Порочные помышления

Все в трамвае странно смотрели на Софи, и ей пришлось выйти на две остановки раньше и добежать до дома. Для нее это были знаки того, как плохо она поступила. Осуждающие взгляды были ей в наказание. На самом деле, все дело было в ее мокрых волосах, которые ну никак не могли высохнуть. А вот пробежка была как никак кстати. По прибытии домой волосы уже высохли, и о том, что они вообще были мокрые, она успела забыть.

Оказавшись дома, первым делом Софи скинула полные контейнеры с едой в раковину и закрылась в комнате. Теперь она ощущала себя в безопасности. Десятки пропущенных от Доминики пугали ее. Она была уверена, что та заговорит с ней о Самюэле.

Ни себе и никому-либо другому она не позволит говорить о нем. Отныне эта тема будет под запретом.

Включив компьютер, она села за свой рабочий стол. На заставке были все те же розовые азалии. Там была папка, в которой было еще несколько папок, а в них еще... Одна из них именовалась "Пособия по экономике". Ее Софи и открыла. На удивление, никаких файловых и текстовых документов в ней не было. Заместо них были фотографии, которые были ею там спрятаны.

Это были ее школьные фотографии, на которых были только она и Рене. Как они были счастливы! Как беззаботно жили тогда! Совесть когтями вцепилась в нее, не желая отпускать.

"Смотри, что натворила! — кричала она на Софи. — Лучше бы он тебя не простил. Ты должна получить по заслугам за свои отвратительные мысли".

Она потянулась к Рене на экране, как к настоящему. Ее мучил поступок. Хотя что она сделала, чтобы так страдать? Тем более, поговорив с ним вчера, кажется, все уладилось. Но Софи была угнетена своими действиями. А точнее, бездействиями. Даже в дневнике она писала о Самюэле. Зазвонил телефон, сильно ее испугав, но страшнее оказалось имя того, кто ей звонил. Зачем он звонил? Насчет вчерашнего инцидента? Он захочет расстаться? Разговор еще не успел начаться, а голова была уже полна ужасными выводами.

— Софи, я уже завалил тебя сообщениями на Фейсбуке. Ты куда пропала? — голос Рене был бодр и не таил в себе ничего того, чего она опасалась.

— Сложный день в институте, — все больше лжи слетало с ее губ, и это уже не было у нее под контролем.

— Сегодня у нас снова товарищеский матч. Приедешь? 

— Я плохо чувствую себя, — ей не хотелось в ближайшее время покидать свою комнату. Пока она находилась в нец, ничего не могло произойти. Ей некого было бояться, включая себя.

— Все хорошо? Ты вчера выпила? — повышая голос, спросил он.

— Нет, ты же знаешь, я не пью, — затем последовало молчание.

— Ладно. Я могу прийти сегодня к тебе? — спросил он, намекая на ее отца. Он ведь не приходил, когда последний был дома. Тем более, сейчас, когда тот был категорически против Рене в своем доме, о чем парень еще не знал.

— Зачем? — она насторожилась. А что, если ему захотелось поднять ту тему?

— Ты не хочешь увидеться со мной? — это была провокация.

— Хочу. Конечно, хочу.

— Тогда жди меня после десяти. Хорошо? Все, мне пора, — пошли гудки.

Его даже не волновало, почему было сложно на учебе. А почему она плохо себя чувствовала? Никакой связи между ними не наблюдалось. Но Софи не копала так глубоко, ведь, произойди что-нибудь серьезное в их отношениях, виновата могла быть только она. Ведь она сама себе это внушила.

Она повернулась к зеркальцу на туалетном столике. Там отражалась запуганная Софи. Запуганная своими страхами, догадками, собственным видением. Она видела в зеркале девочку, вина которой была огромна. И она сама себя в ней закопала.

_ _ _

— Я рад тебя видеть, Доминика, — внутри нее посуда летела в стену, крошились металлические ложки и вилки, а стол ломался пополам. В своей голове она крушила столовую, в которой сидел Мистер Гатти. Что-то хуже этого разве могло с ней сегодня произойти? Кажется, нет.

— Мы обсуждали твою успеваемость по дисциплине Мистера Гатти. В филологии.

— В философии, — исправил он Мисс Осборн.

— Да, точно, — Доминика совсем по ней не соскучилась. Даже ни на грамм. Будто и не было двухнедельной разлуки. — Он признался, что у тебя неплохие успехи в ней.

— Что он здесь делает? — не дослушав свою мать, спросила девушка.

— Ника, прошу, — к ней подошла Сильвия.

— Повторюсь. Что. Он. Здесь. Делает?

— Что это значит, Ника? У нас в гостях твой преподаватель! — настроение матери резко изменилось. Мистер Гатти же никак не отреагировал. Он ждал такой реакции, ведь она читалась во взгляде Доминики изначально. — Я имею право знать все о твоей учебе, и Мистер Гатти приехал к нам ради тебя.

— Доминика, — начал мужчина, — я здесь, чтобы принести свои извинения.

— Извинения? — поинтересовалась Мисс Осборн. Доминика только думала, правильно ли она сделает, если поведется на его слова.

— Присаживайся, — шепнула сестре Сильвия. — Я поставлю чайник, — объявила она и вышла.

Доминика послушно села за стол, но пожалела, что не подумала о том, куда сесть. Она села прямо напротив Мистера Гатти. Было ощущение, что на стуле были рассыпаны кнопки. Она потеряла связь с происходящим, уйдя глубоко в кору головного мозга. Зачем этот человек пришел в ее дом, заявив о том, что хотел бы извиниться? 

— Вы сказали, что это важно. Так о чем же Вы хотели поговорить? — спросила Мисс Осборн.

— На самом деле, я стал о ней беспокоится. Мне не сразу удалось найти с ней контакт, ведь преподаватель поменялся, и это вызвало у нее отрицательную реакцию, — ее будто бы отчитывали, но самым безобидным способом. Как такое возможно, чтобы преподаватель из высшего учебного заведения беспокоился об одной из тысячи студентов? Видимо, из всех присутствующих у нее у одной это вызвало возмущение. 

