Порочные помышления

Руки Доминики гудели от того, что их положение уже десять минут совсем не менялось. Металл больно впился в кожу, оставив на ней вмятины и покраснения. Она постепенно приходила в себя, вспоминая все то, что произошло с ней за последний час. Нечаянно дернув рукой, она вдруг заныла от затекших запястьев, которых сдавливали полицейские наручники.

— Тише, там позади, — обратился мужчина спереди, выдавливая из себя все недовольство. — Одного удара в челюсть было не достаточно? — На какое-то время она отключилась. Или ей так показалось. Некоторые моменты просто-напросто испарились из памяти, и теперь она удивленно оглядывала салон полицейской машины. Ничего, кроме горла у нее не болело, но это было лишь пока.

— Даже подозрительно, — сказал его напарник. — Уже пять часов полное молчание. Никогда не поверю, что все пьяницы, грабители и австралийская молодежь в один миг исчезли с радаров нашего района.

— А кто это тогда позади нас, Стив? — недовольно прокряхтел первый. Его голос был глухим, похожим на шепот.

— По сравнению с ребятами в ту среду, мы задержали божьих одуванчиков, — Доминика попыталась открыть глаза и посмотреть на полицейских, но глаза больно жгла уличная вывеска уже закрывшегося кафе, около которого и стояла машина, где она оказалась взаперти. — Давай выпишем им штраф на пятьдесят баксов и отпустим.

— Что ж тебе не сидится спокойно? — устало спросил тот. — Какие деньги ты собрался брать с наркоманов? А вдруг меченые? Их нужно доставить в участок и проверить по базе, — заключил мужчина и откашлялся. Он делал это очень долго, тяжело вдыхая через рот. — Но мы туда не поедем пустыми. Так что ждем заданий, — рация затарахтела, и девушка съежилась от ею издаваемых звуков.

Она посмотрела на Александера, молчавшего все это время. Парень сидел с настороженным выражением лица и бегал глазами по салону автомобиля, изучая в нем каждую деталь. Их глаза встретились, и она не пропустила его взгляд. В его глазах она успела прочитать дикий страх. Боязнь неизвестного или того, что он уже знал?

— Мы так просидеть можем с ними и до утра, — стал возмущаться парень, по имени Стив. Доминика могла различить двух полицейских по голосу, ведь у парня, что говорил последним, тембр был мягче, будто перед ней сидел парень лет двадцати. 

— Надоел, — пробурчал мужчина, снова откашливаясь. Он провернул ключ зажигания, и Доминику прижало к стеклу. Александер зажмурился и перевернулся на бок. Тем временем машина ехала по полупустой дороге с не самой большой скоростью. Парень прислонился лицом к сиденью и зубами обхватил обивку подголовника, будто боясь закричать от боли. Его лицо искажало ужас. Потускневшие глаза его открылись лишь тогда, когда автомобиль полностью остановился. — Иди и купи что-нибудь. Прогуляйся, разомнись, — машина была припаркована у автозаправки, рядом с которой горел свет в придорожной забегаловке, предназначенной для дополнительного заработка. Парень вздохнул и, сняв с себя фуражку, покинул машину. В этот момент Александер, посмотрел на Доминику, сделав неоднозначное резкое движение головой, опустив ее на спинку сидения и закрыв глаза.

Мужчина, сидевший за рулем, стал ерзать на сидении, желая повернуться к ним, и тогда Доминика сразу же закрыла глаза, сделав вид, что она так и уснула головой на окне машины. Наступила затяжная пауза, и девушка запереживала за то, что ее и Александера раскусили.

— Мистер Браун, — дверь резко открылась, и в машину заглянул тот парень, — пожалуйста, дайте мне свою банковскую карту. Свою я забыл, а наличных мне не хватает.

— И что ты там понабирал? — завозмущался мужчина. Его поведение было похожим на поведение бабушки, следившей за своим внуком и уча его каждый раз чему-то новому. И манера его ответов была тому доказательством. Видимо, парень был стажером, и Мистер Браун почувствовал в своих руках много власти над одним несчастным человечком, дисциплиной которого он и занялся.

— Я и для Вас решил взять заварных пироженных. А Вы пьете кофе с миндальным или кокосовым молоком?

— Карточку я тебе не дам. Ты решил меня разорить?

— Никак нет.

— Ничего не можешь сделать сам, — мужчина снова закашлялся и открыл дверь со своей стороны. Наступила тишина после того, как оба полицейских двинулись в сторону забегаловки, и только тогда Доминика открыла глаза. 

— У нас ровно три минуты, — Александер задергал руками, сильнее прижимая их к креслу, и вдруг послышался щелчок,и наручники сами слетели с его рук.

— Как ты это сделал? — ей было непривычно говорить громко, так еще и горло больно стало пощипывать. Он потянулся к ее запястьем, отчего она вскрикнула. Его ладонь тут же остановила это. При помощи нескольких ловких движений он освободил и ее от наручников и потянулся к передним сидениям, которых отделяли от них толстые металические прутья.

— Черт! Я не дотянусь, — его рука подбиралась к ключам под рулем, и ему не хватало, буквально, нескольких сантиметров. — Попробуй ты.

