Порочные помышления

"Ценность есть у любой вещи, даже если эта вещь — человек" © ME

_ _ _

Как все может в миг измениться в этой жизни, если опоздать на занятие, поехать на игру своего парня или стать вынужденной тренироваться с тем, кто уже успел тебя возненавидеть... С этого и начнется их история.
_ _ _

Вы когда-нибудь просыпались с полным осознанием того, что день будет хуже некуда, хотя он только начался? Все, вроде бы, как обычно, но какое-то уже знакомое с давнего времени чувство направляет сигналы в мозг, предвещая что-то нехорошее впереди.

Именно сегодня, когда Доминике захотелось встать на час пораньше, чтобы взбодриться при помощи недолгой пробежки или чашки свежезаваренного кофе, ее подставило полное отсутствие звонка будильника. Но на самом деле, она просто не смогла проснуться ни с первого звонка, ни со второго ни с пятнадцатого. Время все шло, а девушка не просыпалась, если бы не запах гари.

Это заставило ее подскочить тут же и побежать на кухню с надеждой, что это не был новый эксперимент ее сестры или забытый на включенной плите завтрак. Сказочным образом это оказалось и то, и другое. Она попалась в ловушку, охватившую ее серым дымом и едким запахом, от которого в ее горле стало неприятно жечь.

— Сильвия, открывай окна быстрее! — крикнула девушка, закрывая лицо руками, вместо маски, но в ответ ей было слышно лишь шкворчание сковороды. — Сильвия!

Со стороны коридора послышался жуткий топот, и она вжалась в стену, когда чей-то силуэт пробежал перед ней с небывалой скоростью. Доминика дернула за ручку на окне и распахнула его, а затем ее охватила дикая боль в пальцах левой ноги. Она на рефлексе подскочила, прижав к животу колено. Что-то больно врезалось в ее ногу, и из-за тумана она даже не знала, что это было.

— Почему не выключила? — закричала Сильвия своим звонким голосом, размахивая над головой серым полотенцем, чтобы поскорее избавиться от дыма. Доминика опустила глаза на пол и увидела пластиковый горшок с цветком.

— Я только что проснулась! А где была ты?! — она заглянула в сковороду, интересуясь тем, что все-таки решила приготовить ее сестра, но увидела лишь угольки, над которыми висело серое облако. Девушка сильно была зла на сестру, которая умела винить каждого в том, что сама же и портила, лишь прикасаясь. Хотя Сильвия поступала так каждый раз, и можно было бы привыкнуть к такому, но Доминике эти выходки осточертели, потому что с каждым разом терпеть их было все сложнее и сложнее.

Она подняла горшок с пола, не обращая внимания на горсть земли, высыпавшейся из него, и вручила его своей горячо любимой сестренке, покидая кухню большими шагами. Доминика быстро проанализировала ситуацию: ее сестра уже проснулась, а значит, на часах было больше десяти часов дня, и она опоздала на первую пару. Циферблат напротив ее кровати показал "десять-двадцать", и девушка, запрокинув голову вверх, крикнула что-то бессвязное. Такое обычно состояние у нее бывало в конце тяжелого дня или очередного урока Мисс Дэвис, о которой сейчас вспоминать ей точно не хотелось, тем более, что пары по ее дисциплине сегодня у Доминики не было. Иначе все могло быть еще хуже в отношении сегодняшнего дня, уже начавшегося не самым лучшим образом.

У нее было всего лишь двадцать минут до начала второй пары, на которую нужно было успеть, и потому она, сняв телефон с зарядки, побежала в ванную, чтобы умыться и привести свои волосы в порядок. Одной рукой она управлялась с щеткой, а другой отвечала на сообщения от подруги и старосты группы по поводу своего отсутствия. Подруге она, конечно же, честно призналась, что проспала, а последней сказала, что в семье возникли некоторые обстоятельства. Ей хотелось надеяться на лучшее, что староста ее отметила на пропущенной паре, поверив ей на слово, что проблемы были неотложными.

После дождя, который шел всю ночь, в городе была повышенная влажность, и девушка пожалела о том, что не отыскала ботинки для такой слякотной погоды. Хотя идти ей нужно было от машины и до входа в университет от силы минуты две, было жалко обувать свои любимые сандалии ее любимого цвета хаки.

Доминика надеялась, что Сильвия додумается, не поленится и соберет ту землю, что она рассыпала, ведь в какой-то степени это была не ее вина, что горшок свалился с подоконника.

Лишь на входе в университет она написала Лукреции, спросила о том, в какой аудитории у них должна была быть пара, и поблагодарила всех богов за то, что та ответила моментально. Подруга написала, видимо, ей что-то еще, но к тому моменту девушка уже заблокировала телефон и убрала в задний карман джинсов. А пара началась пятнадцать минут назад. Как назло, лифт на первый этаж не приезжал, и потому ей пришлось бежать по лестнице. Три этажа дались ей с большим трудом.

К ее удивлению у доски не было Миссис Конте, ее преподавательницы по философии, которая, между прочим, еще весной была Мисс со своими неполными двадцать два.

За рабочим столом девушка также ее не увидела, поэтому выдохнула с облегчением, что на этот раз ей повезло, несмотря на фееричное утро с дымом вместо огней на кухне. Доминика стала продвигаться к ряду, за которым ее уже ждала Лукреция. Смутило и то, что все в аудитории молчали, просверливая дыру в ней своими глазами. Даже Лукреция таращилась на нее, как на ненормальную.

