Herz in Flammen

Химавари даже дослушивать речь Шикадая не стала. Отправилась в дом, решив разузнать у господина Пятого про тренировку поподробнее, потому что огонь любопытства уже жёг девушку изнутри.

А ещё Химавари очень надеялась, что воспитанников Казекаге в доме не окажется. А то получится как-то неудобно. Ведь теперь и у Йодо, и у Шинки их взбалмошная коноховская компания вызывала пусть не подозрения, но опасения уж точно.
Даже Арая, наверное, по Боруто уже сообщил не самое хорошее мнение о них. И Химавари уже не была рада такой непоседливости брата. Да, конечно, с ним интересно, но и в краску сестру он вгонял своими выходками довольно часто.

Особенно при встречах с Гаарой. Боруто тут же лез к другу отца с вопросами про пустыню, все дела. А Химавари, в детстве так походившая на стеснительную Хината просто садилась рядом, глядя на гостя.
Ей этого было достаточно. Ведь зачем лезть, мозолить глаза самому Казекаге, когда можно просто слушать?
Так и узнаешь больше. А уж когда Гаара опускал полный теплоты взгляд светлых глаз на Химавари, то Узумаки начинала буквально светиться от счастья.

Но было в Казекаге и что-то такое, что удерживало от общения. Какой-то стальной стержень, который Химавари чувствовала в каждом его слове и действии.
И рационально посчитала, что мешать Пятому не стоит. Тот поблажек не даст, что она из другой деревни. Будет как всегда судить справедливо, и плевать что дружит с семьёй Узумаки.
Но Химавари за это бы его не осудила. Просто такой у него характер, такие принципы.

— Химавари, — вдруг услышала она тихий голос, чем-то напомнивший ей шелест песка. — Гаара-сама просил передать, чтобы ты поднималась к нему на второй этаж.
Химавари обернулась, услышав, что говорят с ней. Это оказался Арая, явно куда-то собирающийся, судя по запахнутому плащу и сумке на плече.

— Хорошо. — прошептала девушка уже в спину удаляющемуся парню.
И чтобы там не говорили Боруто и Шикадай, Арая стеснительным не был. Раньше — да, но сейчас эту свою черту кукловод перерос. Но говорил также мало, все больше напоминая Химавари темную лошадку в новой команде Песка.
Ведь и Йодо, и Шинки, были пусть и тоже не простыми, но прямыми и четкими, без недомолвок и тайн.
Арая наверное такой же, просто недоговаривает. — и Химавари задумчиво посмотрела на пол, где ещё от Шинки остались черные крупицы железного песка. — Пообщаюсь. Время пока есть.

А потом Химавари решила, что заставлять Пятого ждать будет жутко невежливо. А потому поскорее заскочила к в комнату, осмотрела в небольшое зеркало свой внешний вид.
Вроде как, нормально. Широкие джинсы может и стоило бы сменить, да только на что? Не юбку же на тренировку одевать, в конце концов. Другие вещи, конечно, у Химавари были.
Но она довольно быстро поняла, поглядев на жительниц деревни Песка, что большая часть ее гардероба будет здесь далеко за рамками приличия и благочестия.

И, окончательно плюнув на все, Химавари, слегка причесав растрепавшиеся волосы, поспешила на второй этаж.
Странно, но это время из-за мандража все валилось у девушки из рук. Зеркало будто назло норовило упасть, волосы из-за расчёски ещё больше пушились, а шнурки на кроссовках так и старались перепутаться и завязаться в непонятные морские узлы.

Вот теперь Химавари и поняла, что совершенно не знает куда идти. Второй этаж представлялся ей не жилым, а у Араи она тогда не сообразила уточнить.
В итоге, минуты две порыскав, Химавари просто решила методично открывать дверь за дверью, все равно же найдет так нужную.

Уже на третьей комнате, где хранились разные запасы у нее начало подгорать.

