Глава VIII
Так звучит дружба
Адель Кидд
1693 год
Неизвестная точка
Атлантический океан
Несмотря на то, что она была из-за глупых высказываний Чайки и ее ненужного сострадания, которое она решила проявить впервые за четыре года, Кидд все же заметила, как вопросительно взглянул на нее Леон. Естественно, этот черт следил за ними и, будь его воля, с удовольствием послушал бы весь их разговор. Ему все нужно было контролировать, особенно то, что связано с людьми, которые могли попытаться перехватить преимущество. И его поганый рот уже почти открылся, чтобы задать вопрос, как все колыхнулись.
Чертов корабль колыхнулся.
Адель замерла, быстро и неверяще бросив взгляд на паруса. Все эти они были застывшими без движения молчаливым тряпками. Но теперь полотна слабо колыхались. Ей не померещилось. Никому не померещилось.
И тогда Кидд не смогла сдержать улыбки. По правде говоря, ей захотелось заорать от радости, но она ограничилась улыбкой, переводя вечно грозные глаза на команду, видя счастье на измотанных лицах и восторг в потухших глазах. Их мучения кончились. Теперь все будет иначе. По крайней мере, они все не сдохнут здесь от голода и зноя, заброшенные в неизвестную точку среди бескрайнего моря.
– Куда-то собралась, Адель? – Леон, лицо которого было искажено то ли недовольством, то хрен пойми чем, буквально вскочил на ноги с миской в руке, второй ладонью торопливо вытирая рот. – Не дождешься момента, когда я объявлю важное известие?
– Ты о чем, Леон? – старпом спустилась с лестницы, прищурившись. Радость вмиг покинула ее хищное личико, оставив лишь подозрительность и настороженность.
– Я про суд, – учтиво напомнил квартирмейстер, улыбаясь в бороду, за которую зацепилась пара слипшихся рисинок.
Вот только его довольство долго не продлилось. Все ведь прекрасно слышали его слова и это, отнюдь, не привело их в восторг. Тут же раздались недовольные возгласы и крики протеста. Люди, которые провели неделю без нормального пропитания среди безмолвного моря и зноя, меньше всего хотели тратить драгоценное время на разборки с бывшим капитаном. Сейчас все хотели наконец оказаться на твердой земле, вблизи от цивилизации и нормальной еды, которую не будут ограничивать. Правда, те, кто открыто поддерживали Леона, орать не рискнули, но, видя их кислые мины, не трудно было догадаться, что им тоже не по нраву идея квартирмейстера.
– Ах вот оно что, – подарив ублюдку свою самую ядовитую улыбку, Кидд небрежно подошла чуть ближе, быстро обведя глазами всю команду. Мигель на ее плече привычно и угрожающе зашипел. – Не боишься, что тебя пристрелят раньше? Озлобленная и голодная толпа – внушительное оружие, в отличие от обычного эгоистичного желания быть у штурвала.
– Бояться надо не мне, – мрачно ухмыльнулся Винс, поднимаясь на ноги и с показной леностью доставая пистолет из-за пазухи, быстро взводя курок и целясь в старпома.
Та и бровью не повела, однако уловила движение со стороны Стива – сидящая рядом с ним Солнышко тут же вскочила на ноги, и лишь крепкая хватка кока не позволила ей сделать больше одного шага в сторону. Наверняка и Хор тоже уже была на ногах, переживая за нее. Ничего, на нее не впервой наставляют оружие.
– О, грубая сила, – кивнула она, мысленно радуясь, что никто не слышит ее бешенного пульса. Да, ей не привыкать к подобным выходкам, но это не значит, что она не испытывает страха. – Будешь так в каждого тыкать, кто не согласен с тобой? Или просто ищешь повод пристрелить сначала меня, а потом и Чайку, а, справедливый судья?
– Леон, а ведь она права, – голос подал кто-кто из старших офицеров, принявших сторону нынешней главы корабля. – Надо вернуться на маршрут, доплыть до гребаной земли, а уж потом и решать, что делать с этой шлюхой. Мы все измотаны и...
Договорить смельчаку не дали. Раздавшийся выстрел быстро прервал его. В стороны брызнула кровь. Раздался чей-то крик. А после тело с простреленной головой с грохотом упало на палубу. Леон, бросив быстрый взгляд на соратника, которого сам же и пристрелил только что, вновь повернулся к Кидд. К ошарашенной Кидд, которая не ожидала ничего такого и не успела предпринять ни единой попытки остановить безумца. Мигель, испугавшийся внезапного грохота, пискнул, со всей силы вцепившись коготками в плечо своей хозяйки, которая от шока не замечала этого.