— Милая леди, Вы бы не хотели объясниться прежде, чем займете свое место? — чей-то громкий голос разнесся по аудитории с таким эхом, что девушка от страха слегка подскочила. Она посмотрела вперед, чтобы найти того, кто ей это сказал.

— Чего? — ее охватил шок от того, что перед студентами, опираясь на первую парту второго ряда, стоял худощавый седой мужчина в идеально выглаженной лиловой рубашке и серых брюках со стрелками, отчего образ чего-то грозного и опасного вовсе развеялся в ее голове. А ведь ей было достаточно пяти секунд, чтобы понять это. По аудитории побежали приглушенные смешки, ведь их немая сцена, действительно, казалась забавной, но мужчина смерил своим ледяным и непроницаемым взглядом каждого, и ребята моментально стихли.

— Вы потерялись, Мистер? — Хитклифф, сидевший на последней парте, около которой как раз сейчас стояла девушка, тихо посмеивался. Доминика была уверена, что он гордился ею в этот момент.

— Представьтесь, — сказал он, не отрывая от нее глаз, будто хотел загипнотизировать.

— Доминика Ясперс, сэр, — сказала она уверенно и гордо, ожидая его реакции, но она последовала только от студентов, что заулыбались, поворачивая голову то в ее сторону, то в противоположную, где стоял преподаватель. — А Вы кто? — бестактно спросила она, и ребята вновь засмеялись.

— Ах, да. Простите, что не представился, — мужчина покачал головой. Если бы Доминика ему выставляла оценку по десятибалльной шкале за артистизм, то она бы без каких-либо преувеличений наградила его единицей за такие неподдельные эмоции. — Мистер Гатти, и я, повторюсь, буду новым вашим преподавателем по философии. Причина Вашего опоздания, милая леди? — с тем же металлом в голосе продолжил допрос мужчина, и от его взгляда, действительно, становилось не по себе.

— Бессонная ночь, — с особым удовольствием произнесла она, делая очень медленные движения головой и руками.

— Ну что же, Мисс Ясперс, — он выпрямился, и девушка удивилась тому, что он был выше, чем ей показалось изначально, — Вам наверняка известен Ваш однофамилец, один немецкий философ... — мужчина приложил руку к своему подбородку и сделал вид большого умника. — Так и быть, если Вы назовете мне хотя бы век, когда он родился, я закрою глаза на Вашу выходку... — Доминика посмотрела на Лукрецию, которая что-то попыталась объяснить ей, шевеля одними лишь губами, но это не сработало.

— Мисс Лонсестон, — Лукреция услышала свою фамилию и слегка дернулась на месте, как от маленького удара током, — Вас я спрошу на следующем семинарском занятии, а сегодня я хотел бы послушать мисс Ясперс, — ее фамилию он озвучил громко и выразительно, передразнивая то, как Доминика ее озвучила пару секунд назад. Она закатила глаза и стала наслаждаться тишиной, которая показалась ей сейчас дороже всего на свете, ведь за пару минут голос этого мужчины стал для нее настоящим раздражителем. — Можете сесть, — сказал он уставшим голосом. — Но я буду ждать от вас устный ответ о философе Ясперсе. Вам ясно? — девушка села за свою парту и даже не стала отвечать ему больше. Доминика выдохнула, выпуская все эмоции наружу самым тихим и безобидным способом. Лукреция лишь закатила глаза, показывая подруге, что также недовольна новым преподавателем.

— "Философия Средневековья"! Это тема нашего урока! — его звонкий голос разбудил каждого, и все без исключения открыли тетрадные блоки. Понаблюдав за жестикуляцией нового преподавателя, Доминика заметила, что каждое его движение было хорошо продуманным сценарием, по итогу которого он должен был зарекомендовать себя, как прекрасного преподавателя. Возможно, это заметила только она и мужчина подумал, что подобное останется без внимания, но ею была замечена напряженность мужчины во время всей лекции. Он часто менял позы в поиске самой удобной, делал из кружки очень маленькие глотки, и казалось, что он не пил вовсе. Все это было для отвлечения внимания от его паники, что возникла у него во время пары. И так он отвлекался сам, собирался с мыслями и продолжал. На секунду девушке даже стало его жалко. Но Мистер Гатти решил идти сложным путем к ступени уважения. Он начал свой путь с конфликта, так еще и с ней. Такое поведение в ее сторону было непростительно.

— Ясперс, останьтесь, — сказал Мистер Гатти, как только прозвенел звонок, сообщающий о конце пары. Кажется, он ждал этого звонка больше студентов. Для него звонок — вторая попытка поставить Доминику на место и почувствовать свое превосходство над выскочкой группы, у которой он будет вести занятия. Но девушка отказывалась на этот раз участвовать в его цирке, поэтому очень быстро проскочила в двери вместе с некоторыми ребятами, чтобы мужчина даже не опомнился, когда она уже будет на другом этаже.

