ГЛАВА 25
Грегор взмыл над пропастью, стараясь подпрыгнуть как можно выше.
Он чувствовал, как из раны на ноге течет горячая кровь, — одна из крыс все-таки успела полоснуть его своими острыми когтями.
«Я падаю, — думал Грегор. — Как тогда, когда провалился в Подземье».
Правда, сейчас он падал гораздо быстрее. Он падал в пустоту, падал, не ощущая никакого сопротивления воздуха, а впереди него чернела бездна.
В первый раз он так и не понял, как ему удалось столь удачно приземлиться. И у него не было ни одной спокойной минуты, чтобы спросить об этом Викуса. Теперь-то, наверное, он уже никогда и не поймет.
А вдруг это всего лишь страшный сон, и он наконец проснется в своей постели? И тогда он пойдет к маме и расскажет ей, какая ему приснилась ерунда.
Но в глубине души Грегор знал, что это не сон. Он в самом деле падает в пропасть. И достигнув дна, не проснется в своей постели.
Еще кое-что отличало это падение от того, первого. Тогда он падал в полной в тишине.
А сейчас вокруг раздавалось множество звуков — судя по всему, он падал в большой компании.
Грегору удалось развернуться в воздухе, и свет фонаря на его каске осветил удивительную картину. Крысы, что гнались за ним, — а гнались за ним почти все, — кувыркались в воздухе вокруг него и орали благим матом: тропинка, по которой они бежали, с сыпучей землей, не выдержала их тяжести и обвалилась.
Грегор с ужасом увидел, что вместе с крысами падает человек. Генри. Значит, он тоже преследовал Грегора. Но этого просто не может быть! Так не должно случиться! Получается, что сейчас они оба погибнут, в то время как в пророчестве речь идет еще об одном из них.
Шум крыльев стал ответом на этот немой вопрос. Ну конечно! Это был Арес. Арес, который породнился с предателем. Сейчас Арес спасет Генри, и пророчество исполнится. А остальные участники похода останутся целы.
Грегору никогда не доводилось так близко видеть, как пикирует летучая мышь.
Арес летел с поразительной скоростью, разметая крыльями крыс, попадавшихся на пути. Грегор даже засомневался, что Арес сумеет выйти из пике.
«Не может быть! Он промахнулся!» — поразился Грегор, когда Арес пролетел мимо Генри.
И тут же услышал отчаянный вопль:
— Аре-е-е-е-ес!
А сам в ту же секунду шлепнулся на что-то жесткое.
«Это конец! Я погиб», — подумал Грегор.
Но для мертвого он чувствовал себя довольно странно: во рту у него было полно шерсти. А нос, кажется, был сломан. Но спустя еще несколько мгновений, когда к нему вернулась способность двигаться, Грегор приподнялся и с удивлением обнаружил, что лежит на спине Ареса. Он перегнулся через крыло летучей мыши и посмотрел вниз: крысы как раз начали падать на дно ущелья. Грегор был уже почти у самого дна пропасти, когда Арес подхватил его. Смотреть на гибель крыс было невыносимо — хоть они и пытались только что его убить. А когда пришла очередь Генри, Грегор зарылся лицом в мех Ареса и зажмурил глаза.
Опомнился он уже на земле. Люкса привязывала его беспомощного отца к Авроре. Темп с Босоножкой занял место на Аресе, чуть позади Грегора.
Окровавленный Живоглот стоял в окружении трех крыс, которые, должно быть, в последний момент переметнулись на его сторону. Он горько улыбнулся Грегору:
— Многовато на сегодня сюрпризов, да, парень? Просто прелесть.
— Что нам теперь делать, Живоглот? — спросил Грегор.
— Бежать, парень. Быстрее ветра. Высокого тебе полета, Грегор Наземный! — ответил Живоглот и помчался вниз по дороге.
— И тебе высокого полета, Живоглот! Высокого полета! — крикнул Грегор, а Арес и Аврора сделали круг над головой убегавшей крысы.
Они летели над пропастью. Где-то внизу лежали тела короля Грызера и его бойцов. А еще — тело Генри. Генри, который оказался предателем.
Наконец каньон закончился, и летучие мыши влетели в извилистый большой туннель.
Теперь, когда спасение было так близко, Грегор почувствовал, как ему страшно. Его била дрожь. Он уткнулся лицом в шею Ареса, хоть это было очень больно из-за разбитого носа.
