МОЛЧИ | 18+

Иногда тебе пытаются помочь, когда ты об этом совсем не просишь. Иногда неожиданная помощь, наоборот, вытаскивает тебя с края пропасти, а иногда, это и помощью-то трудно назвать. Главное, чтобы рядом с тобой был всегда кто-то, кто захочет подставить плечо.
                                                         
цитата из сериала «Кухня»
Максим Лавров («Огузок»)

Глеб

— Выглядишь ужасно, — я открываю дверь и пропускаю Одинцову в квартиру. Стоило полоске света упасть на её лицо, я вздрогнул. Красные заплаканные глаза смотрели на меня с таким холодом, что внутри вмиг всё сжалось.

— Знаю. Ты один?

— Да, Макс снова где-то шляется. — Делить квартиру с другом не было проблематично. Проблематично было переживать за него, словно мать за непослушное дитё.

— Отлично. — Я уже давно заметил, что она избегает Рябцева и, думал, причина в том, что не заметить чувств этого наивного мальчика была просто невозможно. Девушка кивнула на мою перебинтованную руку и выгнула бровь.

— Порезался, пока селёдку открывал, — ответил я на немой вопрос и повесил куртку подруги на почти пустую старую вешалку.

Вика прошла в комнату, села на стул, подтянув колготки, привычным жестом закинула одну ногу на другую и зажала в зубах сигару. Дрожащими руками крутила колёсико зажигалки и материлась, в то время как слёзы размазывали тушь. Я подпалил ей сигарету и молча сел напротив, в то время как девушка закурила прямо в спальне, с наслаждением откинувшись за спинку стула. С каждой новой затяжкой она становилась всё спокойнее. На время.

— Мы расстались, — как-то обыденно произнесла Вика и грустно ухмыльнулась, выдыхая дым. — И я вновь чувствую себя мразью, что перебирает девушек, как перчатки, бросая, как только наиграется. Это уже пятая Алина. Я - сука.

— Ты же не такая, — пытаюсь успокоить я подругу.

— Да. Просто всё дело в моей работе. — Последнее слово она презрительно выплёвывает.

— Ты стриптизёрша, а не шлюха.

— И меня тоже можно понять. — Одинцова начинает нервно трясти ногой. — Деньги, деньги, деньги... Знаешь, сколько старые похотливые мужики выкладывают их, лишь бы посмотреть на меня? И сколько готовы отдать, чтобы увидеть меня без маски, узнать имя, потрахаться, наконец? А потом, как ни в чем ни бывало, они возвращаются к жене и детям. Они ведь почти все женаты, Глеб. Поверить не могу.

— Ты как ребёнок, попавший в мир взрослых. — Качаю головой, наливаю воды, достаю валерьянки и протягиваю всё это подруге, выхватив у неё сигарету и потушив её.

— А разве нет? — девичьи пальцы нервно сжимают стакан. — Мои родители решили так. Лучше я окажусь без гроша на улице, забыв все удобства былых дней и стану танцевать стриптиз, чем у них будет дочь лесбиянка.

— Я бы хотел тебе помочь...

— Не надо. Ты итак достаточно делаешь. — Вика качнула головой и неопределённо махнула рукой. — Выслушиваешь всё это и вообще... Ты хороший друг, Глеб. Ангел хранитель. Спаситель. Главное, не рассказывай Максу.

— Он бы принял тебя и такой, — заикнулся было я, но Одинцова лишь рассмеялась.

— Наш милый Максимка, мальчик чёртов идеалист, что так невинно и неумело прячет свои слабости и чувства? Думаешь, он правда бы смог принять меня такой?! Меня даже родители не смогли принять! — она срывается на крик, и я тут же жалею о своих словах. — Может, расскажем ему, чтобы и он от меня отвернулся? Хотя, так будет даже лучше! Ему придётся забыть ту суку, в которую он безответно влюблён! И несмотря на это я скучаю по нему! По его рукам, губам, по той единственной ночи, когда я действительно была счастлива рядом с человеком!

Я замираю, пораженный услышанным. Точно ли безответной?

— У вас было? Когда?

Внутри разлился шок и неприятное осознание от того, что друг не рассказывал о ночи, проведённой со своей Мадонной.

— Год назад... На вечеринке. Мы остались одни в комнате и я... Я не смогла сдержаться, я согласилась! — девушка словно начала оправдываться, срывая голос. — Я тоже хочу быть счастливой! Не дёргаться от отвращения к прикосновениям, не плакать по ночам от осознания собственной никчёмности! Знаешь, как я хотела забыть эту ночь? Если не помню - значит не было. Знаешь, как я пыталась держаться на расстояние?

— Вика...

Дверь квартиры хлопает, и она резко замолкает, оборвавшись на полуслове.

— Братишка! — ко мне подлетает Макс. Он даже не снял куртку, и сейчас от него веет октябрьской прохладой улицы. — Ты не ругайся только. Но, твою мать, я впервые почувствовал вкус жизни!