— Почему ты меня не предупредила об этом клоуне?! — Доминика схватилась обеими руками за подоконник и сильно сжала его, отчего побелели костяшки ее пальцев. Лукреция запрыгнула на него, и послышался тихий звук того, как ее голова коснулась окна. Здесь девушки ежедневно сидели во время перерывов. Это место во всем университете слышало больше других их истории и сплетни обо всех, кого они только знали. В работе психолога важен даже тот стул, на котором сидит клиент. Здесь было то же самое. Тон рассказу задавало само место. Лукреция должна была правильно сесть, чтобы собраться с мыслями. Доминика отцепилась от подоконника и повернулась к нему спиной.

— Я написала тебе об этом, — сказала в свое оправдание блондинка, достала из сумки телефон и помахала им перед ее носом, намекнув на то, что предупреждала подругу по смс-сообщениям. Доминика вынула из заднего кармана джинсов смартфон и открыла непрочитанные от нее сообщения, присев рядом.

"У нас новый преподаватель."
"Поспеши."

— Только этого мне не хватало, — Доминика застонала от досады. Ее подруга, используя телефон, как зеркальце, провела помадой по губам и несколько раз сомкнула и разомкнула их, чтобы розовый цвет равномерно покрыл их.

— Да поставит он тебе "зачет", — успокаивала ее она, ведь знала, почему девушка была так раздосадована. — Это глупо — по всем предметам иметь, а по его нет.

— Именно, Лукреция! Именно! Так и будет! Ты вообще видела его?! Если он захочет испортить мне первый семестр, то он это сделает.

— Значит придется подыграть ему. Пару слащавых фраз, и вуаля, — она вздернула плечами и кокетливо улыбнулась. Лукреции никогда не приходилось делать из себя леди. Она ею и так была. Если она улыбается, то это не потому, что она хочет понравится. Все потому что это было ее нормой. Неважно, пятилетний ребенок или пожилой мужчина перед ней. Это была ее натура. Козырь. Лукреция всегда улыбалась несмотря ни на что, и это качество так нравилось Доминике, что она иногда пыталась его использовать. Иной раз девушка видела, как какая-то преподавательница млела перед обаянием Лукреции, и ее начинала душить зависть. Доминика утешала себя тем, что ее подруга родилась такой, поэтому ее собственные попытки не смогут привести к этому результату. — Ты где была на первой паре?

— Я проспала.

— А как насчет правды? Эту отмазку можешь оставить для нашего недалекого мистера Гатти. Я же хочу знать, что именно не давало тебе подняться с кровати. А точнее, кто, — она положила руку на плечо подруги и кивнула головой в сторону Хитклиффа, чей взгляд был устремлен в их сторону. На его лице тут же появилась улыбка.

— О чем ты вообще думаешь, Лу? — ей не нравилось, когда подруга начинала придумывать больше того, что было. — Я проспала и на этом все.

— Ладно. Мне в другой корпус на экранизацию. Встретимся позже, — она побежала к лестнице, бросив на нее хитрый взгляд, говорящий о том, что вовсе не поверила отговоркам. Хитклифф стоял все там же, но теперь около него крутилась девушка. Со спины было точно ее не узнать, но Доминика начинала предполагать, что она точно была с другого факультета.

Доминика рассуждала так: подростком становишься тогда, когда в тебе просыпается дикое желание казаться модным. Иногда это обдуманное решение — пойти в магазин, который имеет популярность среди молодежи, или сделать крутое фото в экстравагантном ракурсе. Но чаще всего с подростком это случается на подсознательном уровне. Это называется «не быть белой вороной». Если же подростка нельзя отнести ни к тем, ни другим, то это точно субкультура. Их в этом мире хоть отбавляй.

Девушка, разговарившая с Хитклиффом, относилась к первому типу. Массивные красно-белые кроссовки, не предназначенные для повседневной носки. Из той же темы был неоново-розовый топ, который была необходимость носить только на пробежку. Моде, видимо, об этом еще не было известно. Ее образ заканчивался белыми расклешенными штанами с красным лаковым ремнем.

Доминика была уверена, что пройдет пару лет, и у многих стихнет это желание — следовать за чем-то. У многих мода сменяется удобством. У многих. Не у всех. Доминика перегорела к подобному роду занятий года три назад, когда поняла, что выглядит комично на фоне своих одноклассников. В десятом классе не все следовали модным тенденциям, и среди них Доминика, действительно, слишком выделялась. Смешки с их стороны поставили крест на ее желании выделяться, и сейчас она была рада этому до безумия. Две недели назад Лукреция провела ее на показ одного малоизвестного дома моды, хотя вход был лишь для тех, кто учился на факультете Лукреции. После этого Доминика еще дня четыре критиковала тот абсурд, который выдавали за «тренд этого лета».

Мысли Доминики полностью прекратились, когда та девушка положила свою руку на плечо Хитклиффа, будто для опоры, и это показалось Доминике слишком дешевым кокетством. Чтобы ее прямо сейчас не вывернуло наизнанку от того, что приходилось видеть в десяти метрах от себя, девушка уткнулась в экран смартфона и решила написать Софи, чтобы встретиться с ней после учебы. Они уже очень давно не виделись, даже по видеосвязи, и это надо было скорее исправить.

— Кому пишешь? — Доминика испугалась, когда перед ней неожиданно появился Хитклифф.

— Никому, Дон Жуан... — сказала она после того, как поняла, кто перед ней стоит, и убрала телефон в сумку. В этот момент парень приблизился. — Нет, — сказала она кратко и слезла с подоконника, дабы не оказаться в его ловушке.

— В смысле «нет»?