— Поменялся преподаватель? — один вопрос за другим задавала женщина, и они заставили задуматься Доминику о том, что именно ее мама является директором крупной фирмы. 

— Речь идет обо мне, — подметил он, понимая всю безнадежность ситуации. — Я преподаю у Доминики не больше месяца, — Мистер Гатти задумался. — Вам не было об этом известно? — он не спросил, а уточнил, сделав для себя нужные выводы.

— Она не рассказывала мне об этом.

— Ты и не спрашивала, — огрызнулась Доминика. — Да тебе это и не нужно. К чему это шоу?

— Доминика, — Мисс Осборн остановила свою дочь, — будь чуть вежливее.

— Да, хорошо, что напомнила о вежливости, — улыбнулась Доминика. — Вы, кажется, хотели извиниться.

— Это так. Хотел принести извинения за слова о семье, — лучше бы она не напоминала ему об этом, но было слишком поздно. — Это было не педагогично с моей стороны, ведь это оказалось травмой, — он посмотрел на Мисс Осборн. — Я считаю, что девочка нуждается в заботе родителей. Возможно, следовало бы интересоваться ее успеваемостью чаще.

— Что, простите? — для Мисс Осборн советы от мужчины были ударами ниже пояса.

— Мне известно о положении в Вашей семье, и я считаю, что Нике просто не хватает отцовской любви, — выпалил он, отчего у Доминики и у ее матери округлились глаза.

— Ты звонила ему? — закричала женщина.

— Нет, с чего ты взяла?

— Если я узнаю, что ты с ним общаешься...

— Что Вы вообще забыли в моем доме? — сорвалась Доминика. — Вам оказалось мало всех тех слов, которые были отпущены в мою сторону? Когда же Вы остановитесь?

— Я не собирался, как-то оскорблять тебя. Меня волнует то, что происходит в твоей жизни. Мисс Осборн, не стоит препятствовать общению дочки с Вашим бывшим мужем.

— Хватит! — стала кричать Доминика. — Кто просил Вас лезть в мою семью? Неужели у Вас своей нет? Займитесь ей, а от меня отстаньте, — она вскочила со стула. — Уходите сейчас же! —  она указала рукой к двери. 

— Доминика, прошу сядь, — на удивление, спокойно сказала сестра. Доминика пару секунд стояла без движения. За несколько минут этот человек сумел разбить последние целые кусочки ее уничтоженного сердца. Все, что касалось семьи, не могло не приносить боль, и именно туда ударил Мистер Гатти. Больше терпеть она не могла. Громадная капля рухнула сверху на ее попытки сохранять спокойствие и стойкость. И все мгновенно рухнуло.

— Тогда уйду я, — она уже бежала к входной двери, когда ее догнала Сильвия.

— Не знаю, что все это значит, но тебе предстоит еще это мне объяснить. Почему ты рассказала ему о Саймоне и что еще ему известно о нашей семье? — Доминика улыбнулась, хотя давно уже хотелось плакать.

— Я ошибалась, думая, что все еще могу считать тебя своей сестрой, — этими словами и закончился ее короткий диалог с Сильвией, после чего Доминика очень быстро покинула дом. Она села в машину и закрыла лицо руками. 

Что это вообще, черт возьми, было? Ей это приснилось? Наверное, ей нужно было досчитать до десяти, а потом снова подняться в квартиру. Ведь никого кроме сестры там не будет. Мама еще не приехала из командировки. Мистеру Гатти не было дела до ее семьи. Он находился сейчас у себя дома, забыв о фамилии Ясперс раз и навсегда. Но все было так только в ее голове.

Как он вообще оказался в ее доме? Зачем ему это было нужно? Если у него и были в ее сторону какие-то претензии, их необходимо было оставить только между ними, а не выносить конфликт за его пределы. Зачем ему втягивать всю ее семью в это? Откуда в нем было столько грязи?

— Я знаю достаточно о Вас, — слова эхом разлетелись по машине. Доминика убрала ладони с глаз и испуганно посмотрела на пассажирское сидение. — И интернет, я уверен, знает о вашей семье больше, чем Вы сами, — Мистер Гатти сидел слева и мило улыбался ей. — Больше семнадцати лет назад Саймон Ясперс покинул Австралию, перед этим подав на развод с Беатрис Ясперс, вернувшей себе после этого девичью фамилию Осборн...

— Не нужно, — взмолилась Доминика своему видению.

— Мисс Осборн спустя десять лет сумела возглавить корпорацию "Австралиан Трейдин Компани", став одной из самых влиятельных женщин Австралии, — его лицо было каменным, а глаза — безжизненными. — Родители, полностью погрузившиеся в свои бизнесы, совсем забыли об одном единственном совместном ребенке, на которого они возлагали большие надежды, но не делали ничего для того, чтобы помочь. Она учится в лучшем институте страны. Через два с половиной года окончит вуз, и только тогда пригодится своим родителям, для своих собственных выгод в кампаниях...

— Остановись! — она закрыла уши и зажмурилась.

— Я считаю, что девочка нуждается в заботе родителей. Нике явно не хватает отцовской любви...

— Замолчи! — она ударила по рулю, после чего раздался сигнал. Мистер Гатти пропал. Она ударила по нему еще несколько раз, громко крича и топая по коврику у ног.

Дышать было в несколько раз сложнее, но она делала большие вдохи, чтобы прийти в себя. В зеркале заднего вида были видны одни лишь ее красные глаза. Она даже и не думала, что ее было так легко сломать. Упомянув ее родителей однажды, Мистер Гатти не остановился. Он свихнулся. За ее глупые шуточки в день ее опоздания на пару она обязана расплачиваться, слушая вновь и вновь о своих родителях. Тема, которую она закопала глубоко-глубоко в себе, постаравшись больше не вспоминать о прошлом. Ее вытащили и растормошили, и боль, которую она все это время не позволяла испытывать, нахлынула, суммировав все дни, когда она спала спокойно, не вспоминая ни о чем.

