7
Мы всем отрядом подошли к Пещере Кряжей перед рассветом. Из котловины туда вела расщелина, такая узкая, что пришлось протискиваться боком. Стилгар назначил несколько человек в караул. Я проводила их взглядом, когда они полезли на скалы в слабом свете.
Пауль на ходу посмотрел вверх. Узкая расщелина показывала пеструю шкуру планеты в поперечном разрезе. Но Чани не дала ему налюбоваться на эту картину – она, потянув его за рукав, поторопила:
– Давай побыстрее, а то уже совсем светло.
– А куда полезли те люди? – поинтересовался он.
– Первая дневная стража, – коротко ответила она. – Ну, шевелись!
Значит, снаружи выставляется караул, подумала я. Разумно. Но все-таки лучше бы подходить сюда, разбившись на мелкие группы: так меньше риск потерять весь отряд.
– Да шевелись ты, мешок с картошкой! Сейчас все ноги мне оттопчешь! – шепотом поторопила его я. Пауль ускорил шаги. Позади посвистела ткань фрименских плащей.
Расщелина повернула и расширилась. Тут же стоял Стилгар, пропуская людей в низкое отверстие в правой стене.
– Быстро! – прошипел он. – Если патруль нас заметит – мы тут окажемся как кролики в клетке!
Пауль пригнулся и следом за Чани вошел в пещеру, освещенную сочившимся откуда-то сверху сероватым светом. Я оглянулась и тоже полезла в отверстие.
– Можете выпрямиться, – усмехнулась Чани.
Я разогнулась и огляделась вокруг: большая, нифигаськи, пещера, свод низкий – там, где мы все стояли, его можно было бы коснуться, подпрыгнув. Отряд Стилгара разошелся по пещере. Пауль заметил, что я и Джессика встала у стены, изучающе рассматривая фрименов. Он не мог не отметить, что мы резко выделяемся среди них, хотя и одеты так же.
– Найдите себе местечко для отдыха, вы двое, и постарайтесь не путаться под ногами у остальных, – сказала Чани. – А вот ваша еда.
Стилгар подошел к Джессике, встал позади нее и приказал стоявшим слева от них:
– Установите дверной клапан и не забывайте о водной дисциплине! – Он повернулся к другому фримену: – А ты, Лемиль, принеси плавающие лампы.
Затем Стилгар взял Джессику за руку:
– Я хочу кое-что показать тебе, колдунья...
И он повел ее куда-то за угол, откуда пробивался свет.
Я села на полу тут же, рядом с Паулем, подстелив себе кусок ткани, и отметила, что полы у них не теплые. Ну и черт с ними, с полами. Мы раскрыли листки и принялись рассматривать содержимое.
- Они нас потравить хотят, или как? - я понюхала листок, который очень густо пропах пряностью.
- Просто ешь это и все. Не хочешь - я же больше и съем.
Тут он потянул руку к моей порции, но я вскочила с пола.
- С протянутой рукой - под монастырь! - прошипела ему я и тут же умяла оба своих листка. - Я пойду гляну, что они там делают.
- Ты уверена, что тебе туда можно?
- Плевать! - я уже стояла в проеме.
Джессика со Стилгаром стояли на утесе и о чем-то разговаривали. Я подошла к ним тихо, вслушиваясь в то, о чем они говорили.
– Взятки – вещь небезопасная. Они имеют свойство расти... - сказала тихо леди Джессика.
– Они и растут, – подтвердил Стилгар. – Но медленный путь надежнее.
Джессика медленно оглядела котловину, пытаясь увидеть ее глазами Стилгара. Но видела только горчичного цвета пятно – далекие скалы. Над ними, кажется, что-то двигалось.
Я решила было, что это – патрульный орнитоптер, но тут же поняла, что это мираж. Над песками дрожал второй пустынный ландшафт: пески, где-то вдали – какая-то колышущаяся зелень. А ближе... ближе шел прямо по поверхности огромный червь... и, кажется, на его спине наездник!.. Мираж исчез.
– Верхом оно, конечно, скорее было бы, – заметил Стилгар, – но мы не можем, разумеется, пустить Подателя в эту котловину. Так что ночью опять придется пешком...
