Глава XXII
Пощечины госпожи Судьбы
Адель Кидд
1693 год
Остров Пиратские Убежища
Разгадать, что же именно вызвало странный уход Чайки, труда не составило. Стоило лишь покрутить головой, присматриваясь к пьяным и веселым лицам, чтобы спустя время среди них найти те, которые самой Кидд были уж слишком ненавистны. И не потому, что они были нелицеприятны, а из-за воспоминаний о том, как яростно их обладатели желали продать ее в бордель, как шлюху. Славные ублюдки почившего капитана Фреда Обри.
Ее саму аж злость взяла, когда Адель догадалась, что кто-то из бывших членов ее так называемой семьи подошел к Хортенсии. Лично она бы вдарила такому желающему и была искренне удивлена тому, как подруга и сама не стала зачинщицей драки.
– С таким свирепым выражением лица у нас вряд ли появятся добровольцы в команду, – негромкий голос Подлеца-беглеца заставил старпома повернуться к нему и вскинуть бровь. Парень внимательно смотрел на нее, подсев поближе, чтобы было удобней помогать разбираться со всеми немногочисленными желающими получить работу.
– Ну ты же каким-то чудом появился тут, – фыркнула Адель, стараясь не думать о том, что в зале есть ублюдки из ее прошлого. Из-за которых, между прочим, она и оказалась здесь. Не то, чтобы сама Кидд сильно жалела из-за своего нынешнего местонахождения, просто желание начистить им рожи никуда не делось спустя годы.
Но корсар был в любом случае прав: если она и дальше будет сидеть с такой миной, то ничего хорошего из этого не выйдет. Своим лицом она попросту оттолкнет всех желающих от себя. Этого нельзя было допустить.
– Я исключение, которое в команду взяла капитанша, а не ее старшая помощница, – миролюбиво фыркнул Подлец-беглец. – В зале есть неприятные Вам люди, госпожа старпом?
– Тебе-то до этого какое дело? – сделав вид, что ей очень срочно нужно сделать пометку в журнале, Адель схватила перо, обмакнула его в чернила, стоящие на столе и уткнулась глазами в желтую бумагу, что лежала перед ней. Не говорить же этому придурку о том, что он попал в самую точку.
– Появление призраков прошлого не всегда приятный процесс, но в конечном итоге все зависит от нашей реакции на происходящее. Можете раздражаться от их присутствия или показать все свое превосходство этим людям, которые остались далеко позади, – в голосе парня слышалось искреннее сочувствие и желание оказать поддержку, вот только Адель не желала этого принимать. Не будет она вести с ним философские темы, еще чего.
И она уже даже почти что открыла рот, чтобы сказать корсару абсолютно обидную и незаслуженную вещь, но тут перед их столом появилась Солнышко. Она покинула их общество сразу же с уходом Хор и Адель видела, как аристократка долгое время стояла около главной стойки и вела беседу с Катрин. Вероятно, договаривалась о снятии комнаты. Хотя какой в этом был смысл, если можно было бесплатно переночевать на корабле? Но, может, она искала уединения, комфорта и покоя, которых нельзя было получить в капитанской каюте? Тогда это все могло объяснить.
– Я сняла себе комнату наверху и пойду отдыхать. Сообщите, пожалуйста, об этом капитану, если она спросит обо мне, – произнесла Солнышко, подтвердив своими словами догадку Кидд.
Заверив аристократку в том, что просьба будет исполнена, старпом позволила Подлецу-беглецу проводить аристократку наверх прямо до комнаты, пока сама осталась сидеть за столом, попивая пиво.
Грустить в одиночестве ей долго не пришлось. Те, кто были наслышаны о том, что в команду «Свободы» нужны люди, подходили и предлагали свои кандидатуры. Некоторые были и правда заинтересованы в работе, при чем их совершенно не смущало то, что их капитаном будет женщина. И вот их имена Адель записывала, чтобы после обсудить этих людей с Чайкой, ведь последнее слово все равно останется за ней.
Но были и такие, которые приходили исключительно позубоскалить, да поиздеваться. Некоторых удавалось отшивать сразу. Хватало лишь пары метких фраз, чтобы возмущенные и, вероятно, обиженные моряки, покидали зону ее стола, перебрасываясь недовольством и бранью.
Но не все понимали грубый язык.
