16
Я проснулась в 5:59 утра. За минуту до будильника. Проклятье! Это уже становится традицией. За последние дни я умудрилась выработать некое шестое чувство, которое меня поднимало за секунду до самого противного звука в этом мире — металлического звона будильника. После наших злоключений прошло ровно два дня и вещи уже почти были собраны. Но оставалось еще кое-что, ради чего я проснулась так рано и сейчас пялилась в темноту, пытаясь прийти в себя.
Внезапно, я осознала, что на меня кто-то смотрит. Поразмыслив, чьи ж зенки уставилися на меня в кромешной темноте йали, я доперла, что это очухался наш пророк с меланжевого похмелья.
Дотянувшись до лампы на тумбочке, я включила свет и увидела то, что и ожидала. Свет ударил прямо в его бледное, как утренний песок, лицо. Пауль щурился, как слепой червь, которому насыпали меланжи в глаза. Его волосы были растрёпаны, как будто он участвовал в ночной битве за лучшее место на кровати (спойлер: он проиграл). Бросив взгляд на них обоих, я тяжело вздохнула. Мессия сидел на кровати, скрестив ноги по-турецки и щурился от света, прикрываясь рубашкой, а рядом под себя подгребла одеяло Чани. Я раздраженно закатила глаза.
Сегодня мы все спали в комнате у Пауля, а он оборудовал нам спальные места. Ну как, меня все-таки угораздило перецепиться через парня, который спал на матрасе без задних ног (и без задней мысли о том, что я буду тут шариться в пол-второго ночи). Возвращаясь в комнату после ночных туалетных похождений, я не увидела в темноте юношу, который вчера в порыве благородства настоял на том, чтобы я и Чани спали на его кровати. Сам же Пауль расстелил себе матрас и умостился рядом с кроватью на полу. А теперь представьте - вы спите себе, никого не трогаете, а тут вы получаете мощный пинок по спине (я пыталась через него перепрыгнуть, а в итоге чудом не выбила себе все зубы, клацнувшись ими об кровать), так ещё и вместо торопливых извинений слышите трехэтажный мат в свой адрес! Что ж, вы можете понять Пауля Атрейдеса, который переполз обратно на кровать, меняясь со мной местами, мол «раз уж ты тут лазишь, то теперь наша очередь через тебя цепляться».
А теперь настал день испытания Акль. Нам предстояло выйти на дюну и призвать червя с помощью манка. Пауль что-то пробормотал о своем фиговом самочувствии и о Стилгаре, а также о том, куда ему следует пойти из-за таких ранних подъемов, сидя на кровати и свалился на бок, как мешок с картошкой. Ночные приключения явно не дали ему выспаться.
- Может, я попробую уговорить Стилгара о переносе испытания? - тихо прошептала Чани, склоняясь над ним.
- Нет, не надо... я попробую сегодня... - он перекатился и так-сяк сполз с кровати.
Я посмотрела на него сверху, аки царь на холопа. Он встал на локтях и поднялся, кряхтя, как старая бабка. У входа в йали пробивался через ткань солнечный лучик. Рельефные пещерные стены охристо-желтых оттенков переливались под светом этого единственного луча, демонстрируя все возможные красивейшие цвета пустынной планеты. Янтарный интерьер радовал мне глаз. Пещера вокруг нас была освещена мягким светом, который переливался по стенам, как будто сама пустыня хотела показать свои краски. Интерьер был настолько тёплым, что мне на секунду показалось, будто я дома. Разобравшись с подвесками на дистикомбе, я еще раз взглянула на свой брелок, который давным-давно подарила мне мама. Меня снова накрыло волной воспоминаний.