Значит, Подателем они называют червя!
– Пора возвращаться к остальным, – сказал Стилгар. – А то еще решат, что я тут подъезжаю к тебе с шашнями. И так кое-кто уже завидует, что мои руки касались твоего чудесного тела во время борьбы...
– Довольно! – оборвала его Джессика.
– Я ничего дурного в виду не имел, – кротко ответил Стилгар. – У нас в любом случае не принято брать женщину против ее воли... а уж с тобой... – Он пожал плечами. – С тобой и этот обычай просто, можно сказать, лишний.
– Тебе не следует забывать, что я была все же женщиной герцога, его официальной наложницей, – проговорила Джессика уже спокойнее.
– Как хочешь. Ну все, пора закрыть и это отверстие, чтобы можно было отдохнуть от дистикомбов. Моим людям сегодня необходим хороший отдых, ведь завтра семьи не дадут им отдохнуть!
Они замолчали. Упс, кажется мне пора сматываться.
Джессика смотрела на солнце. Да, в голосе Стилгара звучало предложение больше чем просто помощи и покровительства. Ему нужна жена?
Но что тогда будет с Паулем и Софи? Кто их знает, фрименов, какие тут у них правила усыновления и как строятся отношения детей и родителей. Джессика взглянула на Стилгара, увидела, что он внимательно ее рассматривает. Стилгар кашлянул. Он, казалось, понимал кое-что из того, что мучило ее.
– Для вождя главное – то, что его делает вождем: нужды его народа. Если ты научишь меня своим приемам, может прийти день, когда одному из нас придется бросить вызов другому. Я бы предпочел решить вопрос как-нибудь иначе.
– Как-нибудь? Разве есть разные пути?.
– Сайяддина, – ответил он. – Наша Преподобная Мать уже стара.
Их Преподобная Мать?!
Прежде чем она успела осознать его слова, он добавил:
– Я вовсе не навязываю себя в качестве мужа. Не прими это в обиду; ты в самом деле прекрасна и желанна. Но если ты станешь одной из моих женщин, кое-кто из молодежи решит, что я недостаточно озабочен нуждами племени. Вот и сейчас, будь уверена, они и подслушивают, и подглядывают.
Не, не, можете ворковать дальше, я тут так стою, в котловинку смотрю...
Он умеет взвешивать свои решения и думать об их последствиях, подумала Джессика.
– Среди моих людей кое-кто вступил в тот возраст, когда дух буен, – сказал Стилгар. – Сейчас лучше отпустить вожжи и не давать им серьезных поводов бросить мне вызов. Иначе мне придется кого-то покалечить, а то и убить. А вождю следует избегать этого – конечно, если можно отказаться от боя, не теряя чести.
Глубина его слов и то, что он говорил как ей, так и мне, заставили меня и Джессику посмотреть на него новыми глазами. Он весьма умен. Но где научился он искусству внутреннего равновесия?
– Закон, устанавливающий наши правила выбора вожака, разумен и справедлив, – сказал Стилгар. – Но из этого не следует, что люди всегда нуждаются именно в справедливости.
Кто так воспитал его?..
– Стилгар, я недооценила тебя, – проговорила она.
– Я так и понял.
– Похоже, мы оба недооценили друг друга.
– Так покончим с этим, – предложил он. – Я хотел бы, чтобы мы были друзьями... и доверяли друг другу. Я хотел бы просто взаимного уважения.
– Понимаю.
– Ты мне веришь?
– Я слышу искренность в твоих словах.
– У нас, – сказал он, – сайяддина, если даже она и не является формальным лидером, окружена особым почетом. Она учит. Она поддерживает вот здесь силу Господа... – Он коснулся своей груди.
А сейчас надо попробовать разобраться с их таинственной Преподобной Матерью, – подумала она и сказала:
– Ты упомянул о вашей Преподобной Матери... а я вспомнила слова легенды и пророчества.
– Сказано, что дочь Бене Гессерит, дитя ее и Хранительница держат в руке своей ключи к нашему будущему, – сказал он.