– Следующая будешь ты, – мрачно бросил он, возвращаясь на свое место и не обращая внимания на восклицания тех, кто жаловался на мозги и кровь в собственном обеде. – И такое случится с любым, кто посмеет перечить мне. Сначала мы разберемся с этой лживой тварью и лишь после возобновим путь. Впрочем, Йон, если ты желаешь прямо сейчас составить маршрут, то я не против. Сэкономишь время, и мы быстрее расправим паруса. Ветер все равно пока еще слаб, время есть. Решение суда я объявлю через четверть часа на этой палубе.
Леон не сказал больше ни слова, возвращаясь к своей трапезе, будто бы это не он только что угрожал всем и пристрелил одного из своих.
Адель, отмерев и бросив быстрый взгляд на мертвого офицера, поспешила в трюм, уже не думая о том, что могут возникнуть вопросы, зачем она идет туда с едой.
Чертов безумный ублюдок! Неужели после такого поступка он и правда думает, что кто-то все еще будет на его стороне? Что кто-то все еще будет поддерживать его и не продырявит его башку ночью? Идиот. Пусть спит, не смыкая глаз и опасается за свою никчемную шкуру.
Зла не хватало.
Руки тряслись, но она не понимала, почему. Неужели такая реакция на то, что она видела чуть ли не каждый день и к чему успела привыкнуть за пару-то лет? Ублюдок. Ублюдок. Ублюдок.
Нет, это хорошо, что он убирает предателей, которые были на его стороне, но это не отменяет того факта, что убитый был человеком. Живым существом, имеющим мысли, чувства и надежды. Принявшим решение идти за квартирмейстером против своего капитана. Это не давало ему права отнимать чужую жизнь. Он ведь здесь не главный. Он не справился с возложенными на него обязанностями судьи, без справедливого суда и приговора убив одного из них. Хладнокровно и беспощадно. После этого вернувшись к обеду, будто бы ничего, блять, не произошло.
Ублюдок. Ублюдок. Ублюдок. Ублюдок. Ублюдок. Ублюдок. Ублюдок.
Полностью поглощенная своими мыслями, Кидд не заметила, как оказалась в трюме прямо перед камерой, где раньше была заточена Хор. Машинально она открыла замок ключом, впуская свет в темное помещение и молча застывая, вперивая взгляд перед собой. Лишь спрыгнувший с ее плеча Мигель смог привести Адель в чувство.
Она тряхнула головой, возвращая ясность гневному взору. Мигель, замерев на пороге, принялся копошиться в щелях досок. А узник, прикрывая глаза ладонью, сидел на месте, изучая их обоих. Сейчас она имела возможность получше рассмотреть его. В целом приятное лицо с парой зеленого цвета глаз и темной щетиной. Кажется, он носил усы... Прямой нос и острые скулы, жесткая линия губ. Немного отросшие темные волосы, чьи пряди сейчас были взъерошены и беспорядочно лежали на голове.
– Все в порядке, мисс? У Вас трясутся руки, – наконец произнес он, медленно поднимаясь на ноги. Ростом он был выше Чайки, широкие плечи, сильные руки и крепкое телосложение. Такой запросто переломает ее пополам.
– Сиди, где сидишь, – рявкнула старпом, даже не посмотрев на свои ладони, мысленно собирая себя в кучу. Никто не должен знать, что она потрясена тем беспределом, который творится на ее родном корабле. Никто. А в особенности эта мужская особь.
– Сижу, не бушуйте, – тут же согласился Подлец-беглец, опустившись обратно на пол. Видимо, помнил, насколько неприятно иметь с ней дело и решил больше не рисковать своим достоинством. – Я слышал выстрел. Все в порядке?
– В порядке, – выплюнула она, понимая, что человек, искренне переживающий за все происходящие сейчас вещи, отчего-то раздражает ее. Может, было бы проще, если бы он был ублюдком, который искренне злорадствовал бы всем их неудачам и промахам? – На корабле появилась еда. Это тебе от капитана.
Она шагнула в камеру, едва не наступив на хвост бедному Мигелю. Тот зашипел от досады, поджимая хвостик к себе, но старпом даже не обратила на своего друга должного внимания. Слишком сумбурно и непонятно сейчас она себя ощущала.
Присев на корточки перед Подлецом-беглецом, она протянула ему миску, не сводя с него пристального взгляда. Отчего он такой сочувствующий? Корсар хренов.
– Капитану и самой нужна еда. Она слаба, – он бросил взгляд на еду, но миску не принял, твердо отвечая на ее взгляд. Ишь какой благородный, а! – Но передайте ей мое «спасибо».