Если бы она не спешила, то обязательно удивилась бы, зачем Казекаге столько комнат для хранения?
Но сейчас Химавари понимала, что дело в том, что  Гаара-сама раскладывал все не в случайном порядке, а очень аккуратно, четко и правильно. Как он любил.
В одной комнате были одежды и ткани, так и пестрившие со всех сторон. В другой, искусственно охлаждённой невесть каким образом помещении (Канкуро додумался, наверно) были запасы еды. Чаще долговечные, те же сухофрукты и финики. И несмотря на то, что Химавари торопилась, она загляделась на это многообразие. И кабы не моральные принципы, то унесла бы парочку-другую сушеных апельсинов в кармане. Но воспитание не позволило ей этого сделать.

И лишь на четвертой комнате Узумаки улыбнулась удача. Даже не улыбнулась, скорее злобно усмехнулась.
Да-да, Химавари, со злости сильно дёрнув дверь, буквально влетела в небольшой зал, больно ударившись коленями о деревянный пол. От неожиданности и резко пронзившей тело боли девушка неясно всхлипнула. Она подняла глаза, и, к своему вящему ужасу заметила, что прямо перед ней стоит Гаара.
— Ох, Химавари… Не стоит так… — он помог девушке подняться. — Я же сильно тебя гонять не буду, пойми. Не бойся.

Химавари удивлённо воззрилась на Гаару, с какого-то перепуга бросившегося ее успокаивать.
А потом до нее дошло.
Конечно, многие падают перед Казекаге на колени в знак безграничного уважения и благоговения. А ещё из-за страха.
Вот и Гаара, наверное, решил, что настолько запугал маленькую девочку, что она аж на колени падает, в ужасе из-за предстоящей тренировки.

Химавари даже заметила, что Пятый как бы ненароком погладил ее по голове, успокаивая. Ну, как успокаивая — от этого девушке все больше хотелось закрыть лицо руками от неловкости.
Но долго так успокаиваться Гаара был не намерен, а потому вскоре уже предложил Химавари присесть. На ее удивление он уточнил, что да, прямо на пол.
Девушка села, на всякий случай скрестив ноги, как при медитации. А то неизвестно ещё, что от нее потребуется.

— Закрой глаза, пожалуйста. — Химавари повиновалась. — Сосредоточься.
Узумаки кивнула и даже закусила губу от напряжения. Сзади раздавались тихие, невесомые шаги Пятого Казекаге.

— Попытайся почувствовать чакру. Управлять ей. — Химавари, у которой от напряжения уже сводило руки, лежавшие на скрещённых коленях постаралась выполнить и это указание господина Пятого. — Что, получается?

А у Химавари ведь и правда получалось.  Действительно, она чувствовала, как чакра волнами перекатывается по ее телу. Как создаётся ощущение, что стоит ей раскинуть руки, так эта внутренняя сила вырвется пламенем, окутает ее, поднимет до небес…
Выровняв дыхание, девушка сдержанно кивнула, как бы говоря Пятому о том, что эту ступень она преодолела.

— Хорошо же, значит, начало есть. — Гаара встал позади, внимательно следя за Химавари. — Не все так плохо, как писал, хм… Что ж, попытайся направить эту силу к глазам.

Химавари вновь кивнула. Но на этот раз задание уже не показалось ей настолько простым. Да, чакру она чувствовала. Она же не генин, в конце концов!
Чувствовала шторм собственной силы внутри, и шквал волнения.
Направлять чакру Химавари попыталась. Медленно, просто мучительно медленно стекалась сила все ближе и ближе к глазам.
И огонь, удивительное тепло будто собиралось вместе с ней, накапливая ее чакру в одном месте.

И Узумаки даже показалось, что у нее начинается получаться, что сейчас она распахнёт глаза, а они уже не голубые, а белые, как у матери, когда она активирует бьякуган. Химавари хотела было уже приоткрыть веки, увериться в том, что додзюцу у нее есть, но…

— Извините, Отец, я задержался.
Химавари распахнула глаза непроизвольно, и довольно невежливо воззрилась на парня, стоящего в дверном проёме. А Шинки (да-да, это оказался именно он) упорно отводил от нее глаза, буравя зелёным взгляд то пол, то стены, то и вовсе начинал внимательно изучать собственные аккуратно подстриженные ногти.

— Хорошо, Шинки. Проходи. — Гаара указал рукой на место рядом с Химавари.

И вся тренировка, если мягко выражаться, полетела к чертям. Химавари просто физически не могла сосредоточиться, когда рядом сидит Шинки.
Она ведь не успела поговорить с ним, объясниться, а вести себя как ни в чем не бывало было просто невежливо. И мысли Химавари занимало только это, а вовсе не правильное распределение чакры.