– И ты считаешь, что это я и есть? – Она следила за выражением его лица, думая: «Как легко погубить молодой росток! Ибо начало – время больших опасностей».
– Мы пока не знаем, – ответил он.
Она кивнула, подумав: «Он – благородный человек. Хочет, чтобы я дала знак; но искушать судьбу, назвав мне этот знак, он не хочет».
Джессика повернула голову, посмотрела вниз, в котловину – в тени, в пыльное облако перед входом в их пещеру. Ее вдруг охватила осторожность. Она, безусловно, знала язык, которым пользовалась Миссионария, знала, как применить к своим конкретным нуждам легенды, страхи и надежды... но она чуяла здесь какие-то серьезные изменения. Словно кто-то принес их к фрименам, наложив свой отпечаток на схемы, внедренные Миссионарией.
Стилгар снова кашлянул.
Она чувствовала его нетерпение и помнила, что день разгорается и фримены ждут – пора закрывать отверстие. Ей приходилось рискнуть.
– Ибн-Киртаиба! – начала она. – Там, где кончается песок... – Она выпростала руку из-под бурнуса, простерла ее величественным жестом, увидела, как расширились глаза Стилгара. Услышала близкий шелест одежд многих людей. – ...Вижу я фримена, фримена с Книгой Притчей, – нараспев говорила она. – И он читает к Ал-Лату, Солнцу, которому не покорился, которому бросил вызов и которое победил. Читает к Великим Саду Испытания – и вот что он читает:
Враги мои как стебли сломленные,
Заступившие путь буре.
Или не видел ты руку Господню?
Вот, он послал на них мор,
Ибо злоумышляли на нас.
И вот, они – как птицы,
рассеянные охотником.
А козни их – точно зерна отравы,
Отвергаемые всякими устами...
Ее пронизала дрожь, и рука ее упала.
Из темноты пещеры отозвались шепотом многие голоса:
– «И сотворенное ими разрушено».
– «Огнь Господень – в сердце твоем».
(Слава Богу, теперь все пойдет своим чередом.)
– «Огнь Господень пылающий», – прозвучал ответ.
Она кивнула:
– «Падут враги твои».
– «Би-ла кайфа», – завершили они.
В наступившем молчании Стилгар склонился перед ней. Я вышла наперед, из-за чего глаза его еще больше округлились.
– Сайядина, – почтительно сказал он, – если дозволит Шаи-Хулуд, ты, может быть, сумеешь пройти в себе на стезю Преподобной Матери...
Странно он выражается. Но все прочее вполне в духе языка Миссионарии... – подумала она, ощутив то, что она только что сделала. – У нашей Миссионарии Протектива неудачи редки. Она приготовила место для нас в этой дикой глуши... Молитвы той салат сотворили нам убежище. Так что теперь... придется мне играть роль Сайядины, которой надо будет обманывать людей, в чьи души пророчества Миссионарии Бене Гессерит вошли настолько прочно, что даже жриц своих они называют "Преподобными Матерями"!
Пауль стоял рядом с Чани, в полутьме внутренней части пещеры. Я вернулась в пещеру тихим шагом.
Парень глубоко вздохнул, пытаясь успокоить бурю в груди. Слова матери наложились на действие Пряности, и ему показалось, что ее голос взлетает и падает, словно тени от костра. А кроме того, он чувствовал цинизм в ее голосе, но сейчас ничто не могло уже остановить перемену, начавшуюся с этого кусочка пищи. Что-то внутри него росло и росло, но он не мог понять, что конкретно. Видения усиливались и ставали относительно четкими. Тут он посмотрел на меня и у него глаза на лоб полезли.
- Софи, твои глаза!
- Что мои глаза? Вылезли или что?
- Н-нет! Пожелтели! - с ужасом ответил тот.
- Неужто все-таки травонули?!
Растерянная Чани стояла рядом и смотрела на меня. Я же кинулась искать зеркало в пещере. Найдя его, я взглянула на свои глаза... и прямо-таки офонарела от увиденного. На меня смотрели два желто-золотистых глаза, причем явно не с дружелюбными намерениями. Мда-уж, девятилетняя я была бы в восторге. По пустыне от червяков побегали, со фрименами повстречались, постреляли, фигни нажрались... Пятнадцатилетняя я хочет кого-нибудь убить.
