Ключ, перо и самоцвет

Портрет Илы, пусть и слегка не в тему.

– Кстати, вы с Иллариль давно друг друга знаете? – орлу вдруг захотелось поговорить на отвлечённые темы, прогнать то унылое настроение, что завладело им.

Сыч откликнулся моментально. Его заинтересовала жизнь телепата. Так может быть любопытна история знаменитости, забредшей в родное захолустье. Вот только спрашивать в лоб было бы невежливо, поэтому Нур планировал сначала рассказать о себе, а потом уже подступить с расспросами к собеседнику.

– Да, с самого детства. Мы с Илой почти ровесники. Нас забрали в империю, чтобы дать образование, – пояснил он. – Младшую школу окончили вместе, а потом наши пути разошлись, но общаться мы не перестали.

– И кто что выбрал?

– Я продолжил дело родителей. Моя семья мастерит мебель, поэтому я выбирал то, что может помочь в работе плотника или столяра. Ила же хотела стать учёной. Историком или археологом, не помню точно. Вроде бы мечтала путешествовать по миру и изучать всякие интересные вещи. Но что-то пошло не так, и она перешла на стезю управления и ведения общего хозяйства, – объяснил Нур.

– Ясно, – орёл задумчиво качнул головой.

– Её родители, кстати, очень зажиточные портные, – Нур доверительно понизил голос. Сам от себя не ожидал, но сплетничать ему понравилось. Он вдруг почувствовал себя таким важным. – У них своя фабрика в соседней провинции. Шьют мантии на любой вкус и цвет. Поговаривают, придуманные ими фасоны даже в столице носят. Но это не главное. Главное, что они оставили дочери гнездо здесь, в Нуттиле. Обычно оно пустует, так как комната в особняке Иле удобнее, поэтому мы часто используем этот домик в своих целях. У него отличное расположение. К тому же подпольщиков в жилище экономки никто искать не стал бы.

– О, вот как, – Оис вежливо кивнул, он плохо понял, как одно связано с другим, но разговор помог ему отвлечься, а это главное.

– А вы как попали в церковь? Как стали телепатом и дознавателем? Как вас находят и обучают? – сыч наконец решился удовлетворить любопытство.

– Начну с того, что телепатами рождаются, а не становятся. Это дар, передающийся по наследству, как и прочая магия, – Оис посчитал, что ничего страшного не случится, если он раскроет товарищу по несчастью общие сведения, без подробностей. – Обычно никто об этом не задумывается, но церковь – семейный институт. Жрецы и телепаты, как и все, вступают в брак и заводят детей, просто делают это гораздо позже, чем принято у обычных людей.

Орёл задумался. С родными он был не в ладах и очень давно не общался. Говорить о них не хотелось. Сделав небольшую паузу, Оис продолжил, решив упомянуть о них лишь вскользь.

– Вообще-то я родился в обычной семье. В крестьянской общине при рисовых плантациях. В младшей школе заметили, что я могу влиять на чужие эмоции, и перевели учиться к магам. Сначала я волновался, боялся, что слишком слаб и ничего не умею. Но потом оказалось, что там все примерно моего уровня.

– Ого, у магов, должно быть, и ссоры жёстче?

– Не сказал бы, – Оис пожал плечами. – Совсем без конфликтов не бывает, но светлые маги довольно безобидны, а маленький телепат мало на что способен. К тому же, нам дали отличных наставников. Они следили за порядком и помогали находить общий язык друг с другом. Зимы мы проводили вместе, постигая науки. Летом же нас развозили по домам, возвращая в семьи. Но ты и сам эту систему знаешь, все имперские школы устроены одинаково.

– А как вы решили, что хотите стать именно дознавателем, а не сборщиком молитв, или кем-то другим? Или у вас там отбор устраивают? – спросил сыч.

– Что-то вроде того. На самом деле мы пробовали себя во всех сферах, а потом решали, что именно нам по душе и по плечу. Вот и весь секрет, – Оис хмыкнул, а потом с улыбкой добавил. – Никому не говори, но в дознаватели я пошел, потому что там выдают крутые маски.

– Что? – Нур рассмеялся от неожиданности.

– На самом деле они нужны, чтобы мы могли спокойно восстанавливать энергию, – пояснил телепат. – Сложно отдыхать и набираться сил под косыми взглядами людей. Хотя некоторые считают маски пережитками прошлого. Ходит же как-то стая покровителя без них, и ничего.

