер и попал в рай, да, гэ?
– Да, – согласно кивает Сяо Чжань, оставляя на шее Ибо смазанный поцелуй. Он поднимается ими выше, дразняще цепляет зубами мочку и, обведя языком ее контур, томно шепчет, оттягивая пальцами резинку на домашних трико: – А теперь снимай штаны и доставай член. Если я сейчас не потрахаюсь, я точно кого-нибудь придушу.
– Гэ, ты можешь совместить, ты же знаешь? – хрипит на это Ибо, не узнавая собственный севший голос. Ему казалось, что на сегодня их лимит секса уже исчерпан, что член точно не встанет, но тот отзывается на ласку, когда Сяо Чжань одобрительно мычит, сжимая его сквозь тонкую ткань штанов.
– М-м-м, звучит очень заманчиво, – практически мурлычет он, укладывая другую ладонь на шею Ван Ибо. Кадык судорожно дергается под пальцами, а взгляд наверняка становится бессмысленным.
– Не ходи завтра никуда, гэ, я не отпущу тебя в таком состоянии из дома, – заполошно шепчет Ван Ибо, а затем подается вперед, оставляя на лице россыпь дразнящих поцелуев. – Возьми отгулы, давай я сам договорюсь с твоей помощницей. Не ходи, – просит он, заглядывая Сяо Чжаню в глаза. Тот хитро щурится и насмешливо приподнимает бровь, явно намереваясь как следует поиздеваться над ним.
– А если пойду, что будешь делать?
– Поеду с тобой, – пожав плечами, просто отвечает Ван Ибо. – Дело твое, конечно, но в ближайшие несколько дней можешь забыть про мозговую деятельность. По опыту могу сказать, что ты будешь хотеть только трахаться. Твой секретарь будет очень удивлена порно за стенкой, а оно точно будет, поверь мне.
– Вот ты говоришь ужасные вещи, и мне хочется тебя за них придушить, – с тяжелым вздохом произносит Сяо Чжань, а затем, облизнувшись, добавляет: – но какого черта это так возбуждает?
– Потому что ты во власти течки, когда твои гормоны берут верх над разумом.
– Так ты себя ощущаешь в гон, да?
– С тобой – всегда, – ласково погладив Сяо Чжаня по щеке, признается Ван Ибо. И это самое восхитительное чувство на свете: когда ты можешь полностью довериться своему партнеру в самый уязвимый для тебя период года, точно зная, что получишь должную поддержку и любовь.
– Что ж, теперь мы на равных, – мечтательно вздохнув, резюмирует Сяо Чжань, заглядывая Ибо в глаза.
– Да.
– И поскольку я беременный, с защитой можно не заморачиваться, – продолжает он с лукавой улыбкой.
– Да, – снова соглашается с ним Ибо, чувствуя сухость во рту.
– Что да? Почему ты до сих пор одетый?
Дальнейших подсказок ему не требуется.