– А тебя, красотка, тоже нужно будет ублажать, как и капитаншу? Скажи честно, вы ведь с ней на пару две течные сучки, да? – стоявший у стола бугай ухмылялся во все... тридцать зубов. Два других у него отсутствовали как на верхней, так и на нижней челюсти и харизмы ему это, отнюдь, не добавляло. Стоящий рядом с ним товарищ сделал неприличный жест и оба моряка загоготали. Да, интеллектом они явно не блещут.
– Еще одно слово про меня или капитана, и ублажать ты сможешь лишь свое обрезанное достоинство, – Адель встала, снизу-вверх посмотрев на незнакомцев, ловко и быстро вытащив из ножен смертоносный веер, который тут же раскрылся. Его лезвия угрожающе сверкнули в свете зажженных масляных ламп.
– Ты мне тут своими ножечками не угрожай, сучка. А то проверну их у тебя в одном месте, вот крику-то будет, – ухмылка быстро сползла с лица бугая. В его глазах появились злые искры, а рука быстро легла на плечо старпома, до боли сжимая его.
Не успела Адель среагировать на этот мерзкий жест и воспользоваться оружием, как раздался звук удара и бугай, пошатнувшись, вынужденно убрал руку с ее плеча, посмотрев на того, от кого получил в челюсть. Адель и сама взглянула на своего невольного защитника, чьи зеленые глаза выражали негодование и злость. Ей не очень хотелось развязывать и уж тем более вступать в драку с двумя недоумками, так что появление корсара было весьма своевременным.
– Еще раз тронешь ее, и я выбью тебе оставшиеся зубы. А то выглядит непривлекательно, – в руке ее спасителя появился кортик, лезвие которого тут же оказалось у шеи ублюдка. – Доходчиво объяснил?
– Да сдалась тебе эта шлюха, – насмешливо отозвался друг бугая, вооружаясь ножом и приближаясь к корсару.
– Погоди, Билл, если парень хочет подраться за ее честь, то я совсем не против начистить ему рожу, – пренебрежительно отозвался бугай и, совсем не обращая внимания на лезвие у горла, тут же с замаха ударил корсара в грудь. Кортленд не успел вовремя увернуться и выронил свой кортик, на миг согнувшись пополам, судорожно глотая ртом воздух. Адель видела, как он почти сразу выпрямился, еще даже не восстановив дыхание, тут же одним крепким ударом сломал своему противнику нос и кинулся на него с кулаками. И драка получилась бы честной, если бы не второй моряк, который вооружился выпавшим кортиком и был готов нанести подлый удар в спину.
Присутствующие в таверне пираты даже не пытались остановить драку, с интересом наблюдая за ней. И Адель поняла, что, если не вмешается, то позволит этим двоим прикончить корсара.
Конечно, Кортленд ее раздражал. Но этот мужчина вступился за ее честь и не побоялся завязать драку с двумя ублюдками. И Адель не позволит кому-либо окончательно вывести из строя ее корсара.
Быстро вскочив на стол, она без раздумий и сожалений огрела моряка с оружием кружкой пива по голове, разлив его остатки по полу. Разъяренный пират тут же обернулся к ней, бросил в лицо очередное оскорбление, но не успел нагнуться, чтобы поднять с пола упавший корсарский кортик. Адель была быстрее.
К глазу пирата, назвавшего ее «шлюхой», она приставила одно из лезвий смертоносного веера. Кидд весьма недвусмысленно давала понять, что в случае чего не побоится замарать руки.
– Когда мужчина защищает честь девушки, пасть нужно держать закрытой. Кивни, если понял, убожище.
– Убери эту штуку от моего глаза, сука.
Вот значит, как, да? Адель уловила, как корсар, у которого из уголка губ сочилась кровь, обернулся к ним. Его противник в отключке лежал на полу, а сам Кортленд был готов вновь ринуться на ее защиту. Нет, милый, этот ублюдок не твой. Она медленно улыбнулась, поудобней перехватив в руке свой веер.
– Без проблем, дружище.
Миг – и острие ножа больше не касается чужой кожи. Вот только через секунду хорошо заточенная сталь вонзилась прямо в глаз бугая. Тот заорал от боли, дернулся и попытался убрать оружие от своего глаза. Но Кидд и тут опередила его, один раз провернула в полный оборот и резко и с силой одергивая руку со смертоносным веером, по которому струилась кровь. А на кончике одного из ножей был наколот глаз, от которого водорослями струились мышцы и нерв. Безразлично взглянув сначала на залитую кровью пустую глазницу, а после и на само глазное яблоко, Адель осталась стоять на столе, слушая чужой вой и ругань товарища пострадавшего, который уже успел приди в себя и встать на ноги. Он, обхватив плечи одноглазого, поспешил увести его куда подальше от сумасшедшей пиратки с веером из ножей.