– Да, слышал об этом, но то ведь публичные птицы. Главы церкви как-никак. Им положено.

– Вот именно. Правильно понимаешь.

Орёл замолчал, Нур тоже. Разговор сыча впечатлил, но ему хотелось обдумать услышанное, поэтому дальше диалог не клеился. Оису тоже было над чем поразмыслить. Нахлынули воспоминания о студенческих временах. А точнее об одной особе, с которой он поддерживал тёплые близкие отношения по сей день. Сейчас о первой любви вспоминать даже забавно, но тогда происходящее казалось настоящей трагедией.

Самое счастливое время пришлось на последние курсы обучения. Оис влюбился в Шарзель с первого взгляда. Он считал своё влечение иррациональным и абсолютно бессмысленным, но поделать с ним ничего не мог. Гусыня обладала прекрасной внешностью, но к ней прилагался отвратительный характер. Её капризы и несговорчивый нрав отпугнули многих ухажеров. Но Оису почему-то повезло. Шарзель сама его приметила. С ним она была необычайно терпелива и даже мила, почти не скандалила и возмущалась меньше обычного. Орлу следовало бы насторожиться, но он полностью отдался свалившемуся на него счастью.

Роман продлился пару незабываемых месяцев, после чего гусыня внезапно исчезла. А объявилась уже на другом конце страны – в имперской академии наук. Узнал Оис об этом от старших коллег. Птица наделала шуму в телепатическом крыле, поскольку никто ранее не осмеливался его покинуть, ведь такое практически невозможно.

Проницатели разума в империи наперечёт. Хочешь не хочешь, а, обладая даром, будь добр служить на благо церкви и государства. Хоть собирателем молитв, хоть эскулапом, хоть дознавателем, но приноси пользу обществу. Освободить от ответственности могла разве что болезнь или крайняя бесталанность. Ясное дело, подружка Оиса не подходила ни под одну из категорий, но ускользнуть ей всё же удалось.

Имперская академия была выбрана ею не случайно. В научном заведении насчитывалось с десяток различных отделений, охватывающих почти все сферы жизни. Особое внимание птицы уделяли медицине, но гусыня упорхнула не туда. Она нуждалась в особом факультете, куда телепаты не дотянутся.

Оно называлось отделением пограничных искусств. Птичьи мастера, наряду со звериными ведуньями и ткачами рептилий[12], покоряли божественное ремесло. Учились у богини плести ткань реальности и складывать детали в единый механизм, что позволял миру оставаться таким, какой он есть.

Дефицит кадров на потустороннем направлении был ещё выше, чем в телепатическом крыле. Если проницателей разума в империи насчитывалось около сотни, то число пограничных мастеров едва превышало десяток. Гусыне повезло со способностями, поэтому её приняли с распростёртыми объятиями.

Дознавателям пришлось перестать преследовать беглянку. Спорить с учениками Арты – себе дороже. Но сдаться они не могли. От коллег Оис и узнал, что случилось с девушкой. Ему поручили встретиться с птицей и, если получится, вернуть ту в родное крыло. Телепаты надеялись, что былая близость парочки сыграет своё дело. А вот сам Оис в успех затеи не верил.

Он задавался множеством вопросов. А были ли они близки? Любила ли его Шарзель или просто использовала? Могла ли она его погулять и бросить? Или того хуже, использовать как прикрытие, чтобы никто не догадался о планах на побег? Оис дивился её подлой изобретательности и жалел, что не смог всё заранее предугадать. У другого проницателя ведь просто так мысли не прочтёшь.

Сначала он всеми силами отнекивался от задания, но друзья убедили того отправиться на встречу. Богиня с ним, с возвращением, но на правду-то он имел право. Не получится уговорить вернуться в строй, так хоть в глаза её бесстыжие посмотрит.

Воссоединение прошло легче, чем ожидалось. Шарзель ждала его и была готова к разговору. Она не стала отпираться, а прямо и честно всё объяснила. Рассказала, как с самого детства приметила за собой странную чувствительность, как случайно пересеклась с мастерами реальности в школьные годы. Тогда-то в ней и зародились первые подозрения.

Девушка не имела ничего против судьбы телепата, но таинственное божественное ремесло влекло её куда больше. Такой шанс выпадал одному на миллион, и птица не могла его упустить. Кто знает, додумалась бы она поступить в академиию в следующей жизни?