– Боишься, что я туда плюнула? – Адель широко ухмыльнулась, специально поддевая парня. Она не понимала, как можно было отказываться от еды, которую предлагают спустя столько времени, когда ходил голодным. Она ведь слышала урчание его желудка. Корсара, к слову, это не смущало вовсе. Или он предпочитал делать вид, что ничего такого не происходит и это не его тело подает соответствующие сигналы.
– А, то есть избиением мужчин Вы не ограничиваетесь? – осведомился Подлец-беглец, отчего его губы дрогнули в ответной усмешке. Он принимал ее игру, не показывая истинного настроя. Даже если он и боялся, что ему харкнули в пищу, демонстрировать этого не собирался.
– Не ограничиваюсь, – лаконично ответила Кидд, кинув взгляд на свой недоеденный обед. Будь ее воля, так она бы не сидела и не уговаривала этого глупца сейчас есть, а сама прикончила бы стряпню Стива, которая была восхитительной в подобных-то стесненных условиях. – Не строй из себя благородного лорда и жри, пока дают, лады? Я исполняю капитанский приказ и вряд ли она будет рада, вернись я наверх с этой проклятой миской. В конце концов, я не девочка на побегушках.
– Хорошо, – миролюбиво кивнул корсар, протянув свободные от веревки руки к миске. Неужели Чайка освободила? Или это он такой гибкий ловкач? Но не успела Кидд облегченно выдохнуть, как большая ладонь замерла в паре сантиметров от посуды, а глаза лукаво блеснули в полутьме. – Я приму еду, но при одном условии.
– Ты не в том положении, чтобы ставить условия, парень, – фыркнула Кидд, понемногу теряя терпение. Она уже почти что впихнула тарелку в его руки, но Подлец-беглец ловко убрал их за спину, будто бы ожидая подобного от нее.
– Одно условие, мисс, – продолжал он гнуть свою линию, не сводя с нее лукавых глаз.
– Слушаю, – закатив глаза, Адель состроила самое недовольное выражение лица, какое вообще могло существовать в этом мире.
– Вы скажете, какую должность занимаете на этом судне и что произошло на корабле после абордажа.
– А не много ли ты хочешь, парень?
От такой наглости она едва не подавилась собственной слюной, щурясь и пытаясь увидеть то ли насмешку в этих наглых глазах, то ли желание выведать какие-нибудь секреты команды и ударить по самым больным местам. Однако его лицо было спокойным. Ни единого гребанного намека на зло. Чего он добивается подобным? Что даст ему эта информация?
– Не много, – он позволил себе спокойную улыбку. Адель же едва сдерживалась, чтобы не ткнуть миской в лицо придурку. – Вам будет не так сложно рассказать мне об этом, пока я ем, мисс. К тому же, как Вы объясните то, зачем спускались сюда? А так скоротаете время, получите пустую миску, выполните приказ капитана и будете иметь прекрасную отмашку – мол, захотели поесть в одиночестве. Что скажете?
Иногда Адель жалела, что не может наплевать на некоторые аспекты нравственности и морали. Ведь иначе она бы и впрямь с легкостью распрощалась с имеющейся едой, только бы не идти на уступки Подлецу-беглецу. Но она не имела права так поступить. И это злило сильнее, чем его спокойная улыбка и доводы здравого смысла. Он был прав. Чертовски прав. Придурок.
– Я второе лицо на этой посудине после капитана, – нехотя проговорила она, настойчиво протянув корсару миску. Тот без лишних пререканий взял ее и тут же приступил к еде. Не взирая на нее, лишь на остывшую пищу. Но слушая внимательно. Как может слушать лишь тот, кто был отрезан от последних новостей внешнего мира. – Думаю, ты уже знаком с капитаном, не так ли?
Корсар в ответ лишь молча кивнул, на миг подняв на нее глаза. Кидд поднялась на затекшие ноги и прислонилась плечом к дверному косяку, скрестив руки на груди. История, которую хотел услышать от нее корсар, была слишком запутанной, сложной и непонятной. Как рассказать ему о том, что беглая аристократка, которую она до поры до времени на дух не переносила, своим чертовым благородством смогла добиться благосклонности человека, ничего не знающего о справедливости? И сделала она это исключительно потому, что хотела спасти капитана, от которого сама же и отвернулась. Из-за лжи. Из-за неведенья. Из-за того, что ей дали спасение, какого она вовсе не просила. Глупо, конечно глупо.
– А ты слышал что-нибудь про капитана Конте? Он же Чайка? – осведомилась старпом, не зная, какое из своих имен Хор назвала при знакомстве с Подлецом-беглецом.