— Я?! 

— Да, Доминика. Ты. У нас уже две минуты.

— Ты собираешься угнать полицейскую машину?!

— Я собираюсь свалить отсюда и прямо сейчас! — он кричал на нее, как никогда до этого, и девушка вжалась в заднее сиденье, не узнавая парня, разговаривавшего с ней. — Помоги нам, Доминика, — сказал он спокойнее, отсаживаясь к двери, давая ей больше пространства. —Доминика, — позвал ее парень, — тебе слабо сбежать вместе со мной из машины?

— Одна попытка? — догадалась она. — Готова, — она пододвинулась к прутьям и просунула руку к рулю. Ее пальцы могли ухватить лишь кончик ключа, и она отчаянно вцепилась в него, ожидая, что прокрутить не составит труда. Но оказалось все совсем не так. 

— Поверни по часовой.

— Не выходит.

— Нужно одно резкое движение, — она напрягла руку, часть которой все еще была отекшей, и больше подалась вперед, помогая себе даже ногами, дабы чуть увереннее обхватить ключ. Ей удалось коснуться ключа третьим пальцем и уверенно повернуть его по часовой, после чего он повис в ее руках. — Получилось!

Александер забрал ключи и повернулся к своей пассажирской двери, открывая заблокированный замок.

— У нас будет минимальное количество времени на то, чтобы убежать, Ника. Просто беги со мной, и все будет в порядке, — дверь была открыта и все, что им было нужно — распахнуть ее и выйти. — Ты мне доверяешь? — повернувшись к ней, спросил Александер. Девушка неуверенно, но все же кивнула, боясь потерять драгоценное время. Он протянул ей руку, и сомнения позволили себе появится.

В машине свет погас в тот момент, когда оба полицейских вышли, хлопнув дверью, и она не могла увидеть его лица и посмотреть в глаза. Она должна была довериться невидимому человеку? Достаточно ли сделал этот человек, чтобы завоевать ее доверие? А что сделала она, чтобы ему бежать с ней, а не оставлять ее здесь? Он же мог оставить ее и у той арки, убежав, хотя она смутно помнила тот момент. Почему он оказался здесь?

Он вложила свою ладонь в его руку, и тогда он открыл дверь машины, помогая и ей ее покинуть.

— Быстрее, — Александер рванул с места с небывалой скоростью, утягивая в эту пробежку и ее. Он не раз бегал от полицейских, и у него всегда была стратегия побега. Он знал, что в запасе было минуты две, чтобы скрыться, позже будет прятаться бесполезно — их поймают.

Доминике оставалось только скорее переставлять ноги, которые отказывались слушаться, ведь во все тело поступила внезапная слабость, и уже совсем скоро все ее силы окажутся на исходе. Парень бросил ключи себе за спину и побежал с ней дальше.

— Сюда. Нам сюда, — он увидел невысокие гаражи на другой стороне улицы и потянул Доминику за собой, и девушке удалось найти еще немного сил на пару толчков от земли. — Я подсажу тебя, а ты хватайся.

— Что? — испугалась она, не поняв его намерений.

— Никаких вопросов больше. Быстрее, — парень наклонился и поднял девушку на руки, и она стала искать опору, поэтому крепко вцепилась пальцами в его волосы. — Доминика, прекрати. Если ты еще не поняла за нами скоро погонятся полицейские. Если хочешь, то я с удовольствием тебя отпущу, — грозно проговорил он, смотря вверх на нее, хотя вокруг ничего почти не было видно.

— Они сбежали! — послышался крик с парковки, и, как по щелчку, Доминика опомнилась, отыскала края крыши гаража и оперлась на них, чтобы забраться сверху. Она опустила руку вниз, чтобы помочь вылезти и ему, но парень предпочел спастись самостоятельно, вновь взяв ее за руку, чтобы продолжить бежать. 

И они побежали дальше прямо по плоским крышам гаражей. Почти все они были бетонными и стояли впритык друг к другу. Но были и те, которые установили совсем недавно на современный лад, и подошва иной раз соскальзывала с них. У края их ждал белый бетонный забор, который и был их шансом уйти незамеченными.

— Ты первая.

— Что?! Нет. Ни за что! — запротестовала она.

— Мне нужно будет помочь тебе до него допрыгнуть! Как на той стороне я помогу тебе?

— Тогда вместе, — Доминика протянула к нему руку, и парень замер. Это был такой же жест доверия, как и та его протянутая рука в полицейской машине. В ее глазах читался страх, и ему захотелось того, чтобы все это поскорее закончилось и они оказались далеко отсюда. Она всецело ему доверилась, и нужно было сделать все, чтобы она не пожалела об этом.

— Держись за меня. Только крепко, — они сплели пальцы в замок. Александер оттолкнулся одной ногой и поставил ее на основание бетонного забора, и Доминика подала ему свою вторую руку, чтобы с его помощью попасть по ту сторону ограждения. Он почувствовал, как больно сжалось сердце в момент ее прыжка и как легче стало дышать, когда она спрыгнула и улыбнулась ему. Парень осторожно переставил вторую ногу и спрыгнул к девушке. Ему и не верилось, что им удалось такое провернуть и что все это было уже позади.