— Хит, мы это обсуждали. На людях ты ко мне не приближаешься.

— На нас все равно никто не смотрит, — стал раздражительнее пояснять он, смотря по сторонам и не забывая при этом улыбаться.

— Это не меняет сути. Твои сучки — это такие, как та, с которой ты только что обнимался. С ними можешь что угодно делать на публику. Но я не участвую в этом, — теперь пришла ее очередь уходить. Тем более звонок на пару должен был быть с минуты на минуту, а Доминика до сих пор не выучила свое расписание, не зная дисциплины, которая ее сейчас ожидала, не говоря уже о этаже и корпусе.

— Если бы я попросила вас назвать проблему произведения, то что первое пришло бы в вашу голову? — Миссис Риччи вышла из-за своего рабочего стола и подошла к студентам чуть ближе. С этого момента начиналось взаимодействие группы с преподавателем. Урок становился живее, диалоги — интереснее. Миссис Риччи являлась женщиной, умеющей слушать. Никто и никогда не боялся высказать свое мнение вслух на ее семинарах, даже если оно противоречило ее мнению, мнению большинства или мнению того писателя, которого они разбирали. Она задавала всегда такой вопрос, что нельзя было угадать правильный ответ, ведь его точно не существовало.

— Сам Франкенштейн. Он был так одержим своей идеей, что не подумал о последствиях, — Мисс Риччи кивала во время ответа студентки, давая понять, что понимала ее позицию в данном вопросе.

— Я не согласен, — в правом ряду за второй партой слева сидел Томмас Мойер. Этот парень всегда был тихоней, проводивший перерывы на одной из скамеек в коридорах с массивными бирюзовыми наушниками на голове, которые он не снимал с шеи даже на парах. Он никогда до этого не участвовал в дискуссиях на уроках литературы, так же, как и не принимал участие на семинарах других дисциплин, чем вызвал у некоторых, кто заметил это факт, в аудитории изумление. Миссис Риччи повернулась к Томмасу.

— Томмас, — сказала она серьезным голосом, будто обратилась к очень важной персоне с деловым разговором, — Ты считаешь иначе? — смуглый парень выпрямился и сложил перед собой руки в замок.

— Ну, виноват не только Франкенштейн. Также то общество, что не приняло творение ученого. Как бы великан не старался, по итогу стал врагом для всех. ну,возможно, все могло бы сложиться по-другому, не будь люди такими злыми, — пока парень говорил, Доминика заметила перемену в его настроении. Тихоня в ее глазах превратился в очень интересного парня, которого задела за живое эта книга.

— Я рада, что тебе удалось отыскать всю эту совокупность проблемы, — подметила Миссис Риччи, подбадривая Томмаса. — Я бы назвала это «цепочкой» проблем, — она пошла вдоль парт, а затем вернулась назад. Казалось, что в этот момент она посмотрела на каждого без исключения. Все также смотрели на нее. Эта волшебная преподавательница заставила абсолютно каждого заинтересоваться в книге, даже если тягу к чтению они не имели. Доминика и была той самой девушкой, не любившей читать, но на занятиях Миссис Риччи у нее появлялось дикое желание что-то хоть что-то почитать, чтобы также вступить с ней в дискуссию. Но начать любить книги не так просто, и для девушки чтение было настоящим трудом.

— Все началось с идеи Франкенштейна, а закончилось наказанием за посягательство на роль самого Бога. Нам остается только предполагать, могли ли быть какие-то другие исходы событий, что описаны в книге, или все неизбежно.

— Мэри Шелли поставила проблему человека как Творца? — уточнила в своей манере Аврора, и от ее писклявого голоса Доминике захотелось закрыть уши. Даже в этом маленьком предложении она вообразила из себя знатока. Каждое подобранное ею слово доказывало большой словарный запас. Ей нравилась, наверное, даже мысль, что кто-то заметил, что она говорила иногда не знакомые им слова.

— Именно это я и имела ввиду, — подтвердила женщина, и Аврора победно улыбнулась и поправила свои волосы, словно на нее сейчас наведут объектив камеры.

«Только одну фотографию, Аврора, прошу. Мы разместим Вас на стенде у кабинета ректора. Студенты должны знать, на кого равняться. Вы - гордость Мельнбурнского университета», — прочитала Доминика предполагаемые мысли Авроры из ее маленькой головки, с которой давно было пора снять корону.

Треск звонка разнесся по всему этажу университета, и за дверью послышался топот. Урок, по мнению многих студентов, увлеченных речью преподавательницы, закончился слишком быстро.

— Подготовьте к следующему вторнику сочинение на ту проблему, которая вам показалась самой верной, — добавила она прежде, чем все пошли на выход.

_ _ _

— Он читал мой дневник. Я уверена в этом.

— Ты до сих пор ведешь дневники? — Софи гневно посмотрела на Доминику, почувствовав в ее вопросе осуждение.

— Ведение дневников не должно ограничиваться определенным возрастом, — стала объяснять она.

— Просто это большая редкость, когда в нашем возрасте кто-то описывает свои грехи, так еще и ежедневно. А наша жизнь — именно грехи, — Софи засмеялась, и ее плохое настроение улетело через окно машины. — Я бы никогда не смогла описать то, о чем думаю. Потому что здесь творится что-то ужасное, — Доминика указательным пальцем ткнула себе в висок, а затем снова опустила руку на руль. Ей очень захотелось увидеться с Софи, поэтому она решила забрать ее с института и довести до дома, чтобы провести с ней несколько минут.