— Я не знал, Наземный. Клянусь, я ничего не знал, — услышал он шепот Ареса.
— Я верю тебе, Арес, — прошептал Грегор в ответ.
Если бы Арес был с Генри заодно, он, Грегор, был бы сейчас…
И ему вновь вспомнилась последняя строфа пророчества:
ПОСЛЕДНИЙ ИЗ ТЕХ, КОМУ УМИРАТЬ, РЕШИТ ОСТАЛЬНЫХ СУДЬБУ.
ХОТЬ ВЫБОР БУДЕТ НЕЛЕГКИМ, НЕЛЬЗЯ ПРЕКРАЩАТЬ БОРЬБУ.
ПОРОЙ, ЧТОБ ЛЕТЕТЬ ВЫСОКО И НЕ ПАДАТЬ, ПРИХОДИТСЯ ПАДАТЬ ВНИЗ. ПОРОЙ ЖИЗНЬ СТАНОВИТСЯ СМЕРТЬЮ, А В СМЕРТИ КРОЕТСЯ ЖИЗНЬ.
Что ж, оно в равной мере относилось к ним обоим — и к Грегору, и к Генри.
Генри сделал свой выбор — встал на сторону крыс. И это изменило судьбу оставшихся. Генри не думал о последствиях и рассчитывал на помощь своих новых союзников. Генри погиб из-за своей уверенности, что с ним ничего плохого не случится. Даже в последние секунды он не сомневался, что Арес придет ему на помощь. Но Арес не стал его спасать, он спас Грегора.
— Наземный, у нас проблема, — нарушил ход его мыслей шепот Ареса.
— Что такое? Что случилось?
— Ни я, ни Аврора… Мы не можем определить, в какой стороне Регалия, — ответил Арес.
— Ты хочешь сказать, что мы заблудились?! — воскликнул Грегор. — Я думал… Люкса говорила, вы можете доставить нас домой и в темноте.
— Ну конечно, мы прекрасно ориентируемся в темноте. Но нам нужно знать, куда лететь. А здесь мы никогда прежде не бывали, — сказал Арес.
— Ничего себе! А что говорит Люкса? — осведомился Грегор.
Повисла пауза. Грегор догадался, что Арес говорит с Авророй с помощью не слышных человеческого уху звуков.
Затем Арес произнес:
— Люкса не может говорить.
«Может, у нее шок, — предположил Грегор. — После того что сделал Генри».
— А у Авроры повреждено крыло. И необходимо обработать и зашить рану, иначе она не сможет лететь дальше, — добавил Арес.
Грегор внезапно осознал, что теперь он несет ответственность за всех.
— Ладно, давайте поищем, где приземлиться, — сказал он.
Извилистый туннель вскоре вывел их к широкой глубоководной реке.
Грегор увидел, что у истока реки расположен довольно большой каменный уступ, а над ним нависает каменный козырек, с которого вода падает отвесно вниз, образуя невероятно красивый водопад. Этот уступ имел несколько метров в ширину. Арес и Аврора снизились и благополучно приземлились. А те, кого они несли на спинах, буквально сползли на каменную площадку.
Грегор поспешил к Люксе, надеясь, что вместе они смогут выработать план дальнейших действий, но, увидев ее, он сразу понял: на Люксу рассчитывать не приходится. Взгляд ее был отсутствующим, она дрожала как осиновый лист.
— Люкса! Люкса! — позвал Грегор.
Но Люкса была в таком состоянии, что на самом деле не могла говорить.
Не зная, что еще может для нее сделать, Грегор хорошенько укутал ее одеялом. И направился к Авроре. На крыле мыши зияла обширная рана, из которой сочилась кровь.
— Я могу попробовать зашить тебя, — без особой уверенности предложил Грегор.
Он, конечно, умел пришивать пуговицы и даже зашивать небольшие дырки на брюках или футболке, но мысль о том, чтобы воткнуть иголку в нежное крыло летучей мыши, пугала его до дрожи.
— Сначала займись остальными, — ответила Аврора. Она подлетела к Люксе и обняла ее здоровым крылом.
Босоножка все еще спала на спине у Темпа, но лоб ее уже не обдавал жаром. Лекарство, по всей видимости, подействовало и на отца: тот спал спокойным сном, — но Грегор не мог отделаться от тревожных мыслей, таким изможденным отец выглядел. Видимо, крысы морили его голодом. Грегору хотелось бы знать, что еще они с ним делали.