Доминика засмеялась вновь также звонко, и, сильно перепугавшись того, что ее мог кто-то услышать, Александер накрыл ее рот своей ладонью, прислоняя девушку к забору, что заставило ее щеки тут же покраснеть. Она была рада тому, что в такое позднее время ему не удастся заметить румянца.

Он прислушался к тому, что было позади него и впереди. Но его встретила тишина. 

— Шшш, — он убрал ладонь от ее лица и прислонил палец к губам, и она повторила за ним.

— Шшш, — сквозь смешок прошептала она и остановила свой взгляд на покрасневшем виске парня. — Что это?

— Не здесь, — он взял девушку за локоть и отвел подальше от забора, за которым запросто могли проходить мимо те самые полицейские. — Мне нужно сориентироваться, где мы.

— Мы в четырех кварталах от того кафе, от которого они отъехали. А что с твоим лицом? 

— Я оказал сопротивление, когда они поймали нас в арке, — не смотря ей в глаза, будто не с ней разговаривая, ответил он. 

— Я ничего из этого не помню... А нас могли посадить за то, в каком состоянии мы были? 

— Нет. Могли лишь выписать кругленький штраф.

— Зачем же мы тогда сбегали? — она остановилась. — Я лучше бы осталась там и заплатила, чтобы не иметь теперь проблем с полицией.

— Я не держу. Возвращайся, — бросил он небрежно, окинув ее быстрым взглядом. — У меня нет лишних сотен баксов.

— Я бы заплатила. В чем проблема?

— С чего ты взяла, что есть проблема?! — он вспыхнул синим пламенем, все больше наступая на нее. — Все, что я хотел, это свалить из той груды металла и поскорее. Понятно? — его реакция не была нормальной, и Доминика решила ему даже не отвечать ничего на эту тему.

 — Я найду свою машину сама.

— И куда ты пойдешь в такое время? Тебе все мало приключений? — раздраженно спрашивал он. — Давай утром я провожу тебя до нее. Сегодня я слишком устал, — он поник головой, взъерошивая на ней свои светлые волосы. — Черт! Сумка!

— Я могу возместить все. Если бы не я, те двое никогда бы тебя не поймали.

— А это уже мои проблемы, что нас поймали. И гребанная сумка —тоже, — уверенно отрезал он, продолжая путь в сторону своего дома. Доминика даже не могла понять, на какой ноте окончился их диалог. 

От марихуаны в ее голове что-то сдвинулось с места, и потому все события стали смазанными, не имеющими ничего общего с тем, что было с ней на самом деле. Она не помнила того, как она оказалась в полицейской машине, и даже не понимала, почему она так спокойно вела себя после побега оттуда. Возможно, завтра она проснется, и все это окажется сном. На это она, по крайней мере, надеялась.

_ _ _

Парень повалил мужчину на пол, приподняв его голову за шиворот мятой рубашки. И без того красное лицо пьяного отца Софи стало еще краснее.

— Сдох? Вы это мне говорите? Да? — Рене надавил ему на горло. — Горите в аду.

Все это время Софи и Миссис Питерсон тянули парня за кофту на себя. Софи осела на пол и толкнула парня в грудь. Он сам отпустил Мистера Питерсона и встал на ноги, смотря на мужчину, как гиена на добычу, которую убила, но не стала есть. Не обращая никакого внимания на свою девушку и ее мать, что сидели на полу в попытках ее остановить, он сказал что-то ещё невнятное. Вымеряя большие шаги, он вышел в коридор и сильно ударил дверью.

Опасения были напрасны. Мужчина, покачиваясь, встал и, прокричав в сторону входной двери несколько ругательств, поплелся к спальне. Миссис Питерсон поспешила за ним, боясь того, что тот не дойдет до кровати, свалившись на ровном месте.

Софи не могла стоять. Ее колени дрожали, и для опоры она обхватила стол. Боль была лиль снаружи, а внутри нее, кажется, Уде мало что осталось. Рене ушел, и она не верила тому, как он поступил.

Она встала и пошла вслед за ним. Тот уверенно шел на остановку через трамвайные пути, хотя в такое позднее время ничего не ходило.

— Стой! — крикнула она ему вслед, но тот не остановился. Он неторопливо дошел до остановки и прислонился к ее стойке, сделав непринужденное лицо. — Рене...

Она встала напротив него, и тогда все ее слова вылетели из головы. В таком состоянии она не могла думать. Ее будто поместили в вакуумный сосуд, заставив кричать, перекрыв доступ к кислороду. Кричи — не кричи, бесполезно.

— Ты ударил моего отца, — прохрипела она, словно до этого, действительно, вопийла, мучая связки. — Там. На моих глазах. На глазах мамы.

— Какого черта он сказал про меня, Софи? Те слова о залете и извращении. Твой отец, правда, так ненавидел меня?

— Ты ударил моего отца, — повторила она.

— Он назвал меня идиотом! Пожелал смерти! И он твой отец, Софи.