— Например? — Софи пыталась выбить из нее какую-то информацию, но им уже давно стало сложно говорить друг другу что-то личное. Вот только Софи наивно предполагала, что это лишь было дело времени.

— Примеров куча. Даже свой первый секс. Мне не хватит смелости написать об этом, — Софи засмущалась от одного лишь слова на букву "с". — После этого записей я не делала больше никогда. Все. Пришло время грехов, — они засмеялись, и больше не говорили о Доминике, ведь Софи решила вернуться к изначальной теме разговора.

— Вместо того, чтобы поговорить со мной за завтраком, он молча смотрит телевизор и уходит на работу. Иногда, конечно, затронет тему учебы, но каждый раз выходит что-то тухлое. А сегодня утром я обнаружила, что одна из страниц дневника отогнута.

— Может ты забыла ее загнуть обратно, когда открывала его в последний раз? — спросила подруга, все равно понимая, что это маловероятно.

— Ты будешь защищать моего собственного отца? — они на какое-то время замолчали, углубившись в свои мысли. Доминике стало интересно, что именно было на той странице, что загнула Софи. — Он посчитал, что может не общаться с собственной дочерью, чтобы потом просто залезть в ее дневник.

— Стоит самой начать на эту тему диалог, — предложила девушка.

Тема родителей. Больнее ее нет ничего. Это не друзья, которых можно со временем забыть. Родители — это начало твоей жизни, основа, на которой в дальнейшем построятся твои характер, особенности, делающие личностью, потребности, недостатки. Тема родителей у них была под запретом, и это правило было номером один в списке. Поэтому эта тема никогда не поднималась, ведь у каждой подруги был свой маленький ад, что начинался с их родителей и заканчивался ими самими. О некоторых вещах говорить было стыдно, о других — неправильно. Причины всегда были. Доминика поняла, что подруге стал не интересен собственный отец, и это не он не разговаривал с ней, а она.

Софи улыбнулась ей на прощание и сказала, что позвонит утром, чтобы разбудить. Доминика проводила ее взглядом, чувствуя недосказанность в их бесполезном диалоге. Что-то изменилось в их дружбе с тех пор, как Лукреция, она и Софи окончили старшую школу. Не удавалось уже, как раньше, поговорить о том, о чем они могли когда-то говорить часами. Но Доминика не спешила свыкаться с этой мыслью...

_ _ _

— Очень красивая блузка, Доминика, - сказала женщина, на секунду подняв взгляд от своего серебристого нетбука. — Где купила? "Сканлан Теодор", "элис МакКОЛЛ"? — Доминика мысленно закатывала глаза каждый раз, когда ее мама пыталась резко перестроиться из роли директора "Австралиан Трейдин Компани" в заботливую мамочку, которая непрочь стать ее подружкой. Но это выглядело по-детски.

В свои двенадцать она это еще хоть как-то воспринимала, прекрасно понимая, что ее мама в вечной работе только ради своих дочек. Но со временем построенная иллюзия разрушилась в глазах девочки, и она перестала видеть материнскую заботу в том, что та проводила дни и ночи на работе, а дома даже за ужином расписывала свои планы на неделю и месяц вперед, назначая конференцию за конференцией. Ее мама была зависима от работы, но, кажется, это понимала только младшая дочь. Может быть, это было даже ревностью к тому, что должность для Мисс О́сборн была важнее собственных детей. Это было ясно по отсутствующему уюту в доме, а также их ужинам, которые давно уже были не семейными.

— Это твой подарок на восемнадцатилетие, — сказала буднично Доминика, ковыряясь в своей тарелке. У нее никогда не было аппетита, если за столом была мама. Она ждала реакции от нее на то, что та забыла, что дарила полгода назад. Ей хотелось услышать от нее слова извинений, которые, на самом деле, все равно бы не были ею приняты. Девушка догадывалась, что этот подарок ее мама покупала не сама. Подарить на совершеннолетие блузку? Как сейчас, она помнила, что тихо таила в себе обиду на маму после еще два месяца. Но женщина об этом даже не знала.

— Правда? — она посмеялась над самой собой и начала массировать свои виски, спасаясь от головной боли, что стала для нее обычным явлением в конце каждого дня после проведенных двенадцати часов у монитора. — В голове моей сейчас только контракты, которые мы вскоре сможем заключить с "Чайна Экономик Комьюнити". Очень много соглашений, которые требуют обговоренности, и завтра главы этой компании уже будут в нашем главном офисе, — начала рассуждать она, уйдя с темы совсем в другое русло, а Доминика уже не могла ее прервать. Она ненавидела слушать все, что относилось к бизнесу, но помалкивала, не говоря об этом вслух, ведь знала, как женщина на это отреагирует.

Для Мисс Осборн преуспевание в работе стало целью всей жизни, и ее дочки прекрасно понимали почему. Она потеряла очень многое, находясь дома сначала с Сильвией, а затем с Доминикой, лишившись очень многих навыков, а точнее позабыв о правильном их использовании, что сильно сказалось на ее квалификации. Бывшие мужья давали ей понять, что в этом не было ничего страшного, ведь они могли ее в достаточной мере обеспечить. Но в девяносто девяти процентах случаев такой уклад семьи ни к чему хорошему не приводит, в особенности для безработной женщины. В последствии многих ужасных событий ее жизни, Мисс Осборн приняла решение о самостоятельном воспитании и обеспечении детей, что привело ее к феминистическому движению. С тех пор она стала воплощать мечту о независимости от мужчин в жизнь, начиная практически с нуля подниматься по карьерной лестнице.