— Ты что, под кайфом?! — вскочив, я хватаю его за грудки и притягиваю к себе, всматриваясь в красные глаза с суженным зрачком. — Поверить не могу, Макс!

— Вот тебе и мальчик идеалист, — бормочет Вика, поднимаясь со стула.

— Викуль, не уходи! — Рябцев, осмелев, привлёк девушку к себе, но та, презрительно сморщившись, оттолкнула его.

— Отвянь, наркоман!

— Ни ты не приняла его, ни он тебя, — пробормотал я, пытаясь оторвать незадачливого друга от бутылки воды.

Одинцова на секунду замерла, а после села на стул, закрыв лицо руками. В повисшей тишине комнаты её дыхание вперемешку со всхлипами оглушало и, чтобы полностью не утонуть в молчание, я включил первую попавшуюся песню на телефоне, от которой Вика разрыдалась ещё сильнее.

«Не надо таскаться за нами следом
Идите к чёрту со всеми советами
Мне жизнь правило поведала
Если я не помню, значит, не было

Давай держаться на расстоянии
Ты знаешь, что случается, когда мы пьяные
Смешные, безумные, с ума слетевшие
До одури нежные
Это не пошлость, это страсти парусы
Всему виной сорок градусов
Наутро буду ругаться трёъхярусным
"Как я могла?"»

𓆙𓆙𓆙

Киру мы обнаружили, когда счастливые и немного пьяные влетели в их с Викой квартиру. Это не было решением проблем, это было счастливым забытьем.

— Кира, где ты? — в пустой квартире голос Одинцовой отскакивает от старых стен и возвращается обратно, больно резанув слух.

Не получив ответа, девушка начинает суетиться в поисках подруги, а после раздаётся её истошный вскрик. Мы с Максом бежим к ней. Вика с ужасом и слезами в глазах зажимает рот ладошкой, в то время как её тело начинает бить мелкая отрезвляющая дрожь.

Кира лежала в ванной, откинув голову назад и закрыв глаза. По рукам текли струйки крови, рядом валялось лезвие. Мне не удалось отвести от девушки взгляда, а внутри что-то сжалось, чувствуя, как холод бежит по спине вместе с потом и липким страхом. Вержавина была раздавлена, сломлена, опустошенна. Она была далеко. Я думал, что знаю её вдоль и поперёк, но, смотря на неё сейчас, понимал, что не знаю её совсем. И ещё я безумно испугался потерять её.

Кира, не уходи.

Прошу.

— Кира, пожалуйста, Кирочка. — Одинцова падает на колени, больно ударяясь об кафельные плиты. — Родная, очнись. Макс, тащи бинты. Глеб, помоги перенести её.

Вика, несмотря на свои дрожащие руки, не дала нам потерять самообладание.

Нити кириной жизни были вокруг нас, и мы силой пытались продлить их.

Мы вытирали её засохшую кровь и останавливали свежую. Мы обрабатывали раны. Мы молились Богу, в которого верил только Макс, чтобы всё было хорошо, в то время как Кира шёпотом просила не вызывать скорую. Мы никогда не были так близко к грани, как сейчас.

Она ненормальная. Сумасшедшая. Чокнутая.

С каждым новым ватным диском, смоченным спиртом, с каждым новым бинтом я обнаруживал на прекрасном теле всё новые шрамы. Они словно создавали созвездия на молочной коже, переплетаясь с родинками.

Голубые глаза смотрели на меня, безмолвно извиняясь.

«Я не хотела.»

«Прости меня за то, что тебе снова пришлось меня спасать.»

«Ты правда переживаешь? Почему ты дрожишь?»

Слабые руки легко коснулись моих кудрей. Я, закончив перебинтовывать раны, обиссиленно уткнулся лбом в живот девушки, радуясь, что там у неё не болит. Страдает её хрупкое сердце, но разве я способен починить его?

«Она жива.»

— Был бы здесь Дима, то надавил сильнее, — тихо шепчет Вержавина.

Я не заметил, как мы остались в комнате одни. Слёзы, что жгли мне глаза, наконец вышли наружу. Боль, которой пропитался запах вместе с кровью и спиртом, тяжело ударила меня, сломав всю защиту и придавив меня.

— Какая же ты дура.

Слабый, весь измазанный кровью девушки, я разрыдался в голос. Проваливался в бездну, пытаясь ухватиться за что-то руками и вновь натыкался на ослабленную Киру. Горло словно обдирали лески, цепляя кожу и оставляя порезы. Её живот стал мокрым от моих слёз, но девушка не возвражала, поглаживая мою голову. Я плакал за неё, за Вику, за Макса, за себя, в конце концов. И, не выдержав, Вержавина заплакала вместе со мной, наполнив комнату всхлипами.

— Не делай этого больше, прошу.