— Ты ударил его!

— И что? Я бы сделал это еще раз, сказав он вновь про меня. А он еще не знал о том, что я постоянно был в вашем доме вовремя его отсутствия. Что было бы, знай он еще и это?

— Ты ударил моего отца! — закричала она, и с губ слетал самый настоящий визг.  — Ты пришел в мой дом и поднял руку на моего отца! — продолжала кричать она. К глазам подступили слезы. — Это моя семья!

— И это твоя семья дала тебе пощечину, — сказал все также спокойно он, заставив ее замолчать. Ни одни слова Рене не могли быть противнее тех, что он говорил сегодня. Он будто говорил только о себе, при этом унижая ее семью, не стоящую в его глазах ни гроша. — Твой отец приполз и полил всех грязью, включая меня, хотя он меня знать не знает...

— Он знал о том, что к нам приходил много раз, — перебила она его подозрительно спокойным голосом. — Ты приходил всегда, когда его не было, и он узнал об этом, — наконец-то, призналась она ему. — Но больше ты не придешь, — она замотала головой и попятилась назад, желая скорее оказаться в своей кровати.

— Что это значит, Софи? — крикнул он, когда девушка уже подходила к тропинке, ведущей к двери, но она ему не ответила.

Все на том же месте сидела ее мама. Она держалась за свою голову, и ее совершенно пустые глаза смотрели на кухонный стол. Софи молча подошла к ней и села рядом. Увидев дочь, Миссис Питерсон тихо заплакала, и ее голова рухнула на плечо девушки. Мамина юбка была сильно испачкана по краям, и на том уровне, где были ее колени, материал сильно стерся, потеряв прежнюю форму. Она знала, что это была любимая юбка мамы, которую она носила многие годы с излишней бережливостью. И то, к какому состоянию та была приведена, не могло не расстроить даже Софи.

— Прости его, дорогая. Он был сильно пьян и не понимал, что говорил, — в таком состоянии она умудрялась защищать Мистера Питерсона. Его оправдывало лишь то, что он был не мужем в течение долгих двадцати лет. — Сильно болит? — она кончиками пальцев провела по ее скуле и вниз. Софи успела забыть о нанесенном ударе. Это было так внезапно, что не успело как следует отложиться в ее памяти. Возможно, она была еще готова принять тот факт, что на нее впервые подняли руку.

Сейчас ее пугало только состояние матери, которое с недавнего времени стало резко ухудшаться. Вокруг ее глаз образовались темно-синие пятна, с которыми почти сливались. Теперь Софи сидела около нее и видела ее трясущиеся руки и не совсем здоровое моргание.

— Мама, прошу, — она опустилась на колени, — расскажи мне все, что знаешь. Я должна знать об отце то же, что и ты, — Миссис Питерсон виновато закачала головой и снова прикрыла рот рукой.

— Мне позвонили, когда я была на работе. Неизвестный сказал, что твой отец лежит в нелучшем состоянии прямо на улице, и дал мне адрес, — слезы снова подступили, но Софи утешительно погладила ее по спине, поддерживая продолжить рассказ. — Он лежал у входа в казино, из которого его, видимо, погнали. Я вызвала такси, и уже по дороге он сказал мне, что оставил всю полученную сегодня зарплату в казино, желая отыграться, — Миссис Питерсон все равно заплакала. Она закрыла лицо полностью и стала громко всхлипывать.

Софи взяла стакан с кухонной тумбы и наполнила его водой из графина. Женщина не отказалась от воды и выпила половину.  Софи села на соседний стул.

— Он задолжал там очень большую сумму денег и проиграл всю зарплату, Софи. Я боюсь представить, сколько успел задолжать твой отец, но нам точно не рассчитаться с ними.

— Мы что-нибудь придумаем.

— Скажи, что можно придумать, если я получаю не больше пятидесяти тысяч в год? Он всегда содержал нашу семью, и я не готова к такому. Его могут уволить за это, дорогая, — она снова упала на плечо дочки и заплакала. — Артур еще совсем маленький. И плата за твою учебу в институте...

Не скоро Миссис Питерсон удалось успокоиться, взяв себя в руки. Скорее пришла усталость, и Софи отвела ее в свою комнату, уложив на кровать. Женщина уснула мгновенно. Еще недавно Миссис Питерсон укладывала свою дочь здесь же после разговора с отцом, в кипе розовых подушек и плюшевых игрушек.

Теперь они поменялись местами, и Софи поняла, что слез не стоили ее посещения игр Рене. Она чувствовала, что не нужна была там ему. Удивительно, что сегодня он позвал ее на них, а затем и пришел к ней домой. Он что-то заранее придумал и решил осуществить, и ее воротило от мысли, что частью его планов была она сама. Вчера ей казалось, что он был на нее сильно зол, но за этим не стояла его ревность, и, к сожалению, она все поняла. И почему он был так радостен, когда пришел? И почему стал позволять себе так много относительно прикосновений к ней, чего она всегда избегала из-за своей стеснительности, о которой ему было известно? Что с ним стало? Он набросился на ее отца. И сделал он это только после того, как речь зашла о нем. Что с ним случилось? Но она давно перестала замечать перемен в его поведении и отношении к ней.