А Шинки, тем временем, беззвучно проклинал весь мир.
Он же пришел себя, в надежде, как раньше успокоиться духовными упражнениями под руководством отца, потому что собственные практики от сатецу не спасали. Особенно сейчас, когда за коноховскими требовался глаз да глаз, и гиперответственному Шинки просто не хватало сил и времени следить и наблюдать за каждым.

В особенности, повелитель сатецу хотел передохнуть от Химавари. Какой бы милашкой та не была на вид, но за небольшое время нахождения в Суне уже успела показать свой шебутной характер во всей красе.

Шинки сначала думал, что Узумаки будет спокойно тренироваться и помогать по дому, может рисовать, она ж этим вроде увлекается.
Но повелитель сатецу то видел ее подглядывающей за ним около оазиса, то свистящей у Резиденции, то вместе с Боруто и Шикадаем несущейся сквозь толпу куда-то…
В общем, в благочестии этой девушки у Шинки были огромные сомнения. И если с кузеном и Боруто можно было хоть как-то договориться, то как следует общаться с девушкой он не знал.
Тем более Химавари из другой деревни, ее не припугнёшь карой Духов Песка или тем, что Казекаге обратит на нее свое внимание. Так что приходилось лишь вздыхать про себя и надеяться, что гостить у них Химавари долго не будет.

Вот и решил Шинки устроить себе свободный вечер, чтобы Узумаки-младшая не мозолила глаза своим поведением, а тут на тебе!
Сатецу от таких новостей совсем разболталось и теперь крутилось вокруг Шинки, готовое хоть сейчас защищать своего хозяина.

А потом Гаара продолжил. Посадил сына рядом, и уже думал было, что сейчас они время проведут продуктивно, да и сын успокоиться, но…

Но на удивление, два таких способных шиноби как Химавари и Шинки не могли банально сконцентрироваться.

И если Химавари хоть как-то могла уйти от реальности, тем более перед повелителем сатецу ей было совестно, но не стыдно, то парень…
Шинки сбивало все. Прерывистое дыхание девушки рядом, тонкий, ягодный запах ее духов, даже то, как она иногда тихонько вздыхает доводило парня чуть ли не до судорог от напряжения.

Самоконтроля отчаянно не хватало. И буря была не только в его душе, но и отражалась на поведении сатецу.
Оно, как только Шинки позволял себе забыть обо всем, очистить разум, сразу же начинало метаться. Даже чуть не сломало деревянный пол, судя по хрусту.
И повелитель сатецу в итоге был в двояком положении — с одной стороны, требовалось войти в этакое состояние медитации, когда ничего из этого мира его не касается, но с другой — контроль над железным песком требовал ежесекундной внимательности и напряжения. Ну и какой тут отдых, спрашивается?

Тренировки, что неудивительно, не вышло.
Апогеем послужило то, что сатецу отслоило часть стены, и штукатурка посыпалась на пол.

Гаара быстро отправил Шинки куда-нибудь подальше, заверив, что уберется сам. Сын, раз пять извинившись, исчез в дверном проходе.
Химавари тоже не задерживалась, тем более Гаара мягко, но настоятельно порекомендовал ей отправляться по своим делам и возобновить тренировку позже.

И лишь оставшись один, Казекаге со вздохом опустился на пол, запустив в алую шевелюру пальцы.
Сегодня не выйдет, пожалуй. Что-то вывело Шинки из себя, и разговаривать с ним о таком — самое худшее решение, которое только можно принять в данной ситуации. — Гаара вздохнул, поглядел на песочные часы, стоящие тут неподалёку. Уже должен был вернуться Канкуро. И куда он только запропастился?
Может, стоит посоветоваться с кем-нибудь? — продолжил размышлять Казекаге. — Темари некогда. Да и переписку могут перехватить, писать нечто личное было бы глупо. К Мори, что ли, обратиться…
И Гаара, решив последовать этому решению немедленно, встал, и расправив небольшие складки на одежде, вышел.

***

Уже полчаса Боруто и Шикадай мёрзли под пронизывающим ветром около одной из местных забегаловок.