В таверне на миг воцарилась тишина, которую по-прежнему прерывал чужой скулеж. Правда, стоило старпому встретиться взглядами с парочкой притихших посетителей, как она, выдавив из себя ухмылку, сняла с острия склизкий глаз и бросила его на пол.
Спрыгнув со стола, она обнаружила, что корсар, чуть улыбаясь, смотрит на нее со странной смесью восхищения и страха в глазах. Кидд вместе с ним опустилась на лавку, украдкой наблюдая за тем, как Кортленд небрежно вытирает ладонью кровь и теперь полноценно пытается восстановить дыхание, хрипами вырывающееся из его груди. Подняв его кортик, она положила тот на стол и, зло зыркнув на тех, кто продолжал на них таращиться, осторожно устроила ладонь на его плече.
– Ты как, ловелас?
– Знаешь, я еще никогда не испытывал такого благоговения, видя, как кому-то вырезают глаз...
Быстро прохрипев эти слова, Кортленд вновь улыбнулся, быстро покосившись на Кидд. А она, тихо фыркнув, отвернулась, ощутив жар на щеках. За нее впервые в жизни заступился мужчина. Осознание этого маленького, но такого доблестного жеста всколыхнуло внутри нее странные нежные чувства. И после этого у нее язык не поворачивался называть Николаса Кортленда, забывшего в такой миг о своей формальности, «Подлецом-беглецом».
– Тебя головой, что ли, приложили, Кортленд?
Он попытался засмеяться, но вместо этого захрипел, сделал глубокий вдох, а затем выдох, явно пытаясь восстановить дыхание. и До Адель только сейчас дошло, что она сотворила и к горлу подступила тошнота, а пальцы пришлось быстро вытирать о дерево лавки, чтобы избавиться от выделений глаза.
До сегодняшнего вечера за Адель горой становилась лишь Хор. И ни единый мужчина, с кем она была знакома, не порывался сделать тоже самое, за исключением, разумеется, Фреда Обри. И потому она чувствовала себя немного странно. Ей было приятно и отрицать это было глупо. Черт, да ведь за нее впервые в жизни заступился мужчина! Он, зная, что она и сама может постоять за себя, все равно был готов защитить ее честь. Но еще ей было неловко и немного боязно. Что, если он защитил ее лишь для того, чтобы она стала его должницей? Ведь мог Николас, которого она едва знала, так подло поступить по отношению к ней, чтобы воспользоваться после в своих корыстных целях? Мог. Он ведь мужчина.
– Спасибо, что вступился за мою честь, – решив не мучить себя сомнениями, Адель, сразу, как только Кортленд сумел восстановить дыхание, приступила к волнующему разговору.
– Да разве я вступился? Я так, взял на себя одного из них, Вы сами защитили себя, – не без смущения в голосе отозвался корсар, взъерошив свои волосы и упорно не смотря на нее. Неужели было стыдно за то, на что он не мог повлиять?
– Вступился, не спорь, – нетерпеливо сказала старпом, скользя глазами по его лицу и прикусывая изнутри щеку от небольшого волнения. – Скажу сразу: я не хочу оставаться твоей должницей, а потому реши, как я могу отблагодарить тебя за этот жест, чтобы мы были в расчете. Только без глупостей. Предложишь поцелуй или еще чего и тоже будешь одноглазым.
– Ударили вроде меня, а не в себе Вы, – повернув к Адель лицо, Николас хмуро взглянул на нее. – Вы ничем мне не обязаны. Я сделал это по чести, а не ради выгоды. Каждый уважающий себя мужчина обязан защищать честь женщины, пусть та и сама в состоянии постоять за себя.
– То есть тебе ничего не нужно? – недоверчиво переспросила старпом. Судя по всему, Николас был очень оскорблен подобным умозаключением, но Кидд не верилось, что его слова были исключительной правдой.
– Я же сказал, что нет, – нетерпеливо повторил Кортленд. – Разве что Вы соизволите называть меня по имени, госпожа старпом.
– Обойдемся пока твоей фамилией, господин корсар, – в тон ему фыркнула Адель, запоздало поняв, что сидит с улыбкой на лице. В ответ Николас лишь усмехнулся.