Она зашла в комнату к брату и подкралась к его кровати, боясь разбудить мальчика, но тот и не спал. Он лежал лицом к стене с открытыми глазами, а ресницы его блестели от слез. Мальчик все прекрасно слышал, и никто об этом даже не подумал. Он слышал все слова своего папы, угрозы Рене, слезы мамы. Девушка села на самый край и стала приглаживать волосы братика.

— Софи, не оставляй нас. Не уходи, — прошептал мальчик.

— Я никуда и не собиралась, мой хороший. Ты мне слишком дорог, — Софи наклонилась и положила свой подбородок ему на плечо.

— Ты не обманываешь?

— Нет, конечно, — ее заставил улыбнуться его вопрос, а еще задуматься над всей его серьезностью.

— Дог'оже, чем Г'ене? — она испугалась этого вопроса. Мог ли быть кто-то ей дороже, чем семья?

— Намного дороже, Артур, — она поцеловала его в висок.

— А мама? Мама дог'оже Г'ене?

— Дороже всего на свете.

— В сотни г'аз?

— В сотни миллионов. Наша мама мне будет дороже любого. Ты мне веришь? — мальчик повернул голову и кивнул ею. — Я лягу рядом? — и он снова кивнул, отворачиваясь к стенке.

Софи немного потеснила Артура и прилегла рядом, обняв его рукой. Не было известно, кому больше нужны были эти объятия, но именно так они и уснули.

_ _ _

Александер небрежно ударил по выключателю, и на всем первом этаже дома загорелся свет. Он закрыл за Доминикой скрипучую дверь, петли которой давно уже надо было смазать, и прошел на кухню.

— Надеюсь, ты не собираешься ложиться спать.

— А сколько времени? — она стала ощупывать карманы, только сейчас понимая, что телефона при ней не было и она осталась без связи еще на часов восемь.

Она заметила то, какой маленкой была комната. Ее бетонные стены давили со всех сторон, а висевшая на проводе лампочка освещала кухню лишь частично. Противная муха зажужала над ее головой, и она, испугавшись, отскочила в сторону, хватаясь за столешницу. Она вляпалась в какое-то липкое темное пятно, застывшее в необчную по форме лужицу. Это был пролитый кофе сроком в неделю. Муха покружила еще немного и приземлилась на тарелку с откусанным сандвичем, из которого выглядывал тунец. Он то и приглянулся противному насекомому. А больше ничего и не было на кухне. Бежевые шкафчики и того же цвета тумбы, на которых не было абсолютно никакой утвари. И если бы не грязная столешница и протертая седушка барного стула, то можно было подумать, чо здесь никто и не жил.

— Час ночи, — радостно сказал он. Его настроение мгновенно улучшилось, когда он достал из холодильной камеры стеклянную бутылку. Из раковины, переполненной грязной посудой, от которой исходило зловоние, он достал использованную кружку и промыл ее под напором горячей воды. Откупорив бутылку, он наполнил кружку на половину и протянул ее Доминике.

— Кажется, ты хотела водки, — напомнил он ей.

— А можно я из горла? — он, хмыкнув, отдал ей бутылку, и она поднесла горлышко к носу, что было сделано зря. — Штрафной глоток за то, что пришлось связаться с полицией.

— Мне штрафной? — удивилась она. — Я их что ли звала? И вообще, мы изначально шли к твоему дому, и это ты решил сойти с дороги, — начала оправдываться она, и парень засмеялся.

— Я пошутил, — он протянул руку, и они чокнулись. — Если ты переживаешь, но могу тебя уверить, что двумя студентам они не будут по городу гоняться, развешивая объявления. Забей и живи дальше.

В душе Доминика заликовала, ведь сильно была напугана тем, что могло не ожидать от их выходки. Но парень был убедителен, и она доверилась ему.

Выпить он не успел, так как девушка заговорила:

— А слабо прямо сейчас выпить все до последней капли? — он удивленно посмотрел на нее. Ему не составило бы труда выпить залпом полкружки водки, но сам факт того, что это был вызов от нее — поразило парня. — Одна попытка, — она хитро улыбнулась. Не прерывая с ней зрительного контакта, он выпил все, попытавшись не скривиться. Он смотрел на нее также загадочно и неоднозначно улыбался.

— Твоя очередь, — она думала недолго, наклонив бутылку, чтобы заполнить кружку. — Все-все, достаточно! — запереживал он, когда она, не жалея содержимого, стала лить водку. Она успела налить лишь четверть. Они обменялись сосудами, и все это при внимательном всматривании в глаза друг друга, в которых давно должны были прожечься дырки. Ее уже не смущала эта кружка, которую она поднесла поближе ко рту, чтобы заглянуть внутрь. Алкоголь уже ей был не нужен. Он стал развлечением, причиной азарта или игры, и она нашла в этом что-то веселое.