Арес сидел в сторонке, и его поза выражала такую глубокую печаль и отчаяние, что Грегор предпочел оставить его пока наедине со своими мыслями. Предательство Генри стало для Ареса тяжелейшим ударом, и ему потребуется время, чтобы с этим справиться.
От встречи с королем Грызером и его армией никто не пострадал, кроме Авроры и самого Грегора.
Грегор порылся в оставленной Соловет аптечке. Раз уж ему придется зашить крыло Авроры, лучше сделать это как можно быстрее, и слишком долго раздумывать ни к чему. Он нашел упаковку стальных иголок и взял первую попавшуюся. Тут же лежали упаковки с паучьими шелковыми нитями, особо тонкими — для таких случаев. Грегор хотел было спросить у Гокс, какую нить лучше выбрать, но тут же спохватился, вспомнив, как голубая кровь толчками выливалась из ее оранжевого тельца…
Он выбрал нить, которая показалась ему наиболее прочной и тонкой. Со всей осторожностью, на какую был способен, промыл рану на крыле Авроры и наложил мазь, которая, как она объяснила, вызывает онемение и обезболивает. Затем, преодолевая внутреннюю дрожь, начал шить. Ему хотелось покончить с этим как можно скорее, но штопать порванное крыло оказалось нелегким и небыстрым делом. Аврора старалась сидеть неподвижно, но все же время от времени невольно вздрагивала от боли.
— Прости, прости меня! — говорил он всякий раз.
— Нет-нет, не беспокойся, все в порядке, — отвечала Аврора.
Но он не мог не видеть, что ей очень больно.
К тому времени, как Грегор закончил шить, пот градом струился у него по лицу. От напряжения и усталости спина и шея затекли, а руки начали неметь. Но зато крыло было зашито, и шов получился аккуратным.
— Ну, попробуй, как? — попросил он Аврору, и она осторожно взмахнула крылом.
— Отличная работа! — похвалила она Грегора. — Теперь уж мы точно дотянем до Регалии.
Грегор почувствовал огромное облегчение. А еще — совсем немножко — гордость оттого, что справился с такой трудной задачей — и без посторонней помощи.
— А теперь займись собственными ранами, — велела Аврора. — Я все равно не смогу лететь прямо сейчас, пока не пройдет заморозка.
Грегор послушался. Он тщательно промыл рану на ноге и наложил мазь, которую использовала Соловет, на кроваво-красный след крысиного когтя. С носом было куда сложнее. Кровь он вытер, однако нос распух вдвое против обычного и почти наверняка был сломан. Нельзя сказать, что это Грегора испугало. Мальчишки часто себе что-нибудь ломают, то руку, то ногу. Ну, накладывают в таких случаях гипс. Но вот что обычно делают со сломанным носом, Грегор понятия не имел. А потому решил оставить все как есть, рассудив, что неумелыми действиями, да к тому же наощупь, может сейчас только навредить.
Закончив обработку ран, Грегор не представлял, что делать дальше. Тогда он постарался, взяв себя в руки, оценить положение, в котором они оказались. Итак, они сбились с пути. Поесть они смогут еще только один раз. Факел Люксы погас, и единственным источником света для них остался фонарик на каске. Босоножка больна, папа не в себе, Люкса в шоке, Аврора ранена, а Арес в отчаянии. Остаются двое — он и Темп.
— Темп! — позвал Грегор. — Как ты думаешь, что нам делать?
— Я не знать, Наземный, — ответил Темп. — А слышать ты крыс, слышать ты?
— Когда они падали в пропасть? Ты это имеешь в виду? О да, это было ужасно!
— Нет, сейчас. Ты слышать сейчас, слышать ты? — настойчиво повторил Темп.
— Сейчас?! — Грегор почувствовал, как внутри у него все похолодело. — Где?
Он подполз к краю уступа и посмотрел вниз. Там, на берегу, были крысы. Полчища крыс. Некоторые стояли на задних лапах, отчаянно царапая отвесную стену когтями. Другие пытались взобраться по гладкой стене, но срывались и падали. И снова начинали карабкаться, в поисках точки опоры. Это был вопрос времени. Они найдут способ взобраться наверх. Грегор ничуть в этом не сомневался.
Он отполз от края и сел, обхватив руками колени. Что же теперь делать?! Да, конечно, они могут улететь. Аврора наверняка согласится лететь прямо сейчас, узнав, что крысы штурмуют скалу.
