Пролог
02 Ноября, 2004
За окном уже сгустилась темнота осенней ночи, а безразличные стрелки оттикали полночь, однако Марк все еще сидел в гостиной первого этажа. Тайно радуясь, что никто не гонит его спать, он продолжал возиться с новеньким "Набором юного исследователя", ничуть однако не заинтересованный в лампочках, проводах и зажимах.
Этот набор являлся предлогом оставаться в гостиной в столь поздний час – и он этим пользовался, чтобы оглядываться на окно каждые двадцать секунд. В один момент, не удержавшись, он отбросил детали и прильнул к раме. Прижавшись носом к стеклу, он вгляделся в пелену дождя, застилающего темную улицу.
Улицу, на которой не виднелось ни следа Демира.
Марк не терял надежды. Он высматривал признаки движения во тьме, как часовой на посту – пока вдруг не услышал то, отчего его сердце ухнуло в район живота.
Громкая поступь. Шаги приближались.
Словно получив электрический разряд, Марк отпрянул от рамы, с размаху опустился на диван и схватил первые попавшиеся под руку детали.
В коридоре появилась тяжеловесная фигура.
Марк ощутил на себе взгляд, но отчаянно делал вид, что слишком занят подарочным набором, чтобы поднять голову.
– Ну как, нравится? – услышал он и только тогда робко взглянул на отца.
Андреас смотрел на него с чувством выполненного отцовского долга.
– Погоди, пойдет физика – всех обскачешь!
Марк промолчал, играясь зажимами как пластиковыми солдатиками.
– Уже поздно. Давай спать.
– Еще немножко.
– И чего тебе неймется? – и тут Андреас угрожающе нахмурил брови: – Если это опять из-за Демира...
– Я играю! – на высоких нотах перебил Марк.
Он не выносил, когда отец начинал говорить о Демире голосом злобной ведьмы, и бодро зашевелил зажимами, пытаясь увести внимание отца подальше от скользкой темы.
Андреас немного помолчал, затем вздохнул. Видимо, решил снизойти в честь одиннадцатого дня рождения Марка.
– Чтобы через пятнадцать минут был в постели – и с чищенными зубами.
Он развернулся и отправился на второй этаж, продавливая ступени до скрипа.
Марк тихонько выдохнул. Хоть и говорят, что перед смертью не надышишься, но он постарается.
Отбросив элементы своего алиби на диван, он вернулся к окну, скрестил руки на раме и опустил на них подбородок. Безлюдная улица стояла неподвижно, как унылая картинка.
Но Демир не мог пропустить его день рождения. Он никогда его не пропускал. По сути, Марк и видел-то его в последний раз ровно год назад... Прежде чем отец выставил Демира за дверь, словно тот был ему и не сын вовсе. Марк не мог назвать тот день одним из приятнейших в своей недлинной жизни. Он до сих пор мог припомнить разъяренные фразы, затем – оглушительный хлопок двери и последовавшую за этим звенящую над праздничным столом тишину.
Отгоняя подальше неприятные воспоминания, Марк сосредоточился на улице. Дождь, безразличный к смутам и надеждам в его душе, продолжал стучать в окно да ветер свистел свою одинокую песню.
Пять минут, десять? Не пора ли ему уже спать?.. Если отец придет снова, то так легко он уже не отделается. От этой мысли Марк тревожно прикусил щеку, но с места не сдвинулся.
И тут в темноте улицы проступил силуэт.
Мешковатая одежда, капюшон поверх головы. Но Марку не нужно было видеть лица, чтобы узнать своего старшего брата.
Кто еще это мог быть?
Один удар сердца – и Марк слетел с дивана в прихожую. Торопливо накинул кроссовки, не потрудился зашнуроваться и тут же, выскочив под дождь, запутался в шнурках. Чудом устояв на ногах, он спрыгнул с крыльца и отыскал силуэт на другой стороне дороги.
Даже на таком расстоянии можно было понять: что-то не так.
Еле волоча ноги, человек покачивался на ходу, словно пьяный, однако упорно двигался вперед. Это напомнило Марку зомби из тех страшилок, которые Демир порой включал в отсутствии родителей, когда еще жил дома...
Марк сорвался с места, как вдруг колени Демира подогнулись – и он свалился ничком, распластавшись под промозглым дождем, как жуткая морская звезда.
Марк запнулся в воздухе и чуть не повторил падение, свидетелем которого стал. Молчаливый крик сдавил горло, а сознание превратилось в пульсирующий комок страха. Спустя миг, показавшийся вечностью, он уже сидел рядом с телом и со сдавленным пыхтением пытался перевернуть его на спину. Из рукава поношенного пальто выпала тонкая рука с набухшими ручейками вен, грозящими выйти из берегов.
– Демир? – пискнул Марк и потряс его плечо.
Капюшон соскользнул набок. Дождевые капли окропили болезненное лицо с разбитой от падения скулой. Кровь перемешивалась с дождем и убегала по виску в запутанные волосы.
Демир захрипел. Только через пару секунд Марк разобрал слова.
– Я не смог... – прохрипел двадцатичетырехлетний Демир голосом старика. – Не успел...
Дождевые капли текли из его глаз подобно слезам. Прерывистое дыхание застревало в горле.
Марк всхлипнул. Он попытался что-то сказать, но вышел невнятный писк.
Демир продолжал заходиться удушающим кашлем, а Марк продолжал всхлипывать. За пеленой дождя и слез он уже вовсе ничего не видел, только слышал страшные звуки. В висках стучала кровь, ядовитый газ ужаса заполнил легкие, и он уже едва ли сам мог дышать. Ему вдруг до боли захотелось очутиться в теплой кровати и понять, что это был всего лишь страшный сон. Может, так оно и есть?
Из последних сил Марк вскочил на ноги и бросился в дом. Поскальзываясь на каменной дорожке, он практически наощупь ворвался внутрь и залетел на второй этаж, в спальню к родителям – промокший, рыдающий, дрожащий от холода и страха. Он что-то прокричал и кинулся обратно – вниз, за порог, к дороге, с отцом по пятам...
И нашел лишь улицу. Призрачно-серую, дождливую и совершенно пустую.