Она резко села ровно и достала телефон, открыла контакты. Первым же в списке был Александер, и она даже и не думала выбирать — звонить ему или нет. Он слишком убедительно часом или два ранее сказал, чтобы она звонила ему в любое время. Доминика и не думала, что окажется в таком безысходном положении.

— Прошу ответь, — прошептала она в трубку, предполагая, что он не ответит на звонок. Тогда-то она окончательно останется одна.

— Слушаю Вас, — послышался спокойный голос парня, который еще не догадывался, кто ему так скоро позвонил. Она почему-то молчала. — Алло.

— Алекс, — сказала она и вновь замолчала, потеряв всю свою уверенность. Она уже сомневалась в том, что эта идея так хороша.

— Доминика? — как у него получилось угадать — не понятно. Но он напрягся, ведь все это было большой неожиданностью. Неужели он был прав, когда подумал, что у нее не все хорошо?

— Я помешала тебе? — ей хотелось, что бы он дал положительный ответ, и их разговор прекратился. Было проще сбросить, но он уже узнал ее и было поздно передумывать.

— У тебя что-то случилось? Или так внезапно захотелось выпить? — он не сразу понял, что шутки были не уместны, поэтому замял последние слова, пробубнив их себе под нос, хоть и неудачно.

— А оба варианта можно выбрать?

— Не могу понять твоего настроения.

— И не надо. Просто скажи, где ты сейчас находишься.

— Ты даже не поверишь, но там же, — усмехнулся он.

— Я приду, — это был вопрос, но прозвучал он, как предупреждение. 

— Уже жду, — после этого она вновь без прощаний сбросила.

Она вновь обхватила руль, но на этот раз мягче. Девушка смотрела в одну точку перед собой, проматывая их маленький диалог с Александером. Последнее время ее действия слишком внезапны и не обдуманны?

"А что в этом такого?" — спросила она себя. И с этими словами Доминика завела машину и выехала на дорогу.

Телефон, лежавший на пассажирском сидении, разрывался от звонков Сильвии, но к мелодии девушка тут же привыкла, перестав обращать на нее внимание уже после третьей попытки сестры. В тот момент она вспомнила о Хитклиффе. От него не было ни одного пропущенного. Будто в том коридоре он расстворился. Она все еще хотела выслушать его версию того, что произошло. Тогда бы она могла окончательно оставить позади Габриэля. Теперь же она боялась, что там же будет оставлен и Хитклифф. Почему он не звонил ей? Что бы не случилось, какой бы разлад не произошел, он первый всегда предлагал помириться и забыть о разногласиях. Где же он сейчас?

Парковка у института Софи была почти пуста, и вокруг не было ни души. Ей пришла идея оставить телефон в машине, она так и сделала. Доминика повторила в точности свой путь до баскетбольной площадки: сначала она подошла ко входу в здание и повернулась к огороженному игровому полю. Отсюда она могла посмотреть, кто там находился, и не привлечь внимание. Стука мяча не было слышно, и чужих голосов — тоже. У нее, наверное, был еще выбор. Доминике нужно было обдумать следующий ход. 

Парень будет задавать много вопросов. Говорить ли ей правду? Ложь ведь всегда лучше. Правда приносит лишь боль и разочарование. А ложь приятнее. Выбор оказывается очевидным. 

Но Александер же не оставил ее одну вчера. Он мог пройти мимо или кинуть шутку. Но он сел рядом, и она благодарна его внезапному появлению в ту минуту. И сейчас он тоже нужен был ей. Она медленно двинулась к площадке, на которой был один лишь Александер. Он сидел на гостевой скамье, держа в руках рыжий мяч. Парень бережно проводил по нему серой тряпкой, очищая тем самым его от пыли. Затем он отбросил грязную тряпку на скамью и закрутил мяч вокруг оси на указательном пальце.

— А меня научишь? — мяч тут же слетел с его пальца, покатившись вперед и заскакав по песку. — Упс, — она испугалась того, что это могло сильно разозлить парня, но он усмехнулся, покачав головой.

— Испугала, — он перепрыгнул скамью перед ним и ногой поддел мяч, взяв его в руки. — Это несложно. Заходи, — он головой указал на ограждение, и только сейчас Доминика увидела там что-то на подобии двери. Это была часть зеленой сетки, но вырезанной по краям и с прикрепленными петлями. Она смущенно подошла к нему, понимая, что ее одежда совершенно не смотрелась с баскетбольным мячом в паре. А обута она была в туфли на невысоком каблуке. Но ее щеки были готовы вот-вот покраснеть вовсе не от этого. Его татуировки на теле. Ей было очень сложно не смотреть на них, ведь вся верхняя часть его тела была ими усеяна. Еще татуировки были на ногах. Какие-то были черными, а некоторые — такими яркими, что заставили ее забыть вовремя поднять глаза, и он заметил ее изучающий взгляд. Но он только улыбнулся, посчитав милым ее удивление. 

Многие смотрят на него с испугом, восхищением, одобрением или неодобрением. Но в его взгляде читалось детское любопытство, прикрытое детским стыдом. Он посчитал, что лучше бы она опускала глаза от стеснения, чем от того, что она мучилась вчера. Теперь это было ему важно.

— Не боишься запачкать руки? — Доминика поняла, что он имел ввиду ее маникюр, но смело протянула руку к мячу, на что Александер еле сдержал смешок. Он не дал ей мяч, встал сбоку от нее. — Нужно сначала установить мяч на одни лишь пальцы и попытаться его просто подкрутить вот таким движением руки, — он без каких-либо усилий подбросил мяч, и тот закрытился в воздухе, приземлившись так же на подушечки его пальцев. — Попробуешь?

Он передал ей баскетбольный мяч, и Доминика жадно забрала его, приняв этот вызов. По памяти она, как и он, установила мяч на пальцы правой руки, но тот скорее попытался свалиться. Но она вовремя его схватила. Александер снова засмеялся, отчего девушка сконфузилась. Она выдохнула и снова поместила мяч на пальцы. Ей пришлось балансировать рукой в разные стороны, чтобы остановить попытки мяча убежать от нее. Ее кисть сильно напряглась, и тогда мяч остановился.