Раскрыв золотистую крышечку медальона, я сняла его с шеи. На двух его половинках была наша фотография - всего семейства Ордосов. На левой половинке были изображены все, кто относился к сильному полу нашей семьи. Я посмотрела в блестящие глаза моего отца, который смотрел прямо на меня, чуть опустив голову. Даже микрофотоаппарат не смог заглушить их блеск. Черные, как ночь, волосы распущены и свободно развеваются на ветру. На этой фотографии была зима. Мы стояли у крыльца нашего родового поместья. Папа опирался одной рукой на поручень, предварительно струсив с него толстый слой снега, а вторую руку он держал на плече у Фалька. Лицо моего брата было недовольным. Фальк никогда не любил фотографии, сколько его не уговаривала мама. Он, как и отец был в черном плаще, без капюшона. Его волосы, подобно отцовским, уже отросли почти до края овала лица. Я мысленно улыбнулась, вспоминая, как он с серьезным лицом причесывал их перед зеркалом, выслушивая маму о том, что уже пора стричься, и периодически закатывая глаза. Чуть позади сына и внука стоял мой дедушка. Я взглянула на надпись золотыми буквами вверху снимка, сделанную при его обработке, которая без особой в том надобности гласила: "Орион Ордос". Его не стало через год после того, как была сделана эта фотография из-за внезапного инфаркта. Его смеющиеся, веселые глаза всегда успокаивали меня. Он умудрялся смотреть одновременно и на Фалька, и в камеру.
Я медленно перевела взгляд на представительниц прекрасного пола. Конечно же, на фотографии на переднем плане я увидела свою маленькую, но уже похожую на себя настоящую, копию. Она была в подстрелянных, и даже латанных в некоторых местах штанах, в которых из-за того, что у меня уже случился прыжок в росте, уже виднелись мои щиколотки. Эти штаны, единственные на тот момент из своего гардероба, я носила везде и почти всегда, кроме, конечно, официальных приемов и вечеров. Тогда я наотрез отказалась от платьев. Рядом с мамой стояла моя бабушка - Вильгельмина Апракс, последняя представительница рода Апраксов. Этот род, к которому принадлежала и моя мать в девичестве, вымер по мужской линии, поэтому в современной Вселенной никто больше не носит фамилию Апракс. Они не были воинами, поэтому не смогли постоять за себя и их дом был подло разорен более тридцати лет назад. Моя бабушка чудом сбежала вместе с маленькой Корией и тем, что удалось унести из дома. Так Апраксы стали отступническим домом, который скрывался на околицах Вселенной, до тех пор, пока Кория и Ваурум не познакомились случайным образом.
Я глубоко вдохнула утренний воздух, еще не загрязненный ядовитыми испарениями масел и машинных шлаков. Прошлое - это прошлое. А у нас впереди будущее, и нужно постараться не повторять ошибки по спирали.
Вдруг, мне пришла мысль о том, как на самом деле тяжело Паулю идти в будущее, не изменяя его, но уже зная о всех кошмарах, которые ждут нас в нем. Внезапно перед моим внутренним взором предстала сцена с Каладана двухлетней давности. Гурни Халлек, как верный друг Пауля, знал о многих его секретах, в том числе и о вещих снах. И именно он, отведя своего подопечного в сторону сказал ему вечную фразу, которую Пауль будет вспоминать всю свою жизнь: "Пророки никогда не умирают по своей воле". А еще такие, как он редко доживают даже до старости. А доживу ли до старости я? Ведь полномочия Летинарх, возложенные на меня жителями пустыни, делают меня почти такой же...
***
Пауль плелся на дюну на ватных ногах, как на Голгофу. За ним спешила я, подталкивая его в спину, потому как Мессия имел такой вид, будто вот-вот упадет на меня. "Это ж как ему должно быть хреново" - подумала я. Наконец, пересекая червячьи владения, мы пришли к другой части сиетча, где, собственно и планировали проводить испытание. Я спешно дожёвывала два бутерброда, захваченных с собой, так как от волнения во мне внезапно проснулся зверский голод. С Паулем же все обстояло в точности да наоборот. Он даже прикоснуться не смог к еде, которую специально для него притарабанила из столовки Чани. Но вот в отличие от него, я не знала, что там будет, поэтому ужасно нервничала.
- Ну! Пошли быстрее! - воскликнула я, когда парень снова остановился, проверяя застежки на дистикомбе. Он лишь закатил свои серые глаза и сделал пофигистическое лицо.