Мерзли не просто так. Снова из-за очередного плана Шикадая, суть которого заключалась в банальном втирании в доверие главному кукловоду деревни — Канкуро.
Он вообще был самой подходящей кандидатурой для выбалтывания информации, слухи о подвешенном языке которого (особенно в нетрезвом состоянии) ходили даже за границами деревни Песка и страны Ветра.

Так-то, Нара хотел закономерно повременить с выполнением следующего пункта его импровизированного плана. Такими темпами за эти полтора (даже меньше!) дня наворотят столько делов, что потом расхлёбывать их придется долго и муторно.
Тем более внимательные Шинки и Арая, а также Йодо, обладающая просто невероятной интуицией и чуйкой на все нарушения правил уже начали в чем-то коноховскую троицу подозревать.

Да и в том, чтобы Боруто привлекать к этому делу он сомневался. Узумаки-то мог вполне в какой-то момент просто наплевать на план и решить действовать от себя.
Но ничего не поделаешь, и тут Узумаки был идеальным вариантом — он и выпить стаканчик-другой любил, и по душам поговорить, и подраться тоже (по пьяне или нет — без разницы).
И это было обычное поведение Боруто, которое не вызвало бы никаких подозрений.

Но даже Узумаки нельзя было говорить все напрямик. Дядя Канкуро вот тоже не такой простой, как кажется, сможет уж сложить два плюс два — порезанное письмо и племянника, откуда-то узнавшего не доступную ему информацию.
Правда, о письме он пока не осведомлен. И Шикадай очень надеялся, что и не узнает.

А то ещё донесет Пятому о всех их похождениях — и пиши пропало. Дядя Гаара церемониться не будет, и, всучив их манатки и письмо родителям с подробным описанием деяний их отпрысков, а также списком предлагаемым им наказаний выкинет из деревни.

Шикадай поежился, в очередной раз обругав себя за то, что не вспомнил о вечернем падении температуры в пустыне. И не догадался взять хотя бы кофту, потому что в тонкой футболке он промерз до самых костей.
А вот Боруто, судя по всему, холода не чувствовал от слова совсем. Энергично носился, заглядывая в круглые окошки забегаловки, изредка заливаясь звонким смехом, когда слышал особенно забавные реплики не стесняющихся в выражениях кукловодов. Даже для наследника клана Нара, который никогда не слыл пай-мальчиком это был немного перебор.

И только Шикадай уже хотел забить на всё это дело и пойти отслеживаться на комфортных креслах в доме Казекаге, как он заметил знакомую фигуру в капюшоне. И не успел Нара хоть что-нибудь сказать, как Боруто, раскинув руки и возопив «Дядь Канкуро, какая встреча!» ринулся на встречу главному кукловоду Суны.

Сказать, что решивший отдохнуть от тяжёлого трудового дня Канкуро офигел — это ничего не сказать. Но в ещё большем шоке находился сам Боруто, невесть зачем полезший к брату Пятого обниматься.
Он и сам не понял, зачем так сделал. Просто решил продолжить играть по правилам этого большого театра. Под названием «жизнь», похоже.

В общем, Боруто увлек шокированного кукловода куда-то прочь от забегаловки. Шикадай остался где-то поодаль, решив, что и Узумаки и сам потрясающе поболтает с Канкуро.
Нара, посмотрев на удаляющиеся спины этих двоих, вздохнул, и пошел прочь, в сторону дома Казекаге. Таскаться за Боруто не имело смысла.

А тем временем, между Узумаки и Канкуро разворачивался довольно интересный диалог:
— Дядь Канкуро, скажите, а вот… — Боруто хотел вывалить все вопросы сразу, но осекся. И чтобы прервать неловкую паузу спросил первое, что пришло на ум. — а правда, что у вас настойку из кактусов делают?
Напряжённый до этого Канкуро сразу как-то расслабился и разулыбался.
— Бывает.
— Вкусно хоть? — Боруто, сам отчаявшись в начале разговора, решил что раз уж нести бред, то до победного конца.
— Да ты что, не пробовал никогда что ли? — и, увидев выражение лица Боруто, чьи планы сейчас просто разваливались, довольно энергично предложил:
— Так давай, что ждёшь-то? Тут тебе не Лист, — кукловод развел руками, явно гордясь, что родился он именно в Песке. — можем позволить. Пошли давай!