Рука поднялась, голова запрокинулась, и она начала пить, игнорируя дикое жжение в горле и жуткий спазм в желудке, ведь она уже давно не ела. Такое понятие, как время, просто перестало существовать в этот момент. Она чувствовала, как алкоголь тут же впитывался в каждую клеточку ее тела, посылая сигналы мозгу, чтобы тот прекратил свою работу,как можно скорее. Она делала все это назло, а кому — не понимала. Был момент, и вот он уже подходил к концу. Девушка опустила кружку на кухонную тумбу и выдохнула, хватаясь за живот. Кости, уменьшившись в несколько раз, сдавили легкие, и она стала открывать рот, пытаясь поймать немного воздуха. Парень поднес к ее носу холодный, пока неизвестный ей, предмет, и, когда нос наполн ил приятный запах и глаза перестали слизиться, она увидела, что в своей руке он держал большой и розовый помидор на зеленой пахучей веточке.

— Ты серьезно? — прохрипела она, почувствовав, как завибрировало горло, когда она заговорила.

— Съешь, и полегчает, — он, не дожидаясь ее, сделал глоток из горлышка бутылки и потянулся к помидору, но Доминика выхватила его и оббежала кухонную стойку, успевая несколко раз надкусить овощ. Реакция ее замедлилась, и парень додумался поймать ее с другой стороны. Она неожиданно вскрикнула и успела отвернуться, прежде чем он накинул на нее руки. — Он мой!

— Уже нет! — она снова откусила помидор, и он сильно запереживал, что ему ничего не достанется. — Я голодная! И мне можно уступить, как гостье, — он шумно выдохнул, разжав руки, и подошел к холодильнику, доставая целую упаковку с точно такими же розовыми помидорами. — У тебя полный холодильник продуктов! — восхитилась она заплетаясь на каждом слоге. — Почему же ты ничего не готовишь? — все полки были забиты, а пакеты и упаковки — утрамбованы.

— Не умею. Зачем переводить продукты, занимаясь пустым делом? — она зглянула к нижние ящики, и ее глаза еще больше округлились. — Что ты надумала?

— Парочку бургеров или что-то типо того... — она запустила руку внутрь и достала ее, держа несколько упаковок с салатом.

— Нет. Притормози, — он замотал головой. — Ты пришла ко мне, чтобы опустошить мой холодильник?

— Ты все равно готовить не собирался.

— Подожди. Стой, —  он не успел проследить за тем, как она заглянула в морозильную камеру, найдя там пару упаковок с фаршем.

— Ты все сам это купил?! — удивилась она, выкладывая мясо на тумбу.

— Нет. Но какое дело до этого? — его стало раздражать, как Доминика внезапно заинтересовалась готовкой, которая точно ими не планировалась. 

— Что? Не ты? А кто тогда скупает все это тебе?

— Все, хватит, — он забрал из ее рук салат и, открыв холодильник, закинул его на самый высокий отсек, а затем потянулся за фаршем, но девушка пролезла под его рукой и встала у него на пути.

— Нет, не хватит. Я оставила по твоему убеждению машину на парковке, поспорила с тобой на косяк, оказалась в машине копов, а затем сбежала из нее, после чего ты накричал на меня, не объясняя, причину, по которой ты так их боялся.

— Не боялся, — он смотрел на нее сверху вниз, а она продолжала говорить несмотря на то, что в глазах ее он расплывался.

— Нет, боялся. Я видела это по твоему поведению. За траву нам бы выписали штраф и отпустили. Ты боялся чего-то покругче этого, но молчишь, ничего мне не рассказывая!

— Но и ты тоже! — он коснулся ее указательным пальцем, делая шаг навстречу, практически не оставляя между ними расстояния. Его сердце стало бешенно колотиться, пока в голове прокручивались ее слова. Каждый вопрос от нее или претензия, как поездка на самой высокой горке в парке аттракиционов, на которую его насильно затолкали. Казалось, еще немного и она сама найдет ответы на все его тайны, и от мысли, что ей удастся докопаться до правды, кровь стыла в жилах, а на лбу скапливались капельки холодного пота. Он ее боялся. — Давай так. Я разрешу тебе готовить на моей кухне, если ты расскажешь, почему вообще договорилась о встрече со мной.

— Только если ты мне поможешь готовить на твоей кухне, — поставила она свое условие, и тогда он прервал их зрительный контакт, чтобы вновь достать бедный салат и положить его на прежнее место. — Для начала мне нужна луковица, — она повернулась к упаковке с фаршем и стала крутить ее в разные стороны, не зная, как ее открыть, ведь руки совсем не слушались.

— Погоди, — Александер достал из ящичка поварской ножик и разрезал упаковку по краям.

— А побольше ножа не нашлось? — с сарказмом спросила Доминика, смотря на не самый маленький кухонный нож из существующих.

— А ты любишь побольше? — хитро улыбнувшись, спросил парень, но девушка не сразу поняла его шутку.

— Такое ты решил оставить впечатление от этого вечера? Вот таким и будет теперь мое первое впечатление о тебе, — отчитала его Доминика, убирая с мяса разрезанную упаковку.