𓆙𓆙𓆙

— Ты тут надолго прописался? — Вика кинула в меня мою кофту, намекая, чтобы я заткнулся и прекратил сыпать анекдотами столетней давности.

Рябцев, что удобно развалился в кресле, рассмеялся.

— Мы же к вам не с пустыми руками ходим. Вон, корм собачий принесли.

—Макс, у нас нет собаки, — вздохнула Одинцова, снимая новые бигуди с волос Киры и пытаясь прикинуть, идут той кудри или нет.

— Что ты там протявкала? — подхватил я, но, заметив рассерженный взгляд подруги, замолк. Она просто ненавидела, когда ей говорили под руку.

— Всё, — с видом утомлённого парикмахера, Вика отошла от Киры и продемонстрировала нам её белоснежные кудрявые локоны. — Ну как вам?

Я замер, вглядываясь в лицо Вержавиной. Наконец стал замечать её счастливую улыбку. Наконец она выглядела живой. Обняв подругу, она танцевала, заливисто смеясь. Вместе девушки пели песни Алёны Швец, а Максим, не сумев усидеть на месте, присоединился к ним, забавно двигая бёдрами. Волосы, которые я привык видеть ниспадающими до лопаток волнами, превратились в тысячи маленьких кудряшек. Сердце защемило от того, какой милой девушка выглядела сейчас.

Какая же она прекрасная.

— Спать с тобой это самоубийство,
Самый быстрый способ покончить с жизнью
В общем, спать с тобой это самоубийство!

Я тоже поднялся с места и легко закружил Киру в танце, слабо держа её за запястья, затем скользнул пальцами на ладони и отступил, давай ей возможность закружиться вокруг своей оси.

— Милый барашек, — так я тогда ласково назвал её, и Кира в шутку стукнула меня в плечо.

Наша жизнь изменилась.

С первым снегом мы часто ходили в центр поздно вечером, где Вержавина сидела за столиками в кафе, отпивая из белых кружек кофе без сахара, с восхищением смотря на гирлянды и светящийся город, а я с таким же восхищением глядел на неё. Мы были возле могил её родителей, куда Кира положила белые хризантемы, что почти сливались со снежинками, налетевшими на кладбище. Мы сидели на нашей крыше и смотрели на ночные огни, а девушка ложила голову на моё плечо, разделяя пополам со мной всё спокойствие и умиротворение. Мы ходили на каток, где разрезали стремительным бегом коньков лёд, а позже согревались горячим шоколадом на банановом молоке в одном из кафе. Мы все вместе сходили в магазин, где купили много новогодних игрушек заранее и фотографировались в нелепых ободках с оленьими рогами.

— Как думаешь, я когда-нибудь стану свободной? — Кира подняла голову к небу, и снег тут же попал ей в глаза.

— Истинная свобода приходит, когда мы осознаем, что мы - дети Бога и можем жить в соответствии с Его волей, — продекламировал Макс, появившись за нашими спинами. Ходячий сборник цитат.

— А ещё на заборе хуй написано, а там дрова, — рассмеялась Вика, на что Рябцев закатил глаза.

Девушка слепила снежок и запустила им в парня. Через пару секунд она уже с визгом убегала от него, пытаясь не рухнуть в снег и заливисто хохоча. Я широко улыбнулся и перевёл взгляд на Киру.

— Спасибо тебе за всё, — вдруг произнесла она. — Мой спаситель.

— Ерунда, я не мог не... Осторожно!

Я резко дёрнул Вержавину на себя, и она избежала столкновения с автомобилем.

— Ну вот, снова, — та слегка улыбнулась, а я облегчённо выдохнул. — Не спасай меня, Глеб. Спаси себя.

Я всегда был им. Мальчиком, что не мог помочь себе, но пытался сделать это с другими.

Вокруг стояла ночная тишина, нарушаемая лишь визгами Вики и Макс. Я обхватил Киру под бёдра и поднял над землёй. Девушка запрокинула голову навстречу снегопаду, заливисто хохоча. Светлые пряди, выбившиеся из под шапки, растрепались и закрыли ей обзор. Я закружился, пытаясь подарить ей счастливый момент и встречу с волшебными снежинками. Кира, как всегда, очаровательна. Она выглядела прекрасно живой, заставив и в моём сердце поселиться радости. Подошвы её тяжёлых ботинок мягко соприкоснулись со снегом, когда я аккуратно поставил её на землю и придержал. Кира лукаво улыбнулась и крепко обняла меня, мигом согрев теплом своего тела. В ответ я крепко обхватил её руками и натянул ей шапку на глаза.

«Ай, потерялся я
И убегаю от тебя, прости
Теперь я просто трек в магнитоле

Я помню наши сиги в ментоле
Что скуривали ночи напролёт,
Любили это время без забот
Теперь я просто трек в магнитоле
Я помню наши сиги в ментоле
Что скуривали ночи напролёт
Любили это время без забот
Рваными ранами.»

Рисунок Киры с кудряшками от haXrleXquXin :