Что касалось Оиса, то Шарзель сожалела о своём некрасивом поступке. Орёл ей нравился, но в силу характера нормально извиниться она так и не смогла, хотя и очень старалась. Оиса растрогала эта неловкая прямота, он не мог её не простить, и птицы восстановили отношения. Все-таки любовь может быть очень злой. Однако орёл в последствии ни разу не пожалел о своём решении.

Возвращаться к телепатам девушка не стала, но пообещала в случае чего замолвить словечко за бывших коллег. Руководство Оиса, как ни странно, результат удовлетворил. Водить дружбу с академией сочли полезным и, более того, даже обеспечили парочке официальный предлог для встреч. Всё-таки нужно же как-то приглядывать за своенравными учёными и мастерами, а тут такой шанс приобрести союзника в их рядах появился.

Оис улыбнулся светлым воспоминаниям.

В конце коридора послышалась возня. Тихие голоса неразборчиво совещались. Вскоре всё стихло, и на смену разговору пришёл звук торопливых шагов. Спустя несколько секунд в коридоре возник Нар-ху. Какое-то время он молча смотрел на птиц сквозь решётку. Те так же изучали его, не проронив ни слова.

– Тон-халл провёз в Нуттил гнилые флаконы, – сообщил наконец губернатор, переводя взгляд с Оиса на Нура и обратно.

Телепат издал нервный неразборчивый смешок. Что-то среднее между руганью и хныканьем. Сыч нахмурился:

– Не понял...Что он провёз?

– Флаконы с гнилью – это как сила наших жрецов, но с обратным эффектом, – мрачно пояснил Оис.

– А, морайская чума, только в стеклянной баночке?

– В точку, – орёл кивнул и повернулся к Нар-ху. – И сколько этой гадости в запасах у генерала? Хотя неважно: для катастрофы хватит и одной. Лучше скажите, что вы с этим собираетесь делать.

– Я не знаю. Мне неизвестно, как и где их собирается применять Тон-халл. Но ваши жрецы ведь могут справиться с гнилью, не так ли?

– В теории, – Оис пожал плечами. Нар-ху вздохнул и оправил мантию. Было видно, что он собирается с мыслями.

– Скажу честно: мои дела крайне плохи. Тон-халл метит на пост губернатора. Если так пойдёт и дальше, у меня совсем не останется власти. Я сообщил знакомым о мирном предложении, но долго ждать ответа нельзя – каждый час на счету. Уверен, генерал планирует использовать флаконы в ближайшие сутки, поэтому я выведу вас отсюда. Предупредите товарищей и замолвите словечко за Нуттил, если ситуация сложится в вашу пользу.

Оис кивнул. Значит, сделка. С одной стороны, правильное решение. Похоже, Тон-халл не до конца понимает, что творит. Использование гнилых флаконов наделает много шума и переведёт область Нуттила из разряда обыденной неприятности в насущную проблему дня. В таком случае три военных стаи дворянам покажутся цветочками.

С другой стороны, инициативу Нар-ху можно рассматривать как спасение для обеих сторон. Одни смогут защититься, другие пережить непоправимое. В таких обстоятельствах несложно присвоить часть лавр от урегулирования конфликта. Повезло, что хитрость Нар-ху оказалась на руку.

– Заманчивое предложение. Вот только как вы собираетесь проводить нас мимо стражи с ка-фелами, если уже начали терять авторитет?

– Никак, – Нар-ху улыбнулся. – Я покажу вам другой выход.

Он достал из кармана связку ключей и принялся отпирать замки. Губернатор провёл птиц по коридору почти до самого конца, а потом свернул в каморку, доверху заполненную старыми ящиками и бочками. Пришлось протиснуться между рядами рухляди и отодвинуть шкаф. За неровным и низким проёмом в стене птиц ждал тёмный длинный туннель. Нар-ху подкрутил лампу, чтобы та давала больше света.

– Хотел бы сказать, что дальше вы пройдёте сами, но впереди несколько переключателей, о расположении которых знаю только я, – губернатор горько вздохнул.

– Возможно, это к лучшему, – глухо откликнулся Оис. – После нашего побега все подозрения пали бы на вас. Пленники испарились после того, как их навестил губернатор. Интересно, с чего бы это?

– Я бы что-нибудь придумал, – в ответ на ироничное замечание дознавателя Нар-ху надулся, всем своим видом показывая, что у него имелся план на этот случай. Выглядело это комично, но спорить никто не стал.