— Серьезно? — парень усмехнулся. — Интересно, а в какой именно части вечера у тебя изменилось впечатление обо мне? — задумался он. — В той, где ты пела рождественские песенки или где залазила на гаражи? — ее глаза молниеносно поймали его.

— Какие песенки? — парень засмеялся, понимая, что девушка не помнила самой интересной части их вечера. Кажется, ему не хватит сил рассказать всей истории целиком, чтобы залатать все провалы в памяти. — Почему ты смеешься? — и он вышел из кухни через другую комнату. 

— Кстати, о первом впечатлении. Оно было вчера на вечеринке, ведь именно там мы с тобой познакомились. Не так ли? Так почему же ты приехала сегодня ко мне? К малоизвестному человеку? — он открыл небольшую дверку под лестницей и включил свет в кладовой.

— А почему бы и нет?

— Нет, мне нужна правда. Ты пообещала, что скажешь.

— А что мне сказать?! Да, мне больше некому было выссказаться, некому позвонить, не к кому прийти, и... — она запнулась, почувствовав ком в горле. Нужно было заканчивать и скорее сходить с этой темы. Она оглядела кладовую. Это была крохотная комнатка под лестницей с трухлявыми деревянными полочками для консервированных банок, которых там было в избытке. — Зачем тебе столько всего? Зачем покупать, не используя?

— Все потому что не я это все купил, — он потащил на себя сколоченный ящик и достал из него луковицу. Здесь было самое настоящее изобилие продуктов, в которых совершенно не нуждался Александер, и это не могло оставаться без объяснений. — Мой друг слишком заботлив и боится, что я дойду до такого, что забуду поесть, — он улыбнулся, но в ней была толика грусти. — Но что-то мне подсказывает, что это все — гребанная жалость, — он подбросил лук, и Доминика поймала его. Не дожидаясь, пока девушка пропустит его, он вышел из кладовой, случайно или специально задев ее рукой, клацнул по выключателю и вернулся на кухню.

Она же пойти за ним не спешила. Она стояла в крохотном холле, в начале которого была входная дверь, а напротив нее — лестница, ведущая на второй этаж. Стены непривычно крохотной комнаты все еще давили на нее. Ковер, ведущий по всей длине комнатки пожил свое, став иного цвета, чем в то время, когда его только постелили. В некоторых местах красовались пятна, расплывшиеся в диаметре. Она закрыла дверцу, ведущую в кладовую и ощутила на своей руке приклеившуюся пыль. Все эти склады припасов еды совсем не вязались с бедностью и изношенностью самого дома.

Когда она вошла на кухню, то увидела Александера, держащего в руках всю ту же бутылку. Он опустил локти на столешницу, притупив свой взгляд на этикетке алкоголя. 

— Нальешь мне немного? —спросила она, сильно удивив его этим предложением.

— А как же готовка? — он поднял лук и помахал им в воздухе. Она протянула кружку, намекая на обратное. — Нет, тебе уже хватит. У нас еще ничего не готово, — он вдруг встал, взял все тот же нож и приготовился крошить лук, но Доминика скорее остановила его.

— Ты чего творишь? Ты его не почистил! — она вцепилась в его руку, и этот жест выбил его из колеи. — Сейчас покажу. Дай мне разделочную доску.

— Что? — нахмурился он, ничего не понимая.

— Ну а на чем ты собрался резать? — один за другим она стала открывать шкафчики, удивляясь их пустоте. — Салат, помидоры. Их тоже нужно резать.

— В этом доме готовят первый и последний раз, так что не усложняй и приступай к порче имущества, — он вручил ей ножик и вернулся к холодильнику. — Помидоры все-таки пригодятся...

— Так ты живешь с этим твоим другом? — спросила Доминика.

— Что? Нет. Я живу здесь один. Он лишь помогает.

Она подошла к раковине и почистила несчастную луковичку. К ней присоединился Александер, когда ему понадобилось помыть салат и помидоры.

— Ты вдруг решил что-то помыть? — сострила она.

— Юмор — это не твое, — буркнул он, потресся мокрыми руками над ее луковицей.

— Ну это мы еще посмотрим. Держи, — она положила луковицу напротив него, а сама схватилась за помидоры. — Я управлюсь с остальным, — она скрыла свою улыбку и пристроилась недалеко от него, начав ускоренно нарезать кольцами помидор.

— Как у тебя это получилось? — удивленно спросил он.

— Что у меня получилось? — спросила она, не понимая его реакции.

— Ты видела, как ты быстро это сделала? Ты точно на переводчика учишься? — она смущенно улыбнулась, продолжив резку. 

— Режь скорее лук, — он вцепился в него, сильно придавив к столешнице, и провел ножом перпендикулярно вниз, отрезав громадный ломоть от луковицы. Она стала выскальзывать из рук, и лезвие дрожало при попытке распилить луковицу, но еще один кусочек все же рухнул. Вдруг глаза его защипало, и он зажмурился, думая, что это поможет. Парень снова поставил лезвие на лук, но слезы резко подступили, лишая его видимости. 

— Что со мной? — он бросил нож и закрыл глаза руками, чего она точно не ожидала, и глаза ее испуганно округлились. Он сделала самое страшное из того, что мог. Глаза его стали адски жечься, а сам он панически закричал.