Было ясно, что этим вечером и в этой таверне им больше ловить было нечего. После произошедшего инцидента вряд ли кто-либо еще рискнет подойти к их столу и попытается получить работу. Да и сама Адель поняла, что больше не хочет находиться в таверне. Можно было спокойно возвращаться на корабль, чтобы отдохнуть, да позволить выветриться выпитому алкоголю, от которого она сама лишь слегка опьянела.
Попросив одну из подавальщиц предупредить мисс де Кьяри о местонахождении старпома и капитана и заплатив ей за эту маленькую услугу, Кидд, придерживая Кортленда под локоть, вместе с ним покинула заведение, оказываясь на темной улице, освещенной редкими факелами. Здесь дышалось гораздо легче и свободней, да и было заметно тише, что тоже не могло не радовать. Только сейчас старпом поймала себя на том, что она успела устать за прошедший вечер.
– Может тебе нужно было остаться в таверне? Объятия какой-нибудь миленькой девицы мигом бы исцелили тебя, а, Кортленд, – идти в тишине было немного скучно и потому Адель не смогла удержаться, чтобы не подколоть такого правильного корсара своей издевкой.
– Боюсь огорчить Вас, госпожа старпом, но не в моих правилах покупать тела женщин, как бы сильно мне того ни хотелось, – лаконично, но вполне серьезно отозвался корсар, быстро покосившись на нее. Надо же, какой благородный молодой человек!
– И что же, ты ни разу ни с кем не сливался в жарких объятиях страсти? – продолжала подкалывать Кортленда Кидд, которую такой факт изрядно веселил. Любой мужчина в его возрасте уже давно не был девственником. И даже считал это почетным, не беря в расчет того, что женщина от такого поступка становилась, в глазах общества, естественно, грязной и недостойной.
– Представьте себе, но нет. И даже ни с кем не целовался, – спокойно и без смущения отозвался Кортленд, вдруг остановившись и с усмешкой взглянув на Адель сверху-вниз. – А что же Вы, госпожа старпом? Насчет объятий можете промолчать, а вот про поцелуй ответьте. Чтоб все было по-честному.
– Опять теряешь субординацию, Кортленд. Скажи спасибо, что этим вечером мне больше не хочется махать кортиком, не то он бы опять оказался у твоей милой шеи, – отчеканив эти слова, Адель выпустила его локоть из хватки и быстрым шагом ринулась вперед. Она почувствовала внутри себя злость, боль и негодование от заданного вопроса.
Да какое право этот Подлец-беглец имел задавать такие вопросы? В голове против воли вспыхнула картинка трюма. И видение со стороны, где ясно была видна девочка с задранным подолом платья и навалившимся на нее работорговцем. По телу пробежала дрожь, а руки невольно сжались в кулаки. Поцелуи и любовные объятия были ей ненавистны. Да и сложно назвать тот ужас таким жарким словосочетанием. Это был низкий акт насилия с ненавистью. Показатель того, какими мерзкими могут быть мужчины и что их руки не способны приносить любовь. Лишь разрушение, стыд и жгучую боль.
– Извините, я не хотел переходить границы... Просто решил, что, раз Вы сами завели диалог, то и я могу...
Договорить корсару не дала чуть пошатывающаяся знакомая фигура, внезапно показавшаяся в отблесках факелов. Адель, которая тут же вынырнула из своих неприятных дум, мигом позабыла о своем спутнике и рванула по песку вперед. Ее пальцы впились в плечо Хортенсии, а тело отчего-то вмиг охватила тревога.
Внешне с капитаном все было хорошо. Не считая знакомой пустоты в родных глазах, да бисеринок пота на ее лбу. А после Кидд заметила темные синяки с характерными следами ладони на ее шее и свежие длинные царапины под правым глазом с засохшей корочкой крови. Какого?..
– Что это за чертовщина, Хор?
– Думаю, она хотела меня убить. Или припугнуть...
Чайка вымученно улыбнулась, взглянув сначала на Адель, а после и на Николаса. Адель напрягла эта фраза, вот только выпрашивать подробности она сейчас не хотела. Не хотела посвящать во все капитанские секреты Кортленда, пусть тот и не предоставлял для них никакой опасности. Но у остальных могли вполне себе возникнуть вопросы... Что ж, Обри придется прибегнуть к старым легендам по типу «они распускали свои руки, пришлось вырвать их из суставов». В конце концов, учитывая царившую ситуацию вокруг скромной личности капитанши, было совсем не удивительно, что кто-то пытался ее убить...