— Первый шаг сделан, — подбодрил парень, и Доминика мысленно заликовала. — Теперь попытайся его подбросить, чтобы он также остановился. Пока не крути.

И первая, и вторая, и восьмая попытки девушки не увенчались успехом. Парень все меньше смеялся, понимая, что это сильно расстраивало Доминику. И когда мяч в очередной раз полетел в сторону, а Доминика вскрикнула от того, как он врезался в ее ноготь, он решил все взять в свои руки. Он первее ее поднял мяч и закрутил вокруг туловища, увидев обозленные глаза Доминики.

— У меня почти получилось, отдай, — теперь он знал, что у нее совсем не хватало терпения, ведь восемь попыток — это было еще только самым началом тренировок.

— Ну и попробуй, отбери, — он стал медленно пятиться назад, ехидно улыбаясь. Но Доминика восприняла его шутку всерьез и скорее попыталась смыть эту улыбку, присвоив мяч себе. Она тянулась вперед, нападая на него, а он отскакивал назад. Тут она оступилась, выставив одну ногу перед другой, из-за чего и упала, но Александер успел среагировать, словив ее в момент падения.

Доминика не успела вскрикнуть, как оказалась в руках парня. Она даже зажмурилась, а когда открыла глаза, резко отскочила от него. Он только что сжимал руками ее плечи. И когда она поняла, что именно произошло, ее будто бы ошпарили. Теперь уже пятилась она. Александер выставил руки вперед, не ожидав такой реакции от нее. Он понял, что не на шутку испугал ее.

— Все в порядке? — спросил он, хотя ответ был не нужен. — Стоит прекратить все...

— Нет, — она перебила его. — Это от неожиданности, прости.

— Не нужно извиняться, я же не знал, что ты так... Я виноват, — он сделал шаг назад и сжал от злости мяч. Он думал стать ближе к ней, а стало все наоборот. Он облажался.

Доминика растерялась. Что такого в том, что он прикоснулся к ней, чтобы не дать упасть? Какая же она глупая... 

— А слабо прямо сейчас прокрутить мяч? Одна попытка, — сказал он неожиданно. Она смотрела на него, а он на нее. Одна попытка была не только относительно этого мяча. Одна попытка была и у них, чтобы закрыть глаза на неловкость в их ситуации.

Девушка взяла снова мяч в руки и обхватила его покрепче. Она чувствовала большую ответственность. Она представила,что падение мяча сильно покалечило бы его. Что если бы мяч был живой? Это должно было сработать. Она поместила мяч на подушечки пальцев правой руки и отвела левую за спину. Все вокруг застыло в одно мгновенье. 

"А слабо прямо сейчас прокрутить мяч? Одна попытка", — сказала она самой себе в голове и сконцентрировалась на том месте, где мяч держался на ее кисти. Она сильнее напрягла пальцы, сгруппировала их, сжав, а затем повела предплечье вверх, прокручивая кисть против часовой стрелки. Мяч взлетел на небольшую высоту, и она немного отвела руку, чтобы мяч прилетел точно на ее пальцы. Так и произошло. Ее глаза максимально распахнулись, ведь она увидела, как баскетбольный мяч приземлился, куда должен был.

— Ты это видел? — она даже не повернула голову к парню, боясь, что мяч упадет. Она наслаждалась каждой секундой, пока она его еще не уронила. — Как ты и говорил. Он подскочил, а потом вниз и точно так, — она наклонила голову, чтобы разглядеть со всех сторон то чудо, которого она добилась.

— Поздравляю, — он был рад за ней, ведь она словно вспыхнула от счастья, а глаза засверкали. — Ты — молодец, — он обернулся. — Солнце садится. Давай продолжим в следующий раз. 

Это явно расстроило ее, но она спокойно передала ему мяч, вспомнив про то, что все еще была в туфлях и зауженных черных джинсах. А вот Александер вспомнил о том, что Доминика звонила ему, прося о помощи. Зачем же тогда она пришла? Но как же не хотелось на нее давить. Возможно, ей было нужно сейчас лишь его присутствие.

— Твоя подруга правда здесь учится? — спросил он, когда они покинули баскетбольную площадку. 

— Да, ее зовут Софи. Она учится на первом курсе, как и я.

— Первый? — она кивнула. — Я на третьем.

— Почти выпускник.

— Полгода осталось, и, да, выпускаюсь. В будущем — финансист, между прочим, — он был горд, говоря об этом, но лишь в шуточной форме. На самом деле, тема учебы и работы в дальнейшем была для него обходной за километры. — А ты?

— Синхронный переводчик.

— Неплохо. И какие языки ты изучаешь на сегодняшний день?

— Французский и итальянский, но первый нравится больше.

— Почему? — он вынул из сумки джинсовую куртку и накинул ее на плечи оголенного торса.

— Ну, может быть, мне лучше передалась атмосфера Франции, музыка, запах вина, — она замечталась, подняв голову к небу. — Je ne sais pas si je vis, si je mange, si je respire, si je parle, — прошептала она, и он вопросительно на нее взглянул. — Я не знаю, живу ли я, ем ли я, дышу ли я, говорю ли я...

— Вроде бы дышишь, — нахмурил брови Александер, и они оба засмеялись. Ее машина была уже прямо перед ними, а она даже не подумала о дальнейших действиях. Они поедут каждый в свой дом? На этом и закончится вечер?

— А где твоя машина? — спросила она его. — Или ты до дома на трамвае едешь? — он растерялся, не зная, что ей ответить. Он не знал, что она за рулем, и это было для него проблемой. — Если что, я тебя довезу.

— Нет, зачем? — он перекинул спортивную сумку через плечо. — Тут недалеко. Правда. Хочешь, покажу? — она повернулась к машине. — Я провожу тебя досюда, не беспокойся, — девушка затолкала подальше свои сомнения и, натянув улыбку, пошла за ним. 