Не успел Боруто и слова сказать, как его уже волочили обратно к забегаловке, где подавали не только еду, но и так любимые кукловодами крепкие напитки.
И, к счастью Боруто, совершеннолетие в Песке наступало аж в шестнадцать лет. И в его восемнадцать выпить (ту самую, злосчастную настойку из кактусов, оказавшуюся довольно крепкой) ему налили без вопросов.

— Вот смотри, — с громким стуком поставив опустевший стакан на стол начал Канкуро. — меня ж Гаара отправить всё хотел, ну, где Темари теперь ошивается. Так и надо ей, — на лице кукловода проскочила мимолётная довольная ухмылка. — а то что в Конохе сидит, даже сюда не ездит? И Шикамару тоже туда же. Этот даже гвоздь забить ленится, не то что вдаль куда-то тащиться. Реально ведь ленится, у них там в доме считай все на мне, все на мне… Так вот, ммм, на чем я остановился?
— Вас отправить хотели. — подсказал внимательно слушающий Боруто.
— Ах да, точно, башка совсем дырявая стала. Ну, в общем, хотел Гаара меня отправить. Я толком-то и не понял, куда. Чёт у них там за проблемы были. Вроде с кеккей генкаем. Я б Гааре туда ехать не позволил, он всех этих нестабильных подбирать очень уж любит. А Шинки нельзя говорит, я предлагал. Вот меня и выбрали.
— А вы что?
— А я что, а я кукловод, меня нельзя. Мы ж это, теневые защитники деревни, вот оно как. Нельзя нас, нельзя. — пожал плечами Канкуро. — А вы как там, за Шинки приглядываете?
— Мы? — Боруто откровенно завис после этой информации. Его помутневший от алкоголя разум не мог воспринять эту фразу, как не старался. — Зачем… За ним приглядывать?..
— А, ты не… Не знаешь ещё… Ладно. — Канкуро быстро свернул тему. Подозрительно быстро.

Но на такие детали Узумаки уже не хватало. Сознание от настойки куда-то плыло, и внимание так и старалось расфокусироваться.
А если он вдруг переводил взгляд на стены, то узоры тут же начинали вертеться, и Боруто чувствовал себя точно так же, как на карусели в детстве. Тоже тошнило, голова гудела будто от перегрузок, а тело не желало слушаться. А ещё неприятным, липким туманом окутывал сон, закрывая глаза.

И Боруто, в итоге, улавливал рассказы Канкуро обрывками. А кукловода  понесло, так понесло. И поперло на истории своей бурной молодости.

Что-то про корпус говорил, Боруто толком не понял. Ещё про какую-то куноичи Молнии, которая так к нему липла, что все просто диву давались. Но Канкуро человек порядочный, мол, да и брат не позволил бы. Про Сакуру иногда проскакивали подробности, да…

А потом, совсем уж задушевным голосом кукловод начал рассказ о том, как у какого-то наглеца конфисковал новые чертежи кукол (в  том числе знаменитого Карасу). Конфисковал абсолютно справедливо, на основании, что это была его ещё не воплощённая идея.
Но даже Боруто примерно уже понимал, что основанием тут послужило «Я так захотел». Или позавидовал Канкуро просто, кто его знает.

— И он, значит, говорит, — Канкуро от эмоциональности повествования даже подскочил. — «Да я до самого Казекаге дойду!» И не понимает ведь, что я брат его, Гаары. И чего вцепился в эти чертежи… Не, ну, ты пойми — я ж не украл, просто позаимствовал. Да он сам первый у меня идею взял! Какова наглость, а, скажи!

Боруто кивнул, глядя немигающим взором куда-то в пространство. Его тошнило. А ещё клонило в сон, и он всё никак не мог понять, что сейчас ему следует сделать — побежать в уборную или просто свернуться калачиком здесь, пусть даже на холодном полу.

А потом, в самый разгар эмоциональной речи Боруто наверное банально вырубился, потому что воспоминания об их дальнейшем общении отсутствовали напрочь.

***

А тем временем в доме Казекаге уже начали происходить удивительные, но оттого не менее странные, если не сказать страшные события.