- И шо мне теперь с вот этим вот делать? - глядя на этих непутевых двоих (Пауль уже сползал по стенке вниз под кайфом) и показывая пальцем на свои "жгучие и абсолютно не черные", спросила я.
Первой пришла в себя Чани.
- Ну, эм, может, это временный эффект... - неуверенно ответила она.
Так, не паниковать... это я что, пряности надышалась?
- Слушай-ка, Чани, а скажи мне пожалуйста, не было ли у кого-то до меня такого эффекта? - стараясь не паниковать, я села на подушку и внимательно посмотрела на молодую фрименку.
- Да вот не припомню как-то... у всех чужеземцев от меланжи глаза синели... Но никак не желтели... - она еще больше растерялась. - В одной старой легенде было... И тут ее лицо вместе с рядом сидящим и смотрящим в одну точку Паулем куда-то поплыло в моем сознании, поэтому продолжение ее слов я уже не услышала.
***
- Черт вас всех подери! Что здесь происходит!
Мда, я в духе своей неосторожности бахнулась головой об камень, под который меня заботливо подложил кто-то (ручки и ножки поотрываю!), чтоб я, видимо, ходить им не мешала. У-у, зар-разы. Как-то потихоньку я вылезла из-под камня и осмотрелась. Возле стены стояла Чани с Паулем и разговаривали.
- Как ты думаешь, зачем Софи туда ушла? - задумчиво спросил Пауль, не глядя на девушку.
- Я думаю, Стил просто показывает Джессике наши окрестности, и Софи ничего секретного там не увидит, - просто ответила Чани.
- Всмысле не увидит? Я ж перед вами стою! - я была в замешательстве и даже подошла и помахала перед лицом Чани рукой. - Э-эй! Я здесь! Что за дурацкий день...
У меня снова все поплыло перед глазами, а потом сошлось в точку. Через секунду после темноты я увидела встревоженное лицо Чани с Паулем. Чани пыталась тормошить меня за руку, а Пауль стоял рядом. Видимо брезговал. Ну и зря!
- Софи! Наконец-то ты пришла в себя! Мы уже думали, с тобой что-то случилось! - облегченно сказала фрименка.
- Что вы здесь рассказывали? - тут же спросила я у них.
- Всмысле? - теперь уже настала очередь Пауля недоумевать.
- Погоди-ка, ну ты спросил у Чани, куда я пошла, потом она ответила тебе, что я ничего такого там не увижу...
- Стой, тебя же здесь не было! Откуда ты знаешь, о чем мы говорили? Ты слушала наш разговор? - удивилась Чани.
- Эммм, я стояла на краю котловины и не могла вас слышать. Я пришла с котловины, потом Пауль заметил, что у меня позолотели глаза, потом меня вырубило, и тут я стою и вижу, как вы разговариваете.
- Стой, стой, значит ты... видела прошлое? - Пауль смотрел на меня с непониманием. - Но это же невозможно!
- Кстати, твои глаза уже не желтые, - подметила Чани.
Я тут же рванула смотреть. Мои глаза действительно приобрели нормальный цвет. Когда я вернулась, мы продолжили разговор. Пауль сел на подушку и снова задал мне вопрос.
- Итак, еще раз. Ты съела листок с едой?
- Да. - подтвердила я.
- Пряность активировала твои желтые глаза, которые уже нормальные.
- М-да.
- Потом ты вырубилась здесь и переключилась в относительно недалекое прошлое.
- Мгм.
- Пробыла там недолго и вернулась сюда.
- Ага.
- Мне кажется, что дальность прошлого зависит от количества пряности в твоем организме, - подала голос Чани, сидевшая до этого тут же и подпиравшая рукой голову.
- Не исключено.
- Но при этом эти твои неконтролированные путешествия во времени очень опасны, особенно, если ты при этом отрубаешься здесь, - задумчиво сказала фрименка. - У нас могут быть проблемы.
- Большие проблемы, - подтвердил парень, смотря куда-то в окно.