Поэтому, на сегодняшний момент времени, Мисс Осборн является генеральным директором корпорации, хотя еще шестнадцать лет назад она пришла к ним стажером. Стальная выдержка и неистовое желание доказать бывшему мужу, что и без него она чего-то стоит, помогли ей всего этого достичь. Ее старшая дочь Сильвия прекрасно знала о прошлом мамы и никогда ее не упрекала за работу, а вот младшая дочь отказывалась закрывать на все глаза. Она сама никогда к такой жизненной позиции не тяготела, в отличие от своей старшей сестры, которой пришлось некоторые вещи увидеть своими глазами. Но об этом ни она, ни мама никогда не вспоминали.

— Ты могла бы завтра поприсутствовать на ней, чтобы попрактиковать китайский язык, — это звучало, как деловое предложение, и Доминика прекрасно понимала, какие планы на нее мама строила.

— Я захотела сделать акцент на изучении итальянского в первом полугодии. Китайский я намеревалась вписать в свое расписание позже, — женщина даже не знала, элементарно, расписания, которое себе установила Доминика, ведь ее не интересовал процесс, для нее был важен конечный результат. Такие правила были и у нее в рабочей сфере, если дело касалось подчиненных, так как не было смысла держать тех, кто не мог выполнить трудовой план.

— Будь я на твоем месте, стала бы изучать несколько языков параллельно, — и такие фразы тоже были Доминике знакомы.

"Будь я на твоем месте" — начало каждого маминого урока, к которому следовала не просто прислушаться, но и который подразумевал под собой инструкцию, как сделать было нужно. Сильвия слушалась маму в этом, понимая, что плохого ничего от нее не услышит. Вот только на Доминику это не действовало.

— Я так и делаю. Итальянский и французский, — Доминика назло не выбрала китайский язык, отложив его изучение настолько, насколько это было вообще в рамках учебы возможно. Уже в течение двух лет ее мама сотрудничала с крупнейшими компаниями Японии и Китая, а значит, она серьезно настроилась на то, чтобы ее дочь работала у нее переводчиком во время таких встреч, которые у нее ожидались уже завтра. Несмотря на их большой скандал во время поступления в институт, Мисс Осборн продолжала надеяться, что Доминика поменяет свое решение и захочет заняться чем-то посложнее.

— Замечательная лазанья, — женщина холодно улыбнулась Доминике, сделав вид, что выбор языка ее вовсе не волновал. — Какой-то другой сыр?

— Пармезан закончился, и я добавила чеддер.

— Тебе надо чаще экспериментировать. Получилось неплохое сочетание, — Доминика снова закатила глаза, заметив, что женщина говорила в деловом стиле даже о лазанье.

— Я тоже так считаю, — подала вдруг голос Сильвия, отвлекаясь от телефона. — Ты еще, мама, не пробовала ее панини с тунцом, — вот только Доминика готовила те панини для себя, чтобы, прийти после учебы и не тратить время на готовку. Она не считала, что поступала эгоистично, готовя лишь одну порцию, ведь мамы дома не было после этого еще две недели, а готовить для Сильвии она отказывалась, считая, что та могла сделать это сама, ведь на данный момент времени нигде не работала. — Может быть, ты завтра утром снова их приготовишь?

— Я не собираюсь выполнять роль кухарки для тебя, — сказала Доминика, не контролируя свой тон по отношению к сестре.

— Доминика, что это значит? — спросила мама, недовольная ее поведением.

— Что сказала, то и значит, — Сильвия по одному лишь взгляду сестры догадалась, что та собиралась сказать, и умоляюще на нее посмотрела. — Если она хотела, то научилась бы за этот месяц готовить панини. Но вместо этого моя сестренка сидит без дела дома и ничего не хочет делать.

— Сильвия, о чем она говорит? — Мисс Осборн отложила приборы в сторону и сфокусировала свое внимание на старшей дочери.

— Она безработная, — ответила Доминика, победно улыбаясь сестре.

— Ты уволилась? — удивилась мама.

— Хуже. Ее уволили.

— Доминика, прекрати, — сказала Сильвия.

— И ты все это время молчала?! — Мисс Осборн разочарованно посмотрела на дочь и, не услышав ответа, закачала головой. — Ты решила поставить крест на своей карьере? То, к чему мы с тобой стремились? Как ты найдешь теперь работу, если у тебя нет необходимого опыта работы? Так еще и уволили тебя из "Джастис" — самой востребованной адвокатской фирмы всей Океании?! — ее воспитательной речи Сильвии было уже не избежать, поэтому она, не перебивая ее, слушала, опустив голову. Телефон Доминики завибрировал в ее кармане, и она достала его, чтобы прочитать только что отправленное ей смс-сообщение:

"Я у двери."