Но куда лететь? Света фонарика хватит ненадолго, а дальше они останутся в кромешной тьме, и это при том, что только Грегор с Темпом могут считаться вполне здоровыми и готовыми к новым испытаниям. Неужели они прошли через весь этот ужас только для того, чтобы сгинуть в Мертвых землях?
А может, Викус вышлет им подмогу? Но как он узнает, где они находятся? Да и потом — неизвестно, как обстоят дела в самой Регалии. Грегор и Генри исполнили последнюю строфу «Смутного пророчества». Но означало ли это, что люди победили в войне с крысами? Этого Грегор не знал.
Он зажмурился и прижал ладони к глазам. Никогда еще он не чувствовал себя таким одиноким и беспомощным. Он попытался утешить себя тем, что в «Смутном пророчестве» говорится о смерти лишь четверых и утверждается, что восемь путников останутся живы. «Не знаю, как насчет Живоглота, — он-то, скорее всего, справится, но для того чтобы выжили мы, семеро, — те, кто оказался на этом уступе, — нужно настоящее чудо», — мрачно подумал он.
И чудо произошло.
— Грегор? — услышал он растерянный голос. Такой неуверенный и тихий, что поначалу Грегор решил, что ему показалось. — Грегор, это ты?!
Очень медленно, не веря своим ушам, Грегор повернулся на голос. Отец пытался приподняться на локте. Он дрожал от слабости и тяжело, прерывисто дышал, но взгляд его был осмысленным.
— Папа! — воскликнул Грегор. — Папа!
— Что ты здесь делаешь, сынок? — спросил отец, и Грегор понял, что сознание окончательно к нему вернулось.
Грегор вдруг понял, что не может пошевелиться. Ему бы кинуться в папины объятия — а он почему-то медлил, испытывая необъяснимый страх перед человеком в крысиной шкуре. Вернулся ли к нему рассудок? А вдруг, когда Грегор подползет к нему, преодолев разделяющее их расстояние, папа, его папа, вновь станет бормотать про какую-то рыбу и вновь оставит Грегора один на один с таящей в себе гибель темнотой?
— Ге-го! — пискнул знакомый голосок. — Ге-го, вставать!
Грегор стремительно обернулся и увидел, что Босоножка пытается выпутаться из паучьих нитей, которыми ее привязали к спине Темпа. Он быстро подполз и помог ей выбраться. Здесь все гораздо проще, чем с папой.
— Попить? Ватьяк? — потребовала Босоножка, оказавшись на свободе.
Грегор рассмеялся.
Раз она хочет есть — значит, пошла на поправку!
— Петенье? — с надеждой спросила Босоножка.
— Сейчас-сейчас, — обнадежил ее Грегор. — Только сначала посмотри-ка, кто тут у нас? Это па-па, — сказа Грегор, показывая на отца.
Вдвоем с Босоножкой ему не так тяжело смотреть в папино родное и неузнаваемое лицо.
— Па-па? — в голосе Босоножки звучало любопытство. Она внимательно посмотрела на человека в крысиной шкуре, и лицо ее озарилось широкой улыбкой: — Па-па! — воскликнула сестренка, вырвалась из рук Грегора и бросилась прямо в объятия отца, который, не удержавшись, упал на спину.
— Маргарет? — отец с трудом поднялся и сел. — Ты Маргарет?
— Неть, я Босоножка! — сказала она и дернула папу за бороду.
Да, Босоножка еще не умела считать, поэтому ее храбрость была не в счет. Но ее способность любить была поразительной — и тут уж никак нельзя было сказать: не считается. Грегор смотрел на нее и чувствовал, как его недоверие тает, словно мороженое на жаре. До этого он сражался с пауками и крысами. А теперь вел битву с собственным страхом. Ведь он делал все это, чтобы быть вместе с папой! Так что же он сидит как истукан, как сторонний зритель?!
— Ах вот как! Босоножка! — воскликнул папа и раскатисто засмеялся.
Его смех был для Грегора, словно луч солнца, пронизывающий тучи.
Это он! Это их папа!
— Папа! — Грегор кинулся к отцу и обхватил его руками.
— Грегор, сынок! — По щекам отца покатились слезы. — Как ты, мой мальчик? Как ты, мой дорогой малыш?
Грегору пришлось рассмеяться — а иначе бы он расплакался.