Они шли по прямой и так заболтались, что Доминика совсем забыла о его словах, что дом был вовсе не далеко от института, хотя шли они уже минут пятнадцать. Первым напоминанием была ноющая боль в ступнях. Ее обувь стала сильно натирать, и пришлось остановиться.

— Погоди, — она уперлась одной рукой в крохотный заборчик по краю тротуара и подняла ногу, чтобы снять одну туфельку.

— Я помогу, просто опрись о меня, — он подошел к ней, но она остановила его.

— Не нужно, я справлюсь.

Александер осмотрелся. До его дома еще идти нужно было минут двадцать, и в таком состоянии Доминике это не удастся. В ее голове уже был вопрос о том, где же все-таки его дом. Но да, он жил далеко, и об этом не сказал. Не самая страшная ложь из всевозможных.

— Я кое-что придумал, идем, — он двинулся в глубь домов и свернул за одним из них, и ей ничего не оставалось делать, как пойти туда, лишь бы не остаться совсем одной. Улочка, на которой ждал ее Александер, оказалась тихой. Вокруг не было ни души. — Сюда, — позвал он ее, немного испугав своей большой тенью, упавшей от уличного фонаря. Он указал на скамью, и Доминика охотно села на нее, блаженно вытянув ноги. — Тебе надо отдохнуть. Потом пойдем.

Он достал что-то из кармана и завозился с этим в своих массивных татуированных руках. Она решила на минуту забыть о том, что он стоял напротив. Парень приложился спиной к бетонной стене и провел большим пальцем по зажигалке. Туфли она кинула справа от себя и подняла из любопытства снова на него глаза. Маленький огонек от зажигалки и фонарь недалеко от них — все, что их освещало. Пока он закуривал, поджигая свою сигарету, она успела его еще чуть-чуть разглядеть. Из-под джинсовки выглядывали цифры, буквы под сильным наклоном и рисунки, которые распознать она не могла.

— Почему переводчик? — он сделал одну затяжку, выпуская дым кольцами над собой.

— Я долго на думала. Мама хотела сделать из меня своего личного адвоката. Мы поругались за несколько дней до подачи документов. Я решила выбрать языки, ведь мне это нравилось еще со старшей школы. Но и это не успокоило мою маму, — Доминика провела кончиками пальцев по крошечной щебенке под ногами, почувствовав то, как та успела нагреться за целый день. Под ней были самые настоящие угли, и все становилось похожим на какую-то терапию.

— Что случилось?

— Пока ничего. Но теперь мама нацелена на меня, как на сотрудника.

— Ей хотелось бы, наверное, чтобы ты была к ней ближе, — он попытался сказать хоть что-то положительное в сторону ситуации девушки.

— Как бы не так. Я знаю настоящую причину, по которой я так нужна в ее компании.

— И что же это за причина? — и тогда Доминике опомнилась. Нужно ли было ей говорить такое Александеру. Это было слишком личным. Тема семьи была запретом, а она стала забывать о собственных запретах. Но разве не для помощи она пришла к Александеру? Неужели она так низко готова поступить, использовав его как подушку для слез? Ее должен выслушать уже хоть кто-то. Пусть этим "кем-то" будет именно он.

— Она думает, что я буду работать на отца. Поэтому не хочет, чтобы я ему досталась. Вот так, — парень видел в ее глазах, старающихся оставаться нечитаемыми, некую боль, которую он не знал. Он лишь молча сидел и ждал, когда она скажет что-то еще. — Мои родители развелись, когда мне было два, и отец уехал в Англию, создав свою фирму, название которой я даже не знаю и знать не хочу. А мама занялась торговлей и бизнесом здесь в Австралии. Теперь у нее какой-то сдвиг по тому, что я могла бы уехать к нему, тем самым предав ее.

— Ты одна в семье, получается? — сделал поспешные выводы парень.

— У меня есть старшая сестра, но она сводная. Ее отец был первым мужем мамы.

— Он умер? — осторожно спросил он, и Доминика кивнула.

— Но это было до моего рождения. Все эти ссоры, разногласия. Мне ничего неизвестно о том, как они жили. В чем тогда моя вина перед ней? — она искренне интересовалась этим вопросом, представляя, что говорила бы это матери. Александер задумался.

— Есть одно очень действенное средство, которое смоет из головы все то, чем ты себя накрутила.

— Я знаю, что ты именно о том лекарстве, которое предлагал мне вчера.

— Да, но это не водка, — Доминика нахмурились. Когда он поднял руку с сигаретой в руках, ей стало все понятно. Она уверенно взяла этот предмет, но потом руки задрожали. Резкий запах долетел до ее носа, сильно щипая носовые пазухи. Поначалу все казалось легким. Теперь же появилась неуверенность, и парень ее заметил.

— Это марихуана? — он улыбнулся, подтверждая ее догадки. Вчера девушка была сильно пьяна, и большого труда не составило согласиться и на одну затяжку. Сейчас же она была трезвой, и все казалось неправильным.

— А слабо прямо сейчас сделать одну большую затяжку? Одна попытка, — слова были похожи на те, что он говорил ей ранее. Это был очередной вызов от него.

Какое-то время, может быть, она и витала где-то в голове, обдумывая все, но решила больше не медлить и принять вызов. Девушка резко поднесла косяк к губам, почуяв его противный запах, и подумала отдать ему эту дрянь. Но она вспомнила об одной попытке. Второй у нее не будет.

— Делай мягче, — он потянулся к ней рукой и поместил ее на ее ладонь.

Она сделала затяжку, которая тут же опалила всю ротовую полость, а затем и горло, наполнившееся горечью. Она закашлялась, и его рука выхватила косяк.

— Вдохни побольше свежего воздуха, — посоветовал он. Горечь исчезла, и она с легкостью сделала глоток свежего воздуха. По всему телу побежала щекотка, и она ухватилась руками за плечи.

— Лучше бы ты мне налил чего-нибудь крепкого, — хватая ртом воздух, прохрипела девушка

— Это позже, а сейчас у меня есть идея поинтереснее. Готова идти?

— Сейчас? — она села на скамью и тяжело выдохнула, будто с ее плеч упал мешок с песком.