Мама даже не обратила внимания на Доминику, которая скорым шагом покинула кухню, закрыв за собой дверь. На пороге стоял Хитклифф. Доминика молча взяла его за руку и, как можно тише, поднялась с ним в свою комнату. Сколько бы раз неожиданно парень не появлялся на пороге ее дома, их еще ни разу не поймала Сильвия, и это забавляло его. Вот только ему было запрещено приходить к ней, когда дома была ее мама, и Хитклифф нарушил это правило.

— Почему не предупредил? — она была зла, хотя такое состояние сопровождало ее с самого утра.

— Предупредил.

— "Я у двери" — это не предупреждение, — прошептала девушка, закрывая дверь на замок и включая ночник на прикроватной тумбочке .

— То, что ты сказала в институте...

— Представь себе, у меня не ПМС. Я сказала то, что хотела, — она, не замечая его, стоящего по середине комнаты, взяла со стула сумку и села на край кровати, чтобы перебрать ее содержимое.

— Я не могу теперь прикасаться к тебе? — он сказал это с насмешкой, зная точно, что эти слова были сказаны ею на эмоциях и были несерьезны.

— Хит, мы обсуждали это много раз. Мы друзья. Все должны это знать, не выдумывая что-то большее. И ты в том числе, — такая позиция всегда была у парня, но сдерживать свои действия он никогда не собирался. Если ему захотелось обнять и поцеловать ее, он не видел к этому преград.

— Но мы не друзья, — он наклонился к ней, поставив руки на колени. — Мы спим с тобой. Достаточно часто. Если бы не твои постоянные перепады настроения, было бы еще чаще, — Доминика закатила глаза. Тема их отношений всегда избегалась ею, ведь она считала это своим самым большим секретом. Она должна была быть все той же свободной девушкой, а Хитклифф был так близок к ней только до того периода, пока она не сможет найти парня.

Все началось в тот момент, когда Доминика рассталась. Хитклифф, как лучший друг, был все это время рядом — видел пролитые слезы, разговаривал с ней без умолку, чтобы хотя бы на мгновение отвлечь от мыслей о бывшем. Но все зашло слишком далеко. После долгих разговоров они договорились на одном — секс. В нем нуждались оба, потому что к серьезным отношениям они были не готовы.

Но началась учеба в институте, и для девушки это значило новые знакомства и забытые чувства. Хитклифф должен был снова стать только другом.

— Если тебе станет проще, то называй это "свободными" отношениями. Сути не меняет.

— Даже в таких отношениях ты меня притесняешь, — он улыбался, находя забавным то, как она даже не смотрела на него. В его голове стали появляться мысли о том, что подруга в кого-то влюбилась, и ему было необходимо это каким-нибудь образом проверить.

— Все у нас по-прежнему. Не парься, — девушка достала из сумки книгу и села поудобнее. Это был ее прием: делаешь вид, что чем-то очень занят и что даже не замечаешь того, с кем должен разговаривать. Не зря ее мамой была Беатрисс Осборн.

— Да? — в нужной интонации спросил Хитклифф, будто ждал даже здесь какого-то подвоха. — А мне больше нравится всем недовольная Ника, — он оперся ногами о матрац и пододвинулся к ней. — Можешь отрицать, но ты была в ярости, когда ко мне подошла Джулия.

— Джулия? О ком ты? — Лукреция, конечно же, рассказала ей о той моднице, что крутилась вокруг Хитклиффа во время всего учебного перерыва. Она сразу же не понравилась девушке, и больше всего Доминика не понимала в парнях этой тяги к подобным особам.

— Ты не умеешь играть, — своими коленями он зафиксировал ее ноги, поставив их по обе стороны от нее. Ее голова почти касалась его футболки, и притворяться, что она читает, было уже невозможно. — Твои глаза все выдают: вранье, волнение, желание. Ты зависима от меня.

— И ты тоже, — девушка не удержалась и посмотрела ему в глаза. Парень ухмылялся тому, что это Доминика заперта с ним в комнате, это Доминика прижата его ногами, это Доминика нуждалась в нем, а не он...

Что бы парень не говорил ей, как бы не язвил и не выводил на ревность, она видела в нем своего лучшего друга. Но в этой дружбе чувств было больше, чем нужно. Доминика потянула его за ворот футболки и поцеловала. Ощущения его губ на своих ей не хватало очень долго. Он ловким движением посадил ее на себя, позволив их телам максимально сблизиться. Она стала тянуть его за волосы, желая большего, но поняла, что пора остановиться. Когда его руки потянулись к краю ее блузки, она схватила их мертвой хваткой, останавливая все его действия.

— Не получится. Мама дома.

— Дождемся, когда она уснет, — сказал он, снова притягивая ее к себе.

— Мама и сестра дома. Ты слышишь? — она выбралась из его объятий и подошла к зеркалу, чтобы увидеть результат их минутной слабости — взъерошенные волосы, покрасневшие щеки, набухшие губы. Ей повезло, что после учебы она сразу сняла макияж, иначе пришлось бы отмываться в несколько раз дольше обычного.

— Твоя сестра дома?

— А где ей еще быть?

— На работе или в клубе. Где угодно. Ты, бывало, не видела ее и Мисс Осборн неделями. Поэтому и спрашиваю, — Доминика молча зачесывала свои волосы назад, чтобы привести их в порядок. — Ты снова с ней не разговариваешь?