— Что ты здесь делаешь? Как вы попали в Подземье? — спрашивал папа, и в голосе его звучала тревога.
— Да так же, как и ты, скорее всего, — ответил Грегор, когда смог наконец говорить. — Свалились в дыру в прачечной вместе с Босоножкой. Потом отправились искать тебя, и вот ты с нами! — Он похлопал отца по руке, словно желая удостовериться, что все это правда. — Да, с нами!
— А где мы? — спросил отец, напряженно вглядываясь в темноту.
И Грегор резко вернулся с небес на землю.
— Мы в Мертвых землях, возле водопада. Под нами полчища крыс, которые сейчас пытаются взобраться на скалу. Многие пострадали. И вообще — мы заблудились, — ответил он. И тут же пожалел об этом. Все же не стоило говорить папе, насколько плохи их дела. Вдруг его разум этого не выдержит?
Но тут он увидел, какими внимательными стали папины глаза.
— Так, — сказал отец. — Как далеко от нас крысы?
Грегор подполз к краю уступа и посмотрел вниз. С ужасом он увидел, что крысы уже чуть ли не на половине пути.
— Похоже, им осталось метров пятнадцать, — сказал он.
— Как у нас со светом? — спросил отец.
— Только вот это, — ответил Грегор, касаясь своей каски. — И вряд ли батареек надолго хватит.
И словно в подтверждение его слов фонарик замигал и начал тускнеть.
— Надо прорываться в Регалию! — заключил папа.
— Да, но только никто из нас не знает, где она! — в отчаянии воскликнул Грегор.
— На севере Подземья, — сказал папа.
Грегор кивнул, не очень понимая, что это может им дать. У них ведь не было солнечного света, или Полярной звезды, или компаса, или деревьев со мхом — ничего, что помогло бы сориентироваться по сторонам света. Вокруг была только бесконечная черная пустота.
Глаза отца остановились на крыле Авроры.
— Эта летучая мышь… как вы зашили ей крыло?
— Иголкой и ниткой, — ответил Грегор, с ужасом понимая, что папа, кажется, вновь погружается в безумие.
— Игла была стальная? — продолжал папа неуместный допрос. — Она у тебя?
— Да их тут полно! — сказал Грегор, протягивая папе упаковку.
Тот схватил иглу, достал из кармана какой-то маленький камушек и начал тереть иглу о камень короткими, резкими движениями.
— Дай какую-нибудь чашку, — велел папа. — Если ничего такого нет — вытряхни из упаковки лекарства и наполни ее водой.
Грегор торопливо сделал так, как он просил, все еще не понимая, зачем это нужно.
— А что мы делаем? — спросил он.
— Этот камешек — магнетит, природный магнит. Там, в моем колодце, их было полно. Я захватил один на всякий случай.
— На какой случай? — спросил Грегор с замиранием сердца.
— На тот случай, если удастся бежать. У меня там были и кусочки металла, но неподходящего размера. А эта иголка — то, что надо, — объяснил отец.
— Надо для чего? — не понял Грегор.
— Потерев иголку о камень, я ее намагнитил. Грубо говоря, я превратил ее в стрелку компаса. И если мы поместим ее сейчас в жидкость и дадим свободно поплавать… — Папа аккуратно опустил иголку в воду. Вначале та поплыла, а потом, к изумлению Грегора, повернулась примерно на сорок пять градусов вправо и остановилась. — Ну вот, — заключил папа, — север там.
— Она указывает на север?! Как компас?! — Грегор был потрясен.
— Ну, возможно, на несколько градусов отклоняется. Но нам этого достаточно, — сказал папа.
Глядя на иголку, Грегор улыбнулся. Да, все встало на свои места. Папа снова стал самим собой.
Скрежет когтей о камень стер с его лица улыбку.
— Аврора, — окликнул он, — ты уже можешь лететь?
— Думаю, что да, — ответила мышь, которая, конечно, тоже слышала эти жуткие звуки.
— Арес, если я укажу тебе направление, ты сможешь держать этот курс? — тронул он Ареса за плечо.
— Я прекрасно с этим справляюсь, если знаю, куда лететь, — ответил Арес, подымаясь.
— Тогда взлетаем! — скомандовал Грегор, как когда-то Викус, в самом начале этого похода. — Летим же скорее — мы возвращаемся домой!