— Скорее умойся, — она подлетела к умывальнику и включила воду на полную мощность, чтобы он мог тут же прийти в себя. Но капли стали отскакивать от скопленной в ней посуды, забрызгивая всю ее одежду. Это было целым испытанием — на скорость вытащить грязные тарелки и стаканы оттуда и не вымокнуть до нитки. Когда же вода подействовала, он тяжело выдохнул, умыл все свое лицо и руками зачесал волосы назад, намочив в придачу и их. Кажется, ее шутка удалась, но она не понравилась ей.

Александер скинул джинсовку, вытер ею лицо, оставшись с голым торсом, и облокотился на столешницу, выпрямив руки, отчего у Доминики появился румянец на щеках, и она отвернулась.

— Ты, правда, никогда не резал лук? — спросила она.

— Как от такой маленькой луковички может быть столько урона? — парень наполнил кружку водой из-под крана и выпил ее залпом. Он уставился на Доминику, когда, наконец-то, начал видеть. — Ты чего?

— Все хорошо, — она стала возвращать жирные тарелки и стаканы на их прежнее место, избегая его глазами. — Давай я разберусь с посудой, а ты пока слепишь из фарша котлетки. — И чтобы заглушить любой дальнейший разговор, она включила воду на всю, занявшись не лучшим занятием, на которое она сама себя толкнула.

Последнюю вилку в раковине она мыла с особой тщательностью, не спеша оборачиваться к Александеру.

— Зато я знаю, где сковорода, — он слегка коснулся ее ноги, чтобы она пододвинулась, но ее ощущения были сравнимы с ударом тока. — Только я без понятия, как пользоваться плитой. — заявил он, но отходить не собирался. — Сможешь разобраться? — превратившись в слепую, она забрала у него сковородку, совершенно несмотря в его сторону и, покрутившись вокруг оси, обошла его, и тот никак не попал в поле ее зрения. — Что случилось?

— Ты о чем?

— Я сделал что-то не так? — он поставил руку на верхнюю дверцу шкафчика, лишив ее пространства, и она отошла от него. — Да что с тобой такое?

— Просто оденься! — вскинула она руками, концентрируя свои глаза на его лбу. Она подняла с пола его джинсовку и кинула ему, снова отворачиваясь. — Тогда мы быстрее закончим с бургерами.

— Что в этом...

— Алекс!

— Ладно, но я схожу за другой одеждой. Позволишь? — в голове была ирония, и она знала точно, что тот улыбался. Парень вышел из кухни, и Доминика облегченно подошла к плите и продолжила готовку. Котлеты уже были на раскаленной сковороде, когда вернулся парень, на котором красовалась бордовая футболка. — Возьми мою толстовку. Можешь не переживать, она висела на вешалке, что удивительно.

— Нет, мне это не нужно.

— Надевай. Твоя одежда намочена тоже, — решив оставить споры на другой раз, она также вышла из кухни и не решилась переодеваться в коридоре. Она зашла в комнатку на первом этаже, которую первоначально даже не заметила. В ней многого не было. Только стол, баскетбольное кольцо в углу и коробки, заменяющие парню книжные шкафы, полки, тумбы и комоды. И стол оказался самым любопытным объектом. 

Девушка осторожно закрыла дверь и подошла ближе к столу. На ней открытой книгой лежала тетрадь с различными графитти, закрашенными маркерами. Она подняла голову и увидела залепленные бумажками обои. Кнопками и булавками к стене были прикреплены размашистые  графитти, текста, напечатанные машинкой с заканчивавшейся краской, постеры каких-то музыкальных групп. Похожие постеры висели и в ее комнате. Но кое-что все же отмело все остальные предметы. С краю, за лампой висел черно-белый календарь, и к его краю прикрепили скрепкой фото. На выцветшем на солнце снимке был портрет девушки, загадочно глядевшей в сторону. Она подошла впритык к рабочему месту парня. Фото было слегка обуглено по краям, прибавляя себе больше поношенности. А на самом календаре вплоть до сегодняшнего дня были закрашены дни, но только два цвета использовал Александер, закрашивая квадратики положенные каждому числу. Одни были рыжего цвета, а другие — голубыми, и никакого смысла в этом она не увидела. 

Стук в дверь растормошил ее, и ее сердце приготовилось выпрыгнуть от страха.

— Ты переоделась?

— Нет, конечно. Погоди, — ей повезло, что он не заглянул, ведь иначе он по ее глазам тут же бы что-то заподозрил. Она стащила с себя кофту и с легкостью надела толстовку парня, из которой ее рукава вылазить не собирались. Выглядела она точно нелепо. — Не смей, —  пригрозила она ему, когда увидела, как Александер надул щеки, изо всех сил сдерживая порыв смеха. Он поднял руки, сдаваясь ей, и поплелся обратно на кухню.

— Тебе идет, — бросил он через плечо, и она, конечно, не поверила его словам.

Доминика в последний раз глянула в проем двери, за которой, кажется, хранились все его секреты, и закрыла ее.

Nataly Main