– Мы пойдем на «Свободу», Кортленд. Ты можешь вернуться в таверну и продолжить веселиться, – бросив эту фразу корсару, старпом мягко приобняла подругу за плечи и повела ее в сторону гавани.
– Я провожу вас на всякий случай, – тут же отозвался Кортленд, который, судя по звукам, двинулся за ними следом. Кидд поняла, что его было бесполезно гнать сейчас обратно, а ссориться и накалять обстановку у нее не было ни сил, ни желания.
Хор не обращала ни на кого внимания и какое-то время шла в тишине, сутуля плечи. Адель понимала, что расспрашивать что-либо сейчас бесполезно, потому тоже молчала, стоя свои догадки на счет всего произошедшего, пока капитанша вдруг едва ли не лихорадочно заговорила:
– Нам нужно поторопиться. Нужно быстрее добраться до Илиады и покончить с этим дерьмом. Нужно...
– Во-первых, успокойся, – Адель бесцеремонно перебила Чайку, переживая сейчас не столько том, что Николас может услышать что-то лишнее, сколько о том, что подруга в целом сейчас казалась невменяемой. – Во-вторых, как только наберем команду, так сразу и выдвинемся. Я уже занимаюсь этим. Без полной команды нам не преодолеть маршрут. Спешка – последнее средство сейчас.
Хортенсия в ответ лишь молча кивнула. Корабля они достигли минут через десять и за это время никто не сказал никому не слова. Пробраться незамеченными мимо вахтовых не удалось. Но те, не успев задать ни единого вопроса, предпочли закрыть рты и все из-за ледяного взгляда Кидд. Уж лучше остаться в неведении со своим любопытством, чем нарваться на чужой гнев, тем более, если это гнев Адель.
Когда в каюте стало светло благодаря зажженным свечам, старпом наконец отправила корсара восвояси. А сама, проводив Хор на диванчик, подошла к одному из шкафов и вытащила оттуда бутылку рома, припрятанного как раз на такой крайний случай, а после примостилась рядом с ней.
– Как это случилось? – протянув подруге бутылку рома, Адель дождалась, пока Обри сделает пару глотков, прикрыв глаза.
– Ты видела ублюдков отца в таверне? – получив мрачный и утвердительный кивок, капитанша продолжила. – Я говорила с Жаном... он очень сильно разозлил меня своими словами... – она вновь сделала еще один глоток, поспешно, пусть и осторожно, вытерев влажные губы тыльной стороной ладони. – И потому решила уйти прогуляться и обо всем подумать. Я ушла далеко на берег и какое-то время сидела в одиночестве. Пока не появилась она... Мэрил угрожала мне, но я, кажется, нашла способ, как можно немного научиться противостоять ее песне.
И на этих словах она продемонстрировала свою изувеченную ладонь. Грязная повязка сползла в бок, узелок почти развязался и из-за ткани просматривался воспаленный участок кожи, на котором виднелись застывшие капли крови и сдвинутые чуть в сторону нити швов. Судя по всему, Чайка тыкала пальцами в свою же рану, пытаясь переключить внимание с пения на физическую боль.
– Видимо, в отместку за это она и попыталась меня задушить, – капитанша хмыкнула и, прежде чем Кидд попыталась перехватить ее ладонь, чтобы сменить повязку и обработать открывшуюся вновь рану, Хор отняла руку, качая головой и быстро поправляя грязную ткань. – Если бы ты знала, как сильно мне ненавистно чувство беспомощности.
Адель пришлось отвести глаза, с трудом вдыхая воздух, пропитанный солью и ромом. Ей не хотелось, чтобы Хортенсия поняла, что ей известно, каково это – испытывать чувство беспомощности, страха и ненависти. Эти чувства давно впитались в ее кровь и отпечатались на костях. Они обе были изломанными душами, клейменные позором.
Руки подрагивали, но она смогла подсесть ближе и крепко обнять подругу. Прижимая ее изо всех сил к себе, словно бы таким образом можно было забрать ее стыд и страх. Если бы все было так просто... Мягко поглаживая ее по голове, Адель кусала губы, не понимая и не представляя, как Хор могла из раза в раз добровольно соглашаться на насилие. Как могла терпеть ту боль и унижения с издевательствами? Ей самой хватило одного раза на всю жизнь.