Они торопливо стали занимать места на летучих мышах. Грегор усадил Темпа на Аврору рядом с Люксой — ему хотелось, чтобы кто-то приглядывал за ней. Босоножку он сунул в рюкзачок и помог отцу усесться на Ареса. Потом еще раз проверил иголку в чашке с водой и указал Аресу направление, которого следовало держаться:
— Там север. В той стороне Регалия, — сказал он.
И в эту секунду он увидел крысиный коготь, вцепившийся в край уступа.
Вскочив на спину Ареса, Грегор скомандовал взлетать, оставив на земле нетронутый завтрак.
Они летели около часа по просторному туннелю, и наконец Арес сказал Грегору:
— Теперь я знаю, где мы, и этот путь мне знаком.
Очень скоро они оказались в Регалии. Грегор со страхом смотрел на разорение, принесенное в ее земли войной. Всюду здесь были следы пожаров и даже тела погибших: людей, крыс, тараканов, пауков, летучих мышей и даже тех, о существовании которых в Подземье он не догадывался, например мышей и бабочек. Живоглот как-то упоминал о бабочках, но Грегор тогда решил, что тот видел их наверху, в Наземье.
Все тела выглядели одинаково. Одинаково безжизненно.
Сейчас он был даже рад, что фонарик на каске погас. Он и так увидел достаточно. Это была бойня. Во тьме он совершенно потерял счет времени и совсем не понимал, долго ли они летели.
Зато звуки трубящих рогов, что возвещали об их прибытии, Грегор услышал гораздо раньше, чем они подлетели к городу. Он перегнулся и посмотрел вниз: подземные радостно махали руками, приветствуя их. Ни он, ни Люкса не нашли в себе сил помахать в ответ.
Люкса все еще не пришла в себя. Когда они поднялись в воздух, Люкса обвила руками шею Авроры и закрыла глаза. Грегор не представлял себе, что творится в ее душе. Он, Грегор, смог вернуть папу. С Босоножкой тоже все в порядке. А скоро они все вместе отправятся домой, в Наземье, и их семья наконец воссоединится.
А Люкса… Из родных у нее оставались лишь Викус, Соловет и Генри, который предал ее и готов был скормить крысам. Что она может чувствовать сейчас?..
Внизу показался город. На улицах было полно людей, которые кричали, аплодировали, махали флажками. Но вот и дворец, и Арес влетел в Высокий зал.
Летучие мыши в изнеможении опустились на пол, их лапы подогнулись, и они рухнули на брюхо. Вокруг забегали подземные. Во всеобщей неразберихе Грегор видел, как Далси подхватила Босоножку и куда-то потащила, а за ними понесся неутомимый и верный Темп. Несколько подземных уложили папу на носилки и тоже куда-то понесли. Наконец очередь дошла и до летучих мышей, которых просто подняли на руки и понесли, и ни у Ареса, ни у Авроры не было ни сил, ни желания протестовать.
Грегора тоже собирались уложить на носилки, но он категорически этому воспротивился. Но холодный компресс на нос положить позволил.
Кто-то должен был все рассказать, и он не был уверен, что Люкса с этим справится. По крайней мере сейчас. Она стояла, бледная и растерянная, не замечая суеты вокруг себя. Ее прекрасные фиолетовые глаза были пусты, руки безвольно повисли.
Грегор подошел ближе, но не стал к ней прикасаться. Он просто хотел, чтобы она почувствовала, что он здесь, рядом.
— Люкса, все будет хорошо, — сказал он, прекрасно понимая, что слова сейчас ничего не значат.
Наконец зал опустел, и тут Грегор увидел поспешавшего к ним Викуса.
Не доходя двух шагов, Викус в нерешительности остановился. Лицо его было искажено болью и тревогой.
Грегор понимал, что должен поскорее рассказать, что с ними произошло. Но в первую минуту он смог лишь выдавить из себя:
— Генри был заодно с крысами. Он хотел взойти на трон.
Викус повернулся к Люксе и раскрыл объятия. Она стояла все так же неподвижно, окаменев, глядя пустыми глазами, словно видела его впервые.
— Люкса, это твой дедушка, — произнес Грегор.
Сейчас это было самым важным — единственно важным.
— Это твой дедушка, Люкса.
Люкса моргнула. В уголках ее глаз заблестели слезы. А на лице отразилась борьба — будто она старалась не дать волю чувствам, бушевавшим внутри, не позволить им выплеснуться наружу.
Но чувства победили, и Грегор с великим облегчением увидел, как она бросилась в объятия Викуса.