— Это все — лишь начало, — он накинул сумку на плечо и всем своим видом показал, что ждал ее одну, чтобы убежать. — или ты захотела домой? — он и не думал ее запугивать, ведь не знал, что именно оттуда она убежала. А вот для Доминики его слова оказались лезвием, которое оставило продольную полосу по всей длине спины. Ей больше не хотелось сидеть. Она вскочила, и Александер принял это за отрицательный ответ на последний вопрос и соглашение на то, чтобы идти с ним дальше. 

Но он не повел ее к тому месту, где они сошли с дороги. Они шли уже минуты три вдоль жилых домов, но она этого даже и не заметила. Она уже ничего не замечала. Страх испарился, и Доминика шла ему навстречу. Фонари мерцали перед глазами, расплываясь в длинные яркие полоски. Но совсем скоро их почти не стало на их пути.

— Сюда, — он неожиданно взял ее за руку и повел за собой, и она даже не стала сопротивляться. Но потом он отпустил ее руку и, бросив спортивную сумку на пол, растегнул ее. — Здесь самое лучшее место.

Девушка даже не слышала его. Она прислонилась лопатками к чему-то холодному и, закрыв глаза, полностью растворилась. На самом деле, она просто стояла у стены. Тем местом, про которое сказал Александер, была арочная конструкция между двумя домами, под которую не попадали свет фонарей и не одно окно соседних домов.

Она вдруг захихикала, и парень отвлекся от перебирания своей сумки.

— Чего? — спросил он смущенно, подумав на себя.

— Ничего такого, — сказала она, загадочно посмотрев на него сверху вниз, и снова засмеялась. Ее веселило даже то, как он на нее в этот момент смотрел. Его темные брови плавно опускались и поднимались, а рот открывался и закрывался, что-то пытаясь ей сказать. Но ничего не происходило, ведь все было лишь в ее воображении. Доминика медленно скатилась по стенке и продолжила смеяться, бормоча себе под нос.

— Нашел. Уже испугался, что они дома и придется за ними пойти, — в его руках было около трех баллончиков с алыми надписями на крышке, предупреждающих о горючести вещества. Он поставил каждый из них на землю, и послышались звенящие стуки их касания об асфальт.

— "Счастливого Нового года! Счастливого Нового года!", — запела девушка знакомую песню, и тогда Александер все-таки отвлекся от своих дел и подошел к ней. — "Пусть теперь мы все увидим новый мир, где все люди – братья. Счастливого Нового года! Счастливого Нового года!"* — продолжала петь она, совсем не контролируя то, что она кричала на всю улицу. И то, что они находились под аркой, схожей с маленьким тоннелем, усиливал абсолютно все звуки и шорохи.

— Сильно же тебя накрывает, — усмехнулся парень и сел на корточки около нее. — Ну ничего. Через полчаса отпустит.

— Что это? — она подняла руку и тыкнула куда-то в сторону, и это испугало парня. Он уже и не помнил, когда последний раз видел такое состояние от марихуаны. К употреблению он давно привык, и таких доз было мало, чтобы добиться галлюцинаций, как у нее. Девушка стала наблюдать в воздухе за каким-то невидимым объектом и тянуться к нему руками, и это не могло не забавлять его. Потом неизвестное приземлилось где-то недалеко от его сумки, и она полностью зафиксировала свой взгляд на том месте. Девушка прищурилась и выставила вперед руки, чтобы немного приблизиться к объекту. 

Но мощные руки Александера попросту не дали ей сделать то, что так хотелось Доминике, ведь они подняли ее с земли. Одной рукой он пытался держать ее вплотную к стене, а другой отряхивал ее джинсы от пыли. Он повернул ее ладони вниз тыльной стороной и стал бережно убирать с них грязь.

— Счастливого Нового года, Александер, — поздравила она парня и снова засмеялась.

— Счастливого Нового года, Доминика, — он хоть и старался сделать вид посерьезнее, будто бы считал глупостями все то, что она несла, но это смогло развеселить даже его. И он сдался, тоже облокотившись на стену.

— Я ловила светлячка, — призналась она. — И знаешь, что он мне сказал? — она начала шептать, как маленькая девочка, желающая утаить свой секрет от других детей. Парень повернулся к ней. — Пододвинься. Скажу только на ушко, — ее лицо было каменным, скрывающим все эмоции. Александер немного наклонился. — Ближе, — парень осторожно положил свою голову ей на плечо, и это вызвало у нее смех. Он немного отстранил голову и поднес ее к лицу девушки. Он почувствовал, как ее губы коснулись мочки его уха, а затем защекотали щеку. — Он сказал... Счастливого Нового года! — неожиданно закричала она, и парень согнулся пополам, как от ударной волны, прижимая пострадавшее ухо рукой.

И снова ее смех. Это его рассердило и, когда голова парня поднялась, глаза его пылали огнем, но девушка ничего этого не видела. Она просто смеялась и чувствовала, как сердце вот-вот выпрыгнет из груди от переизбытка эмоций. Парень тяжело выдохнул и подошел к баллончикам, обидевшись на поведение Доминики.

— А что это у тебя?

— А вот и не скажу, — они вели себя, точно два ребенка, не поделившие игрушку.

— Покажи, — ее руки обхватили алюминиевую баночку, и это сильно не понравилось Александеру.

— Доминика, прекрати.

— Ну, дай, — завопила она, и он скорее закрыл ей рот рукой, чтобы никто ее не услышал.

— Шшш, — он приставил палец к губам, а она, нахмурившись откинула от себя его ладонь.

— Сам "шшш", — поддела она его.

— Доминика, — снова предупредил ее он.

— Александер, — она стала дразниться, повторяя его мимику. — Ты, кажется, — Макэйден, — он промолчал. — Это как Джон Маккейн или Макдональдс, — задумалась она, снова начиная бредить.

— Ты сравнила политика и фастфудную забегаловку?

— Не, я про Рональда Макдональдса.

— Макдональда, — исправил он ее, закатив глаза, — О, Всевышний, — он поднял остальные баллончики.