Птицы замаскировали проход нагромождением хлама, чтобы его не было видно от двери, и нырнули в тоннель. Внутри оказалось сухо, но очень холодно. Пахло пылью. Путь то сужался, то расширялся, петляя из стороны в сторону. Нур смотрел во все глаза. Ему не давали покоя знакомые очертания. Не выдержав, он спросил:

– Как такое возможно? Я всё детство играл в этих туннелях, но ни разу не находил дорог между постройками.

– Сказал же, переключатели, – Нар-ху довольно крякнул и приступил к пояснениям. – Здесь есть древние механизмы, меняющие расположения троп. В обычном состоянии те никак не связаны, но, нажав на тайные рычаги, мы сможем дойти прямо до сгоревшего здания.

– Откуда вам это известно? – полюбопытствовал Оис.

– Моя семья передаёт секреты туннелей из поколения в поколение. Не представляю, откуда у них взялись эти знания, но сейчас они нам очень пригодятся.

Вскоре выяснилось, что Нар-ху помнит пути не так хорошо, как раньше. Птицы заблудились. Они пару раз зашли в тупик, использовали пять рычагов вместо трёх планируемых и оказались наконец у лестницы, ведущей на поверхность. По ощущениям прошло несколько часов. На этот раз чувства не обманули. Было уже глубоко за полдень. Вышли птицы не там, где собирались, но до библиотеки всё равно рукой подать.

Первые две улицы беглецы пересекли быстро. Вокруг было тихо и пустынно. Город словно вымер. Жители или сидели по домам, или укрылись у родни и друзей на окраинах, чтобы оказаться подальше от враждующих стай. Оис чувствовал эмоции немногочисленных горожан то тут, то там. В основном, это было тревожное ожидание.

Над головами очень быстро и почти бесшумно пронеслась крылатая тень. Так летают совы. Нур отскочил в ближайший переулок, остальные последовали его примеру. Не хотелось бы быть замеченными городскими стражниками... Птицы подождали ещё какое-то время, но в небе никого не появилось. Видимо, пронесло.

Пара поворотов – и за сферическими гнёздами-домиками показались высокие стены библиотеки. Когда птицы вышли на площадь, Оису стало не по себе. Какое-то липкое тревожное предчувствие заползло ему под кожу.

Три шага – и орла накрыло мощной волной тошноты и безысходности. Оис стал противен сам себе, собственное существование отравляло жизнь. Хотелось кричать от злобы и ненависти. Сходу поняв, в чём дело, он заставил себя остановиться и прикрикнуть на товарищей.

– Все назад, ни шагу дальше!

Нар-ху шёл последним. Странное оцепенение его не коснулось. Ему было плохо, но не настолько, чтобы проигнорировать предупреждение. А вот Нур, вырвавшийся вперёд, потерял над собой контроль. Он медленно обернулся, и его влажные глаза наполнились отчаянием. Оису пришлось схватить того за руку и оттащить назад. Благо щит, что он ставил против свежести, помог и от гнили.

Сыч не удержался и упал на колени, но быстро опомнился, так как птицы вышли из зоны поражения. Нар-ху тем временем обеспокоенно тёр предплечье. На нём медленно проступали тёмные волдыри. Оис бросил в него защитной энергией, замедлив, а затем и остановив процесс.

– Что это было? – голос Нура прозвучал бессильно и сипло. Он тоже начал чесаться, но куда интенсивнее губернатора. Орёл не смог его полностью очистить, поэтому внушил, что тот не чувствует боли. Помогло.

– Это то, о чём я думаю? Мы опоздали? – Глаза Нар-ху стали почти такими же круглыми как у сыча.

– Это определённо гниль, – кивнул Оис, – но для морайских флаконов слишком слабый эффект.

– Слишком слабый? – Нур ошарашенно закашлялся.

– Будь он нормальным, нас бы разъело на месте, – сухо ответил Оис.

Троица с тревогой посмотрела на библиотеку. За окном угадывалось какое-то движение. Большего разобрать не представлялось возможным.

Оис сглотнул. Необходимо попасть внутрь и оценить масштабы поражения. Но тогда придётся пройти сквозь губительное поле неизвестной концентрации. Гниль, как и свежесть, невидима глазу, оттого и невозможно предсказать, насколько всё плохо.

Выбора нет и медлить нельзя, подпольщики в здании могли нуждаться в помощи.