— Я никогда с ней не разговариваю, — отрезала девушка, разворачиваясь к нему. Ее кровать была в полном беспорядке, а Хитклифф сидел на ней, не отрывая от девушки своего пронизывающего взгляда. — Ее жизнь мне не интересна. Как и ей моя, — она потянула за край одеяло, чтобы расправить его, но оно не поддалось из-за парня.

— Вам стоит только начать. Вы обе такие упрямые, — продолжал выступать с нравоучениями он, напоминая ей собственную маму.

— Хит, я не лезу в твою семью. Ты же не лезь в мою, — она кинула в него подушку, которую до этого усердно пыталась взбить. Но она прилетела в нее обратно.

— Ты хоть знаешь, что у нее случилось на работе?

— Откуда ты знаешь про работу? — она кинула в него подушку снова.

— Потому что я вижу хоть что-то кроме себя, — он швырнул подушку посильнее, но Доминике удалось ее перехватить. Слова сильно задели ее. Она села на кровать, но так, чтобы не видеть парня, но ей назло он сел рядом. Девушка пожалела, что впустила его в дом. Они оба притихли, думая каждый о своем, и через несколько минут из кухни послышался крик ее мамы.

— Не выходи из комнаты. А лучше спрячься где-нибудь, — сказала она парню, прежде чем покинула комнату.

— Ты совершенно не ценишь того, что я для тебя сделала! — с этими словами ее мама покинула кухню. Сильвия сидела за столом, закрыв лицо руками. Но она услышала присутствие Доминики и убрала их. Слез было не видно, но девушка знала, что та сдерживала их из своих последних сил.

Сильвия могла быть растроена лишь тем, что разочаровала маму. Сильвия гордилась мамой, которая смогла противостоять насилию, решившись на такой самоотверженный шаг для женщины с двумя детьми. И девушка когда-то дала ей слово, что будет так же, как и она, бороться за свои права и сделает свою карьеру, поставив ее на первый план. Старшая из дочерей училась всегда "на отлично" и даже получила грант на обучение в Мельбурнском университете на юридическом факультете. Она была эталоном дочери, но не для Мисс Осборн, которая ни то что не хвалила ее за успехи, она их попросту не замечала.

— Чего тебе? — даже голос ее дрожал. Но Доминика не нашла нужных слов, чтобы заговорить с сестрой. Ей никогда не приходилось успокаивать Сильвию, ведь та всегда была достаточно сильной, чтобы разобраться во всем самостоятельно, но этот случай выходил за рамки из-за участия их мамы. Сильвия никогда не защищала Доминику от маминых упреков, и честнее было бы сделать то же самое. Отвернувшись, Сильвия ушла в свою комнату, вдобавок хлопнув сильно дверью.

— Твоя мама ругалась с Сильвией? — спросил удивленно Хитклифф, когда она вернулась. Мисс Осборн могла накричать на Доминику за очередную своевольность, но на Сильвию ей не приходилось повышать голос никогда до этого, ведь она делала все, чтобы угодить маме.

— Через минут десять все стихнет, и ты сможешь уйти.

— Я не уйду, пока мы не поговорим, — он выставил руку, не позволяя ей сделать шаг в сторону.

— Хитклифф, — прошептала она, ведь он заговорил громче. — Нас могут услышать.

— Или ты говоришь со мной, или ты говоришь с матерью, которая прямо сейчас прибежит сюда, — он приблизился к ней.

— С каких пор ты стал мне угрожать?

— С тех пор, как ты стала от меня что-то скрывать, — она ударила его по рукам, чтобы пройти, но он схватил ее за запястья и следующим движением развернул к себе спиной, не оставляя между ними пространства. — Бесполезно отпираться, — но она продолжала дергать руками, чтобы высвободиться.

— Хватит! — крикнула Доминика, но затем закрыла самой себе рот, прислушавшись к двери, чтобы точно убедиться, что никто не вышел в коридор. — Тебе пора, — Они медленно спустились по лестнице и, как можно тише, дошли до входной двери.

— Надеюсь, завтра ты будешь чуть разговорчивее, — сказал он ей, пока она искала связку ключей в карманах куртки. Ей не хотелось отвечать ему больше ничего.

Закрыв дверь, девушка вернулась в комнату, завесила окно шторами и залезла под одеяло, но только тогда, когда переоделась в пижаму, что состояла из футболки, что почти скрывала колени. Раньше Доминика спала в футболке парня, посчитав это самой удобной одеждой для сна. Но, когда они расстались, он отказался принимать ее назад, и тогда она самостоятельно избавилась от нее путем сожжения. Хитклифф предлагал ей свою, но она отказалась, так как этот жест значил бы что-то, а ей этого ой как не хотелось. Не составило труда прийти в самый обычный магазин, заглянуть в мужской отдел и купить в нем футболку, что больше приглянулась. Она не удержалась и купила сразу три, но именно серую девушка любила больше других.

Экран телефона загорелся, дабы оповестить о приходе сообщения. Доминика разблокировала смартфон и прочитала то, что оправила ей Софи:

"Ничего хорошего. Стало только хуже после разговора."

Подруге не удалось обсудить с отцом все то, что беспокоило ее долгое время. Это значило, что отец Софи не почувствовал себя виноватым перед тем обстоятельством, что прочитал ее дневник. Он не понял, как ценны для его дочери хоть какие-то секреты от окружающих. С этими мыслями Доминика и уснула, надумав с Софи разговор посерьезнее, чем был у них сегодня.

Nataly Main