— Ты верующий, — констатировала она, искажая свой голос на писклявый.

— Видимо, с этого момента, — он встряхнул хорошенько баллончик и навел его на стену, проведя рукой по кругу. Баллончик зашипел, и краска брызнула наружу. Он сделал несколько движений, изобразив на стене какой-то символ.

— Я тоже хочу, — она схватила его за рукав джинсовой куртки, тем самым дернув его руку с баллончиком.

— Вот теперь точно нет. Теперь буду знать, что трава на тебя действует просто отвратительно, — буркнул парень, оддергивая руку.

— Ну, пожалуйста, — протянула она гласную, попытавшись сделать самый безобидный и в то же время требовательный взгляд, от которого он начал плавиться изнутри. Ему даже не нужно было на нее смотреть, чтобы понять, какой уловкой она собралась воспользоваться. — Пожалуйста.

Он все-таки посмотрел на нее и понял, что не мог на нее обижаться или злиться. Уж тем более он не мог ей что-то запретить. Ему показалось, что эта просьба была не из-за воздействия наркотика и ей по-настоящему захотелось сделать граффити, и он решил не спорить с девушкой и не отпираться, что он был на нее зол за проказы.

— Ладно, — глаза девушки засияли, и губы расплылись в улыбке. — Но сначала я дам тебе специальную маску, — она даже разволновалась от предвкушения. Парень снова наклонился к своей сумке.

Яркий свет ослепил обоих, и они закрыли глаза руками. Александеру понадобилось меньше секунды времени, чтобы собраться убежать. Он схватил сумку, взял Доминику за руку и потянул на себя. 

_ _ _

Раздался звонок в дверь, и сердце Софи рухнуло на пол. Было уже около десяти, и мог прийти уже кто угодно. Мама, если где-то задержалась; папа, если ушел пораньше с работы; Рене, если все-таки решил ее навестить, как и обещал.

— Это точно мама! — послышался крик Артура, и Софи выбежала, чтобы его остановить.

— Нет, это не она, — мальчик уже успел выбежать в коридор, когда она его настигла. — Я с ней разговаривала только что, — придумала тут  же она.

— А кто это тогда?

— Не знаю, Артур. Но помнишь, что тебе говорила мама? Чужим открывать детям нельзя.

— Но я уже взг'ослый! — возразил мальчик, не обрадовавшись тому, кем назвала его сестра.

— Артур, — и тогда мальчик отчаялся спорить и ушел к себе в комнату. Она услышала, как дверь в его комнату захлопнулась, и только тогда потянулась к ручке входной двери. Того, кого она больше всего боялась увидеть за дверью, стоял прямо перед ней.

— Впустишь или так и будешь стоять? — Рене сам вошел, и девушке пришлось подвинуться. — Я уже успел отвыкнуть от того, как ехать к тебе. 

— Идем, — взяв парня за руку, она провела его в свою комнату, сделав это максимально бесшумно.

— Я тоже соскучился, — парень хотел поцеловать девушку, но она отстранилась. — Что с тобой?

— Это с тобой что? Ты так был зол, обещал, что мы поговорим.

— Ах, ты об этом, — он перестал улыбаться. — Ты сказала вчера все, что хотела, и я тебя понял.

— Рене, прошу, не держи на меня зла. Я не хочу, чтобы ты страдал из-за меня, — он внимательно слушал ее. — Весь день мне не давало покоя твое состояние. Боюсь представить, о чем ты подумал и думаешь сейчас. Умоляю, скажи хоть что-нибудь.

— Может, ты меня больше не любишь, Софи? — гулким громом прозвучали слова Рене, и девушка застыла статуей около него.

— Рене. Что ты такое говоришь? — он смотрел на нее такими пустыми глазами, будто сумел прочитать все ее мысли, даже самые страшные, которых боялась она в том числе. — Я люблю тебя, — но теперь он снова молчал. — Как ты мог такое подумать? Ты сейчас здесь. И я была на последних твоих играх...

— Но этого недостаточно.

— Почему? Что мне нужно сделать, чтобы показать тебе свои чувства?

— Поцелуй меня искренне, — прошептал он, не меняя своего серьезного выражения лица. Она не поняла, почему именно этого потребовал парень. Он хотел проверить ее чувства. Но она сама желала знать о них. Софи не знала о том, как искренне поцеловать своего парня, и испугалась того, что у нее не получится. Они же не каждый день целовались, и эта ситуация ее не капельки не смущала до этого самого момента.

Он как стоял, так и стоял дальше, даже не наклонившись для ее удобства. Софи поднялась на мысках и, положив руки ему на живот, придвинулась к нему. В момент, когда их губы разделяли милиметры, она вдруг задумалась о том, хотелось ей это сделать или нет. Но она прекрасно понимала, что это нужно было для Рене, поэтому закрыла глаза, и их губы соприкоснулись. Она замерла, ожидая того, что он поцелует ее в ответ, но этого не произошло. Она отодвинулась и открыла глаза. Его взгляд был таким же пустым, по которому ей было мало, что ясно, но кое-что все-таки она поняла — этого было мало.

Она обняла его лицо своими ладонями и долго смотрела ему в глаза, ожидая, что они скоро растаят, но так и не дождалась. Время было на исходе, и она снова встала на мыски, сразу же целуя его, крепче прижимаясь всем телом. 

Ей никогда ранее не приходилось напирать в поцелуе и сейчас ей явно было неудобно. Еще пару секунд, и она сдастся. Но если проиграет, то и своим демонам — тоже, что тщательно взбалтывают мутную воду в ее разуме, не давая думать, как нужно и правильно.