– Ублюдок, который потопил множество кораблей, прикончил часть своих людей и взял на борт женщин... – сначала голос корсара звучал вполне себе уверенно, когда он перечислял общеизвестные факты про ее подругу. Пока его лицо не переменилось. Брови нахмурились, а сам он, сглотнув, помешал ложкой еду в миске, обдумывая то, что сам же и сказал. Адель терпеливо ждала, пока до него дойдет истина. Он ведь скорее всего видел тех, кто является частью команды этого корабля. Ну же, думай, парень, сложи простые факты в единую картину. – Подождите, Хортенсия Обри и есть кровавый капитан?
– А ты не так глуп, как я думала, – кивнула старпом. – Ублюдки с твоего корабля напали на нас в . И одержали вверх. Меня не было на палубе, пока шел абордаж... Но когда я там появилась, то увидела, что секрет капитана был самым подлым образом раскрыт.
Ей пришлось поджать губы. Взгляд стал суровее и злее. Перед глазами вновь всплыли неприятные воспоминания о поверженной и стоящей на коленях Чайке. Ее распоротая рубашка болталась на плечах, бледная кожа тела была окрашена в алый, обнажая грудь. Как унизительно и низко все это тогда выглядело. Внутри все клокотало от злости. Жуткой и обжигающей.
– Никто, кроме меня, не знал об этом. И, как сам понимаешь, команда не оценила лжи. Поэтому теперь приходится разгребать последствия произошедшего. Одни хотят ее убить. Другие – простить. Квартирмейстер жаждет справедливого суда посредством поединка насмерть.
– А чего хотите Вы, госпожа старпом?
Его голос был настолько спокойным и глубоким, что жаркая злость невольно отступила, будто бы ее потушили. Она внимательно посмотрела на корсара, поняв, что его уважительное прозвище резало слух. Никто так к ней никогда не обращался.
– Не называй меня так, – поморщилась она, злобно покосившись на корсара, который уже вновь опустил глаза в миску, делая вид, будто бы сильно увлечен обедом.
Чего хотела сама Кидд? Вопрос хороший. Ей не давало покоя, то, что подруга из раза в раз обращалась с ней так, будто Адель не имела никакого права. Сначала бесцеремонно затащила на корабль своего отца (и пусть вина за это лежала целиком на Фреде Обри, упокой Господь его душу), именно Хор хотела, чтобы случилось это, и она была главной зачинщицей поменявшейся жизни Кидд. Потом она бездумно пожертвовала собой, вырвав из рук смерти жизни своей команды. Она знала, что доводы, проносящиеся в ее голове, были по меньшей мере глупыми, а по большей – абсурдными. Но вдруг тогда она хотела умереть? Вдруг хотела, чтобы ее погребло под холодной солью, оставив тело в покое на песчаном дне?
Это в ней говорило упрямство и неумение принимать помощь. Какой абсурд – злиться и ненавидеть ту, которая желала добра.
Поэтому она хотела убить ее. Обнять. Пожалеть. И поблагодарить.
Именно в таком чертовом порядке.
– Не так важно, чего хочу я. Важно то, что квартирмейстер желает смерти Чайке. И он готов пойти на все, лишь бы ее сердце перестало биться. У нее нет шанса остаться в живых. Не в ее ослабленном состоянии. И это проблема.
– Вы хотите, чтобы она выжила. Продолжала дышать, несмотря на всю неправильность собственных действий, ложь и предательство по отношению к Вам, – Подлец-беглец наконец доел последнюю ложку риса. Но продолжил сжимать в руках деревянную миску. – Так звучит милосердие к своему другу. Так звучит дружба. Так звучит умение прощать.
– Поел? Прекрасно, давай сюда, – она наклонилась, буквально вырывая миску из его ладоней. Потому что он лез не в свое дело. Потому что пытался помочь ей разобраться в своих чувствах, которые она испытывала к Хортенсии. К человеку, с которым плечом к плечу прошла не один абордаж. На чью защиту всегда могла положиться. За кого была готова изрезать мир в лоскуты.
Сегодняшняя охота пошла на пользу ей. Помогла залечить рану от предательства. Но до конца ли?
– Передайте капитану мою искреннюю благодарность. И веру в то, что она сумеет выжить. Слава о ней звучит слишком громко, чтобы она так просто простилась с собственной жизнью.
Не сказав Подлецу-беглецу ни слова, Кидд подхватила на руки Мигеля и выскользнула из карцера, запирая ее на замок. Хор, сама того не ведя, обрела нового союзника. Если, разумеется, этот служитель Короне не сдаст их всех с потрохами и не отправит на виселицу.