Когда мы продолжили этот «тяжёлый и далекий путь» к нашему великому испытанию, я краем глаза заметила странное движение. Пауль, наш великий пророк и полубог, с видимым безразличием отстегнул от пояса фляжку. Сделав осторожный глоток, он неуклюже захлопнул крышку и уже готовился вернуть флягу на место. Но не тут то было.
- А-ну стоять! - я подскочила к нему и тут же занюхала содержимое. Зараза, он даже не сопротивлялся! - Я же тебя просила к алкоголю не притрагиваться ни рукой, ни ногой, ни какой-либо другой частью тела!
- Сонь, это просто меланжа...
- Ты серьёзно? — я покосилась на него. — Меланжа?! В таком-то состоянии? Ты чего себе надумал? — Я крутила фляжку в руках, словно это была граната, которая вот-вот взорвётся. — А вдруг передоз? Я-то думала, ты собираешься испытать червя, а не своё терпение!
Пауль, как всегда, остался невозмутим, хотя в его глазах мелькнуло что-то вроде усталой иронии.
— Софи, я в порядке. Всего пара капель для концентрации, — пробормотал он, едва не спотыкаясь о камни под ногами.
— Концентрации?! — не выдержала я, размахивая фляжкой в воздухе. — Ты уже разок концентрировался, и что? Полдня в отключке! Если тебя снова переклинит, я на этот червячий родео одна не полезу!
Чани, которая шла чуть впереди, повернулась к нам, явно услышав мой истеричный крик. Она бросила на меня косой взгляд, как бы говоря: «Опять ты срываешься», но ничего не сказала вслух.
— Ладно, ладно, хватит, — Пауль поднял руки в примирительном жесте, словно перед ним сейчас кто-то собирался объявить о начале дуэли. — Обещаю, это был последний глоток. Честно. Мне просто нужно было... сосредоточиться.
— Сосредоточиться? — я посмотрела на него, как на ребёнка, который попался с конфетами перед ужином. — Как ты собираешься сосредоточиться, когда черви, которых мы призовём, будут в два раза больше, чем всё, что ты раньше видел? Это тебе не меланжевые галлюцинации!
Пауль глубоко вздохнул и посмотрел на меня с выражением человека, который уже смирился с тем, что жизнь никогда не будет простой.
— Да, они огромные, — наконец сказал он. — Но я справлюсь.
— Уверен? — я подняла бровь. — Потому что если не справишься, второй червь будет моим, и уж я точно не позволю ему тебя съесть.
Он усмехнулся, но в этой усмешке было что-то такое, что меня беспокоило. Словно он знал что-то, что не хотел обсуждать, или что-то большее, чем просто очередное испытание.
Чуть впереди Стилгар и фримены уже поджидали нас у дюны, а за ними простиралась бесконечная пустыня, по которой мы скоро будем скользить на гигантских червях. Моё сердце забилось быстрее при мысли о предстоящем испытании.
— Ладно, горе-пророк, — сказала я, возвращая ему фляжку. — Но учти, если ещё раз завалишься после меланжи, я заставлю тебя вручную чистить весь йали. А это тебе не червей седлать.
Стилгар с фрименами уже сидели в сторонке и ждали нас, как будто это было обычное утреннее развлечение. Кто-то из толпы насмешливо бросил: «Эй! Постарайся на этот раз вызвать червя побольше!», а ему вторили: "Не подведи!"
Пауль, конечно, проигнорировал это замечание с достоинством мессии, но я не удержалась и хмыкнула. Вот чего-чего, а таких шуток в этом испытании не хватало. Мы вышли на раскалённую дюну, и пески под ногами были настолько горячими, что я начала сожалеть о каждом своём решении за последние два дня. От жара солнца казалось, что даже воздух плавится. «И ты Сонь, уж постарайся не оплошать!» - вдруг донёсся до меня голос. Ну конечно, Фальк. Как его подняли так рано? Волнуется... Я легко отыскала в толпе брата. Опять с непокрытой головой и хитрой миной. Смотрит так, как будто знает больше других...
- Ну, с богом, - еле выговорила я и тут же поставила руки в боки, а мессия пошел ставить манок.