Рене обхватил ее хрупкое тело своими большими руками, делая поцелуй до безумия жарким и пошлым. Его руки опустились ниже, и Софи насторожилась. Он углубил поцелуй, позволяя себе слегка прикусить ее губу, чтобы она приоткрыла рот и дала возможность языку проникнуть глубже. Это было похоже на какое-то насилие, и Софи перестало это нравится. И когда Рене сдвинулся с места, поворачивая Софи спиной к кровати, чтобы толкнуть на нее, девушка окончательно пришла в себя и повернула голову, чтобы сказать:

— Рене, остановись, — она не забыла, что в доме был еще ее брат, которому тоже было не желательно знать о присутствии ее парня в доме, поэтому говорила очень тихо. Но Рене продолжал напирать, начав касаться губами ее шеи. — Стоп, —  она взяла его за руки, что лежали у нее на пояснице и стала стаскивать их с себя. — Рене, — взмолилась она, сильно испугавшись поведения парня. Тогда он отстранился, посмотрев на нее с возмущением.

— Что не так?

— Что ты делаешь? — она приподняла воротник рубашки, закрывая свою шею.

— Целую. Софи, это и есть поцелуй, который я от тебя просил.

— Это не поцелуй. Ты так сильно прижал меня, — обняв себя руками, девушка отошла от кровати, чувствуя себя закованной им между его телом и своей собственной кроватью. Она боялась сказать ему, что он был противен, так грубо целуя ее и прикасаясь к ней без дозволения. 

— Но я хочу этого, а ты постоянно от меня бегаешь.

— Я не бегала никогда от поцелуя, Рене. Я не знала, что это будет такой проблемой для тебя.

— А я и не о поцелуе, Софи, — его взгляд осторожно пробежался по ней — от головы до ног, — и в ее горле встал ком. Он совершенно дикими глазами разглядывал ее, и в такой ситуации она оказалась маленькой мышкой, которую насильно заставляют бежать к мышеловке. — Я все жду, когда ты будешь готова. 

Она поняла, о чем он говорил. Рене впервые так неожиданно поднимал эту тему, и это не могло ее поставить в тупик, ведь не только слова, но и помышления о сексе вызывали у нее странное чувство отвращения и стыда. И ее долгие отношения с Рене так и не перешли на ступень выше, когда неотъемлемой их частью становится именно то слово из четырех букв. И ее совсем не беспокоило то, что у них этого не было и что она была до сих пор девственницей. 

— Мы же очень давно друг друга знаем, а так и не стали близки, — он стал подходить к ней. — Если ты станешь моей, тогда наша любовь станет крепче, — стал объяснять Рене, но это нисколечко не повлияло на Софи. — Или ты ничего не почувствовала? Я тебе стал не нужен, Софи? — он встал слишком близко, и его прикосновение в подкорке ее головы превратилось в ударную волну, дрожью пробежавшую по всему телу, оставив на нем холодок. — Ответь, Софи.

— Мама! — радостно закричал Артур и на кухне послышались шаги, и это уж точно была именно она. 

— Не при каких условиях не выходи, — кинула она парню, выбегая из своей спальни.

— Что случилось с папой? — снова подал голос мальчик, и только потом Софи увидела всю картину своими глазами. На своих плечах Миссис Питерсон держала своего мужа. — Он уснул?

— Артур, возвращайся в комнату, —  прошептала она братику, подбегая к маме, чтобы помочь.

— А как же...

— Вперед! — крикнула она, и Артур явно обиделся на ее слова, но, не ослушавшись, вышел. — Что с ним? — Миссис Питерсон удалось посадить мужа за стол, но ему явно это не понравилось, поэтому он вскочил на свои две.

— Что здесь опять происходит? — бессвязно заговорил отец, меняя интонацию на каждом слоге. — Неужели Софи соизволила прийти домой? — он поднял свои красные глаза на дочь и пошатнулся на ровном месте.

— Помоги мне довести его до нашей спальни, — заторопила ее мама, но Мистер Питерсон развел руки в сторону и запретил кому-либо к себе прикасаться. Он не сводил глаз с Софи.

— Нет, сначала я с ней поговорю. Думала, что обиделась на меня и теперь можешь делать все, что захочешь? — он умудрился пойти вперед, но его колени будто окоменели, поэтому он остался на том же месте. — Не хочешь жить по моим правилам — проваливай к своему жениху, а здесь больше не появляйся!

— Что же ты такое говоришь? Она же наша Софи, — затороторила мама, прикрывая рот, словно это могло помочь не выдать ее дрожащего голоса. — Тебе нужно лечь. Не слушай его, Софи.

— Нет, пусть послушает. Твоя мать не спит полночи, ожидая того, когда ее любимая дочурка пожалует в родительский дом переночевать, а потом снова на свои гулянки. По твоей вине она давно лишилась сна, — коверкая речь, говорил ей отец, перекидывая на ее совесть все, что мог.

— А, может, по твоей? Ведь это ты почти не появляешься дома, приходя лишь под утро, — сорвалась Софи от накипевших внутри эмоций за всех мужчин, что успели изрядно потрепать ей нервы. — И это тебя она затаскивала домой... — к ее лицу полетела пощечина, и удар оказался такой силы, что девушка упала, совсем не ожидав его.

— Смотри, кого воспитала! Дали немного свободы, и совсем стыд потеряла! — продолжал кричать Мистер Питерсон. Женщина опала на колени около дочери и подняла ее голову.

— Моя золотая, — по щекам Миссис Питерсон ручьем текли слезы, но ее голос по-прежнему был нежен. — Иди в комнату, я скоро приду к тебе, дорогая.

— Никуда она не пойдет, — не унимался мужчина. — Значит, недостаточно строг был и не уследил за тем, какой пустоголовой растет эта дура! 

— Остановись! — не выдержала женщина, поворачиваясь к мужу, но тот обезумел и останавливаться не собирался.

— Связалась с каким-то идиотом, который развратил ее, — запинаясь, продолжил он свою тираду. — Недолго осталось, и он обрюхатит ее, оставив деньги лишь на аборт. Думаешь, я ничего не знаю о том, какие в наше время парни? Не хочу, чтобы ты даже его имя говорила! Чтоб он сдох, слышала? — дверь вне кухни открылась и тяжелые шаги послышались из коридора, а Софи успела только приподняться на локтях. В комнату вбежал Рене, и в глазах девушки все снова повторилось, ведь Рене набросился и ударил, но только теперь ее отца. 

*текст песни группы ABBA "Happy New Year"

Nataly Main