Может, все дело было в том, что подруга всегда стремилась защитить ее? Каждый раз она уверенно отрывала от мира кусок, если видела, что ей грозит опасность. И началось все с убийства члена команды. А закончилось заключением сделки с русалкой. Которая теперь ради забавы, будто кошка, поймавшая мышку, играла с ней, постоянно напоминая о том, что с легкостью сможет лишить жизни.
И все это было сделано из-за безвозмездной любви к ней, Адель Кидд. Неблагодарной суке и отвратительной подруге, которая не стеснялась словами причинить боль и знала все капитанские болевые точки. Которая с легкостью давила на них, не задумываясь о ее чувствах. Которая, узнав о том, что ради ее спасения заключили сделку, думала, что лучше бы ей было умереть и обрести настоящую свободу. Которая последними словами обозвала ту, что была ее щитом в этом мире. Которая отвернулась от нее тогда, когда в ней больше всего нуждались.
Господи, какая же она отвратительная.
От мыслей было тошно. Тошно было и от самой себя. От понимая того, какая же она мерзкая. И как сильно она не заслуживала девушку, которая так жалобно жалась к ней, собирая крохи того утешения, какое ей давали. Прикрыв глаза, Кидд осторожно поцеловала Чайку в макушку головы, ощутив исходящий от нее запах рома и соли.
Идиллию прервал Николас, который внезапно и, что удивительно, без стука вошел в каюту. Адель тут же прервала объятия с Хортенсией, не желая смущаться и смущать ее саму. Корсар неловко покашлял, демонстрируя в руке невесть откуда взявшуюся бутылку алкоголя.
– Прошу прощения, что вошел без стука. Решил, что вам нужно выпить и расслабиться и принес пиво, но вы уже и без меня нашли выпивку.
– Спасибо, Николас, за заботу, но на самый крайний случай у меня в каюте есть свои запасы, – Чайка усмехнулась, тряхнув бутылкой с ромом. В каюте воцарилась странная неловкая тишина.
– Ладно, кхм... я тогда пойду, – пробормотал Николас, который, кажется, впервые за все время растерял свою невозмутимость и браваду.
– Еще раз спасибо, что зашел. Возвращайся к остальным и веселись, пока есть такая возможность.
Корсар кивнул и молча покинул каюту. Вот только Адель сомневалась, что тот вернется в таверну к выпивке и пьяным песнопениям.
И позже оказалась права.
Старпом все же, как сумела, обработала ромом открывшуюся рану и заново наложила на нее повязку, а с царапин на щеке осторожно стерла кровь. И лишь после, убедившись, что подруга окончательно пришла в себя, отправилась отдыхать на кубрик. Где в гамаке, в компании Мигеля, обнаружила корсара.
– Предугадывая ваш ответ, скажу: да, мне слабо спросить у нее об этом. Так вот, как капитан?
Адель вскинула вверх бровь, снимая с ног сапоги и устраиваясь в гамаке. Мигель, заприметив свою хозяйку, которая бросила его на целый вечер, быстро и с довольным писком перебрался на ее спальное место, устраиваясь прямо под боком. Старпом запустила ладонь в его жесткую шерстку, потрепав зверька по голове.
– Будет в порядке, как всегда, – отозвалась она, стараясь не думать о том, что опасность, которую раньше Хортенсии удавалось избегать, настигла ее столь внезапно в безопасном месте.
– В последнее время на нее сыпется слишком много пощечин от госпожи ... – голос корсара зазвучал тише, а сам он в полумраке, что царил на кубрике, перевернулся на бок и уставился на Кидд.
– Переживаешь? – усмехнулась она, тоже осторожно перевернувшись на бок, едва не придавив хвостик Мигеля собой.
– Вам обязательно нужно высмеивать каждое мое слово?
– Без этого разговоры с тобой, Кортленд, становятся слишком скучными.
Он хмыкнул, прикрыв глаза. Как ей подумалось, он собрался спать, но через пару минут молчания он вновь взглянул на старпома.
– Хотите расскажу Вам что-нибудь из своей жизни?
– Валяй, думаю, твои скучные рассказы с легкостью позволят мне заснуть.
Корсар ничего не ответил на эту нападку и глубоким спокойным голосом стал рассказывать про свои первые годы службы на корабле, когда он еще не достиг высокого офицерского звания и был простым мальчишкой на побегушках. Стоит ли говорить о том, что Адель не упускала ни единого слова из его рассказа, слушая внимательно и с интересом?